Балканская республика

— Все родственники в Боснии. Но я их с тех пор не видел, сколько уже… лет десять, получается. Даже адресов и телефонов не знаю.

— Тогда как ты попал в Црвениград?

— Сначала отправили к Сёстрам матери Терезы в Пиринию, но я там… не задержался.

Едва католические монахини столкнулись с проявлением сил, как пребывание Ави под их тёплой опекой стало невозможным. Чуть до обряда экзорцизма не дошло. Тогда он и сделал вывод: лучше не отсвечивать.

— В общем, перевели в столичный военизированный приют для мальчиков. Дерьмовое место. А уже оттуда — сразу в универ. Теперь ты понимаешь, почему с девчонками я общаться… немного не привык.

— То есть получается… родственники тебя не приняли?

Ави только поднял бокал, предложив выпить. Малик возражать не стал, зато подмигнул:

— А что до девочек, это мы исправим! Кстати, а почему биофак? Чего на переводчика не пошёл? Вон как шпаришь: английский, немецкий, русский! Или в армию?

Ави сам толком не знал ответа на этот вопрос. Понятное дело, что армия в Балканской республике — это лучший шанс для каждого, кому по жизни не очень повезло. Народ и государство ценили военных одинаково высоко. Тут и образование, и жильё, и другие возможности — однако Ави никогда не мог представить себя в мундире.

Дальше болтали совсем ни о чём, пока не решили, что выпили достаточно.

— В общагу?

— Или прямо сейчас туда, или уже до утра не возвращаться.

— Тогда идём!

Хоть Ави не бедствовал, тратиться на такси не хотелось. Лучше в метро: станция неподалёку, а субботним вечером все едут в центр — поезда на окраину почти пустые. Пара бокалов приятно расслабила, от беседы и вовсе стало неожиданно легко на душе.

Друзья пересекли трамвайные пути, обошли площадь с памятником жертвам Братоубийственной войны середины ХХ века, а оттуда до станции «Улица Маринковича» оставалось полсотни метров. Возле вестибюля, выстроенного в стиле классицизма, было многолюдно: тусовщики прибывали к пешеходной улице, полной клубов, баров и кальянных.

Прямо у тяжёлых деревянных дверей Ави с Маликом преградили путь.

— Добрый вечер, панове.

Полицейский с лицом и акцентом типично сербихрвата дежурно козырнул: учтивости в его фразе не чувствовалось, она вышла совершенно холодно-казённой.

— Будьте любезны, документы.

Ави потянулся к внутреннему карману, но сержант отмахнулся и ткнул пальцем в Малика, едва увидел корочку паспорта. Документы на месте — и ладно, а вот явно похожий на мусульманина интересовал полицейского куда сильнее.

— Нет, вы.

Странное дело, если честно. Что у смуглых проверяют документы — понятное дело, но то обычно в злачных районах. Не в центре. Да и с чего вдруг полицейский прицепился именно к Ави с Маликом, когда у метро было полно людей куда более нетрезвых и ведущих себя шумно — поди пойми.

— Сейчас-сейчас…

Малик то ли специально тянул время в пику полицейскому, то ли правда нашёл паспорт не сразу, но предъявить его всё равно не успел.

Ави будто не услышал самого взрыва — в ушах остался только оглушительный звон. От вспышки сильно зарябило в глазах, тротуар под ногами содрогнулся. Тяжёлая дверь вестибюля сорвалась с петель, пронеслась мимо и сшибла полицейского, размазав его по гранитной плитке. Из метро на улицу повалил густой дым. Криков Ави, вдруг обнаруживший себя упавшим, расслышать не мог: видел только перекошенные лица, мелькающие среди калейдоскопа ярких мушек перед глазами, смешавшихся с отблесками осколков стекла.

Малик тормошил Ави, пытался помочь подняться. О, это значит — Малик жив и более-менее цел. Тёмные силуэты сновали вокруг с фантасмагорическом беспорядке, сквозь гул в ушах пробилась какофония визгов сигнализаций.

Ави совершенно не понимал, что случилось. И тем более не мог знать, что в этот самый момент жизнь Балканской республики изменилась навсегда. Как, впрочем, и его собственная жизнь.

***

На больничной койке Ави нечем было заняться, кроме как пялиться в висящий над углом палаты телевизор с пузатым экраном. Поэтому новостные сюжеты «Балканской телерадиовещательной компании» он запомнил — насколько позволяло неприятное, хоть и не угрожавшее жизни состояние.

«…приспущены государственные флаги. Послы Соединённых Штатов, России, Израиля и Германии уже выразили…»

«…вместе с тем польское Министерство иностранных дел в присущей ему манере…»

«…объявил, что непосредственный исполнитель теракта и один из его сообщников арестованы, в настоящее время ведётся розыск…»

«…канцлер Войнич также сообщил об объявлении с завтрашнего дня общереспубликанского траура длительностью…»

«…запаздывающая реакция турецких дипломатов красноречиво говорит о…»

«…ни одна из международных террористических организаций не взяла на себя ответственность…»

«…опровергается представителями Госбезопасности. Пресс-секретарь SDS заявил о возможной причастности «Аль-Каиды» к планированию…»

«…что Юсуф Зариши, обвиняемый в организации и исполнении теракта в Црвениграде, не связан с террористическими организациями, однако сообщает, что был мотивирован на преступление примером недавних событий в Нью-Йорке и…»

«…Тарик Маньяни также даёт признательные показания. Второй предполагаемый сообщник Юсуфа Зариши оказал вооружённое сопротивление полицейским и сотрудникам SDS при задержании. В настоящий момент террорист находится в реанимации, его состояние оценивается как…»

«…что число жертв теракта на станции столичного метрополитена «Улица Маринковича» выросло до восемнадцати…»

«…несмотря на отсутствие судимостей, неоднократно попадали под подозрение в совершении насильственных преступлений…»

«...утверждает, что Юсуф Зариши никогда не состоял в «Союзе исламской молодёжи», а его сообщник был исключен из организации за полгода до теракта в связи с употреблением…»

«…из уважения к жертвам теракта отменил выступление рок-группы Bijelo Dugme на…»

«…однако Ата Хамшири, лидер исламской фракции Сейма, призывает не допускать огульных обвинений в адрес всей исламской общины Црвениграда и Балканской республики, обращая внимание общественности на…»

«…заявил глава «Балканской народной социалистической партии» Слободан Милошевич. Консервативные представители Совета Республики, включая Виктора Орбана, возразили лидеру левого крыла Сейма: по мнению группы советников верхней палаты парламента, случившееся является ярким сигналом о…»

«…осудил заявление нападающего футбольного клуба «Црвениград» Златана Ибрагимовича, в последнее время известного своей происламской риторикой. Также пан Кустурица отметил…»

«…семьи получат выплаты в размере миллиона балканских марок. Канцлер правительства также заверил, что все лица, здоровью которых в результате теракта был нанесён вред, могут рассчитывать на…»

«…а также резонансные высказывания краковийского кинорежиссёра Романа Полански, которые многие сербихрваты расценили как недопустимые для гражданина Бакланской республики и…»

Малик даже не пострадал, об этом Ави было хорошо известно — но в больнице приятель его так и не навестил, что показалось странным и даже немного обидным. Алиса тоже не появлялась, и Ави удивился собственному ощущению: кажется, он скучал по загадочной женщине из иного мира, с Той Стороны.

Тот декабрьский вечер Балканская республика запомнила навсегда, однако Ави не сразу осознал влияние случившегося на него самого. Сначала предстояло вернуться в общежитие, обнаружив комнату пустой. Дальнейшие события развернулись уже в начале нового, две тысячи второго года.

Глава 5

В последние недели чувства Малика легко было описать словом «потерянность».

Да, он потерялся. После теракта вылетел из универа так быстро, как в сказке, где чёрт уносит человека. И что делать дальше — ни малейшего понятия не было. Ехать домой, в глухую булгарскую деревню на турецкой границе? Ну нет. Устраиваться в Црвениграде? А как?..

Хотя и зарекался этого не делать, но пришлось идти к Булуту. Брат принял Малика радушно.

И весь январь таскал по всяким собраниям. Сначала это были мероприятия «Союза исламской молодёжи». Затем начались какие-то странные встречи, где присутствовали почти все те же люди… но разговоры другие. И некоторых лиц Малик не узнавал. Это были очень разные лица.

— Бен Ладен не заинтересован в Балканской республике.

— То, что теракт совершён местными подражателями — не значит, будто настоящие воины ислама не смотрят на нашу страну пристально.

— Воины? Убивать мирных людей — это похоже на настоящий газават?

— Газават заключён не в форме, а в сути. Никто не может воевать с США в открытую, даже русские не решились на это. Но действовать всё равно необходимо!

— Ты говоришь о войне с США, Булут. Но при чём здесь Республика? Эта страна не подчиняется ни американцам, ни русским.

— Я не говорю о войне с США. Я говорю о войне за ислам. О войне за нашу веру, нашу культуру, наше будущее. Вы думаете, старики из Сейма хоть почешутся, чтобы сделать жизнь исламской молодёжи лучше? Посмотрите, как они залепетали после теракта. Думают лишь о том, как не растерять политический капитал и сохранить положение. Пусть мы и сунниты, но слова Хасана ибн Саббаха от того не становятся менее мудрыми: Рай покоится в тени сабель. И только так.

— Насилие не выход.

— Ха! Насилие — единственный выход. Или что, эту огромную страну построили добротой, непротивлением и всепрощением? Ничего подобного. Иначе всеми Балканами давно правили бы мусульмане, и это было бы правильно. А что теперь? Посмотрите на моего брата. Его выгнали из университета просто за то, что он мусульманин, а давать образование мусульманам Балканская республика не желает. Да, на словах тут страна равных возможностей. А на деле?

Малик ничего не говорил на этих встречах: только слушал. Его брат говорил больше всех.

— Как в том русском фильме: «садись на коня и возьми сам всё, что хочешь — если ты сильный и смелый». Те трое героев не побоялись. У них не было ни денег, ни руководства, ни плана — только скачанные из интернета инструкции. Но они выступили за свободу мусульман! Они всей Балканской республике показали, что мы снова сильны!

— В метро погибло трое мусульман.

— И погибнет ещё больше! А какой газават без жертв?

Шёл январь, и разговоры на тайных встречах обретали всё более конкретную форму. Малик не мог определиться со своим отношением к происходящему. Он был обижен, был разбит и утратил какие-либо ориентиры. Только теперь стала ясна настоящая суть веры: она даёт смысл даже тогда, когда никакого смысла не осталось. Ты знаешь нечто, даже если ничего не знаешь. Почему Малик не мог понять этого раньше?

Для чего поиски особого собственного пути, если Пророк уже указал таковой? Или он всё-таки не прав… но кто тогда прав?

— Мы не одни. Посмотрите на палестинцев, борющихся с еврейским игом — и кстати, случайно ли жидов так поддерживает наше правительство? Посмотрите на Чечню. Посмотрите на уйгуров в Китае. Куда ни глянь, правоверные подвергаются гонениям, и каждый их них может ступить на тропу газавата. Разница лишь в том, что одни уже ступили, а другие ещё нет!

С каждым разом участников собраний становилось всё меньше, но их глаза горели всё ярче. А вот Малик по-прежнему сомневался. Однако ему не на кого стало опереться, кроме брата.

Понятное дело, что безымянное сообщество не было как-либо связано с «Аль-Каидой». Никто о нём не знал, никто не помогал — впрочем, как и совершившим теракт в метро. Булут твердил, что нужно заявить о себе. И тогда всё, разумеется, поменяется.

Пусть не сразу, но обязательно поменяется.

В какой-то момент Малик просто забыл, что сам чудом не стал жертвой декабрьского теракта.

***

Зима в Црвениграде почти всегда выдавалась мягкой. Чтобы столицу засыпало снегом — такого Ави не помнил, но январь две тысячи второго года выдался морозным и щедрым на осадки. Не готовые к подобному коммунальщики провалились: машины целовались на скользких дорогах, даже в центре тротуары покрылись сугробами, а уж окраины и вовсе завалило. Последний раз Ави видел столько снега в ту зиму, когда его жизнь впервые драматически изменилась.

Быть может, неслучайно и вторая перемена настала в подобную зиму.

Ави ничего не знал о Малике и не имел понятия, как с ним связаться. Силы тут помочь не смогли, хотя он пытался. Возможно, стоило спросить Алису — она-то должна знать, но этого делать Ави не пожелал. Выйдя из больницы, он так толком и не взялся за учёбу, практически все лекции прогуливал. Голова оставалась забитой тяжкими мыслями: ведь парней с фотографий, постоянно мелькавших в телевизоре, Ави узнал.

Не отпускало ощущение, будто Алиса что-то подстроила.

В один из холодных дней Ави, по-прежнему не удосуживавшийся натянуть шапку, шёл вдоль исписанной граффити крепостной стены. С утра он ничего не принимал и, как ни странно, чувствовал себя при этом неплохо — увы, нормой давно сделалось обратное. Ладонь приятно согревал пластиковый стаканчик с кофе из цыганской забегаловки. В наушниках играли Pink Floyd: пели о стене отчуждения, заслоняющей одинокого подростка от жестокого мира, и это казалось очень уместным. We don’t need no education…

Ави бесцельно глядел под ноги, а когда вдруг зачем-то поднял глаза — то увидел Малика прямо перед собой. Насчёт его спутника Ави догадался и без помощи сил: уж больно похожи. Наверняка тот самый брат.

— Малик!

Друг услышал и обернулся. Ави он узнал, конечно — но попытался сделать вид, будто нет.

— Малик! Стой! Это я!

Мусульмане всё-таки остановились, хоть брат Малика явно не был этим доволен. Они спешили.

— Малик! Чёрт возьми, я тебя искал. Куда пропал? Ты в порядке?

— Всё нормально. Слушай, я занят. Давай потом поговорим.

— Да у меня телефона-то твоего нет…

— Я знаю, где тебя найти.

Брат потянул Малика за рукав, недобро зыркнув. На светофоре загорелся зелёный: Ави поспешил за мусульманами через почти незаметную под снегом «зебру».

— Да постой же!..

Малик шагал прочь, не оборачиваясь. А вот его брат обернулся и что-то произнёс, но слов Ави не услышал: звук заслонило иное ощущение. Силы. Это было очень похоже на обычные звуки речи, но чуть по-другому: как передача по радио с помехами. Мысли Ави слышал сильно искажёнными и приглушёнными, обычно только обрывки фраз, но вслед за ними часто приходило совершенно чёткое понимание. Оно словами из чужой головы уже не выражалось: Ави сам формулировал мысли других людей, цепляясь за самый краешек.

«Теракт». Именно это слово силы уверенно выхватили.

Ави остался стоять на месте, как вкопанный. Малик с братом давно ушли, машины на перекрёстке неистово сигналили, но юноша стоял истуканом ещё долго — пока патрульный не отволок его на тротуар за шкирку.

Ноги сами понесли куда-то. Ави, чудом не врезаясь в бранящих его пешеходов, приковылял к кинотеатру: нелепому зданию из стекла и бетона посреди изящной трёхсотлетней застройки. Он плюхнулся на покрытую патиной бронзовую лавочку.

И сидел на ней ещё очень долго, сжимая в ладонях стакан. Мимо мелькали весёлые молодые компании, еле волочащие ноги старики, полицейские, дамы с собачками и мужчины без них. Снег лип к волосам, ноги в высоких ботинках коченели. На всё это Ави не обращал особого внимания: важно было иное. Силы разгонялись, начинали работать.

Что-то о теракте он услышал. Теперь нужно было понять остальное, размотать клубок. Достаточно немного сосредоточиться, добиться концентрации: дальше понимание приходит само, как идеи при мозговом штурме.

Это не про декабрьский теракт

Про тот, который ещё не случился