Спасти Герострата

И вот как раз в этот самый момент Коса, как зовёт её Витька, шла по пролёту цеха, неся кому-то какую-то бумажку. Поддон перегородил проход, и девушке пришлось стоять и ждать, пока Сашка закончит перекладывать детали, и кран увезёт препятствие.

Можно было, конечно, проскользнув между станками, перейти в соседний пролёт и продолжить путь, но Коса не могла отвести от Сашки зачарованного взгляда. А тот её даже не заметил.

С тех самых пор коровий взгляд этой девицы преследует Сашку повсюду. Особенно, в столовой. Она и ходит-то сюда только ради него, понял Сашка. Ничего не покупает, ест из стеклянной поллитровой банки какие-то супчики, пьёт что-то из термоса. И глаз с Сашки не сводит!

— Слышь, Санёк, — продолжает бубнить рядом Витька. — Будь мужиком, уважь девочку. Вишь, с ума по тебе сходит.

— Уважу, — угрюмо буркнул Сашка, заметив за одним из столиков хихикающую Нинку-крановщицу в компании подружек. — Прям сегодня и уважу…

После работы Коса обычно провожала его до автовокзала. Просто от самой табельной шла сзади, не приближаясь и не обгоняя. А на вокзале стояла в сторонке и ждала, пока Сашка сядет в подошедший автобус, и тот, выпустив клубы чёрного вонючего дыма, отъедет от остановки. Из окна Сашка не раз видел, как, проводив взглядом его автобус, девушка, опустив голову, идёт в сторону трамвайной линии.

— Ну, давай, Санёк, дерзай! — хохотнул Витька, когда они миновали заводскую проходную. — Завтра расскажешь…

Сашка двинулся к автовокзалу. Толпа внесла его на железнодорожный мост, отпустила на привокзальной площади и начала быстро редеть, разливаясь людскими ручейками. Одни из них текли на электричку, автобус, маршрутку или трамвай, другие растекались по магазинам и продуктовым киоскам. Сашка резко встал и развернулся, чуть не столкнувшись со спешащей за ним девушкой. Коса тоже остановилась, робко взглянула ему в лицо и густо покраснела.

— Как тебя зовут? — спросил её Сашка.

— Маша, — тихо ответила та, держа перед собой, как щит, хозяйственную сумку.

— Чего ты хочешь от меня, Маша?

— Ничего.

— Тогда зачем за мной ходишь?

Она долго не отвечала, опустив глаза и покачивая в руках сумку, в которой звякали друг о друга термос и пустая поллитровая банка, закрытая белой пластиковой крышкой.

— Разве я Вам мешаю? — наконец послышался тихий голос, в котором эхом звучали слёзы.

— Не реви! — резко приказал Сашка.

Людской поток обтекал их, в нём мелькнули скалящийся в ухмылке Витька, строгий Михалыч, Нинка-крановщица со стайкой подружек…

— Иди за мной, — сквозь зубы прошипел Сашка и пошёл в сторону трамвайной остановки.

Он не оборачивался, и когда, перейдя шоссе, остановился перед трамваем, в двери которого ломились потные, разгорячённые люди, девушка была рядом.

— Тебе какой маршрут нужен? — спросил Сашка.

— Мне в другую сторону, — ответила она.

— Далеко? — Сашке не нравилась толпа на остановке. Он терпеть не мог давку. Его автобус приходил, когда основная масса заводчан уже уезжала на маршрутках и трамвае.

— Не очень.

— Тогда, может, пройдёмся? Я тебя провожу…

Она молча перешла трамвайную линию и пошла по тротуару вдоль витрин и подъездов. Сумка теперь болталась у неё в левой руке, а правой девушка теребила переброшенную на грудь косу. Лучи солнца просветили тонкую материю её платьица, и поспешивший за девушкой Сашка с удивлением отметил, что фигурка у той очень даже ничего! Кругленькая попка, осиная талия, ровные ножки. Да, ножки, а не палки! И грудь! Красивая высокая грудь, а не плоскогорье или отвисшее вымя. А глаза! Какие у неё глаза! Огромные, серо-зелёные, окаймлённые длиннющими пушистыми ресницами. Пухлые маленькие губки, яркие и влажные без какой-либо помады. Румянец так и не сошёл с её щёк. Тем более, что она заметила, как Сашка откровенно разглядывает её всю, с головы до пят.

— А ты, оказывается, миленькая, — признал он. — У тебя уже был парень?

Она отрицательно качнула головой.

— Мама не разрешала мне ни с кем встречаться, пока я не закончу школу. Потом надо было готовиться к институту. Мама хочет, чтобы я стала учительницей, как она.

— А ты? Что хочешь ты?

— Не знаю. Мама очень расстроилась, когда я провалилась в институт. Не прошла по конкурсу. А на платный факультет у нас денег нет.

— А отец что говорит?

— У меня нет отца. Только мама с бабушкой.

— Прям, женский монастырь какой-то, — усмехнулся Сашка. — А у меня полный комплект. Бабушка вот только умерла три года назад. К счастью, успела мне отписать свою однокомнатную хрущобу.

— А я не представляю себе жизнь без бабушки, — вздохнула Маша. — Она мне ближе, чем мама. Это бабушка посоветовала мне пойти на завод. Мама хотела устроить меня в школьную библиотеку, чтоб я могла готовиться к поступлению в институт в следующем году. А бабушка сказала, что хороший учитель должен знать настоящую жизнь, а не по книжкам и кино. И любить должен уметь по-настоящему…

— Это точно! — гордо выпятил грудь Сашка. — Насчёт жизни, не знаю, но вот с любовью я тебе помогу. У тебя дома-то кто есть сейчас?

— Нет. Бабушка с мамой в огороде. Сегодня воду дают для полива. А что?

— Как это, что? Ты же хочешь узнать настоящую любовь, не книжную? Я тебя всему научу!

— А Вы, разве, знаете её?

— Кого?

— Настоящую любовь.

— Детка, не сомневайся! Перед тобой специалист. Ты, хоть, целовалась когда-нибудь?

— Так Вы только это называете любовью? — тихо сказала Маша.

— Не только. Поцелуи — это только начало, — хохотнул Сашка. — Самое интересное будет потом.

— Понятно, — протянула Маша грустно. — А почему Вы сегодня вдруг решили… заметили меня?

— Это не важно, — нахмурился Сашка, отгоняя образ хохочущей Нинки-крановщицы. — Радуйся, что я вообще тебя заметил. Ты посмотри на себя: в чём ты ходишь, как выглядишь? Три бабы в семье! Неужто никто не удосужился научить тебя наряжаться, пользоваться косметикой? А эта твоя коса! Ты в каком веке живёшь?

— Значит, если б я отрезала косу и завила кудри, накрасила глаза и губы, укоротила юбку и надела полупрозрачную блузку, Вы бы раньше меня… заметили? — грустно спросила Маша.

— Само собой! — твёрдо ответил Сашка. — Девушка должна быть яркой, как бабочка. Мышь потому и серая, чтоб её кот не замечал. Если у тебя денег на фирменные шмотки не хватает, сходи в сэкондхэнд. Простирнёшь, погладишь — никто и не поймёт, что бэу. Зато — вид будешь иметь! Тем более, фигурка у тебя, что надо. Отрежь эту дурацкую косу, сделай причёсочку, глазки подкрась. Я сделаю из тебя конфетку, вот увидишь!

— Вот Вы, значит, какой… — прошептала про себя Маша.

— Так я не понял, есть у вас дома спиртное? — не слушал её Сашка.

— Нет. А зачем?

— А закуска?

— Бабушка щи сварила. С мясом.

— Годится. Водку тебе рановато, пожалуй, — с сомнением взглянул на девушку Сашка. — Подожди меня здесь. Я сейчас забегу в этот магазинчик и куплю пузырь вина.

— Зачем?!

— Дорогуша, надо ж тебе расслабиться. У меня нет времени возиться с тобой до утра. Да и предки твои могут вернуться раньше, чем мы закончим урок. Всё, я побежал. Жди!

В магазине, как всегда по окончании рабочего дня, толпился заводской люд. Когда взмыленный Сашка, наконец, снова вырвался на улицу, Маши уже не было.

— Не дождалась, — неприятно поразился Сашка. — А я, дурак, даже адрес у неё не спросил…

Матерясь вполголоса, Сашка рысцой ринулся по тротуару, пытаясь разглядеть впереди знакомые платье и косу. Он на мгновение заскакивал в попутные магазинчики, расспрашивал сидящих у подъездов жилых домов старушек — девушка, как в воду канула.

— Вот блин! — разозлился Сашка. — Ну что за дела? Вчера Нинка кинула, сегодня — Машка…

Неожиданно солнце скрылось за невесть откуда взявшейся чёрной тучей. Где-то за домами сверкнула молния, загремел гром, взвыла сигнализация припаркованных вдоль тротуара машин.

— Вот только дождя мне для полного счастья не хватало, — обречённо пробормотал Сашка и бросился к ближайшей трамвайной остановке.

Но «чёрная полоса» ещё не закончилась. Когда Сашка под первыми каплями с ходу впрыгивал в трамвайную дверь, пластиковый пакет с бутылкой вина и плиткой шоколада, болтающийся в его руке, глухо звякнул о поручень, и из него на фирменные сашкины джинсы и кроссовки потекла красная жидкость.

— Одно к одному, — устало вздохнул незадачливый донжуан и под насмешливо-сочувственные взгляды пассажиров точно швырнул «кровоточащий» пакет со всем его содержимым сквозь уже начавшую закрываться дверь в урну на остановке.

Трамвай тронулся. Гром гремел всё чаще и сильнее. Но Сашке, наконец, повезло. Бодро стуча на стыках рельс, вагон оторвался от надвигающейся грозовой тучи и вырвался из влажной духоты в жар солнечных лучей. И вскоре Сашка, сухой, но унылый, вошёл в свою квартиру, воняющую ночным загулом с Нинкой-крановщицей.

Солнечная сторона, как оказалось, имела и свои недостатки. Летом приходилось занавешивать окна плотными шторами, чтобы зной с улицы и палящие лучи солнца не превратили комнату в парилку. Сашка раздвинул шторы и настежь распахнул окно, дав приток свежему воздуху. Дождя ещё не было, но гроза явно приближалась, и гром превратился в непрерывную барабанную дробь. Сашка плеснул в стакан остатки вчерашней водки и рухнул на тахту…

— Эй, Санёк, вставай, — голос Витьки с трудом пробивался сквозь гром.

«Чёрт его принёс! — с раздражением подумал Сашка сквозь дрёму. — И охота же шляться в такую грозу? Как он вошёл? Неужели, я не запер дверь?»

— Вставай же, соня, — не унимался Витька, тряся друга за плечо.

Сашка с трудом разлепил глаза. Он лежал под ивой, на откосе берега. Внизу, за колючкой забора плескались мутные воды Москва-реки. Рядом стоял Витька и, как обычно, лыбился во весь рот.

— Очухался? Я его по всему цеху ищу, а он на бережку дрыхнет!

Сашка очумело встал. Рядом с курилкой дебилы-практиканты, перевернув пустую бочку из-под машинного масла, самозабвенно колотили по днищу спёртыми из слесарки огромными гаечными ключами.

— И как ты только можешь спать при таком грохоте? — удивился Витька. — Видать, ты вчера кое с кем по крупному прилёг! Признавайся, Нинка-крановщица всю ночь спать не давала?

«Грозы не будет, — понял Сашка. — Это был сон». Он обрадовался: не было этой глупой соплячки, посмевшей развести его, Сашку Сэкондхэнда, на пузырь дорогого вина и кинуть. Только Нинка, зараза, посмела это сделать вчера. Но с ней-то он ещё посчитается! А дурацкий сон, кроме него, никто не видел.

— Мой станок починили? — спросил Сашка.

— Куда там! — захохотал тот. — Ты бы видел, как Михалыч с механиком сцепились. Орали на весь пролёт. Эти придурки-практиканты, с плейерами в ушах, вдвоём полчаса одно ведро с маслом к твоему станку несли. И всё равно чуть ли не половину расплескали! А теперь, вон, развлекаются, — кивнул Витька в сторону барабанщиков. — Обезьяны!

— Так чего ж ты меня будишь? — словно по сценарию, сорвалось с губ Сашки.

— Так обед же уже! — ожидаемо ответил Витька. — Пора в тошниловку идти.

«Де жа вю, — вспомнил Сашка сотню раз просмотренную комедию. — Вот только девушки с длинной русой косой в столовке не будет. Или будет?»

— Ты веришь в сны? — спросил он Витьку, поднимая и отряхивая куртку.

— Верю, — неожиданно серьёзно ответил тот. — Сны, брат, это дело такое… Некоторые вообще считают, что во время сна душа человека попадает в параллельный мир. Там почти всё, как у нас. Но где-то в чём-то немного отличается. Или вот ещё бывают вещие сны. Мне однажды приснилось, что я бегаю по цеху и никак не могу сортир найти. Так на следующий день загремел в больницу с жутким поносом! Вирус какой-то, сказали, ртом поймал. Неделю продержали!

— Брехло ты! — засмеялся Сашка.

Он надел куртку, и приятели отправились в заводскую столовую.

Когда друзья вышли на центральную аллею завода, по обе стороны которой теснились корпуса цехов, их обогнала стайка пёстро одетых девушек. Они громко смеялись, крутили во все стороны коротко остриженными разноцветными головками и с откровенным интересом стрельнули густо накрашенными глазами в сторону Сашки.

— Практикантки, — восхищённо прищёлкнул языком Витька. — Отработали свои законные четыре часа и по домам! Эх, нам бы в цех хоть парочку таких…

— Зачем? — удивился Сашка. — Они ж ещё несовершеннолетние. Статью хочешь схлопотать?

— Какую статью? — не понял Витька.

— Уголовную, — покровительственно улыбнулся другу Сашка. — За развращение малолетних.

— Дурак ты, Санёк! — заржал Витька. — Там давно уже развращать некого.

И словно в подтверждение его слов, одна из девушек вдруг отстала от подружек и преградила путь Сашке.

— Привет! — сказала она, широко улыбаясь красными, как у вампира в фильмах ужаса, губами. — Я — Кристи, а тебя как зовут?

Сашка оторопел от неожиданности. Он стоял перед наглой пигалицей, вдыхая терпкую смесь пота, косметики и сигаретного дыма, густым облаком окутывающую девицу, рассматривал разноцветные пряди её сальных, давно немытых волос, гроздья едва замаскированных прыщей на щеках и не знал, рассмеяться ему или сразу послать юную соблазнительницу в далёкое эротическое путешествие по детородным органам.

— Сэкондхэнд его зовут, — спасая друга, осклабился Витька.

— Гонишь! — не поверила девица, переводя густо накрашенные опухшие глаза с Сашки на Витьку и обратно. — А на вид — первый сорт…

— Александр я, — бросив на друга кровожадный взгляд, ответил Сашка. — Чего надо?

— Алекс, значит, — «перевела» его имя девушка. — Приходи сегодня вечером в парк, к фонтану. Пивка попьём, перепихнёмся по-быстрому за кустиками. Часикам к девяти подгребай.

Кристи смотрела на Сашку такими ясными и бесхитростными глазами, что тот машинально кивнул, прежде чем до него дошёл смысл сказанного ею. Просто Сашка не привык отказывать женщинам. Это был его принцип. И теперь он стоял и беспомощно глядел на уходящую вихляющей, под супермодель, походкой девушку.

— Эй, Кристи! — окликнул её Витька. — А мне можно прийти?

— Парк не мой, — картинно дёрнула костлявым плечиком та. — Вход для всех свободный.