ДЕВОЧКА ПО ВЫЗОВУ

Я протянула ей руку, и она, поколебавшись, пожала ее.

- Здравствуйте. Да, я Джен. А вы, должно быть, Персик? - Как еще мог поприветствовать вас профессор?

- Давайте выйдем на улицу, - предложила Персик. Вот и весь обед.

Мы сидели на цементной ограде, нас согревали солнечные лучи и обдувал ветер. Персик решила идти напрямик.

- Вы офицер полиции?

Я уставилась на нее во все глаза.

- Да нет… Понимаете, я вам позвонила потому…

Она была совершенно спокойна.

- Я должна быть совершенно уверена. Так вы не офицер полиции?

- Нет. Я что, похожа на полицейского?

- Тогда все в порядке, - сказала она, и мы начали разговор.

Хотела бы я, чтобы в жизни все было так же просто.

* * *

Итак, вот что я узнала: Евангелие от Персика. Не могу сказать, правда ли это, или я просто услышала одну из популярных городских легенд о незаконной деятельности. Во всяком случае, принято считать, что если вы спросите человека, не полицейский ли он, и он, являясь таковым, ответит отрицательно, то последующий за этой беседой арест не будет правомочным. Мне все это показалось странным, но Персик знала свое дело, поэтому я решила, что это предположение основано на реальных фактах.

Она не умела вести короткие беседы, вот и теперь она подготовила небольшую речь.

- Если у тебя когда-либо возникнет нехорошее предчувствие относительно клиента, - не соглашайся на вызов. Ты можешь по-разному отказаться от него. Если подозреваешь, что попала в ловушку, - спроси клиента, не является ли он офицером полиции. Если тебя одолевают серьезные подозрения, - скажи, что оставила ключи в машине, пообещай вернуться через минутку и сразу уходи оттуда. Если ситуация еще терпимая, позвони мне и спроси, не звонила ли твоя сестра.

- Моя сестра не будет тебе звонить, - озадаченно ответила я.

- Какая разница, - нетерпеливо перебила она. - Это условный знак. Когда положишь трубку, скажи клиенту, что мне позвонила твоя сестра, и что ее муж совсем плох, и ты должна бежать к нему в больницу. Извинись, попроси его перезвонить мне и скажи, что я обо всем позабочусь. Потом уходи. Когда выйдешь - позвони мне, чтобы я знала, что происходит и что мне с ним дальше делать. Никогда не обслуживай клиента, если тебя в нем что-то настораживает. Доверься своим инстинктам.

Думайте что хотите, но эта теория была вполне жизнеспособна. Ни одну девушку из агентства Персика не арестовали за все время, пока я там работала.

Итак, мы встретились, и она убедила меня в том, что я достаточно привлекательна и молода (во всяком случае, внешне), чтобы работать в ее сфере. Я уехала со смешанным чувством удивления, смущения и необычной уверенностью в себе. Несколько месяцев спустя Персик рассказала, что при нашей первой встрече почувствовала во мне угрозу: она увидела умную, непростую и образованную женщину. Это ее напугало. Разумеется, тогда я об этом не подозревала. Мне было известно лишь, что, к моему великому удовольствию, смотрины прошли удачно.

Нравится вам это или нет, но все мы подвержены влиянию Голливуда и диктату моды.

Как бы нам ни хотелось отпереться от этого печального факта, - он по-прежнему остается неизменным. Если вы начнете утверждать, что вам нет никакого дела до постеров или двадцати с лишним телевизионных каналов, что вы никогда нс сравнивали себя с людьми, которых там видели, и ни разу в глубине души не задавались вопросом, кто выигрывает в этом сравнении, - уверяю вас, вы просто лжете. «Ньюсуик» говорит о молодежной культуре как о каком-то отстраненном феномене, заслуживающем разве что интереса антропологов, но я готова поспорить, что журналисты, готовящие подобные материалы, стараются изо всех сил быть вхожими в группу, о которой пишут.

Взять хотя бы меня. Я заработала две степени магистра и нелегкую докторскую. У меня была независимая и относительно счастливая жизнь и карьера, к которой я всегда стремилась. Однако в тот день я ощутила невыразимое удовольствие от того, что достаточно молода, стройна, миловидна и соблазнительна, чтобы работать в службе эскорта и конкурировать с двадцатилетними девочками.

Может, я не настолько умна, как мне казалось.

* * *

Вечером после встречи с Персиком я решила не работать. Вместо этого я позволила себе исследовать новый образ, который предлагала мне эта профессия, дополнить его и примерить на себя.

Я провела три часа в фитнесс-центре, до изнеможения занимаясь на тренажерах, и потом вознаградила себя двадцатью минутами в джакузи. На соседнем со мной тренажере занималась женщина, с которой мы были знакомы. Она работала в одной из фирм, разрабатывающих программное обеспечение. Мы виделись с ней в основном в тренажерном зале, но иногда встречались и в других местах. Все наши беседы происходили в промежутках между подходами и измерениями пульса Мы рассказывали друг другу о своей личной жизни - или об отсутствии таковой, в зависимости от того, что с нами происходило.

- Поехали завтра на пикник? - предложила Сюзанна, не отрывая глаз от светящихся красных точек на экране.

Подумав, я ответила, что не смогу.

Это ее заинтересовало.

- Не может быть, Джен! Это же так здорово! Ты с кем-то встречаешься? Видишь, я же тебе говорила! Я знала, что ты забудешь про своего козла Питера!

- Да нет, все совсем не так. - Я сделала паузу, отпив воду из бутылки. Мне не давала покоя мысль о том, как бы она отреагировала на мои слова: «Нет, Сюзанна, это не совсем свидание. Ты не очень удивишься, если я скажу, чем буду занята на самом деле? Понимаешь, человек, с которым я встречусь, в конце свидания заплатит мне двести долларов». Я с трудом подавила смех.

Что она могла подумать, даже если бы поверила мне? Сюзанна вполне могла не поверить.

- Я занимаюсь репетиторством. Мне нужны деньги.

- Здорово. - Ее глаза снова вернулись к показаниям монитора. - Мне бы тоже надо заняться чем-то вроде этого.

Я улыбнулась улыбкой человека, скрывающего тайну, и спросила, с трудом переводя дыхание:

- Зачем? Мне казалось, что вы, создатели высоких технологий, зарабатываете кучу денег.

- Да, конечно. Но на частных уроках ты можешь общаться с теми, чья жизнь не ограничивается четырьмя стенами и монитором. Мне бы хотелось время от времени поговорить с человеком, который имеет представление о том, как вести беседу.

«Да, - подумала я, - среди тех, с кем я встречаюсь, не все - любители замкнутого пространства. Правда, я не вполне уверена в их умении вести беседу».

Я приняла душ, выпила сока в баре центра и отправилась в магазин, чтобы разнообразить свой гардероб. Я не собиралась серьезно тратиться, да и моя кредитная карта не позволила бы мне никаких безумств. Новая работа - новая одежда, как всегда говорила мама. Я прекрасно помню, как она выглядела в первый день работы ассистентом вице-президента банка: идеальная шляпка, перчатки точно в тон туфлям… Другие времена, другая мода.

Сначала я пошла в «Касик» и купила пару комплектов нижнего белья. Поскольку я не знала, что меня ждет в дальнейшем, я добавила к белью несколько свободных трикотажных кофт и кружевную маечку, которая могла сойти как за предмет верхней одежды, так и за белье. Разумеется, мне пришлось купить этот ужасный пояс с чулками, хотя я надеялась, что не буду надевать его слишком часто. «Почему?» - спросите вы. Уважаемые господа и вы, досточтимая публика, если женщина когда-нибудь скажет вам, что ей удобно в этом облачении, знайте - она лжет. Возможно, она старается доставить вам удовольствие, потому что знает, как вас заводит этот наряд, но тем не менее, она лжет. Так что цените эти усилия и будьте за них благодарны.

С другой стороны, мне платили за неудобства, что делало их более переносимыми.

Я прошлась по другим отделам, покупая одежду чуть более откровенную, чем та, которую я обычно носила: чуть короче юбки, чуть более открытые блузы, и тому подобное. Одежду, которую можно надевать слоями, - ее легко снимать и легко надевать, этому я научилась в тесной каюте парусника Брюса. Еще я купила маленькую черную сумочку, обшитую бисером. Потом я пошла в салон красоты, подровняла волосы, сделала укладку, дала слишком большие чаевые парикмахеру и отправилась домой. Было десять часов вечера.

На следующий день в два часа я читала лекцию и после этого готова была приступить к своей повой работе.

«Сказка о двойной жизни», - усмехнулась я про себя. Замечательно.

Глава третья

Дело в том, что я занималась проституцией. Что бы я ни думала, оценивать ситуацию, в которой я зарабатывала на жизнь проституцией как «замечательную», было по меньшей мере наивно. Или неразумно.

Со дня встречи с Персиком прошло полторы недели замечательно обычной жизни. Обыкновенные занятия, обыкновенные вызовы от «Аванти» и восхитительно обычный секс. Не знаю, чего я ожидала: цепей и наручников? Или шлепков доброй няни? Вместо всего этого мне достался ничем не запоминающийся секс, который так характерен для первых свиданий. Некоторая неловкость, неуклюжесть, за которой следует мысль, что вам не так уж и нравится ваш партнер.

В жизни это случается довольно часто. С той разницей, что мое положение имело свои преимущества: через час я была совершенно свободна. В настоящей жизни на восстановление утраченной свободы уходит значительно больше времени.

Довольно часто клиенты говорили мне, что делать, и это мешало. Я довольно творчески отношусь к сексу, и мне проще подобрать свой ритм, чем следовать чужому.

Мне не нравилось, когда мне указывали, что и как следовало делать. Правда, в контексте обслуживания клиентов это не имело значения, поскольку они за это платили. «Сядь здесь, сделай это, сними то, сделай так еще раз, сильнее, еще, встань, поцелуй меня тут, повернись, наклонись вперед».

Кто знает, может, их никто не слушал в реальной жизни, и со мной они получали единственную возможность кем-то управлять.

Время от времени я встречалась с привлекательным афро-американцем средних лет, который жил в Северном Андовере. После относительно успешных сорока пяти минут он выписывал мне чек (по отдельной договоренности с Персиком, потому что в этом деле обычно принимались только наличные). Как-то, подмигнув мне, в графе «предмет покупки» он указал: «произведение искусства». Наверное, я того стоила.

Был еще юнец из Южного Бостона, который предложил мне пива, но так и не дал возможности его выпить.

Потом я впервые обслужила клиента в отеле. Он был из постоянных и приезжал в Бостон раз в месяц но делам. Он сразу сказал мне, что очень занят, указав на раскрытый ноутбук на кофейном столике, засыпанном бумагами.

Мужчина громко подбадривал меня, пока я делала ему энергичный минет, и в конце дал десять долларов чаевых сверх того, что у него запросило агентство. На весь визит у меня ушло меньше двадцати минут. В половине девятого я, хорошо одетая и привлекательная, шла по коридору отеля со ста пятьюдесятью долларами в кармане, которые заработала за меньшее время, чем мне понадобилось, чтобы одеться и привести себя в порядок.

Когда Персик позвонила мне с предложением поехать в гостиницу, я разговаривала с ней достаточно жестко. Мне представлялись мужчины, оказавшиеся в Бостоне проездом и от скуки просматривающие объявления служб эскорта. Я считала, что они не будут склонны проявлять осторожность или деликатность. К тому же я понимала, что если меня арестуют, то на моей жизни будет поставлен большой и окончательный крест. Я была готова заниматься сексом, чтобы заработать на жизнь, но не собиралась ради этого рушить свою карьеру.

- Я хочу работать только с постоянными клиентами, - говорила я ей, - только с теми людьми, которых ты знаешь.

- Все нормально, Мэт - наш постоянный клиент. Мы его знаем уже больше года.

- Хорошо, - все еще раздумывала я. - Только, Персик, на всякий случай хочу предупредить, чтобы меня никогда не отправляли к новым клиентам. Никогда. Я просто не могу рисковать.

- Дорогая, - сказала она, - я все прекрасно понимаю.

Был еще клиент в Бруклин-Виладж, который заплатил еще за один час, чтобы отвести меня в китайский ресторан после того, как мы занимались с ним сексом. Очень мило с его стороны. Я получила в два раза больше обычного и хорошо пообедала с мужчиной, с которым не стала бы встречаться при других обстоятельствах. Хотя его нельзя было бы назвать совершенно неприятным человеком.

Во всяком случае, не настолько неприятным, как мой последний любовник.

Ни один из этих мужчин не обладал искрометным темпераментом. Если честно, большинство из них уже исчезли из моей памяти. Кто-то был груб и бесцеремонен. Кто-то не мог удержаться от высказываний типа: «Да ты вообще ничего не понимаешь. С кем я тут разговариваю? С Эйнштейном?» Я была новичком в своем деле и, не сдержавшись, позволила себе отреагировать на это замечание: «Действительно». Это произошло, когда он третий раз повторил свою тираду. «В отличие от меня, у Эйнштейна не было докторской степени по антропологии». После моего заявления он вел себя довольно тихо.

Дело в том, что все они, в общем, были неплохими людьми. Обыкновенные, не особенно привлекательные, с сомнительными навыками общения, скучные и предсказуемые, с комплексами и неуверенностью в себе, которую компенсировали со мной, они не были для меня чуждыми, страшными или отвратительными.

В прошлом я встречалась с такими же мужчинами, причем безо всякой компенсации.

В четверг, примерно через месяц моей работы с Персиком, на которую у меня уходило примерно три или четыре вечера в неделю, я подошла к окончанию курса «Смерть: процесс и результат». Мне больше всего нравится этот момент, когда я вижу, что успела сделать, какие мысли сумела пробудить. С начала семестра студенты знали, что их оценка частично будет зависеть от курсовой работы, которая могла быть выполнена индивидуально или в группе. Они должны были представить другим студентам то, что их увлекло, удивило или потрясло. На презентации этих работ я видела поразительные вещи.

В тот четверг я тоже не была разочарована. Карен, одна из немногих студентов, которые не были медицинскими работниками, представляла свой собственный проект. Она пошла в хоспис и записала интервью с людьми, умирающими от СПИДа. Разговаривая с ними, Карен, профессиональная художница, рисовала их портреты (которые потом отдала самим больным). Ее душевная щедрость достойна отдельной истории.

По-моему, происходящее в аудитории не оставило равнодушным ни одного человека.

Сильные и испуганные, мирные и злобные, голоса с пленки наполнили зал. Мы слушали истории этих людей и смотрели на болезненно красивые лица, умные глаза и ввалившиеся щеки. Я наблюдала за студентами, замечая их слезы, напряженное внимание и сострадание, и мое собственное сердце переполнялось чувствами.

Потом случилось то, чему я не могу найти объяснения. В этот прекрасный, священный момент мои мысли сделали скачок во времени, я оказалась в апартаментах на Честнат-хилл, обставленных шикарной скандинавской мебелью, и снова увидела клиента, который говорил:

- Ты ведешь занятия о смерти? Вот это да! Смерть - лучшее возбуждающее средство!

Я тут же прогнала эту мысль, шокированная ее вторжением. Слушая рассказ о том, как человек теряет друзей и как его мать боится прикоснуться к нему, я чувствовала, как горели мои щеки. В самый важный, кульминационный момент, ради которого я родилась, я отлучилась. Мой уход был равноценен физическому выходу из аудитории. Я предала работу Карен и саму себя.

Я не знала, как мне быть с этим знанием. Я не хотела о нем думать. Я пыталась о нем забыть.

* * *

Если вы верите в неминуемое наказание за проступки, вы будете удовлетворены. Я получила свое наказание. Я поехала на вызов в Бэк-Бэй.

Район залива в Бостоне состоит из каменных домов, заселенных старыми семьями со старыми устоями. Там все очень похоже на квартиры в Париже и Будапеште: обитаемые, не продающиеся и никогда не сдающиеся в аренду.

Улица носила гордое название Коммонвелс-авеню, была чисто выметена и украшена высаженными строго по одной линии деревьями. Я жила неподалеку от этого места, в Олстоне, где воздух был наполнен скрипом и шумом проходящих поездов, гомоном испанского рынка и русских аптек. Эта же улица была создана, чтобы имитировать бульвар Османи в Париже, и почти убеждала легковерного прохожего, что он находился именно там.

Рядом неторопливо текла Бикон-стрит, с причудливо изогнутыми коваными оградами, лестничными пролетами и балконами, и Мальборо-стрит с вычурными окладами тяжелых дубовых дверей. Отсюда были видны отблески газового освещения и слышен шорох колес, долетающий со Стороу-драйв.

Проходя по таким улицам, всегда задумываешься о тех, кто живет за этими окнами, завешенными тяжелыми бархатными драпировками. Мне почему-то казалось, что там должны жить культурные и образованные люди, которые зимними вечерами за глотком бренди обсуждают Рембо и Верлена или Хофтстадтера и Мински.

Мои предположения подтверждались опытом, который я получила, работая над докторской степенью и одновременно помогая одному профессору, жившему на Бикон-стрит.

Я часто привозила ему домой проверенные работы студентов. На стенах его большой и темной квартиры везде, где хватало взгляда, висели огромные мрачные картины в мощных золоченых рамах. Они почти касались друг друга, так что невозможно было рассмотреть узор на обоях между ними. На полу лежали восточные ковры ручной работы, а тяжелая мебель красного дерева и книги в кожаном переплете лишь дополняли атмосферу. Иногда профессор угощал меня чаем. Я никак не могла определить, что это был за сорт, и кроме как у него дома, я нигде больше не встречала такого тонкого изумительного вкуса напитка.

Поэтому, получив предложение поехать на Бикон-стрит, я только обрадовалась. Когда мы договаривались, клиент мне не понравился, но к тому времени я уже выстроила свою собственную теорию: я считала, что клиенты, которые неприятны по телефону, на поверку оказываются совсем неплохими людьми, и наоборот.

Что ж, и в этом я тоже оказалась не права.

В тот момент, когда я разговаривала с ним, я еще об этом не знала, и поэтому старалась отнестись ко всему с юмором.

- Ну, что тебе нравится?

За то короткое время, что я занималась новой работой, у меня развилось стойкое отвращение к этому вопросу.

Клиентов редко интересовало, что нравится мне. И даже задавая подобный вопрос, клиент делал это чаще всего для того, чтобы поспорить со мной или к чему-нибудь придраться.

Я откашлялась.

- Мне нравятся разные вещи. Я даже уверена, что мне понравитесь вы. Почему бы мне не приехать, чтобы узнать, понравится ли нам вместе?

Квартира была на четвертом этаже и выходила окнами прямо на Чарльз-ривер. Когда я приехала, то первым делом подошла к окну с радостным восклицанием. Мужчинам нравится, когда хвалят их жилище, а это место было на самом деле великолепным.

Везде, куда падал взгляд, вокруг меня и подо мной темнота была пронизана крошечными мигающими огоньками, окна разливали теплый желтый свет, красные всполохи озаряли крыши домов, а от реки исходило таинственное мерцание.