Помоги проекту - поделись книгой:
— Я думаю, — также шепотом ответила сестра, — сильное алкогольное отравление. Видимо, много выпил. Я ему промыла желудок, сделала укол. Пока нет заметного улучшения. — В это время женщина, спавшая на кровати, проснулась. Увидев участкового и Сазонова, встала, поправила прическу. Подошла к молодому человеку, положила ему руку на лоб. — Это мать Дронова, — сказала сестра. — Я ее попросила прийти сюда, когда ему было плохо.
— А можно с ним поговорить? — спросил Сазонов сестру.
— Петя, Петя, — сказала мать, трогая рукой щеку сына.
Голова его болталась на подушке, но глаз он не открывал. К Дронову подошла сестра, похлопала ладошкой по щекам — он не просыпался.
— Нет, ничего не получится. Надо подождать, — сказала она.
На глазах матери навернулись слезы. Она их молча вытерла. Сазонов спросил, не знает ли она, что пил ее сын.
— Не знаю. У нас дома не было спиртного. И давно уже нет.
— А у других ребят было?
— Не знаю. Сын ничего еще не говорил.
Другие парни находились в аналогичном состоянии. Разговаривать с ними было невозможно. Тогда Сазонов опросил свидетелей событий, которые произошли на танцплощадке, пытаясь выяснить, откуда на танцплощадке появились алкогольные напитки, кто их туда доставил. Ничего установить не удалось. Никто из свидетелей ничего не видел и не знал.
Только к обеду парни стали приходить в себя. Первый разговор состоялся с Дроновым.
— Расскажите, что вчера произошло на танцплощадке? — спросил Сазонов.
Дронов напряженно смотрел на Сазонова, видимо, стараясь вспомнить вчерашние события.
— У меня очень сильно болит голова, — наконец сказал он. — Я ничего не помню.
— Что с вашей рукой?
Дронов перевел взгляд на руку, пощупал ее правой рукой.
— Болит, — сказал он. — А что с ней, не знаю.
Дронов был очень бледен. Казалось, что даже посветлели его глаза. Они были какими-то необыкновенно прозрачными. «Странно, — подумал Сазонов. — Провал памяти. Видимо, он очень много выпил».
— Сколько вы выпили?
Дронов медленно перевел глаза на Сазонова, подумал.
— Один стакан, — ответил негромко он.
— Водки? — спросил Сазонов.
Дронов молчал, хмуро смотрел в окно.
— Не помню, — ответил он, не глядя на Сазонова.
«Непонятно, — подумал Сазонов. — Помнит, что выпил стакан, а чего — забыл. Не хочет говорить? Почему? Не желает рассказывать о том, откуда спиртное? Может быть, самогон? Возможно. Не хочет выдать самогонщика? Наверное».
— Может быть, самогон пили? — спросил Сазонов. Дронов опустил голову. — Кто угощал? — Дронов молчал. — Просили, наверное, не выдавать? Да? — Дронов отвернулся и хмуро смотрел в окно. — Подумайте, кого вы скрываете. Вас отравили. И не только вас. Многие находились в очень тяжелом состоянии. Хорошо, что сестра, родные приняли необходимые меры, а то неизвестно, чем все это могло кончиться. А вы не хотите сказать об этом отравителе. Если вы не скажете, он отравит других своим зельем. Это уже не шуточное дело.
— Я его не знаю, — негромко сказал Дронов. Сазонов молча смотрел на него. — Правда, я его не знаю, — повторил он, глядя на Сазонова.
— Расскажите, как он выглядел, где вы с ним встретились?
Дронов подумал некоторое время.
— Ему лет 40–45. В капроновой шляпе. В очках. Он сидел в кустах на скамейке недалеко от танцплощадки. Самогон напивал из пластмассовой канистры. За стакан я ему уплатил три рубля. Он говорил: мужики, вы меня не выдавайте. Я же для вас стараюсь.
— Расскажите, что вы делали после того, как выпили? — спросил Сазонов.
— Пошел на танцплощадку, танцевал. — Сазонов молча смотрел на Дронова. — А что еще? Я больше ничего не помню. — Он посмотрел на Сазонова.
— Кто вас привел сюда?
— Незнаю. Не помню. — Он напряженно старался вспомнить. — Ничего не помню. Честное слово.
Аналогичные показания о мужчине, продававшем самогон, дали и другие парни. Они также сказали, что мужчина находился в кустах, откуда он пришел и как, никто не видел. И куда он ушел, после того как продал самогон, никто не знал. Выяснитьу них, кто начал драку, кто сломал руку Дронову, не удалось. Парни тоже ничего не помнили.
«Какое-то странное опьянение, — думал Сазонов. — Может быть самогон был недостаточно очищенным и парни отравились сивушными маслами? Нужно, наверное, взять у них кровь на анализ». Сазонов сказал об этом сестре. Она взяла кровьу всех, кто пил самогон. Кроме того, ей удалось собрать в пробирку рвотные массы. Все это тотчас же было отправлено в районный центр в лабораторию для анализа. Приближался вечер, а о мужчине, который продавал самогон, ничего не было установлено. Его нужно было обязательно найти. Как? Сазонов долго думал. Неужели его никто не видел? Не может этого быть. Танцующие, допустим, не видели — он сидел в кустах. Но до кустов он как-то добрался и из кустов тоже не испарился. Капроновая шляпа, очки, канистра… Он должен был обратить на себя внимание жителей деревни.
— Послушайте, — обратился Сазонов к участковому Воронову после разговора со всеми участниками драки и свидетелями. — Давайте проведем общее собрание и поговорим с людьми. Надо найти этого мужчину. Я думаю, там удастся кое-то выяснить.
Участковый согласился.
Собрались жители деревни на улице, рядом с танцплощадкой.
— Товарищи, — сказал Воронов. — Вчера у нас случилось ЧП. Вы все знаете, на танцплощадке произошла пьяная драка. В связи с этим к нам приехал следователь прокуратуры. Представляю ему слово. Он вам объяснит, зачем вас собрали.
— Я хочу, — сказал Сазонов, — обсудить с вами один вопрос. Вашим парням, которые затеями драку, продал самогон неизвестный мужчина. — Сазонов назвал приметы, о которых рассказали ему допрошенные. — Кто видел, как этот мужчина появился в деревне, куда ушел или уехал? Может быть, кто-нибудь покупал самогон?
По нашим данным, он продавал некачественный, ядовитый самогон, которым отравил ваших парней. Он может травить и других. Помогите его найти.
Как только Сазонов закончил говорить, поднялось несколько рук. Многие хотели сказать. Первой встала пожилая женщина.
— Этот мужчина, — сказала она, — приехал на машине красного цвета. Поставил ее в переулке возле нашего огорода. В светлой шляпе, правильно, светлом пиджаке. И с канистрой. Пошел в сторону клуба. Я думала, он на колодец за водой пошел. Я на огороде была. Видела. А когда он уехал, не знаю.
— Какая марка машины? — спросил Сазонов.
— По-моему, «Москвич». Я не очень в них разбираюсь. Говорили многие. Кто-то видел, как он шел к машине, кто-то — как уезжал. Одному мужчине «Москвич» встретился на улице.
— Я вначале подумал, что это Николай, мой свояк. У него точно такой «Москвич». А потом смотрю, номер не тот вроде. Я посмотрел вовнутрь. Вижу — мужик незнакомый. Он был без шляпы и без очков. Пиджак — светлый. — Мужчина назвал номер «Москвича», хотя и не очень уверенно. «Это ниточка, — подумал Сазонов. — Может быть, с ее помощью удастся распутать весь клубок». И хотя еще говорили несколько человек, которые видели мужчину и «Москвич», но больше никто номера машины не запомнил и нового ничего не сказал. В основном, высказывали различного рода предположения.
— А что будет нашим ребятам? — раздались голоса после того, как Сазонов, поблагодарив всех, сказал, что собрание окончено. Он предвидел этот вопрос и был готов к нему.
— А что вы сами думаете? — спросил он.
Все молчали. — Совершена драка, людям испорчен вечер. У одного человека сломана рука. Это чистейшей воды хулиганство, то есть уголовное преступление…
— Ну, это по пьяной лавочке. Мужик виноват. Он их подпоил, — сказал кто-то.
— С мужика мы спросим, — сказал Сазонов. — По всей строгости закона. Но и парни виновны. Никто их не принуждал пить. Более того, они платили по три рубля за стакан. — Сазонов помолчал, давая прочувствовать сказанное. — Однако пили не все, хотя им тоже предлагали. Например, Николаю Соловьеву, другим. И остались нормальными людьми. Вели себя, как подобает. Если б не они, неизвестно, что могли натворить Дронов, Мохов, другие, хлебнувшие зелья. Трезвые их удержали. Парни взрослые и полностью отвечают за свои поступки. Алкогольное опьянение не смягчает, а отягощает вину и, следовательно, усиливает ответственность. Они сами сознательно привели себя в это состояние. — Сазонов видел перед собой сосредоточенные, серьезные лица. Все внимательно смотрели на него. — И вы все тоже виноваты в том, что произошло. Сейчас всем миром ведется борьба с пьянством, насколько мне известно, ваша деревня намерена отказаться от продажи алкогольных напитков и их употребления вообще, совершенно правильное решение. Вы все, наверное, почувствовали, что спокойнее стало на наших улицах, в местах общественного пользования. И нужно продолжать это дело. Недосмотрели один раз. А каков результат? Уголовщина. И, наверное, будут судить виновных. А если бы не допустили этого самогонщика, предупредили выпивку, не было б и ЧП. Потанцевали, весело и хорошо провели время. Все были бы довольны. А теперь что хорошего? Ничего. На всей деревне пятно, а самим хулиганам, их родственникам каково?
— Больше такого не случится, — сказал кто-то.
— Хорошо, если не случится. И не должно. А о парнях мы с вами еще поговорим отдельно, когда найдем этого мужчину, узнаем, что за зелье он продавал. И когда вообще все по делу будет ясно. Тогда и будем решать, что делать с любителями выпить и в пьяном состоянии похулиганить, подраться.
На этом собрание закончилось. Все стали расходиться. Сазонов вместе с участковым Вороновым направились в сельсовет. Оттуда он сразу позвонил в районный центр, в ГАИ и попросил узнать, кому принадлежит автомашина «Москвич» с названным мужчиной номером. Через некоторое время оттуда сообщили, что такой номер в ГАИ не зарегистрирован.
«Мужчина, наверное, неправильно запомнил номер. На самом деле он другой», — подумал Сазонов и поделился этой мыслью с участковым. Тот тоже задумался.
— А знаете, — сказал он. — Этот самогонщик может быть из соседнего района. Граница-то недалеко, за полями нашего колхоза проходит. Туда надо бы позвонить, узнать.
— А как туда позвонить? — спросил Сазонов.
— Только через районный центр.
Сазонов снова позвонил в ГАИ и попросил связаться с соседним районом. Через некоторое время раздался звонок, и работник ГАИ сообщил, что хозяин автомашины установлен. Это — Гусев Петр Николаевич. Назвали его адрес.
Сазонов вместе с Вороновым и тремя парнями, хорошо запомнившими мужчину, тотчас выехали в соседний район, в указанную деревню. Воронов предложил заехать к участковому Коровину, обслуживающему эту деревню, который был ему знаком, и вместе с ним навестить самогонщика. В кабинете участкового Коровина Сазонов рассказал план необходимых действий. Воронов и Коровин согласились.
Парни вместе с Вороновым остались в кабинете, а Сазонов с участковым Коровиным поехали за Гусевым. Вначале, как было условлено, заехали в два дома, и участковый пригласил двух мужчин в возрасте 40–45 лет. Участковый взял у знакомых жителей деревни три капроновые светлые шляпы и очки. Затем подъехали к большому кирпичному дому, обнесенному высоким забором. Ворота оказались заперты. Когда участковый постучал, во дворе хрипло залаяла собака. Открылась и тотчас закрылась занавеска на окне. Минут через пять послышался женский голос:
— Кто там?
— Откройте, пожалуйста, — сказал Сазонов.
— Хозяин дома? — спросил участковый, первым входя во двор.
Женщина узнала его, поздоровалась, настороженно и, как показалось Сазонову, испуганно глядя на Коровина.
— Дома, дома, — ответила она. — Проходите в дом. Цыц, ты, — крикнула она на огромного лохматого пса, рвавшегося с цепи и исходящего злобным лаем.
Участковый сразу прошел в дом. Там сидел Гусев, который настороженно смотрел на участкового. Тот протянул ему руку.
— Послушай, Петр, — обратился к нему Коровин. — Есть дело. Надо помочь. Не надолго. Там еще мужики есть. Плетнев, Захаров. Пошли.
Тот опустил голову, помедлил.
— Ну, если надо, значит, надо. Пошли. Я сейчас, — сказал он жене, которая тоже вошла в дом и стояла около двери.
Она ничего не ответила.
Сазонов, участковый и Гусев вместе вышли на улицу. Следом за ними вышла и жена Гусева. Увидев знакомых мужчин, сидящих в машине, Гусев успокоился.
В кабинете участкового их посадили рядом, попросили одеть капроновые шляпы и очки. Эта процедура привела Гусева в волнение. Он, видимо, начал догадываться, что она означает. А когда вышел Мохов и стал внимательно рассматривать сидящих мужчин, он побледнел и опустил голову.
— Сидеть прямо, — сказал Сазонов. — Голову опускать нельзя.
Гусев поднял голову, глядя в сторону. Мохов его опознал за того мужчину, который продавал самогон. Опознали его и другие парни.
После этого в доме Гусева был произведен обыск. Нашли самогонный аппарат, три пластмассовые канистры с самогоном, светлую капроновую шляпу, светлый пиджак, деньги — около тысячи рублей. В сарае, где находился самогонный аппарат, обнаружили также трехлитровую стеклянную банку
После этого были проведены очные ставки Гусева с парнями. Те подтвердили, что именно он продавал им самогон. Гусев тоже не отрицал этого.
— Ну и что? — сказал он. — Да, я продавал. А если у государства не купишь, а людям хочется? Что я, обокрал кого, убил? Они сами добровольно покупали и просили еще привезти. Путь государство обеспечивает. Пусть экономически вытесняет частника, как сейчас говорят по телевизору.
— Заниматься самогоноварением запрещено законом, — сказал Сазонов. — За это установлена ответственность, вплоть до уголовной.
Гусев махнул рукой.
— Запрещали раньше торговать цветами, овощами, фруктами. Для запрета много ума не надо. А надо дело организовать. На Руси никогда не считалось грехом пропустить чарочку. А сейчас попробуй это сделать… Настоишься в очереди. Правильно это?
Сазонов молча смотрел на Гусева.
— Вы совсем не то говорите, — сказал Сазонов. — Во-первых, никогда не запрещали торговать цветами и овощами.
Гусев иронически хмыкнул.
— Не запрещали… А как гоняли старушек, которые продавали на улице. А облавы, обыски, которые устраивали на дорогах при выезде в город…
— Это была борьба со спекуляцией…
— Спекуляцией. Со своего огорода. Вы этого не знаете, а я на себе испытал. Сейчас-то разрешили эту, как вы говорите, спекуляцию. Торгуй. Только отбили у людей охоту, запугали.
— У вас отбили? — Гусев недружелюбно посмотрел на Сазонова, но ничего не ответил, отвернулся. — Вы теперь перешли на торговлю самогоном. Доходное дело. — Гусев молчал, глядя в окно. — Алкоголь — это не продукт питания, необходимый ежедневно. Он причиняет зло обществу, отдельным людям. Зло, которое вы совершили, заключается не только в том, что напоили парней. В результате произошла драка, испорчено людям настроение, сорвано культурное мероприятие, нарушен общественный порядок. У одного парня сломана рука, многим причинены телесные повреждения…
— Умного человека никакое вино не испортит. А дурак, он и трезвый, и пьяный дурак. Ему пить нельзя, — перебил Сазонова Гусев.
— До вашего зелья они все вели себя нормально. Так было бы и до конца, если б не появились вы, — сказал Сазонов.
— Все сразу, как только выпили, бросились в драку? — спросил с вызовом в голосе Гусев. — Один, наверное, нашелся дурак. В семье не без урода. Но зато другим было хорошо. Стаканчик настроение поднимает. И сразу все вокруг становится прекрасным. Для чего же люди выпивают?
— От вашего напитка они чуть не умерли, отравились.
— Вот этого не надо, не надо. Напиток у меня чистый. Все сделано, как надо. И из собственных яблок. Со своего сада. И из своей картошки. Пить надо уметь.
— Насколько он чистый, мы еще проверим, — сказал Сазонов, — и поговорим попозже. — Гусев бросил быстрый взгляд на Сазонова, но ничего не ответил.
Последующим расследованием было установлено, что Гусев торговал самогоном не только в деревнях, доставляя его туда на автомашине, но и продавал на автостраде проезжающим водителям, создавая тем самым условия для аварий. Экспертиза дала заключение, что в самогоне, который Гусев продавал около танцплощадки, содержался настой табака. По-видимому, Гусев добавлял его в самогон. В результате у молодых людей, выпивших этот самогон, наступило отравление, которое могло сопровождаться потерей сознания.
— Это очень серьезное дело, — сказал эксперт Сазонову. — Такое отравление может привести и к смертельному исходу. В данном случае все обошлось потому, что парни молодые и физически здоровые, выпили самогон в сравнительно небольших дозах и после еды. Кроме того, своевременно были приняты необходимые профилактические меры.
При очередной встрече с Гусевым Сазонов все это сказал ему. Тот спокойно выслушал.
— Ерунда все это, — сказал он. — Люди курят табак, никотин сразу в кровь поступает, и ничего. Никто не умер. А в желудке все рассосется. Зато с табачком крепость у самогона повышается. И он чище становится. Табак все в нем убивает, любую грязь. По себе знаю. Так что не надо меня пугать.
— Самогон с настоем табака — ядовитый напиток. Такое заключение дала экспертиза. В нем никотин. Кроме того, он содержит сивушные масла. И то и другое — яд. Так что вы поили молодых людей опасным для жизни зельем. При этом делали это, как видно из ваших высказываний, сознательно. Поэтому ваши действия содержат признаки еще одного преступления — покушение на убийство.
Поделиться книгой: