Продавец

— Пап, ты взял Маню? — выводит от задумчивого лицезрения обуви.

— Эм… Вася, может без Мани?

— Пааааааппп…..

— Давай лапку, детка, пошли за Маней.

— Я не хочу идти, у меня домик.

— Домик, — шепчет продавец…

— Кто такая Маня? — спрашиваю я.

— Её медведь. Плюшевый. Боюсь, без него она не сядет в машину и откажется спать.

В словах продавца есть смысл, если бы у меня был свой медведь, я бы тоже отказывалась спать без него, но у меня есть только свой заводной петушок, и тот болен ветрянкой.

— Сходи за Маней… я посмотрю за Васей, — говорю я раньше, чем понимаю, что не имею ни малейшего понятия, как смотреть за четырехлетними детьми. Я имею ввиду, нужно делать что-то особое? Возможно, нужна какая-то лицензия или что-то в этом роде.

— Хорошо, — быстро соглашается продавец. — Спасибо, — звучит слишком бархатно.

— Детка, — вставая, идя к маленькой девочке, садясь рядом с ней, глядя в глаза, что-то объясняя, на ходу поправляя варежки и шапочку. Начинаю жалеть, что у меня нет варежек.

Егор уже почти отошел от детской площадки, как я в ужасе вспоминаю нечто важное о детях, что конечно же надо выяснить прямо сейчас, пока папа маленькой девочки не ушел далеко.

— Егор, — кричу я, — аа… у Васи есть аллергия? — когда меня отправляли в детский лагерь или санаторий, в анкете для родителей всегда была такая графа, так что вопрос мне кажется существенным.

Он возвращается, глядя ровно на меня своими серыми глазами, подходит близко, еще ближе, совсем близко и в губы, проводя прохладными пальцами по моей шее:

— Непереносимость лактозы. У Василисы непереносимость лактозы, но шансов, что она найдет на детской площадке продукты, содержащие лактозу, не так и велики, правда, Василина? — его губы почти на моих губах, двигаются в такт моим «не так и велики». И, быстро развернувшись, уходит.

Так или иначе, но к нам мчится Новый год, в обнимку с Дедом Морозом, снегурочкой, снегом, салатом оливье и желанием под бой курантов. Ни у кого никогда не сбываются эти желания, но все их загадывают, я думаю, это оттого, что все загадывают невозможное.

Волшебную палочку или билет в Хогвартс — во всяком случае, я загадывала это в течение многих лет, сейчас я хочу Пегаса. Живого. С размахом крыльев метра полтора. Пегаса-пони, чтобы он мог поместиться в моей просторной квартире, я буду расчесывать его гриву и кататься ночью под облаками, когда станет теплей, конечно же. Но пока у меня нет личного Пегаса, я заказала билеты домой на Новый год и стояла на крыльце дома, ожидая курьера, который должен был появиться с минуты на минуту. Он появился вместе с Егором, который шел, держа за руку Васю, неся в руках санки-ледянки и плюшевого Маню. Оказалось, что Маня вовсе не девочка, потому что бантик у него не на голове, а на шее, правда до этого я считала, что признаки половой принадлежности все же немного другие, но Васина версия с бантиком мне тоже очень нравится, ей она поделилась, когда я была в няньках у Васи второй раз.

Выйдя из лифта, почти ночью, я была более чем удивлена встретить Егора, в это время он почти всегда в магазинчике, еще больше я была удивлена виду продавца. Его серые глаза почти всегда улыбались, даже когда он говорил «покажите ваш паспорт, пожалуйста» его глаза улыбались, сейчас кто-то слизал улыбку из глаз Егора — это было грустно…

— Что случилось? — спросила я.

— Васька, она заболела… — делая шаг в лифт.

— Я могу чем-то помочь? — вырвалось у меня прежде, чем я поняла, что не имею понятия, чем я могу помочь.

Егор остановился, будто обдумывая что-то.

— Знаешь, я такой болван, всегда надо иметь жаропонижающие… всегда, я не купил, забыл, теперь она там, — кивок в сторону двери, — одна… ей четыре года, у неё тридцать девять… может, ты побудешь с ней? Я быстро… Она смотрит мультик…

— Какой мультик? — спросила я, будто это решало что-то или избавляло меня от страха перед четырехлетней девочкой с температурой и её непереносимостью лактозы, к тому же страшный Блум вызывал вопросы…

— Ты не должна это делать, Василина, — услышала я бархатное, успокаивающее, теплое, как рука на моей щеке…

— Так что с мультиком? — прошептала я.

— Губка Боб.

— Оу, с Бобом я справлюсь, — быстро проговорила я, выхватывая ключи из рук продавца.

В тот момент, когда я заходила в неизвестную мне квартиру, где меня ждала встреча с больной четырехлетней девочкой, Егор заходил в лифт с антивандальными стенами, выпущенными фирмой Otis. Интересно, бывают ли лифты других фирм?

Вася никак не отреагировала на мой приход, крепче обняла медведя и продолжила смотреть мультик. Так мы и смотрели на квадратные штаны, подпевая «Кто проживает на дне океана. Спанч Боб», пока Вася не забралась ко мне на руки, рассказывая про Маню, который все же был мальчиком, и про мальчика Антона, на котором она хочет жениться, но вчера он целовался с Дашкой под горкой, что очень разозлило Васю, и теперь она будет жениться на Вите или на Мане, а еще лучше она женится на папе. Я решила не рассказывать папе о планах Васи, у девочек свои секреты.

Так что можно сказать, что с Васей мы были закадычными друзьями, я имею ввиду, после откровений, что мне тоже нравится её папа, и её сна на моих руках, который закончился моими сырыми брюками, нас же можно считать подружками… Тем более с подругами, после появления в моей жизни трех работ, пяти остановок и просторной квартиры-студии, у меня было не густо.

— Что делаешь? — спросил бархатный голос Егора, его глаза улыбались, кто-то вернул ему улыбку, от этого хотелось улыбнуться и мне.

— Уже ничего. Забирала билеты у курьера.

— Едешь домой?

— Да…

— Это хорошо…

— Хорошо… — с каждым словом все тише и тише…

— Пойдем с нами, Василина?

— А куда вы? — словно это имеет значение.

— Тут недалеко, в парк, на горки…

— Пойдем, Вася! — маленькая ручка дернула меня за рукав.

— Пойдем.

Зря я много лет загадывала билет в Хогвардс, не было в этой школе волшебников ничего особенного. Особенно было — кататься на санках, быстро, на скорости летя вперед ногами, потом спиной, потом боком, потом падать спиной, переворачиваться на спину, загребая полные рукава снега, а потом, сидя, запыхавшись, откинувшись спиной к дереву, есть снег. Ведь теперь никто не скажет, что нельзя этого делать. А снег — он вкусный.

— Пошли, — сказал Егор, показывая глазами на высокую ледяную горку, откуда неслись с большой скоростью взрослые и дети, собираясь в конце в большую кучу из рук и ног, напоминая собой неуклюжего, огромного осьминога. Это казалось опасным и привлекательным.

— Стоя? — спросила я.

— Хорошо, — чем-то блеснула серость в глазах.

— Держись за меня, — устраивая мои руки на своей пояснице, держа меня крепко, — я удержу тебя, — тихо, почти неслышно… — Поехали.

И мы поехали. И ехали. И лед скользил под ногами. И руки держались крепко. И деревья мелькали перед глазами, там за широким плечом, пока я не закрыла глаза, крепче ухватившись за поясницу, пока мы не стали частью неуклюжего осьминога. Я — лежа на спине, и под моей спиной плавился не только снег, но и земля, и Егор, который не отпустил меня ни на секунду, как и обещал, дыша мне в губы, закрывая глаза, будто щурясь на солнце, потом перемешивая наше дыхание, пока я не услышала свое:

— Поцелуй меня.

И его.

— Василина… — перед тем, как смешалось уже не только дыхание, и мои руки так и не отпустили поясницу…

Потом, стоя в общем коридоре, ища ключи в карманах, Егор держал на руках спящую Васю, я практически видела мурашек, которые бежали по моим ногам под теплыми, спортивными штанами, реклама гласила, что они для сноуборда.

— Зайдешь? — услышала я шепот, когда сильные руки перекладывали маленькую девочку с одной руки на другую, когда как малюсенькие ладошки не отпускали шею папы не на минуту. Я понимала эти ладошки.

— Ааааааа?

— Давай, сегодня выходной, у тебя есть планы?

— Нет, на самом деле… — у меня действительно не было никаких планов, собрать чемодан для поездки домой займет не более часа, так что, я ответила: — Зайду.

В прихожей, которая была на целых полтора метра больше моей, но заставлена санками, велосипедом и огромным зайцем, отчего казалась меньше, Егор шепнул:

— Раздевайся, я сейчас, — и ушел в сторону комнаты, неся Васю.

Я не знала, что мне делать, я уже была в этом доме, но что-то сейчас повисло в маленькой прихожей, я пыталась понять, что это. И поняла, когда из комнаты вышел ночной продавец. На нем все еще были эти теплые спортивные штаны, которые надевают на горнолыжных курортах, флисовую кофту он снял, и сейчас на нем была только трикотажная футболка с длинным рукавами, которые он закатал.

Все знают, что девочка Алиса упала в кроличью нору перед тем, как попасть в зазеркалье. Но девочка Алиса сама двигалась к норе, в моем случае нора надвигалась прямо на меня. Она надвигалась, пока, опустившись на колени, Егор расстегнул мои сапоги и снял их, надвигалась, когда поднялся надо мной и, проведя совсем неслышно рукой по моим губам, прошептал:

— Василина, останови меня, сейчас, пожалуйста.

— Но я не хочу, чтобы ты останавливался, — и это была моя последняя сознательная озвученная мысль, потому что нора накрыла меня от кончиков пальцев ног до макушки.

Мои ноги поднялись сильными руками Егора, пока мои руки судорожно хватались за шею, а зубы, кажется, кусали губы.

Судорожно снимая его футболку, свою, заворожено глядя на его идеальные пальцы, которые дергают молнию на моих брюках, а потом одним рывком стаскивают их с моих ног, вдруг оказавшихся голыми и широко расставленными, под бедрами продавца, пока его руки держат меня за талию, и кажется одного обхвата руки хватает, чтобы обнять меня целиком, крепко вжав в уже голое тело.

Его губы целуют и шепчут, и снова целуют, и снова шепчут. Его руки, кажется, оказываются одновременно по всему моему телу, пока я не оказываюсь обнаженной окончательно, и мне бы засмущаться, но я не могу, потому что в это время я заворожено смотрю на пальцы, которые ныряют под резинку мужского белья сдергивают его, бросая куда-то.

Мои губы целуют и шепчут, и снова целуют, и снова шепчут. Мои руки поглаживают, обхватывают и под своё судорожное «пожалуйста, пожалуйста» вводят, и это в триллионы раз лучше пластика.

Мое тело выгибается, пока руки цепляются, ногти царапают, а языки встречаются и встречаются ровно в такт бедер, под мое «пожалуйста, пожалуйста»…

Я сверху, мне нравится этот вид, его глаза почти черные, рот приоткрыт, его руки держат мои бедра, направляя моё «пожалуйста», пока я не падаю грудью на грудь и слышу «да, господи, да», и я готова ощутить себя господом, потому что в этот момент я вижу Бога перед собой и топлю свой вскрик в идеальной руке…..

Проснулась я от негромкого «вы наш гость, вы наш гость, позабудьте грусть и злость». На экране телевизора забавная посуда развлекала девушку, тогда как не менее забавная девочка в желтых колготках и розовой футболке с изображением не менее розового слона подпевала забавной песенке «вы наш гость, вы наш гость, позабудьте грусть и злость». Я тоже начала подпевать, вспомнив откуда-то слова, чем обратила на себя внимание маленькой Васи, вдруг поняв, что хоть я и под одеялом, но одежды на мне так уж и много.

— Проснулась? — спросила Вася.

— Да, — я же проснулась.

— Пааааап, она проснулась! — укладываясь со мной рядом, обнимая горячими ладошками, — это хорошо, что ты не описалась… папа никогда не ругается, но это довольно конфузливо, — прошептала мне в нос Вася.

На какое-то время она замолчала, развернувшись к экрану, оставив меня один на один с моими мыслями. Я, безусловно, была рада, что не описалась… и Вася, конечно, права, это было бы весьма конфузливо…

Поток моих мысленных рассуждений прервал Егор, который вошел в комнату, где стоял разобранный диван, под одеялом лежала я, а рядом лежала Вася, поднимая ноги вверх, выписывая ими балетные па. Он отложил кухонное полотенце, которое было у него в руках, в сторону, усадил Васю на руки со словами «не смотри телевизор лежа» и, придерживая её одной рукой, смотрел на меня, пока не закончилась песенка, и я не услышала:

— Вася, обед готов, хорошо? — в затылок с кудряшками.

— Хорошо.

— Беги, мой ручки, я сейчас приду, — ссаживая с колен желтые колготки, которые, собрав по пути пару игрушек, все же вышли из комнаты.

— О чем ты думал, сейчас? — спросила я.

— О том, что я сижу между двух Вась и могу загадать желание…

— Тогда не говори, не сбудется…

— Если я не скажу, тем более не сбудется, — укладываясь рядом со мной. — Останься со мной, сегодня, Василина? Этой ночью, — осыпая поцелуями лицо.

— Эй, подожди, мне нужно кое что выяснить.

— Что?

— Как часто в твоей постели писаются женщины?

— Оооооооооо, уже довольно редко, на самом деле, только когда болеют или у них замерзают ножки… как у тебя сегодня… так что тебе пришлось лечь спать, чтобы согреть ножки, девочки всегда спят днем… — забираясь под одеяло, проводя по моим ногам. — Останься со мной, Василина, — и это звучит больше, чем приглашение остаться на ночь.

Я осталась. И мне приходилось быть тихой, насколько это возможно, пока губы шептали причудливые узоры мне в губы, а пальцы проводили по местам, где до этого ни разу не прикасались мужские руки…отчего-то. «Ты левша, Василина, это довольно очевидно».

Утром мне нужно было на поезд. По договоренности, Егор разбудил меня раньше, и я убежала в свою квартиру собирать чемодан и ощущать себя беспардонно счастливой. Мой продавец сказал, что отвезет меня на вокзал, мне надо зайти к нему в магазин, когда я буду готова.

Все что случилось потом, конечно чистая случайность, но какая случайность! Случайность, которой хочется выдернуть ноги. Её идеальные, стройные, длинные ноги.

Я уже знала, что сестра Егора Настя жила в этом доме, двумя этажами выше, в такой же просторной квартире, как у меня, но никогда не встречала её больше после того злополучного дня у лифта. В этот раз, зайдя в лифт, я увидела не только Настю, которая, конечно, не знала меня, но и её подругу, с такими же ногами. «Может их клонируют?», — подумала я, пока нажимала кнопку первого этажа. Ехать с восемнадцатого этажа на первый не так и долго, но этого вполне достаточно, чтобы расколошматить вдребезги твое хорошее настроение, а потом вернуть тебе самооценку.

— Так что там твой брат? — вторые стройные ноги.

— Да нормально. Интересуешься? — игриво.

— Ну… он… горячий…

— Если тебя интересует на раз, добро пожаловать, только потом не жалуйся.

— А что, есть недовольные? — со смехом.

— Алииина, я тебя умоляю, какие недовольные? Все предельно ясно, на раз. Без обязательств, ты первый год знаешь моего брата? Но недовольных нет. Иначе откуда бы этот шлейф марин-ирин-галь…

— Он, наверное, скрывает недовольных, а? — продолжая смеяться.

— Слушай, я деталей не знаю, но Аленка мне рассказывала кое-что, и это бомба. Просто. Нахрен. Бомба.

— Нааасть, ты офигела, он твой брат, — смеясь уже в голос

— И что? Я знаю, что у него яйца в штанах, — продолжая смеяться.