Игра в метаморфозы

– Значит, вы полагаете, что знаете его?

– Понятия не имею. Это только одна из возможностей.

– А еще какие-нибудь детали вы можете вспомнить?

– От него хорошо пахло.

И вдруг сообразила, что где-то уже встречала этот запах. Но это ни о чем не говорило. А может быть, и говорило…

– Он был выше вас, вашего роста или ниже?

– Он был высокий.

– И он ударил вас головой об дверь, перед тем как сбежать? – заметила женщина в униформе, покосившись на повязку, которую Веронике наложили на лоб.

– Ударил, и очень сильно.

«Сексуальная агрессия, этот человек очень опасен», – ввела женщина в компьютер.

* * *

– Обещай мне, что никому не расскажешь, – сказала Вероника Амалии, когда они вышли из казармы Гражданской гвардии.

– А что, разве мы не должны предостеречь остальных девчонок в доме? – возразила соседка.

– Нет! Я не хочу, чтобы на меня смотрели как на «девчонку, на которую напали»!

– Ладно, ладно.

– Поклянись!

– Клянусь.

* * *

Вечером после лекций Вероника присоединилась к группе. Весь день она пребывала в каком-то необычном состоянии – словно перестала быть самой собой и теперь наблюдала со стороны, как движется, что отвечает или делает девушка по имени Вероника. Строго говоря, теперь Вероник было две: первая как ни в чем не бывало продолжала жить привычной жизнью, а вторая за ней наблюдала.

Она подумала, что он не осмелился взяться, к примеру, за Ассу. Он выбрал самую слабую в группе. Он долго за ними следил. Так лев в саванне долго примеривается к самой уязвимой антилопе в стаде и находит ее глазами среди сотен других. Он падок на хрупкость и слабость: выбирает животное, которое прихрамывает, бегает не так быстро, как другие, избегает соплеменников или они его сторонятся…

Интересно, в какой момент он стал за ними наблюдать? В «Камелоте»? На факультете? Во время занятий? Вероника мысленно перебирала выражения лиц всех своих соседей в тот день, и прежде всего лиц мужских…

На собрание она опоздала. Все уже собрались.

– Если абстрагироваться от убийства этого парня из Гражданской гвардии, у нас остаются только супружеские пары, – говорил Саломон.

– Причем пары счастливые, – уточнила Асса.

* * *

Капитан Гражданской гвардии, руководивший казармой в Саламанке, поморгал глазами и положил подбородок на переплетенные пальцы. Лицо его ничего не выражало.

– Итак, наш «рукоблуд» перешел к делу, – начал он.

– Да, – подтвердила сержант, принявшая сегодня утром заявление от Вероники. – Уже третье заявление за месяц: темп нарастает. Думаю, он недолго будет удовлетворяться простым лапаньем, – мрачно прибавила она. – На этот раз ему помешали. Не случись этого, один бог знает, что бы он натворил.

– Может, он не уверен в себе, – предположил капитан. – Или у него непорядок с эрекцией.

Один из присутствующих насмешливо осклабился.

– Это нападение на сексуальной почве, – проворчала сержант, испепелив насмешника взглядом.

– Да, да, конечно… Извини.

– В следующий раз он пойдет дальше, – не унималась она. – Вызов и риск его возбуждают. Думаю, мы просто не знаем, на что он способен.

– Зато ты, очевидно, знаешь? – резко оборвал ее тот же насмешник. – И давно у тебя диплом психолога, Роза?

Зрачки Розы почернели, когда она повернулась к толстому увальню.

– Я женщина, потому и знаю. Капитан, я считаю, что нам необходимо сделать сообщение или, по крайней мере, разослать предупреждения по факультетам. Надо предупредить студентов этого города, что по улицам бродит маньяк.

Офицер на миг застыл и уставился на нее, словно принюхиваясь к неприятному запаху.

– Даже не думай. Если разошлем, в городе начнется психоз и дело дойдет до прессы! Не говоря уже о реакции мэра и советника по образованию…

* * *

– Причем пары счастливые… Что тебя заставило так сказать, Асса? – спросил Саломон.

– Ну, смотрите, – отозвалась девушка, – это же очевидно. Судя по их постам и фотографиям в соцсетях, обе пары действительно были счастливы.

Она добрую часть ночи просматривала эти материалы, и от недосыпа и напряжения у нее покраснели глаза.

– Они держатся друг за друга на всех фото, сделанных в путешествиях, – продолжила Асса. – И везде улыбаются и обнимаются.

Саломон погасил неоновый свет, включил небольшой проектор, и на белой стене под тихий шум вентилятора появились лица, скопированные из «Инстаграма» и «Фейсбука»[21]. Лица спокойные и счастливые. Они улыбались жизни в луче света, в котором танцевали пылинки.

– Интересная гипотеза, – сказал он. – Продолжай.

– Ему явно трудно долго поддерживать отношения с женщиной, – снова заговорила Асса. – Все его попытки кончаются провалом. Он живет один. Вне всяких сомнений, он либо разведен, либо холостяк. Его много раз бросали. Из-за этого у него развилась ревнивая озлобленность по отношению к счастливым парам. Именно чужое счастье и включает в нем неосознанное стремление убивать.

– Да, – согласился Саломон, – ножевые ранения в области гениталий заставляют думать в этом направлении. Он словно хочет лишить их способности вести сексуальную жизнь по ту сторону смерти. И вполне возможно, что у него самого проблемы в этой области.

– Может статься, они улыбаются специально для фотографии, – возразил Улисс. – На фотографиях в социальных сетях все улыбаются. Это еще ничего не доказывает…

Саломон кивнул, и на его губах появилась полуулыбка. Он обожал борьбу мнений в буквальном смысле этого слова. Его метод в том и состоял, чтобы возбудить дискуссию. Из этого всегда что-нибудь да получалось.

– А что вам напоминают все эти мизансцены? – продолжил он.

– Картины! – сразу ответил Алехандро.

Саломон повернулся к юному испанцу.

– Верно, картины… Обнаженные модели, сочетания красных и зеленых тонов были распространены в эпоху Возрождения, в особенности в последующие столетия…

– Вы думаете, что его вдохновляла живопись? – спросила Асса.

– Я этого не исключаю…

Тут у него зазвонил телефон. Профессор вытащил его из кармана и взглянул на экран. Номер был незнакомый.

– Саломон Борхес, – сказал он.

– Профессор? Я лейтенант Лусия Герреро…

20

Вечер вторника

Лусия наблюдала за пауком. Он сплел паутину между трубой отопления и потолком. На клейких вибрирующих нитях болталась какая-то мушка. Мохнатый черный хищник не спеша подбирался к попавшей в ловушку добыче. Впрыснув яд, он обездвижил жертву и теперь ждал, когда она созреет и ее можно будет слопать. Шансов у мушки не было.

– Завтра, да, договорились, профессор, – сказала в трубку Лусия, не сводя глаз с паука. – Позвоните мне.

– До завтра, лейтенант.

Она уже собралась набрать другой номер, как ее телефон зазвонил. Это был Ариас.

– Да, слушаю…

– Подключайся к совещанию втроем с токсикологом.

– Поняла.

– Привет, Лусия, – послышался в трубке еще один голос. – Мои соболезнования по поводу Серхио. Они все здесь разорили. Наверное, надеются, что еще одному негодяю удастся выпутаться, чтобы присутствовать на процессе…

Лусия ничего не сказала, но почувствовала, как по ее телу разливается холод.

– Кроме того, у меня на руках анализ той коричневой жидкости, что нашли у него. Вы не поверите…

Они быстро отреагировали. Как-никак убийство коллеги. Такие анализы делают вне очереди, что бы там своей очереди ни дожидалось – хоть убийство короля Испании или атака террористов.

– Я слышал об этом, – продолжал он, – но увидел впервые.

– Что ты там увидел впервые?

– Это отвар, настойка, вытяжка – называйте как хотите – аяуаски.

– Чего?

– Аяуаски. Ее еще называют «веревка мертвецов», или «лиана души». Племена Амазонки называют ее «яге́», «натем», «каапи», «пинде́», «дайме́»… В жидкость входят вытяжки из многих трав, и эта лиана используется уже много веков местными шаманами. Если выпить настой, то из растений начнут выделяться молекулы мощных психотропных веществ: диметилтриптамина и алкалоида бета-карболина. Это вызывает галлюцинации и изменения в восприятии. Однако в отличие от героина или кокаина, они не воздействуют на компенсаторные механизмы и не могут вызвать передоз или привыкание.

Мозг Лусии старался переварить всю информацию и выделить то, что было интересно именно ей.

– Это очень мощный наркотик, и племена Амазонки долго держали его в тайне. Они с незапамятных времен его использовали в обрядах инициации как средство воссоединения внутреннего «я» с природой или что-то в этом роде… Однако, когда пришла мода на новые религии и нетрадиционную медицину, использование этого средства распространилось довольно широко. Оно даже стало пользоваться популярностью в Кремниевой долине и среди художников Нью-Йорка. Одним из первых представителей западной культуры, кто его попробовал, был американец Уильям Барроу. Во многих европейских странах аяуаска запрещена. В Испании ее можно принимать, но продавать запрещено, как и другие подобные вещества. В последние годы на эту тему собиралось много симпозиумов, и самой важной стала всемирная конференция Международного центра исследований и службы этноботанического образования, который базируется в Барселоне. Она состоялась в Жероне в этом году. Я на ней присутствовал: тысяча двести участников и шестьдесят специалистов со всего мира, сто пятьдесят докладов, посвященных только аяуаске, много интересных встреч.

Лусия начала терять терпение.

– А все эти свойства могли бы как-то… э-э-э… облегчить манипуляции с человеком уязвимым и заставить его сделать что-то такое, чего он никогда не сделал бы в нормальном состоянии? – спросила она.

В трубке помолчали.

– Я не психиатр, но я бы сказал «да»… Аяуаска веками использовалась, чтобы вызывать состояние измененного сознания. Некоторые секты и бразильские псевдо-церкви и сейчас пользуются ею в тех же целях. Она провоцирует искаженное восприятие реальности, ослабляет чувство опасности, вызывает упадок сил и увеличивает психологическую податливость личности. Наибольшую опасность аяуаска представляет для людей с уязвимой психикой, находящихся в состоянии подчинения. К тому же некоторые исследователи утверждают, что измененное в результате этого наркотика сознание имеет склонность конструировать «множественное я».

Лусия не могла не вспомнить о человеке, у которого тоже было измененное восприятие реальности, скорее, свой собственный мир, подчинявшийся своим собственным законам. Но эту мысль она прогнала.

– Не давай эту информацию никому, пока тебе не пришлют запрос, – сказала она в трубку. – Это понятно?

– Например, психиатру, которого привлечет защита? Усек… Да, Лусия, надо учесть, что аяуаска может еще вызывать жуткие видения и мучительно-тревожные галлюцинации. Они явно не пошли на пользу рассудку вашего Габриэля Шварца.

Она вежливо поблагодарила токсиколога. В квартире Шварца была только одна чашка, и стояла она рядом с салфеткой «Рикардо».

Тень, стоявшая за всем этим, тщательно приготовила настой и наблюдала, как Габриэль его пьет… а потом дождалась, когда наркотик начнет действовать. Но как они познакомились? Как и когда настоящий убийца Серхио Морейра выбрал руку, которой будет назначено убить ее напарника?

– Позвони Ферратеру, – сказала Лусия Ариасу. – Нам нужен список сотрудников клиники и посетителей – одним словом, тех, кто контактировал с Габриэлем Шварцем во время всех его госпитализаций в психиатрические клиники.

21

Вечер среды

Лусия набрала еще один номер.

– Что ты хочешь, Лусия? – спросил голос в трубке.

– Что вчера случилось с Альваро?

– Ничего особенного.

– Самуэль, пожалуйста…

В трубке помолчали.

– Его толкнули во дворе во время перемены. Учитель это прекратил.

– Толкнули?

– Ну повалили, если тебе так больше нравится.

– Как это «повалили»?