Мур-мур, МЯУ!

— Мяу? — не удержал в себе Ефим, прильнув к дверце переноски.

— Ну, на улице. Пап, ведь можно Фиме шлейку с длинным поводком купить. Я видела, продаются такие для котиков и для хорьков. Мы с девочками, ну, с Катей и Лизой после танцев в зоомагазин заходили, когда маму ждали.

— Очень интересно, — пропустив вперёд торопящегося «шашечника», Николай включил указатель левого поворота и резко дал по тормозам, потому что с правого ряда его чуть не притёр бортом тонированный «БМВ», которому тоже резко захотелось повернуть влево, но про поворотники он позабыл, да и знак, указывающий, что с правого ряда на Т-образном перекрёстке поворот разрешён только направо ему был не указ. — Куда прёшь, урод! — выпустил пар Николай, пропуская безбашенного торопыгу, купившего права на распродаже, чуть успокоившись, он обернулся к дочери:

— А с чего это ты, Солнышко, озаботилась здоровым образом жизни Фимы? Расскажи папе, как на духу.

— Понимаешь, пап, просто, — застеснявшись, девочка мучительно подбирала слова, — просто я не хочу, чтобы Фима трусишкой стал. Катя вчера с дачи приехала, она рассказывала, когда они привезли своего Графа на дачу, он лягушек боялся и от мыши убежал. Он в доме всё время жил и выйти трусил. Я тут подумала, если гулять, наш Фима улицы опасаться перестанет. Помнишь, как он дрожал, когда мы его нашли? Он потерялся и боялся.

— Серьёзный аргумент, доча, — согласился отец, сквозь зубы ругаясь на «чайника», едущего посередине между попутными полосами. Ни два, ни полтора, одним словом, Ефим бы за такое на месте прикапывал, в ту же могилку закидывая обочечников и тормозов с шумахерами, нарушающих размеренное движение потока. — Но ты понимаешь, что это очень ответственное решение? И не в том смысле, что мы с мамой не купим шлейку и поводок, купим, а в том, что ты станешь отвечать, чтобы Фима что-нибудь не съел на улице, не залез в грязь, а если залез, тебе придётся дома его мыть. Не мне и не маме, а тебе! Мама грязи патологически не переносит, поэтому отвечать за чистоту придётся тебе. А ещё на улице встречаются собаки и опять на тебя ляжет ответственность, чтобы они не кинулись на Фиму или чтобы он не подрался с другими кошками. Фима — живое существо и это не игры в куклы.

— Я понимаю, пап, — справившись со смущением и прямо встретив взгляд обернувшегося отца, серьёзно ответила Лика. И это восьмилетняя девочка? Без всякой мишуры становится ясно близкое знакомство ребёнка с таким понятием, как «ответственность». Молодцы Зимины, правильно ребёнка воспитывают.

— Хорошо, доча, — машина нырнула под арку длинного дома и заскользила между товарками, припаркованными с обеих сторон дворового проезда, — сегодня уже поздно, а завтра мы с тобой сходим в магазин и выберем шлейку с поводком. Девчачьих расцветок быть не должно, предупреждаю сразу. Фима у нас мальчик, розовое с блёстками ему не пойдёт. В остальном я твою фантазию не ограничиваю.

— Спасибо, папа! — подпрыгнула на сиденье Лика.

— Пожалуйста, дочка! — сделав вид, что подпрыгивает, отзеркалил девочку отец. — И ещё, не знаю, говорила ли с тобой мама, но я строго-настрого запрещаю тебе впускать в подъезд незнакомцев и чужих, дядю Валеру в том числе.

— Я тебя поняла папа, — Лика отстегнула ремень безопасности и выбралась из детского кресла, — мне мама сказала, когда ты обувался.

— Наша мама большая умничка, — поставил на «ручник» и заглушил двигатель машины Николай.

— Только вы больше не ругайтесь, — немного поднатужившись, Лика подхватила переноску с греющим уши котёнком.

— С чего ты решила, что мы ругались?

— В холодильнике три пакета молока, а вы меня ещё за молоком отправили, конспираторы.

— Мы постараемся, Ликуня, — тяжело вздохнул Николай, присев на корточки перед дочерью, — но давать слово или клятву, что такого больше не случится, не стану. Не всё зависит от твоего папы, Кнопка.

— Вы хотя бы постарайтесь, ладно?

— И в кого ты у меня такая умная?

— В тебя, в кого же ещё? Я же папина дочка!

— Оно и видно, — усмехнулся родитель «папиной дочки». — Идём домой, егоза. Вон, мама уже в окно выглядывает. Все глаза, наверное, проглядела.

— Только ты моих женихов с ружьём не гоняй, хорошо? Ну, когда я вырасту, — резко перескочила с темы на тему девочка.

— Ого! А что, уже есть кандидаты? — стараясь не рассмеяться в голос, Николай с трудом сдерживал улыбку.

— Мне давно нравится один мальчик с параллельного класса, но он такой дурак!

— Да-а, скажи и за что вы нас, дураков, любите?

— Дуры, наверное, — философски пожала плечами Лика под заливистый смех отца.

Сидя в переноске, Ефим размышлял, к добру или к худу приведёт инициатива девочки. С другой стороны, ему до смерти осточертело сидеть в четырёх стенах. Как в тюрьме, ей богу, только верхонки шить не заставляют и режим щадящий.

Мама ожидаемо встала в позу, воспротивившись прогулкам на фоне угрозы вездесущих блох и глистов, которыми кот непременно обзаведётся стоит ему пересечь порог, но вынуждена была отступить под превосходящими силами противной стороны, апеллирующей к воспитательным эффектам и прививанием ответственности подрастающему поколению. Супруг, вставший на сторону дочери, с ехидной улыбкой аргументировал, что блохи уконтропупливаются специальным ошейником, а нашествие гельминтов на звериный кишечник легко купируется таблетками или каплями на холку. И, вообще, чаще мойте руки и будет вам «щастье». Доводы с грязью играючи разбила Лика, дав клятву мыть и не отпускать, пока самая последняя шерстинка не захрустит от кристальной чистоты. Получив отпор по всем фронтам, мама отступила, но не сдалась, пригрозив следить обоими глазами. За всеми! Не да бог хоть одна блоха запрыгает по паркету, а тем паче укусит её, она этот ошейник на папу напялит и затянет на последнюю дырочку! Коля, молись, чтобы Фима глистов не подхватил, вместе с ним таблетки жрать будешь.

— Я всё сказала! — прежде чем гордо развернуться и удалиться в зал, Валентина рубанула рукой воздух, просверлив взглядом непокорных мужа и дочь.

Сакральная фраза послужила жирной завершающей точкой в семейной полемике, которую Ефим пережидал на диване, охраняя пульт телевизора от чужих посягательств, вот только против мамы с её вечерним сериалом спортивный телеканал не плясал ни в каком разряде, мгновенно падая в тяжёлом нокауте. Одного испепеляющего взгляда сверху, подкреплённого упёртыми в бока руками, хватило для беспрекословной передачи «ленивчика» грозной хозяйке.

— Мяв, — спрыгивая с дивана, Ефим понуро высказался о несправедливости жизни, мыльные оперы он не любил больше, чем больницы и поликлиники.

— Иди-иди отсюда, поговори мне ещё! — подпихнула его ножкой Валентина.

Жизнь — боль, права голоса котёнку никто не давал. Расстроенно опустив хвост, Ефим поплёлся в детскую. Там хоть его любят, сейчас он и на кукольную кроватку был согласен, лишь бы быть согретым теплом и любовью.

— Фима, мальчик, иди сюда! — чем-то довольная Лика, подхватила на руки и посадила на ученический стол увесистого котёнка, передавившего весы за пять килограммов. — Смотри, Фима, папа мне сайт зоомагазина открыл на ноутбуке, ты какую шлейку и поводок хочешь? Фима, не сиди студнем, давай я тебе полистаю на экране, а ты ткни лапкой.

Жизнь не только боль, но и сплошные мучения с непрерывным терзанием духа. Незаметно для девочки котёнок воздел очи горе. Кто минуту назад жаловался на отсутствие права голоса? Есть у парня на небесах чувство юмора. Есть! Хотел — получи и распишись, и никого не волнует, что ошейник тебе нужен в последнюю очередь, как и шлейка с поводком. Лишь бы Лика не выбрала какой-нибудь девчачий вариант за минусом стразов и розового, Ефим позволил себе ткнуть в экран на что-то простое нейтральных для него расцветок. А уж синее оно или фиолетовое в крапинку ему было всё равно из-за особенностей кошачьего зрения.

Через три дня довольная собою девочка впервые повела любимого питомца на прогулку в парк. Ефиму и Котеичу заоконный мир был в диковинку и не новыми видами, а именно новизной ощущений. Отдав в первую прогулку управление Котеичу, Ефим сместился на периферию, поймав себя на том, что он гораздо лучше видит вещи и объекты, которые расположены дальше от него, чем те, что ближе полуметра. Лучше и чётче получается фиксировать взгляд и наблюдать за горизонтальным полётом шмеля, чем за порханием бабочки вверх-вниз, а уж сколько звуков и их оттенков сразу же обрушивается на уши, стоит удалиться от дороги и зайти в парковую зону, просто не передать словами. Кто-то возразит, что у дороги звуков больше. Да, это действительно так, но не стоит забывать, что ударная звуковая волна от проносящейся мимо машины легко заглушит всё остальное, в ноль стерев полутона. В парке в шелест травы органично вплетается шёпот ветра в ветвях деревьев, потрескивание коры, стрекотание насекомых, хлопки воздуха под крыльями птиц смешивались с утомляющим галдежом драчливых воробьёв и громким воркованием бесцеремонных голубей, Тени и полутени обретают контрастность и множество оттенков, с которыми не сравнится цветовая гамма простого человека.

Себе Ефим оставлял негу возлежания под солнцем на нагретой лавке или беззаботное времяпровождение в прохладной тени, когда становилось невыносимо жарко, оставляя сожителю весёлые забеги с прыжками за верёвочками, бумажными и живыми бабочками. С удовольствием поленившись, он брал на себя степенную, почти собачью по антуражу прогулку у ноги девочки или Николая, по вечерам выбиравшегося с дочкой в парк. Из образа верного Джульбарса выбивался только пушистый хвост трубой и небольшой по сравнению с овчаркой размер питомца, хотя все встречные мелкие пудельки, тойтерьеры и шпицы в страхе шарахались от презрительно фыркающего котёнка, который в свои полгода перерос большинство обычных кошек. Некоторые пёсели на дрожащих лапках осмеливались подлететь исподтишка и тявкнуть, но им хватало один раз грозно зашипеть и весь боевой настрой у пародий на собаку моментально улетучивался. Крупные воспитанные псы, даже без окриков владельцев, в основной своей массе предпочитали культурно не замечать вышагивающего по дорожкам полосатого наглеца с хвостом-трубой. Порыкивающих одёргивали хозяева, а пару раз от греха подальше Фиму брала на руки Лика и один раз Николай. После променада котёнок Фима, не выказывая неудовольствия истошными воплями, терпеливо принимал водные процедуры, тем самым показывая неусыпно следящей за чистотой в доме Валентине, что он не свёл близкого знакомства с блохами. А вот с доказательством того, что возросший аппетит есть последствия активного времяпровождения на открытом воздухе, а не кормёжка паразитов, было несколько труднее, но в весе питомец не терял, наоборот, набирал авторитет, наглядно демонстрируя окружающим общую упитанность и лоснящуюся шерсть.

В один из теплых августовских дней, вернувшись с танцев, Лика засобиралась на улицу в компании с подружками, причём две из них тоже гуляли с любимцами. Никто из окружающих не мог с первого раза угадать, что хозяйкой весёлой, любящей весь мир, кокер спаниельки Пульки является чернявенькая, аскетично-строгая Марина — девочка, вечно скрывающаяся за отстранённым и несколько холодным взглядом серо-голубых глаз, а не рыжая зеленоглазая искристая хохотушка Катя, мило обсыпанная веснушками добрым солнцем и таскающая за собой ленивого бобтейла Графа, испугавшегося мышки на даче. Поменять местами питомцев и девочек и было бы прямое попадание. Ведь не зря говорят, что животные похожи на хозяев. Видимо Пулька и Граф не считали Марину и Катю хозяйками, отдав лапы и сердца другим людям: родителям девочек или кому-нибудь из братьев с сёстрами. Вопрос, желает ли Фима на улицу не ставился априори, Лика помахав перед любимцем шлейкой и поводком, поставила того перед фактом.

Где-то через час субъективного мироощущения, Граф и присоединившийся к нему Фима, возлежа на тёплой лавке в парке у фонтана, занимались важным делом накопления витамина «Д» в организмах, влюблённая в мир Пулька с громким лаем носилась вокруг пяти подружек, дружно залипших в смартфоны и что-то живо обсуждавших, тыкая в экраны пальцами. К Лике, Марине и Кате присоединилась ещё одна Екатерина, только светло-русая и не такая веснушчатая и блондиночка Оля, соседка со второго этажа. С точки зрения Ефима, придремавшего и отступившего на задворки кошачьего сознания, вокруг царила идеальная картина мира, в которую никак не вписывался модно упакованный пацан лет двенадцати на вид и нагловато-высокомерной наружности с доберманом без намордника на поводке. Метрах в пятидесяти позади подрастающего хипстера вальяжно вышагивала дородная супружеская пара, одного взгляда на которую хватало понять, чей отпрыск с собакой гуляет ныне по аллеям. Недоросля от девочек отделял ряд густых кустов и фонтан, к которому выходила параллельная дорожка, расстояние было приличным, и полусонный мужчина в теле котёнка не беспокоился: идут и идут, пусть себе дальше топают, не его кошачье дело, куда почтенное семейство направляется. Иного мнения оказался пацан. Молодому избалованному идиоту то ли девочки не понравились, то ли он кошек самих по себе он изначально терпеть не мог, являясь завзятым собачником, но оглянувшись на родителей, свернувших на боковое ответвление к торговому киоску на конце и скрывшихся из вида, мальчишка потопал к фонтану. В груди Ефима, выдравшегося из оков полусна, неприятно закололо от предчувствия грядущих неприятностей. Напрягшись всем телом, он принялся наблюдать за пацаном.

«Быть беде, — молнией пронеслось в голове Ефима, осмотревшегося вокруг и не обнаружившего никого из взрослых в радиусе ста метров».

— Эй, мелкие, ваши кошаки? — высокомерно процедил растрёпанный хипстерёнок, перекладывая жевательную резинку из одного угла рта в другой и двигая нижней челюстью словно бык на пастбище. Учуяв кошек, издающий горловое рычание доберман до предела натянул поводок. Купаясь в любви мира и даря её окружающим, Пулька, словно хиппи далёких шестидесятых годов прошедшего века, радостно запрыгала вокруг новоявленной пары.

— Наши, — отвлеклись от телефонов девочки.

— Уберите, тут люди с собаками гуляют, — облил мальчишка девчачью компанию порцией презрения.

— Мы никому не мешаем, — ответила Лика, отступая к лавке от явно неадекватного мальчика со столь же неадекватным псом. — Тут многие с собаками ходят, ни один не жаловался.

— Это вы своим кошакам скажите, что они не мешают. Видите, Джек рвёт, а то я вдруг я его не удержу? — глумливо усмехнулся пацан, наслаждаясь страхом стайки из пяти девчонок.

Вперив в котов взгляд маленьких, наливающихся кровью глазок, кобель пару раз оглушительно гавкнул. Пульку будто ветром сдуло, зашипев громче пробитого «на выстрел» колеса, вскочил и выгнул спину горбом Граф. Ефим на всякий пожарный случай тоже приготовился драпать. Угрожающее шипение Графа сработало подобно выстрелу стартового пистолета. Резко дёрнувшись вперёд, доберман вырвал поводок из рук мальчишки, но скорее всего он сам его выпустил под благовидным предлогом, с тайным желанием насладиться зрелищем, как пёс гоняет кошек. Ленивый куцехвостый Граф, которого в отличии от молодого товарища выгуливали без шлеек и поводков, таская на руках, внезапно проявил завидную прыть, в два прыжка влетев на ближайшее дерево и оттуда шипя на врага. Ефиму не столь повезло. Спрыгивая с лавки, Граф сбил лапами рулетку котёнка, свалившуюся в узкую щель между брусьев сиденья и всё бы ничего, но с трёхметровым поводком далеко не убежать, что и подтвердилось, когда удирающего мейн куна дернуло назад едва ли не под зубы набравшего ход пса. Пролетев мимо и вхолостую щёлкнув челюстями, доберман всеми четырьмя лапами взрыхлил дерн, разворачиваясь к прыткой добыче, сиганувшей под спасительную лавку.

Гав! Гав! Бросился за добычей пёс. Шипя на зависть всем ползучим гадам мира, Ефим увернулся от оскаленной пасти, сунувшейся под брусья. Сидеть под ненадёжным убежищем не выход, гадская псина его достанет, а убежать не даёт чёртова рулетка, к тому же дополнительно обмотавшаяся вокруг правой ножки лавки пока он бегал туда-сюда, тем самым ограничив свободу манёвра. Ладно, где наша не пропадала, мы ещё побарахтаемся! Не каждой собаке по силе «взять» на зуб кошку. Эх, девяти смертям не бывать, а одной не миновать!

Гав! Гав! Слюна с желтоватых клыков оскаленной пасти полетела прямо в морду котёнка, который на удивление окружающим выдал нечто вроде горлового протяжного собачьего лая: «Хгауу!» и несколько раз съездил когтями псу по носу, высунувшись из-под лавки и быстро спрятавшись обратно. Взвизгнув, доберман откатился назад, потряс башкой и сунулся обратно, схлопотав ещё раз от кошачьих щедростей.

Гав! Гав! Настырная образина зашла с другой стороны убежища, где ей не мешал бордюр и положение Ефима мгновенно осложнилось. Отступая, он задвинул страх поглубже и скакал из стороны в сторону, полосуя когтями клацающую челюстями морду напротив, чем ещё глубже вводил врага в бешеное неистовство.

— Мальчик, убери собаку! — крикнула Лика, бросаясь на выручку любимцу.

— Вот ещё, — не сдвинулся с места отморозок.

Гав! Гав! Клыкастая пасть, раздробив пластиковый карабин поводка, сомкнулась над шеей вовремя увернувшегося котёнка. Промедли или опоздай полосатый на миллисекунду, вместо пластика хрустнули бы его позвонки. Неожиданно получив свободу, чувствуя за спиной горячее дыхание врага, Ефим прыгнул в сторону ближайшего дерева, с ужасом замечая Лику, кинувшуюся наперерез.

— МРЯААА!

«Куда, дура?! — мысленно взвыл Ефим. — Стой!»

Промахнувшись мимо прыткого комка шерсти с длинным пушистым хвостом, доберман на полном ходу сбил на землю, цапнул за ногу, храбрую девочку.

— Мама! — из глаз Лики брызнули слёзы боли.

«Ах ты с**а! — вскипая от праведного гнева и бешенства на пса и не поротого ремнём дятла в кроссовках, Ефим почувствовал, как встаёт дыбом шесть не только на загривке, вдоль позвоночника и на хвосте. — Держись, Лика!»

— РРЯ!

Оттолкнувшись от груши всеми лапами, он совершил едва ли не самоубийственный кульбит, приземлившись на шею отвлёкшегося пса, со всей мочи вцепляясь в загривок зубами. Короткая, воняющая псиной шерсть забила пасть и нос, а на языке появился вкус крови. Выпустив когти и вцепившись ими в спину собаки, Ефим правой передней лапой со всей дури молотил пса по морде. По носу, по глазам. По носу, по глазам. Встряхнувшись всем телом, доберман скинул врага лишь только для того, чтобы тот пушечным ядром бросился на него обратно, в кровь разрывая когтями чувствительный нос. И ещё раз, и по уху, и по глазам. Кот, утробно рыча, гнал скулящего и растерявшего весь апломб пса к хозяину, бросаясь, ударяя когтями и молниеносно отскакивая обратно. Скуля, побитая собака спряталась за спину мальчишки.

— Ах, ты! — пацан не придумал ничего лучше, чем пнуть по укушенной ноге сидящую на газоне Лику и кинуть камень в выгнувшегося горбом Фиму. Почти попал, но почти не считается.

— Р-р-р-р-я-я-у! — словно бенгальский огонь пуская вовсе стороны искры и сверкая глазами, вздыбившее шерсть исчадие ада, вселившееся в котёнка, боком подступило к изрядно струхнувшему пацану. — Р-р-р-я!

— Уберите его! Уберите! А-а-а! МАМА! — на весь парк заорал отморозок, пытаясь сбросить с себя орущего дурниной монстра, наносящего мальчишке глубокие кровоточащие царапины на руках, к которым добавились мелкие кровавые пятна, выступившие на джинсах в районе правого бедра.

— Мряа! — оставив ревущего пацана в покое, Ефим встал между ним и Ликой, у которой внезапно зазвонил телефон в переднем кармане сарафана.

— Папа! — закричала в трубку девочка. — Папа!

— Кнопка, что случилось? — донеслось из трубки.

Перескакивая с пятого на десятое, Лика коротко рассказала историю прогулки и её последствия. К самому окончанию рассказа на рёв отморозка прискакал пузатый папаша.

— Дядя Коля, я всё сняла на телефон, — подбежала к Лике, и крикнула в трубку светленькая Оля.

— Доча, вы где?

— У фонтана в парке.

— Никуда не уходите, я буду через три минуты. Ждите меня на месте, понятно?! — приказал Николай голосом так, что даже у Ефима не возникло тени желания ослушаться.

— Кто это сделал? — Добежав до сына и увидав расцарапанные в хлам руки, налился дурной кровью папаша хлюпающего носом отморозка. Мать пострадавшего цокала каблуками где-то у поворота к торговому киоску. Что удивительно, на шум без драки спешило ещё несколько взрослых, интересно, где они были, когда тут и шум не утихал, и драка не кончалась.

— Мр-р-я-я-у-у! — выгнулся горбом и вздыбил шерсть Ефим, занимая позицию между девочками и мужиком. Пусть этот толстый урод только попробует что-нибудь Лике с подружками сделать.

Глава 7. Термикот против доганатора

Родитель, примчавшийся на зов обиженного чада, видел вокруг одних врагов, а бантики на головах некоторых особ только добавляли желания разозлённому быку взять кого-нибудь на рога.

Плач отпрыска тоже не способствовал обретению душевного спокойствия, а кровь на руках оного вгоняла в бешенство. Пускающий слёзы манипулятор внимательно наблюдал за отцом. Внезапно на губах ревущего пацанёнка мигнула злорадная ухмылка, а в глазах загорелся нехороший мстительный огонёк. Сообразив, что пахнет жареным, Оля-блондиночка отступила за спины подружек. Ефим краем глаза успел отметить манёвр шустрой девочки, незаметно включившей камеру и снимающей вторую мизансцену трагикомедии. Лика так и осталась сидеть на земле, баюкая покусанную ногу, слава богу не до крови.

— А-а-а, — размазывая сопли по щекам, пацан, с щемящимся позади него кобелём, подлез под руку разгневанного пузанчика, — па-а-па, они… они…

— Сынок, — вздрогнув, мужик присел перед мальчишкой на колени и принялся ощупывать недоросля, стараясь не касаться его расцарапанных рук, — с тобой всё в порядке?

— А-а-а! — разинул «коробочку» пацан, суя отцу под нос окровавленные конечности. — Смотри! Папа, они на меня натравили кота! Он, наверное, бешеный!

— Что?! — порохом вспыхнул мужик.

«Что?! — зашипел от праведного возмущения Ефим».

«Что?!» — отразилась в глазах Лики обида от несправедливого навета на обожаемого питомца.

— Что?! — изумлённо переглянулись девочки, не ожидавшие переворота с ног на голову.

— Врёт он всё! — выскочила вперёд Марина, но больше ничего она сказать не успела…

— Они сами врут! — натурально взвизгнул пацанёнок, перестав реветь. — Ещё и на камеру специально снимали. Вон, та, белая! Сначала на Джека кота спустили, а потом на меня!

Мальчишка ткнул пальцем в сторону Ольги. Едва не пуская дым из ушей, мужик оглянулся на пса с расцарапанной мордой и ушами, следом на сына, потом, напоминая броненосец «Потёмкин», всем корпусом повернулся к Ольге и выстрелил вперёд рукой с раскрытой пухлой ладошкой.

— А ну, дай сюда! — рявкнул пузан в попытке завладеть телефоном, но, едва не затоптав мелкого мерзавца, отпрянул назад на пару шагов от выросшего перед ним кота, по шерсти которого бегали электрические разряды.

Ефим не мог видеть себя со стороны, но окружающие имели счастье впечатлиться толстенной трубой хвоста, вздыбленной по всему телу шерстью, прижатыми к голове ушами, необычайно широкими для простого кота лапами с торчащими из пальцев серповидными когтями и натуральным горловым рычанием, сменившим грозное шипение. А главное, на спине и боках ранее мирного и весёлого котейки, превратившегося в злобного магического кота — спутника крючконосых ведьм и Бабок-Ёжек, вспыхивали и гасли настоящие колдовские огни.

— Р-р-р! — сам не ведая того, сверкнул глазами Ефим, заступив дорогу пузану.

— У-у-у! — поджав куцехвостую задницу, спрятался за людьми побитый и опозоренный доберман.

— Бешеный! Смотри, папа, он бешеный! — заверещал мальчишка. — Его надо пристрелить, пока он никого не покусал.

Пока мальчишка увещевал папашу, девочки, инстинктивно почувствовав защиту, даруемую усато-полосатым защитником, успели сбиться в плотную стайку и отступить к Лике. Ефим, не прерывая рычания, и не поворачиваясь к неадекватам спиной, отступил вместе с девочками. Подрагивающая от страха Пулька жалась к ногам хозяйки. Граф продолжал сидеть на дереве, даже не подумывая спускаться с развилки на грешную землю.

— Та-а-ак! Я звоню в полицию! — выпалил мужик, оглядываясь на подошедших к месту трагедии взрослых, опоздавших к началу разборки. — Я это так просто не оставлю! Где ваши родители? Быстро зовите их сюда!

— Что тут случилось? — спросил высокий, интеллигентного вида молодой человек, придерживая за руку столь же высокую рыжеволосую, симпатичную на личико, девицу.

«Ничего так фигурка! — мимоходом отметил Ефим».

Ещё пара парней с самым независимым видом топтались метрах в трёх позади рыжеволосой красавицы с кавалером под руку, они же стали первыми жертвами несущегося на всех парах паровоза, зовущегося мамашей мелкого мерзавца. Говорят, что у носорога плохое зрение, но при его размерах это не его проблемы. Женщина, обладающая героическими пропорциями, словно носорог, воплощая выше озвученную истину, походя снесла с дороги замешкавшихся молодых людей. Тут и Ефим, глядя на ошеломлённых столкновением парней, один из которых присел задом на брусчатку дорожки, а второй отлетел в сторону на несколько шагов, немного струхнул, сбавив горловые обороты. Эта фурия будет куда страшней пса, мужика и пацана вместе взятых. Встречал он в прошлой жизни подобных «яжматерей» — наседок, способных одной левой заклевать орла, ястреба, перепелятника и роту сов в придачу.

— Петя-я-я! — кусты и деревья качнулись от громогласного звука пароходной сирены. Да, лёгкие и голосовые связки у дамы тоже были развиты на зависть абсолютному числу оперных певиц и певцов. — Петенька! Боженьки, что они с тобой сделали, ты весь в крови! Сыночек, кто посмел тебя обидеть? — малец указал на кота.

«Господи, — перестал рычать Ефим. — Цирк на выезде, мать мою!»

— Ах ты!

Ефим едва успел увернуться от выстрелившей в него женской сумочки на длинном ремешке. То, с какой сноровкой дамочка орудовала аксессуаром от итальянских модельеров, выдавало длительную практику работы кистенем на большой дороге. Прилети такая сумка, набитая всякой всячиной и несколькими килограммами свинца, в голову и всё, прощайте девять жизней. Здравствуй, Небесный Кот!

— Что здесь произошло? — косясь на пыхтящего носорога, гоняющегося с сумкой наперевес за котом, от которого неизвестно когда успели отстегнуть шлейку, поинтересовался кавалер рыжевласки у пузанчика.

— А вы слепой, что ли? — выплюнул тот. — Стоило оставить ребёнка одного, как на него напали!