Поцелуев мост

— Салоны… продажи… Нету среди вашего брата порядочных людей. Одни кровопийцы, да жулики. Пересажают вас скоро, так и знай!

— Не за что меня сажать, — флегматично ответил Федос. — Борщ — бомба, — ловко перевёл он беседу. — Лучшее, что я ел за последние лет десять.

— То-то же, — довольно ответила бабушка и забралась в морозильник за варениками. — Тебе с картошкой, творогом или вишней? — обратилась она к Федосу.

В мою сторону даже не посмотрела, оно и понятно, вареники я не любила сильнее борща. Аппетит имела отвратительный. Одно расстройство кормить меня, никаких нервов не хватит.

— Ну что, поехали? — заявил Федос после сытного обеда, глядя на меня. — Тётя Лен, отпустите со мной Илву?

— Что я ей, хозяйка что ли, — взмахнула руками бабушка. — Взрослая уже, сама решает, как ей жить. Толку-то от тех решений, — не удержалась она от укола.

За время короткого диалога Федоса с бабушкой, я решила, что никуда с ним не пойду. И не поеду. Вообще никуда. И никогда. Совсем. Накатила неясная апатия. Настроение, скачущее, как сошедшая с ума диаграмма, ухнуло вниз, ниже пола и растеклось сопливой лужей.

Но от очередного намека на мою бестолковость захотелось встать и уйти. Всё равно куда, без разницы с кем. Федос — отличная компания! У него шикарная машина, крепкие мышцы, живописная дорожка волос, убегающая вниз живота и потрясающий по всем параметрам половой орган.

На улице каждой девушки должен перевернуться камаз с пряниками. На моей перевернулся Федос с… членом.

Глава 5

Я внимательно огляделась по сторонам. Сверкающие поверхности везде, от пола до потолка. Глянцевая стойка администратора, такие же столы менеджеров по продажам. Главное же — натёртые до зеркального блеска бока новеньких автомобилей.

Мы приехали в один из салонов по продаже машин «Гранд», который принадлежал Федосу. Меня не спрашивали, просто привезли, впрочем, я не возражала. Всё, что угодно лучше, чем торчать в четырёх стенах в компании вечно недовольной бабушки.

Вообще-то, бабушку я искренне любила. Просто старалась реже попадаться ей на глазах. В условиях тесной двухкомнатной квартиры, которая нам досталась за две небольшие комнаты в коммунальной квартире, особенно не спрячешься.

Нашу большую коммуналку Федос задумал расселить сразу после того, как вернулся из армии. Поначалу всем это показалось неосуществимой фантазией. Квартира — огромная, проживающих много, прописанных и того больше. Предоставить каждому жильё, желательно отдельное, пусть и на окраинах города или в пригороде — анриал. Откуда у мальчишки из рабочей семьи, который с трудом окончил колледж по специальности «автомеханик», возьмутся деньги?

Взрослые говорили, что Федос изменился. У него появились дорогие вещи. Не купленные в дисконте, не китайская не подделка, сшитая мастерами в соседних подвалах, а самые настоящие, фирменные, а то и брендовые. Правда, я ничего такого не замечала. Как ходил Федос в тренировочных штанах и кроссовках, так и продолжил ходить. Вот сверкающие часы у него на запястье заметила — огромные, хоть грецкие орехи коли.

К тому же, мы жили хоть и в центральной части Санкт-Петербурга, престижным это место нельзя было назвать. Проходные дворы-колодцы, перемежающиеся с крохотными скверами. Дома, стоящие под разными углами, облупившиеся фасады не лицевой части, иногда и той, что выходила на проезжую часть. Окна, часто упирающиеся в соседние окна или в стену. Руку протяни — достанешь.

Невский проспект, Исаакиевский собор, Спас на крови — до всех достопримечательности было рукой подать, но непосредственно в нашей части города находились лишь несколько доходных домов, вызывающих интерес архитекторов и историков, да живописные Питерские крыши, по которым ушлые ребята проводили экскурсии.

В ту пору я почти не встречала Федоса. Ему было около двадцати лет, он стал взрослым, важным. В моих глазах он ничем не отличался от любого другого парня, живущего своей зрелой жизнью, непонятными и неинтересными мне заботами.

Конечно, он всё равно оставался тем самым, обожаемым Федосом. Я радовалась, когда случайно пересекалась с ним на коммунальной кухне или во дворе. Была счастлива перекинуться парой слов. Спрашивала про его дела, он что-то отвечал о машинах, которые начал гонять из Европы, про страны, в которых побывал. В основном, правда, рассказывал про таможни, а не исторические достопримечательности, но мне всё было интересно. В ответ он дежурно интересовался моими оценками, велел учиться и вести себя хорошо. Однако в дни, когда я Федоса не встречала — совсем не скучала.

Федос — он был как новый год, который приходил вопреки числам на календаре. Вспыхивал яркой иллюминацией взрослой жизни и исчезал на несколько месяцев. Я же оставалась в своём, подростковом мирке. Среди героев Марвел и ДС, новых серий Гарри Поттера, в заботах об оценках за триместры и год, о занятиях в художественной школе и обязательных планерах по весне.

Если бы меня в те месяцы спросили, хочу ли я уезжать из центра города, из квартиры, к которой привыкла, от приятелей, не только из гимназии, художественной школы, но и дворовых, дружбу с которыми не поощряла мама, я бы ответила твёрдое «нет». Меня бы, конечно, никто не послушал, но я бы сказала.

Спустя время, пожив в отдельной квартире, где все полки в ванной комнате принадлежат тебе, не нужно делить верёвки для белья, а на унитаз садятся только члены твоей семьи, я полностью согласилась с решением мамы и бабушки. Тогда же я была просто в бешенстве.

Помимо самого факта отрыва от привычной среды, мне предстояло ежедневно ездить в гимназию сначала на электричке, потом на метро, а после идти пешком, мимо дома, в котором я выросла и где осталась наша с мамой комната.

Не могло идти речи о том, чтобы поменять хорошую языковую гимназию на «дворовую» школу новостройки, где учились все, кто рядом прописан. Мама была категорически против, впрочем, я тоже. Кому в средней школе хочется оказаться в числе «новеньких», на которых с исследовательским интересом смотрит уже сплочённый коллектив подростков? Уж точно не девочке с невзрачной внешностью и весьма средних талантов. Обожаемую художественную школу я тем более не собиралась бросать, даже на минуту не задумывалась об этом.

Стараниями Федоса, мамы и бабушки я потеряла минимум два с половиной часа в день, которые уходили на дорогу. Была вынуждена в перерывах между гимназией и художественной школой либо бесцельно бродить по городу, либо отсиживаться в библиотеках. На уютные кафе у меня денег не было. Хватало на приличный обед в школьной столовой и лёгкий перекус после художки. Как не злиться?

Так или иначе, благодаря изворотливости Федоса, соседи разъехались кто куда. Знаменитый алкаш получил комнату в малонаселённой коммуналке и небольшую сумму денег, которую пропил в первые месяцы. Марго отыскала себе крохотную квартирку тут же, в центре. Были те, кто просто брал деньги, уезжал из города или покупал дачу к уже имеющемуся на стороне жилью. Нам же досталась двухкомнатная квартира в приличном микрорайоне ближайшего пригорода. Не так и плохо, если трезво посмотреть на ситуацию.

Почти до шестнадцати лет мы продолжали жить с мамой в одной комнате, потом она вышла замуж, съехала от нас с бабушкой, и у меня появилась отдельная комната и возможность спать на «взрослом» диване. До этого момента в моём распоряжении было раскладное кресло. В комнате по сей день находились некоторые мамины вещи, стояла мебель, которая перекочевала с нами из коммуналки, кроме полок вдоль стены, но всё-таки это было моё личное пространство, которое никто не нарушал. Ну, кроме бабушки, естественно.

Почти всю дорогу к салону «Гранд» Федос молчал, я тоже предпочитала не разбрасываться словами. Что я могла сказать? И Федос, и вся ситуация свалились на меня, как снег на голову, а мне ещё нужно было сосредоточиться на том, что будет, когда этот странный карнавал закончится.

Завтра Федос пропадёт, а мне нужно будет с этим жить. Одно дело — спокойно есть, спать, заниматься своими делами и вспоминать с неизменной теплотой о бывшем соседе, который все эти долгие годы оставался тебе… Федосом он оставался. Совсем другое — знать, что он бросил тебя после нескольких занятий сексом.

Я вполне была готова к такому повороту, честно говоря, совершенно не рассматривала другой вариант. Но обманывать себя, убеждать, что это не ударит по моей и без того не слишком высокой самооценке, не получалось. Самообман мне всегда давался с трудом. Иногда, в качестве эксперимента, я пыталась убедить себя, что на самом деле интересная личность, красивая девушка, но здравая мысль, что всё это — ложь, быстро возвращала меня на место.

В силу своего образования, кругу общения в академии, я встречала много интересных личностей, творческих натур, начитанных знатоков всего и вся — и точно не была такой. Мне и не хотелось таковой становиться.

Про внешность я уже говорила: на любителя. Получив художественное образование, я понимала, что любая внешность — уникальна, но, живя в современном мире, трудно спорить с тем, что у женской красоты есть стандарты, в которые я совсем не вписывалась.

Все же девушки, которые окружали Федоса на моей памяти, очень даже вписывались в пресловутые стандарты. Ростом, фигурой, яркостью.

Зайдя в салон, я тут же столкнулась с подтверждением своих размышлений. Из-за сверкающей стойки выплыла администраторша — высокая стройная брюнетка. Она взмахнула наращенными ресницами над бровями вразлёт и произнесла пухлым ртом, похожим на рот рыбки-попугая:

— Фёдор Анатольевич, вас дожидаются из «Стенда».

Я понятия не имела, кто именно дожидается, из какого «Стенда», более того, меня ввело в короткий ступор имя «Фёдор Анатольевич». Кто здесь целый Фёдор Анатольевич, почему рыбка-попугай обращается с этими словами с Федосу? Лишь спустя несколько мгновений сообразила, что Федос — вообще-то Фёдор. А если его отца зовут «дядя Толя», логично, что отчество у Фёдора — Анатольевич.

— Понял, Анжела, — ответил Федос.

Перед тем, как скрыться в глубинах подсобных помещений, он махнул в мою сторону, посмотрел на Анжелу и сказал:

— Организуй кофе, чай, всё, что понадобится Илве… Янисовне.

«Янисовне» было произнесено с выражением Архимеда, который воскликнул ставшее притчей во языцех «Эврика».

Анжела перевела на меня полный дружелюбия взгляд. Примерно так же добродушно смотрят королевские кобры, перед тем, как убить и проглотить добычу.

— Илва Янисовна, — скользнул по мне взгляд синих, запечатанных в цветные линзы глаз. — Вы что-нибудь желаете?

Первым порывом, самым естественным для меня, было желание ответить, что не стоит утруждаться. Вторым стало желание попросить лангустинов в соусе терияке, паштет из северного оленя с вареньем из шишек и клюквы или ещё чего-нибудь безумного для места, где продают автомобили. Победило третья, самая тривиальная, достаточно вежливая просьба — капучино.

Я устроилась в месте для посетителей, где покупатели ждали оформления сделки, а те, кто пригнал машину на ремонт — окончания работ. Попивала кофе, поглядывала по сторонам.

Да-а-а, кто бы мог подумать, что мальчишка, который рос в коммунальной квартире, хулиганил, вылетел из школы при первой возможности, которая подвернулась директору, дрался от лица «наших» с «не нашими», тайком курил в парадной, носился по крышам, пережидал бурю в лице разгневанного отца на чердаке и состоял на учёте в комиссии по делам несовершеннолетних, в итоге достигнет подобных высот.

Вон, даже администратор у него не абы какая-то девочка, а сущая рыбка-попугай. Такие за среднюю зарплату улыбаться и вилять бёдрами перед посетителями и начальством не станут.

Время от времени ко мне подсаживались посетители, некоторые пытался вникнуть в договор купли-продажи или банковский договор кредитования, кто-то смотрел на монитор, на котором отображалась ремонтная зона, многие просто не отрывали взгляда от телефона.

Иногда к Анжеле подходили другие девушки. Они о чём-то оживлённо шептались, после подошедшая делала круг по салону, совершала любой другой манёвр, чтобы между делом разглядеть мою скромную персону.

Юбка-колокол чуть выше колена, самая обычная белая футболка, спортивные босоножки, минимум косметики — тушь для ресниц и блеск для губ — в каком виде отправилась за бабушкой в универсам, в таком и уехала с Федосом.

Скажу честно, на полновесную Илву Янисовну я не тянула, зато вызывала нездоровый интерес у работниц «Гранда».

Примерно через пятнадцать-двадцать минут, когда я уже подумывала, что самое лучшее, это прямо сейчас просто уйти — избавить себя и Федоса от неловкого прощания, несмотря на то, что слова «Федос» и «неловко» не сочетались в одном предложении и ситуации, — ко мне подплыла Анжела и протянула:

— Фёдор Анатольевич ждёт вас.

— О? — ничего более интересного мне в голову не пришло.

Хотела бы я сказать, что от неожиданности, но правда состояла в том, что в мою голову редко приходило что-нибудь интеллектуальное. Факт того, что я находилась в салоне новых автомобилей после того, как переспала с его владельцем… и этот владелец не некто рандомно выпавший, а сам Федос, подтверждал этот факт лучше тысячи слов. Прямо Раффаэлло!

— Я провожу, — продолжила Анжела, шагнула в сторону, пропуская меня вперёд.

Так мы и шли. Я со своим росточком, в юбке дурацким колокольчиком и в босоножках на плоской подошве и Анжела с её губами, почти гренадерским ростом и шпильками не меньше двенадцати сантиметров.

— К Федору Анатольевичу, Илва Янисовна, — известила Анжела девушку за столом приёмной директорского кабинета.

Девушка, не старше тридцати лет, такого же телосложения как Анжела, с точно такими же губами, поднялась со своего места и поспешила открыть мне дверь, не забыв бросить недоумённый взгляд на коллегу.

Конечно, всё произошло очень быстро, никто не разглядывал меня в упор, не крутил пальцем у виска, не кривил губы, но посвятив не один год художественному ремеслу, человек невольно становится более внимательным к деталям, я не была исключением.

— И всё-таки конфета, — прогудел Федос, когда за секретаршей — как я подумала, секретаршей, — закрылась дверь. — Я немного поработаю, подождёшь меня? Не торопишься?

— Нет, — пожала я плечами.

Не торопиться, как считает бабушка, моя вторая натура. Да и некуда мне было спешить в тот день, как и в любой другой.

— Точно? Не проблема? — уточнил Федос.

— Нет, — мотнула я головой, отмечая своё «красноречие».

Я уселась на диван, который расположился вдоль стены. Полистала несколько буклетов с рекламами машин, в которых ничего не понимала, зато почти решилась приобрести одну из представленных моделей. Красную. Всего-то за десять миллионов убиенных тушканчиков. Хорошо, что я против кровопролития, тушканчикам в тот день ничего не грозило, да.

Федос уставился в монитор ноутбука, что-то там читал, шевелил губами, делал пометки на листах с распечаткой мелким шрифтом.

Мне не оставалось ничего другого, как заглянуть в телефон. Почитать книгу, посмотреть кино, благо наушники всегда были со мной, погулять по социальным сетям, как следует изучить страницы Федоса, погуглить его имя.

В конце концов, должна же я была узнать хоть что-то об обладателе шикарного члена, помимо того, в каком возрасте он напился, когда лишился девственности, какой дизайн у его квартиры, и что на лестничную площадку с этой самой квартирой можно пробраться через чердак соседней парадной.

Быстрый поиск ничего не дал. Полупустые страницы, отмеченные кем-то фотографии, где Федос улыбался в разных компаниях и ситуациях. Иногда попадались фото с женщинами, как я и думала, все а-ля Анжела, с шикарной внешностью и губами как у рыбки-попугая.

Успела представить себя с таким ртом над узким, острым подбородком — как говорится, «такую красоту испортить невозможно», — содрогнулась, вздохнула. Героически отмела мысль о пластическом увеличении груди. Во-первых, сумму, которую просят пластические хирурги, я потратить не могла. Во-вторых, на остальном худом теле такие груди смотрелись бы двумя небоскрёбами в Дубае на фоне плоской пустыни.

В итоге же, ничего интересного не обнаружила. Федос был Федосом и никем больше. Уникальным, а это я знала и без интернета, примерно с своих трёх лет.

— У тебя нет зарядки? — я взмахнула телефоном, не очень-то надеясь, что для моего скромного смартфона найдётся зарядное устройство в кабинете его высочайшего высочества Фёдора Анатольевича.

— Надо глянуть, — удивил меня Федос. — Дай телефон-то, — подсказал он. — Я не вижу отсюда, какой у него разъём.

Я пошла к Федосу, предварительно судорожно скинув все ссылки, закрыв окна. Не хватало попасться на интересе к его персоне. Я вообще-то здесь случайно отказалась. Меня позвали я и пошла. Сижу вот, примусы чиню.

Протянула телефон.

— Попалась, конфета! — заграбастал меня Федос огромными руками. — Ух, какая ты, — заявил он, усаживая меня к себе на колени, вдавив мою спину себе в грудь. — Пахнешь обалденно, — он громко, с выражением вдохнул. — Слопал бы, — видимо, решив меня добить, выразительно промурлыкал он.

— А зарядка? — пролепетала я, заёрзав.

Впрочем, через несколько секунд ягодицей почувствовала, что идея была так себе, совершенно идиотская идея. Для середины дня, рабочего кабинета, конечно, а не сама по себе, да.

— Не писай, найдём зарядку. В торговом зале есть любые для любых телефонов. Если нет — купим.

— А, — как всегда глубокомысленно ответила я.

— Ты когда-нибудь занималась сексом на рабочем столе? — вдруг спросил меня Федос, одновременно перевернул, как куклу, и усадил на стол.

— Нет, — призналась я.

У меня рабочего стола не было никогда в жизни, если не считать учебных классов, аудиторий в академии и стола, за которым я исправно делала домашние задания. Чаще же я работала стоя за мольбертом, а это совершенно не подходящий для секса предмет. И, собственно, а с кем? Нет, время от времени находились любители, но до рабочего или хоть какого-нибудь, самого завалящего стола, дело ни разу не дошло.

— А ты? — задала я глупый вопрос.

— Э… — Федос замялся на секунду, что было совсем не похоже на Федоса. — Вообще-то, да. Но не на этом, — подчеркнул он, я же отчего-то выдохнула. — Этот на прошлой неделе купили, — добавил он, заставив меня снова набрать воздуха в лёгкие.

— Где ты ещё занимался этим? — для чего-то спросила я.

Где только ни занимались люди сексом, находились безумцы, которые делали это при прыжке с парашютом или при погружении на экстремальную глубину. Федос не был похож на человека, который совершал этот акт только в миссионерской позиции, натянув на голову ночной колпак. Да что там, я знала это. Частично, всего лишь на тысячную долю, но ведь знала.

— Да много где, на самом деле, — небрежно подтвердил мои мысли Федос, взлохматил короткие волосы. — В поезде, машине, самолёте — последнее отстой, тесно. Хуже только на берегу океана.

— Тоже тесно? — засмеялась я.

— Нет. Песок везде лезет. Если женщина сверху — тебе в задницу. Если она снизу — ей в самое сокровенное. Стоя или раком, например, уже не в океане, не считается. А ещё крабы.

— Что крабы? — не поняла я.

— Всё время кажется, что краб в яйца вцепится, — заявил Федос.

Глава 6

Секс на столе мы так и не попробовали, вернее, не попробовала я. У Федоса опыт имелся, о чём он не стесняясь, рассказал. Чего, вернее, кого ему было стесняться? Уж точно не бывшую соседку, которая всю его юность была в курсе любых, самых сокровенных тайн.

Вот, например, кто в целом мире мог знать, что в седьмом классе ему нравилась старшеклассница с романтичным именем Ассоль, которая его в упор не замечала? Федос тогда страдал целую четверть — третью, самую длинную. А я — знала.

Ведала и про то, что Федос с приятелями однажды обнесли ларёк в торговом павильоне недалеко от нашего дома. Забрали, вернее, украли, только сигареты и алкоголь. Утром, когда протрезвели, почти всё вернули, стыдно стало. Оказалось, что в ларьке тогда работала женщина, у которой ребёнок был инвалидом детства, ущерб от кражи заставили бы выплачивать именно её, хозяин не заморачивался со страховкой товара и даже с сигнализаций.

Про Маринку в девятом классе знала. Про курение в парадной, про первый сексуальный опыт и первые «легальные» заработки знала — работа на автомойке. Про «нелегальные» и не всегда законные, кстати, тоже. Потом-то он вырос, отдалился, вернее, мы оба отдались друг от друга — просто время такое пришло. Но все события детства Федоса проходили на моих глазах, а некоторые — при непосредственном участии.

Это не считая того, что Федос совершенно не умел стесняться, скорей всего, он и слова такого не слышал: «стеснение».

Я же, когда дело совершенно внезапно для меня едва не обернулось сексом в рабочем кабинете Федоса, прямо на его столе из натурального дерева, которое приятно холодило бёдра и ягодицы, вошла в состояние ступора.

Против я не была. В мой тщедушный организм словно вселилась нимфоманка в период обострения. Я хотела Федоса на столе и под столом тоже, но сказать однозначное «да» не могла. Неожиданно выяснилось, что в глубине души я знатная пуританка, которая совершенно не готова делать это, зная, что за дверью сидит рыбка-попугай и молотит пальцами с ярким маникюром по клавиатуре.