Костечков-варвар

— «Слышь!»-

Тот не отреагировал.

Тогда Костечков пихнул его сильнее. Парень заворочался, жмурясь от света:

— «Чего? Чего надо?»— промямлил он размякшие со сна слова.

— «Время кончилось твоё»— Костечков старался придать своему голосу полицейско-приказные интонации, хотя внутри чувствовал себя отнюдь не уверенно.

— «А, да ладно? Бля…»— Парень заворочался, — «Сейчас… пять сек…»-

Было понятно, что он через секунду снова провалится в сон.

— «Ну чего?! У меня уже все там играют!»— раздался недовольный голос школьника.

Эта назойливое понукание ещё больше разозлило Алексея. Он в ярости пнул ножку стула:

— «Блядь, на выход, слышь!»— на последнем слове интонация немного дрогнула, приделав угрожающей фразе постыдный мышиный хвост.

— «Да бля, парень… Ну ты и душный тип, пиздец…»— оккупант наконец начал вставать и внезапно раздался резкий рвущийся звук.

— «Сукааа»— отдернулся от столешницы парень, держась за голову.

На столе виднелась засахарившаяся лужа пролитой газировки, в которой, видимо, он и провёл свой сон. Сейчас же она разделалась с ним за расставание, забрав внушительный пучок волос.

— «Фуууу»— протянул школьник, разглядев лужу, — «Тут грязно, убери!»-

— «Слышь, ты, охуевший!»— злобно взревел Костечков.

— «Я к Администратору пойду!»— плаксиво взвился в ответ проситель.

Было ясно, что Костечкову проще согласиться с требованиями, так как лишнего отягощения и без того неприятных обстоятельств следовало избежать.

Он помчался наверх по лестнице

Ворвался в остро пахнущий туалет

Схватил первую попавшуюся тряпку

Слетел по лестнице в подвал, чуть не упав на последней ступеньке

С отвращением и яростью швырнул тряпку на стол

Сделал несколько вихреобразных движений по его поверхности.

— «Всё!»-

Вернувшись к будке, он зашвырнул тряпку в дальний угол зала — пусть сменщик с ней разбирается — и стал спешно собираться, чтобы теперь уж никто не мог привлечь его к работам разной степени унизительности.

Сменщик появился как раз тогда, когда Алексей уже надел куртку и нетерпеливо ёрзал в кресле.

— «Всё ок, все пакеты ночные закрыл, давай»— скомканный речитатив Алексея едва успевал за его фигурой, стремительно покидающей спёртую атмосферу подвала. У «респешена» он посмотрел (с усилием) в глаза Владельцу:

— «Смену сдал»-

— «Хорошо»— Владелец ухмыльнулся неприятно и зловеще, — «Когда выходишь, напомни?»-

— «Завтра»— Алексей всегда отвечал Администратору односложно, желая сократить до минимума время общения.

— «Хорошо»— повторился Владелец, — «До завтра тогда»-

— «Пока»— буркнул Костечков, отводя взгляд, ведь всё лицо Владельца, источало поистине нечеловеческую развращённость.

Не успел Костечков выйти из клуба, как столкнулся с Индюком.

— «Тащемта, здорово. Чё так рано?»-

— «Да, я вот что-то решил так прийти»— почему-то извиняющимся тоном ответил Индюк.

— «Заебок, пошли пива ёбнем»— безапелляционно заявил Костечков.

— «У меня до смены осталось семь минут, я не успею…»— начал было отказываться Индюк.

Но Алексею было уже совсем не важно, успеет ли его друг на работу или нет, важно было лишь то, что он хотел выпить пива, и чтобы кто-то послушал его разглагольствования. Перейдя улицу, они зашли в магазин «Семья». Недавний закон о запрете продажи спиртного ночью ещё не коснулся напитков выше 15 градусов, поэтому с покупкой пива, даже в столь ранний час, проблем не возникло, причём Костечков настоял, чтобы они оба взяли крепкое («Ты чё, пидор бабское пить?»)

В качестве места распития Алексей из нонконформистских соображений выбрал скамейку, находившуюся прямо у входа в клуб. Мимо товарищей проходили люди, неодобрительно косясь на Костечкова, который с дымящейся сигаретой в одной руке и с бутылкой в другой, громко повествовал о своих взглядах на те или иные вопросы. Индюк слабо улыбался и делал маленькие глотки из своей бутылки, неизменно морщась. Над этой сценой, как девиз, виднелась сделанная маркером на стене надпись: «Саня, мы тебя ждём в клубе. Пацаны»

— «Ммм, это прекрасно»— отхлебнул пива Костечков, — «А так, блядь, тащемта нихуя нормального, один мрак без угара»-

— «Да, Лёша, и такое бывает»— понимающе ответил Индюк.

— «Парни, купите?»— подошёл к ним незнакомец лет шестнадцати. В руке он держал круглый знак BMW, который наверняка сорвал с какого-нибудь припаркованного автомобиля.

— «60 рублей»— озвучил цену парень, не дожидаясь их ответа.

Это была стандартная ставка за час игры в клубе.

— «Оно нам нахуй не надо»— отказался Костечков, недовольный тем, что его рассказ прервали.

Незнакомец изобразил на лице разочарование и двинулся дальше по улице.

— «Слушай, а ты знаешь, что Вурм себе новую бабу нашёл? Видел фотки?»— воспользовавшись паузой, спросил Индюк.

Татцельвурм, или сокращённо просто Вурм, был общим другом Индюка и Костечкова, в остальном он ничем не выделялся.

— «Да?»— недоверчиво спросил Костечков.

— «Да, вот я видел фотки…»-

— «Ну дрочи на них, если видел!»— агрессивно перебил его Алексей.

— «Кост, ты чего, я так просто, к слову»-

— «Ты чё, крутым стал?»— настроение Костечкова было вновь испорчено. Сам он успел немного свыкнуться со тем, что Она ему отказала, но мысль о том, что кто-то из его знакомых на том же самом поприще одержал победу, всё равно была Алексею крайне неприятна.

Не прощаясь, он оставил растерянного Индюка на скамье, а сам направился в сторону дома.

Всё меньше снега оставалось вокруг, и всё интенсивнее грело солнце, готовя природу к новому сезону. Окружающая обстановка весеннего дня — люди, машины, блики света, — понемногу расслабляла Костечкова, отвлекая его от неудач. Не последнюю роль в этом сыграла опустошённая бутылка пива, которую Алексей походя запульнул в палисадник, вызвав возмущение пожилой женщины, ставшей свидетельницей бунтарского акта. Но для Алексея её упрёки были недостижимы, его влекло вперед солнечное пространство дороги. Опьянение, иллюминация, мягко поднимающееся желание спать складывались в плотное одеяло, пеленающее Костечкова, возвращавшегося с ночной смены.

У станции метро, мимо которой шла дорога домой, он внезапно увидел три фигуры, показавшиеся ему знакомыми. Подойдя ближе, он убедился в справедливости своей догадки. Перед ним были трое его знакомых: Васян Илитный, Слемминг Грув и Уильям Ли.

Конечно, всё это были псевдонимы, которые молодые люди сами себе и выдумали, но именно по ним он и привык к ним обращаться. Васян и Слемминг были одноклассниками Костечкова, а Уильям Ли познакомился с Алексеем посредством общих знакомых. Именно через Костечкова он и узнал о Васяне и Слемминге, с которыми впоследствии организовал свою собственную компанию, всё больше отдалявшуюся от Алексея, поскольку их интересы дрейфовали в сторону «хуйни» по классификации Костечкова. Но, несмотря на идеологический конфликт, Костечков пока ещё относился к ним, по большей части, нейтрально и при встрече мог перекинуться парой слов.

Уильям держал в руке телефон, от которого шли наушники: одно «ухо» слушал сам Уильям, а другое — Слемминг Грув. Последний напряжённо вслушивался, а первый, по своему обыкновению, без умолку говорил:

— «Вот сейчас будет место крутое, вообще бешеное… Да… Вот сейчас… после проигрыша… ещё чуть… А, не, не здесь… Не… Нет, ещё… Нет… Вот, после следующего квадрата… Во! Во! Во, начинается!»-

— «Да тихо, блядь!»— раздражённо огрызнулся Грув

Васян иронически усмехнулся, глядя на их препирательства.

— «Чё, ёпту, пацаны-пацанчики?»— с напускной непосредственностью поприветствовал их Костечков.

— «Здорова, Кост, вот маткор тут заебатый слушаем!»— бодро откликнулся Уильям.

Костечков неодобрительно покосился на клетчатое пальто Уильяма, из-под которого виднелись ноги в узких, по последней моде, чёрных джинсах.

— «Привет»— пробормотал Слемминг Грув, впадая в своё обычное индифферентное состояние.

Костечков неодобрительно покосился на дафлкоут и бордовую, по последней моде, шапку-бини Слемминга.

— «Здравствуйте»— формально поприветствовал Алексея Васян своим низким голосом.

Костечков покосился на Васяна, но тот, по своему обыкновению, был одет крайне заурядно, не по последней моде, и в этот раз неодобрение по поводу внешнего вида не было реализовано.

— «Маткор? Чё за залупа?»— решил поинтересоваться Костечков.

— «Да нет, не залупа никакая. Я вот прям дико недавно был по маткору, осенью на The Dillinger Escape Plan ходил, а сейчас вообще вот даже не маткор больше, а матграйнд слушаю»-

— «Слушай, матграйнд, это что-то с чем-то»— вкрадчиво проговорил Слэмминг Грув.

— «Да!»— вскричал Уильям, заставив случайных прохожих испуганно дёрнуться, — «Особенно вот Robinson, вот там альбом… название не помню, что-то про город! Мне дико нравятся там прям переходы от высоких, знаешь — виууууу — к низким, резким — тиа-да-дам! И вокал такой там, пиздец, вопящий! Как в эмовайоленсе прям!»-

Уильям имел обыкновение говорить быстро, увлечённо, изображая в лицах и звуках те или иные впечатления, стараясь, сделать как можно более выразительным для слушателей рисуемый им образ. Надо сказать, что далеко не всем это нравилось. Включая Алексея. Он мимоходом подумал о том, что странно видеть этих людей здесь в столь ранний час (Уильям и Васян жили совсем в других районах).

Уильям же продолжал взахлёб рассказывать о столь захватившем его разум жанре музыки:

— «Да, вот ещё The Heartland есть, там вообще вокал настолько надрывный, пиздец просто, там, сейчас включу, послушаешь…»-

— «Да я так не пойму, мне надо одному дома послушать»— сказал Слемминг.

— «Да блядь, у тебя так всегда! Это как я тебе шугейзинг советовал!»— разочаровано сказал Ли, ему всегда хотелось, чтобы люди переживали те или иные эстетические переживания именно в его присутствии.

— «Что за хуй-гей-инг?»— саркастически поинтересовался Костечков.

— «Ну жанр музыки такой — там My Bloody Valentine, Ride, Chapterhouse…»— простодушно ответил Уильям.

— «Loveliescrushing»— подсказал Слэмминг.

— «Во, точняк. Ещё A place to bury strangers тоже заебись вообще!»— снова воодушевился Ли, — «Вообще, моя любимая шугейзовая телега — это Sometimes у My Bloody Valentine. Но вот у Ride тоже есть песня, она именно про моё настроение сейчас, постоянно слушаю — «Kaleidosсope» называется. Там вообще клёво — I don’t wa-nt you to under-stand, You will ne-ver hold me in your hand. Сейчас поставлю…»-

Уильям выдернул штекер наушников из телефона, вознамерившись включить упомянутую им песню через динамик.

— «Да, блядь, не надо сейчас»— раздосадовано пробормотал Грув.

Васян снова иронично усмехнулся.

— «Да чё ты там всё каких-то пидаристов-визажистов слушаешь, надо нормальную музыку котировать!»— критически высказался Костечков, обращаясь к Ли.

— «Какие пидоры?! Ты вот сам кучу пидоров слушаешь!»— обиделся Уильям.

— «Слышь, охуел?! Кто пидоры?!»— возмутился Алексей.

— «Алекси Лайхо пидор, он ногти красит!»-

— «Он красит томушто у него рубка металла техничная, на гитаре партии быстро играются, и ему надо, допустим, следить за пальцами, поэтому и красит»— разъяснил подлинный порядок вещей Костечков.

Начинался серьёзный диспут, и одной обороной было не ограничиться, нужны были и наступательные действия. Костечков вспомнил, как когда-то они с Уильямом выдумывали себе блэк-металлические псевдонимы. Там было чем уесть обидчика в словесном поединке.

— «Слышь, а как ты тогда там назывался — Иштван Бёзе? Это типо «мелкий хуй» по-румынски значило ещё, да?» — уколол Уильяма Костечков.

— «Нихуя, не то значит, дебил, Кость- в-Очко-в»— парировал Уильям.

— «Слышь ты давно крутым стал?!»— Костечков подскочил к обидчику и толкнул его кулаком в плечо, — «Давай, блядь, поработаем в рукопашной»— и встал в боевую стойку.

Слемминг, глядя на это кисло скривился, а Васян флегматично хохотнул. За годы совместной учёбы они привыкли к причудам Алексея.

— «Да отвали ты»— Уильям явно не был настроен на конфронтацию, что Костечков воспринял как явный знак своего превосходства.

Он был удовлетворён.

— «Ладно, я с девочками не пизжусь, не бойся. Слушай дальше свои каловые песни»-

Поскольку он достиг своих целей, а говорить с этой компанией ему было особенно не о чем, он попрощался и продолжил свою дорогу. По пути его одолевали размышления: возможно ли, что нахождение в круговерти быта компьютерного клуба (особенно в ночное время) сделало его менее восприимчивым к раздражителям и стрессу? Теперь он познал дыхание смерти на своём лице и может подобно воителям древности встретиться лицом к лицу с любым врагом. Отвага оседлала страх и несла Алексея всё дальше по проспекту. Он насмешливо вглядывался в глаза каждого встречного, до тех пор, пока тот не отводил взгляд, и с радостью ощущал, как уверенность не покидает его, а клубится, наполняя весь его организм своим осязаемым присутствием.

Но нахальное желание сыграло против Алексея. Никак не ожидал он в это время, в этом ощущении увидеть Её, идущей навстречу. Алексей остолбенел. Он не мог поверить в такую злокозненность судьбы и стоял в оцепенении, ожидая Её действий. Это оцепенение не мог нарушить даже тот факт, что его носки уже все пропитались грязной водой из лужи, в которую он машинально наступил.