Помоги проекту - поделись книгой:
I
15 октября 1846 г. в «Северной пчеле» было напечатано сообщение[407] некоего Михаила Куценко от 28 сентября об открытии в Екатеринославе 26 сентября памятника Екатерине II. В сообщении, в частности, говорилось: «С Высочайшаго соизволения, Дворянство Екатеринославской губернии, движимое благодарностию к покойной Императрице, в ознаменование щедрот Ея, благодетельныя последствия которых чувствует в настоящее время Новороссийский Край, в память Ея заказало монумент, который и отлит в Англии еще в 1838 году, но сцепление обстоятельств, независящее от дворян, замедлило поставку монумента на место, и он привезен уже в нынешнем году».
По получении этого номера «Северной пчелы» в Москве «Московские ведомости» перепечатали это сообщение[408].
Через некоторое время в Москве были получены «Екатеринославские губернские ведомости» с описанием этого события[409], и «Московские ведомости» поспешили перепечатать это описание, сопроводив его примечанием: «В 126 № Московск[их] ведом[остей] помещено об этом событии краткое известие, заимствованное из С[еверной] пчелы. К сожалению, оно оказывается теперь не совсем точным»[410].
Вот что было, в частности, перепечатано из «Екатеринославских губернских ведомостей»: «К немедленному исполнению сего [желания екатеринославских дворян установить памятник Екатерине II. –
Так началась жизнь легенды о том, что эту статую заказал Потемкин. Это хорошо согласовывалось с тем, что заложен Екатеринослав был Потемкиным, который построил там путевой дворец для Екатерины II, а также с тем, что именно Екатерина II заложила собор в этом городе. Естественным было предположение о том, что в честь всех этих событий Потемкин и заказал памятник.
Правда, в 1849 г. в «Калужских губернских ведомостях» было напечатано: «1775 год замечателен посещением Полотнянаго Завода[411] императрицею Екатериною II. Она прибыла туда 16 декабря и в воспоминание этого события императрица в 1791 г. даровала позволение Гончарову поставить на фабрике изображение Ея Величества. Изваяние из бронзы, которой употреблено 600 пуд, было заказано Гончаровым в Берлине и стоило 25000 руб. с[еребром]. Памятник был привезен на Полотняный Завод, но так как некоторыя обстоятельства владельца фабрики не позволили воздвигнуть этот монумент на Полотняном Заводе, то он и был отправлен в Екатеринослав и ныне там находится» [412].
Но эта информация явно широкого распространения не получила, тем более что и в самой этой заметке была существенная ошибка: совершенно определенно было известно, что памятник привезли в Екатеринослав из Петербурга, а не из Полотняного Завода.
Потемкинская версия практически не подвергалась сомнению. В 1876 г. в «Русском архиве» были опубликованы документальные материалы о том, каким образом памятник попал в Екатеринослав, а из статьи, сопровождающей эти материалы, проясняется и возникновение потемкинской версии происхождения памятника. И хотя П. И. Бартенев в своих примечаниях к этой статье пытался опровергнуть данную версию, но сила традиции оказалась сильнее, и легенда о заказе Потемкиным этой статуи как действительный факт повторялась и в начале XX века в статьях даже таких исследователей, как Н. О. Лернер. Но об этом будет сказано далее.
II
Через двадцать лет после установки памятника в Екатеринославе вопрос о том, гончаровский ли это памятник, почему-то возник в переписке между М. Н. Лонгиновым и С. А. Соболевским. У Лонгинова был рисунок екатеринославского памятника, а Соболевский, живший в это время в Москве, вероятно, обратился за разъяснениями к Сергею Николаевичу Гончарову, который тоже в это время жил в Москве, состоя старшиной дворянского сословия в Московской городской думе.
5 июля 1865 г. Соболевский писал Лонгинову: «Гончаров получил с [Полотняного] Завода рисунок статуи и некоторые бумаги. Вот тебе calque[413] с рисунка. Сравни со своим и увидишь, та ли это статуя, что в Екатеринославле? <…> Замечу следующее: если Екатеринославская статуя и совершенно тождественна по рисунку, то это все еще не значит, чтобы она была Гончаровская. Все нужно обратиться на завод Берда за справками, ибо Ек[атеринославское] дворянство могло вторично заказать статую в Берлине, зная, что там есть moule»[414].
Ясно, что газет двадцатилетней давности у них под руками не нашлось, и Соболевский не был уверен, что статуя для Екатеринослава была куплена именно у Берда. Что важно для нас, так это уверенность Соболевского в том, что если статуя не заказывалась повторно в Берлине, а была куплена у Берда, то она – гончаровская. Ясно, что об этом был разговор с С. Н. Гончаровым.
Очевидно, примерно в это же время (так как 28 ноября 1865 г. он уже умер) С. Н. Гончаров разговаривал о статуе и с П. И. Бартеневым, которому тоже показывал ее рисунок, о чем Бартенев упомянет в «Русском архиве» (об этом будет сказано ниже). Как можно предположить, именно С. Н. Гончаров и сообщил Бартеневу, что Пушкин продал статую Берду (или, во всяком случае, тот, вероятно, так понял Гончарова). Правда, сказать об этом Гончаров мог Бартеневу и раньше. Известно, что они беседовали и 17 ноября 1864 г.[415], но рисунок он мог показать Бартеневу, только получив его из Полотняного Завода летом 1865 г.
Во всяком случае, в 1872 г., публикуя письма Пушкина к Нащокину, Бартенев так прокомментировал фразу Пушкина «Мою статую еще я не продал, но продам, во что бы то ни стало» (в письме от 2 октября 1832 г.): «Это была медная колоссальная статуя Екатерины, подаренная Пушкину дедом его жены. История ее весьма любопытна и будет изложена особо. Пушкин продал ее за 3000 руб. заводчику Берду. Деньги были зачтены как приданое Натальи Николаевны»[416].
К сожалению, вся любопытная история статуи «особо» так и не была изложена, но в 1876 г. в «Русском архиве» был напечатан материал «Переписка братьев Коростовцовых с бароном Франком и графом М. С. Воронцовым, по поводу сооружения памятника императрице Екатерине II-й в г. Екатеринославле». Эту переписку Бартеневу предоставил, вероятно, сын одного из упомянутых в заголовке братьев – В. Л. Коростовцов, который предпослал материалу свою статью.
Со времени сооружения памятника прошло уже тридцать лет. Вся эта история явно обросла семейными преданиями, и В. Л. Коростовцов излагает ее так, как он ее запомнил, не смущаясь даже тем, что местами он противоречит тем письмам, которые предваряет своей статьей.
Рассказав о том, как Екатерина II во время своего путешествия в 1787 г. заложила собор в только что основанном Екатеринославе, В. Л. Коростовцов пишет:
В недальнем разстоянии от места заложения собора построен был кн. Потемкиным для приезда Императрицы каменный дворец, и для украшения одной из зал этого дворца была заказана лучшим Берлинским художникам бронзовая статуя Государыни. Статуя эта была перевезена в С.-Петербург весною 1798 года; но по неизвестным причинам не выгружена и отправлена в Стокгольм [к этому месту– примечание: «Заводчик Берд объяснял причину внезапной отправки статуи без выгрузки приказанием покойного императора Павла I». –
Находясь на заводе, статуя была случайно замечена помещиками Екатеринославской губернии действительным] ст[атским] сов[етником] Любимом Ив. Коростовцовым и братом его капитан-лейтенантом Глебом Ив. Коростовцовым, которые нашли статую на грязном дворе, среди всякаго хлама и лома, назначеннаго на плавку для литья барельефов. На это произведение они обратили внимание и просили Ф. Берда объяснить им, каким образом такое прекрасное и неиспорченное ваяние назначено в лом, на что Берд объяснил, что эта статуя находится у него более 14 лет [разговор происходил в сентябре 1844 г. –
Принявши все это в соображение, Л. И. Коростовцов сообщил об этой случайной находке бывшему тогда новороссийскому и бессарабскому генерал-губернатору графу М. С. Воронцову и Екатеринославскому губернскому предводителю дворянства барону Ф. Е. Франку, предлагая им купить статую на счет дворянства и поставить на площади, или в зале дворянскаго собрания, для чего она была и заказана кн. Потемкиным. Об этом свидетельствует прилагаемая к сему переписка. Предложение было принято с большим вниманием и, как видно из прилагаемой переписки, поручено было Л.И. Коростовцову приобресть статую и заказать соответствующий ей пьедестал[417].
III
Действительно, 15 сентября 1844 г. Любим Иванович Коростовцов обращается с письмом к графу М. С.Воронцову, обосновывая желательность увековечения памяти Екатерины II в Екатеринославе. Далее он, в частности, пишет:
В Петербурге на литейном заводе г. Берда находится бронзовая статуя императрицы Екатерины II, отлитая в Берлине в 1788 году, художниками Мейером, Маукишем и Мельтцером, после 6-летних трудов, как показывает следующая надпись:
Artsf: Beroname = "note" fecer:
Meyer tsnx. Maukisch tud: Meltzer fin.
post annos sex.
MDCCLXXXVTII.
Статуя имеет 4½ аршина в высоту и представляет Императрицу стоящею в Римском военном панцире, с малой короной на голове, в длинном широком платье, с поясом для меча; в длинной тоге, падающей с леваго плеча; с приподнятой левой рукой и правой опирающейся на низкий находящийся подле налой, на котором лежит развернутая книга законов, ею изданных, а на книге медали, знаменующия великия ея деяния.
Работа превосходная и отчетливая. Статую можно всегда видеть на заводе г. Берда. Государь император Николай Павлович неоднократно изволил ее разсматривать. По отзывам членов Академии Художеств, отливка ныне такой статуи не может обойтись дешевле 50 т. р. ассигнациями]. Нынешний ея владелец просит за нее 7 т. р. сер[ебром], обязуясь притом отлить в счет сей суммы соответственный чугунный пьедестал. Меди в статуе заключается от 150 до 200 пудов.
Нет места приличнее для этой статуи, как зал Екатеринославскаго дворянскаго собрания, для которого она была предназначена, или же если вашему сиятельству будет угодно, то поставить ее на соборной площади нашего губернскаго города.[418]
В свою очередь, 20 сентября Глеб Иванович Коростовцов пишет Екатеринославскому губернскому предводителю дворянства барону Ф.Е. Франку. Это письмо представляет для нас больший интерес, так как он не просто описывает обнаруженную статую, а, в частности, касается и ее истории в изложении Ф. Берда. И мы можем сопоставить его запись истории, сделанную фактически сразу же, как только она была услышана, с тем, что рассказал через тридцать лет в своей предваряющей письма статье В. Л. Коростовцов.
Г. И. Коростовцов пишет:
По словам Берда изваяние сие отлито по заказу генерал-фельдмаршала кн. Потемкина в 1788 году, в Берлине, и в последнее время неоднократно удостаивалось внимания Его Императорскаго Величества, посещавшаго его завод. Старик Берд купил случайно эту бронзу в лом; но рука образованнаго хозяина не поднималась на уничтожение прекраснаго произведения. Судьба как бы сберегала его для лучшей цели. Сын Берда, по смерти отца вступивший в распоряжение заводом, объявил мне, что продержавши у себя 14 л[ет] это изваяние без всякой для него пользы, он решился наконец отправить его в сем годе для продажи в Англию. <…> Полуколоссальное изображение отлито целою массою из красной бронзы, отличается чистотою отделки, свойственной образцовым произведениям, и при 4/2 аршинах высоты заключает в себе до 200 пудов весу. По личному моему осмотру, оно совершенно цело и нисколько не повреждено временем. Берд, отливавший столько достойных примечания предметов и украшений, оценяет его в 7000 руб. сер[ебром]. Он говорил, что на заказ оно стоило бы 15 000 руб. сер[ебром]. Художник Витали, имя которого Исаакиевские барельефы передадут потомству, сказывал, что одна модель для отливки такого сюжета стоила бы 3000 руб. сер[ебром]. Чтобы более увериться во всем этом, вы можете запросить строителя знаменитаго Исакиевскаго собора г. Монферрана, знающего это изваяние и начертившаго на прилагаемом рисунке простой, но весьма приличный пьедестал, каковой Берд берется отлить из чугуна безденежно, и с которым высота изваяния составит 6 аршин[419].
Итак, из этого письма явствует, что статую приобрел не Франц Берд, а его отец («старик Берд»), и он не запрашивал ее из Стокгольма, а «купил случайно». Но рассказ о том, что статую заказал в Берлине Потемкин, определенно восходит к Ф. Берду. И здесь – самое место привести примечание П. И. Бартенева, о котором я упомянул в предыдущем разделе и которое относится к истории статуи, изложенной В.Л.Коростовцовым. Бартенев писал:
История статуи едва ли не выдумана Бердом-сыном для придания ей большей ценности, или может быть дошла до него неверно. Нам положительно известно, что А. С. Пушкин продал заводчику Берду большую бронзовую статую Екатерины за три тысячи ассигнациями (см.: Девятнадцатый Век, кн. I, стр. 395). Пушкин же получил эту статую от деда жены своей Афанасия Николаевича Гончарова, отец котораго Николай Афанасьевич Гончаров, первый писчебумажный фабрикант в России, в 1787 году принимал Екатерину у себя на известном Полотняном Заводе и в память ея посещения заказал в чужих краях колоссальное бронзовое изображение Государыни, но заказ был привезен уже при Павле, когда было опасно чествовать Екатерину. Правнук Гончарова, памятный Московскому обществу Сергей Николаевич Гончаров показывал нам и современный рисунок этой статуи[420].
В данном случае «современный рисунок этой статуи» означает «рисунок, современный изготовлению статуи», т. е. речь явно идет о том самом рисунке, который С. Н. Гончаров показывал в 1865 г. также С. А. Соболевскому. Со слов же Гончарова, наверняка, Бартенев излагает и историю статуи, как она сохранилась в преданиях семьи Гончаровых. При этом, правда, поездка Екатерины на Полотняный Завод вместо 1775 г. приурочивается к ее путешествию 1787 г., и, соответственно, в качестве заказчика статуи называется не Афанасий Абрамович Гончаров, а его сын Николай Афанасьевич. Но восходят ли эти неточности непосредственно к рассказу Гончарова или привнесены в него Бартеневым, теперь уже определить невозможно. Приводимая Бартеневым ссылка на сборник «Девятнадцатый век» – это ссылка на его примечание к письму Пушкина Нащокину от 2 октября 1832 г. Я процитировал это примечание в предыдущем разделе.
Думаю, что Бартенев прав, предполагая, что именно Ф. Берд выдумал приводимую в письме Г. И. Коростовцова и в статье В.Л.Коростовцова историю статуи, поскольку такую «подробность», как нахождение статуи на заводе Берда с 1830 г., никто, кроме самого Берда, выдумать не мог.
Но, как я уже говорил, это примечание Бартенева, опровергающее роль Потемкина в заказе статуи, последствий практически не имело, и Потемкина продолжали считать ее заказчиком.
IV
Весной 1880 г. Полотняный Завод посещает известный экономист Владимир Павлович Безобразов, и 17 мая он пишет об этом посещении Якову Карловичу Гроту, который впоследствии опубликует это письмо в журнале «Русская мысль»:
Вы желали, чтобы я сообщил Вам то, что мне известно о посещенном мною (29 и 30 марта) селе «Полотняном Заводе» (имении Гончаровых)
Обязанный посетить Полотняный Завод, как весьма примечательное для моих экономических исследований поселение в Медынском уезде Калужской губернии (около 14 верст от станции Троицкой по Ряжско-Вяземской железной дороге), я совершенно случайно, перед предстоящим парадным чествованием великаго нашего поэта [имеются в виду предстоящие 5–9 июня 1880 г. торжества в связи с открытием памятника Пушкину в Москве. –
Разработкою и даже ближайшим изучением этих источников я не мог заняться во время очень краткаго моего пребывания в Полотняном Заводе, где я должен был, согласно специальной задаче моего путешествия по России, собрать сведения совсем другого рода и откуда я должен был спешить ехать в другия соседния средоточия промышленности[421].
Рассказав, в частности, о письмах Пушкина к Гончаровым, любезно показанных ему тогдашним хозяином Полотняного Завода Дмитрием Дмитриевичем Гончаровым (племянником Натальи Николаевны), Безобразов касается и интересующей нас истории статуи Екатерины II: «Как мне было сказано Д. Д. Гончаровым, жена Пушкина (при жизни деда или также после?) не получила никакого другаго приданаго, кроме бронзоваго памятника, воздвигнутаго Гончаровыми в с. Полотняном Заводе в честь посещения его в 1775 г. императрицею Екатериною Великою. Об этом памятнике упоминается и в читанных мною письмах Пушкина к А. Гончарову. Пушкин продал памятник в казну для переплава (если я не ошибаюсь) металла на монетном дворе. Об этом памятнике есть особая обширная переписка (целая кипа связанных бумаг); ее мне показывали, но, по недостатку времени, я с ней не ознакомился»[422].
Как мы видим, возможно, Д.Д. Гончаров В. П. Безобразову так же, как и С. Н. Гончаров – П. И. Бартеневу, рассказывает о продаже статуи самим Пушкиным. Правда, здесь речь идет о продаже для переплавки на монетном дворе, так что возможно, что Безобразов опирается не на рассказ Гончарова, а на прочитанные им письма Пушкина.
Если упомянутые Безобразовым пушкинские письма сразу же привлекли к себе внимание, то «целой кипе связанных бумаг», касающихся памятника Екатерине II, предстояло еще долго дожидаться своей очереди.
В 1910 г. большую статью о Полотняном Заводе в журнале «Старые годы» поместит художник Александр Средин, побывавший в гончаровском имении и имевший время и возможность познакомиться с хранившимся там гончаровским архивом. Воссоздавая по документам этого архива историю Полотняного Завода, он коснется и истории «медной бабушки».
V
Статья А. Средина [423] сопровождалась фотографиями сохранившихся к тому времени интерьеров и отдельных предметов из гончаровского дома. Автор, надо полагать, провел в усадьбе достаточное время, чтобы не только осмотреть саму усадьбу, но и внимательно познакомиться с хранившимся там архивом Гончаровых. Пользуясь документами этого архива, Средин воссоздает историю становления богатства Гончаровых, образ жизни старших Гончаровых и наиболее подробно – Афанасия Николаевича Гончарова, дедушки Натальи Николаевны, получившего в наследство огромное состояние и хорошо налаженное фабричное хозяйство, а внукам оставившего колоссальные долги и расстроенное хозяйство.
Естественно, затрагивает автор и историю статуи Екатерины II. Однако, к нашему сожалению, можно уверенно утверждать, что та «целая кипа связанных бумаг», касающихся памятника, о которой упоминал В. П. Безобразов, не была просмотрена А. Срединым. Если бы он ее просмотрел, то, конечно, не рассказывал бы историю памятника так, как он ее рассказывает. Правда, он упоминает и даже цитирует два документа, касающихся памятника. Но у этих двух документов – особая судьба.
Вернемся на некоторое время к упоминавшейся выше переписке С. А. Соболевского с М. Н. Лонгиновым. Напомню, что 5 июля 1865 г. Соболевский писал Лонгинову: «Гончаров получил с [Полотняного] Завода рисунок статуи и некоторые бумаги».
При первом цитировании этого письма я привел только его часть, касающуюся рисунка статуи. А что же за бумаги сопровождали этот рисунок? Соболевский пишет:
Бумаги:
A) (Копия) письмо Г.[рафа] Александра Воронцова к Петру Ивановичу (?). СП. Декабря 10 года 1791 о том, чтобы выпустить из таможни безпошлинно статую, принадлежащую Гончарову.
B) подлинное, подписанное Трощинским письмо к Гончарову от 4-го Октября 1801 г., дозволяющее ему поставить на фабриках или в его деревне образ бл[аженной] пам[яти] и проч. от имени Его Величества Государя Императора.
C) подлинное, подписанное Бенкендорфом от 26 Июня 1830 г. письмо к Алек. Серг. Пушкину <….>.
D) От Бенкендорфа же подлинное письмо 20 Августа 1830 к Афонасию Николаевичу Гончарову <…>[424].
Из всех документов, касающихся происхождения памятника, Средин упоминает и цитирует именно копию письма А. Воронцова от 10 декабря 1791 г. и подлинное письмо Трощинского от 4 октября 1801 г. – только эти два документа. Что первый документ – копия, а второй – подлинник, Средин сам указывает, так что нет сомнений, что это – те самые бумаги, которые видел С. А. Соболевский. Надо полагать, что первоначально они хранились в той самой «кипе связанных бумаг», касающейся памятника, но, будучи изъяты из нее в 1865 г. и посланы в Москву С. Н. Гончарову, эти письма по возвращении в Полотняный Завод уже не были положены в упомянутую кипу, а хранились с другими бумагами, с которыми ознакомился Средин, и потому попались ему на глаза.
Как же рассказывает историю «медной бабушки» Средин? Публикацию переписки братьев Коростовцовых в «Русском архиве» он явно не видел и передает устное предание, обрастающее все новыми деталями. Рассказав о безуспешной переписке Пушкина с Бенкендорфом и другими лицами по поводу продажи статуи, Средин пишет:
Но статуе пришлось еще пережить много злоключений, пока она была воздвигнута в Екатеринославе в 1846 г. Ее приобрел фабрикант Бердт на слом, но решил пока сохранить ее на всякий случай, если удастся продать. В то время у Екатеринославского дворянства возникла мысль поставить памятник Екатерине II и с этой целью оно решило обратиться к профессору Мартосу. В то время, как об этом велись переговоры, к графу Воронцову, тогдашнему генерал-губернатору Новороссийского края, пришел Бердт и разсказал, что у него на заводе имеется статуя Екатерины II, в восьмидесятых годах XVIII столетия заказанная Потемкиным в Берлине, но долго остававшаяся там вследствие невзноса за нее денег; тогда гр. Воронцов поручил г. Левшину сопровождать Мартоса на завод к Бердту для осмотра статуи.
Мартос нашел, что статуя «достойна Екатерины II и что он считает излишним отливать другую подобную». Мнение Мартоса было передано Екатеринославскому дворянству, оно вошло в личные переговоры с Бердтом и решило, в конце концов, после долгих затруднений, приобрести ее. Памятник был воздвигнут в 1846 г., в Екатеринославе, на площади против Собора, который заложила сама Императрица во время путешествия своего в южные губернии.
Теперь мы можем возстановить историю памятника со всеми подробностями. Отлита статуя в Берлине в 1782 г., а окончена в 1786 г. На подножии ея надпись такая: «Мейер слепил, Наукиш отлил, Мельцер отделал спустя шесть лет в 1786 году». Это как раз совпадает по времени с первыми письмами на выпуск ея из таможни, с 1785 годом, упоминавшимися выше [в 1785 г. Николай Афанасьевич Гончаров, прадед Натальи Николаевны, решил соорудить мраморный саркофаг своему отцу. –
Сначала обратим внимание на некоторые противоречия в самом этом рассказе. Во-первых, указав, что статуя была отлита в 1782 г., Средин пишет, что она была закончена спустя шесть лет, в 1786 г. Статуя действительно была закончена спустя шесть лет – в 1788 г.! Можно счесть это опечаткой, но Средин дважды называет 1786 г. И это бы тоже было неважно, но дело в том, что эту ошибку вслед за Срединым, как мы еще увидим, начнут повторять и другие.
Во-вторых, процитировав письмо графа А.Воронцова, разрешавшее уже в 1791 г. забрать из Санкт-Петербургской таможни привезенную в Россию статую, Средин в то же время пишет, что она «в начале прошлаго [девятнадцатого] века была приобретена в Берлине», т. е. в 1791 г. она была уже в Петербурге, но купили ее в Берлине после 1800 г.!
Но самая замечательная новая деталь в рассказанной Срединым истории – это подробное описание роли знаменитого скульптора Мартоса в приобретении статуи екатеринославским дворянством. Замечательна она тем, что Иван Петрович Мартос скончался в 1835 г., а идея приобретения скульптуры возникла у екатеринославских дворян в 1844 г.! Тень Мартоса в сопровождении господина Левшина, осматривающая статую Екатерины на заводе Берда, – сюжет, достойный Гоголя.
В августе 1910 г., находясь еще в Полотняном Заводе, А. Средин пишет статью «Пушкин и Полотняный Завод» для «Известий Калужской ученой архивной комиссии». Вероятно, это было связано с тем, что письма Пушкина к Гончаровым были в свое время переданы Д.Д. Гончаровым из архива Полотняного Завода в калужский архив, и Средину пришлось знакомиться с ними в Калуге. В этой статье, рассказав опять же о взаимоотношениях Пушкина с «медной бабушкой», Средин упомянул об истории ее происхождения буквально в одной фразе, сказав, что статуя «в восьмидесятых годах XVIII века была заказана кн. Потемкиным в Берлине и почему-то не была им взята, впоследствие она была куплена Афанасием Николаевичем, желавшим увековечить посещение Завода Великою императрицей и погребена им в обширных подвалах его дома»[426].
Но председатель Калужской ученой архивной комиссии В.И.Ассонов сопроводил статью А. Средина своей заметкой[427], в которой пытался доказать, что заказана статуя была не Потемкиным, а Гончаровым. Во-первых, он ссылается на письмо Пушкина к Бенкендорфу от 29 мая 1830 г. (которое, между прочим, и сам Средин приводит в статье в журнале «Старые годы»): «Прадед моей невесты некогда получил разрешение поставить в своем имении Полотняном Заводе Памятник Императрице Екатерине II. Колоссальная статуя, отлитая по его заказу в Берлине» и т. д. Во-вторых, Ассонов приводит ту самую заметку из «Калужских губернских ведомостей» 1849 г., в которой также говорилось о том, что статуя была заказана Гончаровым в Берлине. Эту газетную заметку, пользуясь статьей Ассонова, я и привел в первой главке.
Следующей публикацией, касавшейся «медной бабушки» и ее истории, стала заметка «История статуи Екатерины II» Н. О. Лернера.
VI
В 1913 г. в декабрьском номере журнала «Русская старина» Н. О. Лернер напечатал «Заметки о Пушкине», и первой заметкой была «История статуи Екатерины II». Основное содержание заметки составляла публикация (и комментирование) документов из архива Министерства Императорского двора и архива Императорской Академии художеств, связанных с попыткой Пушкина продать статую правительству летом 1832 г. Эту часть лернеровской заметки я использую позже, рассматривая именно «пушкинский» период истории статуи. Сейчас же мы рассматриваем в основном «допушкинский» и начало «послепушкинского» периодов.
Из ссылок Лернера видно, что он был знаком с обеими статьями Средина и с заметкой Ассонова, но похоже, что мнению Ассонова о том, что статуя была заказана не Потемкиным, а Гончаровым, Лернер не придал значения. Историю возникновения статуи он излагает по Средину, повторяя за ним неправильную дату окончания работы над статуей (1786 г. вместо 1788 г.) и даже арифметическую ошибку (1786–1782 = 6!!):
История этой статуи такова. В восьмидесятых годах XVIII века Потемкин заказал в Берлине скульптору Мейеру колоссальную бронзовую статую Екатерины II. В 1782 г. она была отлита, а в 1786 г. окончательно отделана, о чем свидетельствуют надписи: «Мейер, слепил, Наукиш, отлил, Мельцер отделал спустя шесть лет в 1786 г…». Но Потемкин скончался, не успев расплатиться с немецкими художниками, и статуя осталась в Германии, а через несколько лет прадед жены Пушкина Никол. Афан. Гончаров приобрел ее и хотел поставить ее в своем имении Полотняном Заводе, Медынскаго уезда Калужской губернии, в память посещения Екатериной II гончаровских заводов и фабрик, которым императрица вообще покровительствовала. Но привезенная из Германии статуя не была воздвигнута в Полотняном Заводе[428].
Далее излагается «пушкинский» период истории статуи, за которым следует краткое изложение «послепушкинского» периода:
«Статуя была куплена уже после смерти Пушкина на слом известным заводчиком Бердтом, которому, наконец, посчастливилось продать ее. Ее приобрело у него, по рекомендации Мартоса [!], екатеринославское дворянство, и в 1846 г. она была воздвигнута в Екатеринославе, на площади перед заложенным Екатериною собором»[429].
Таким образом, Лернер закрепляет своим авторитетом то, что статую заказал Потемкин и что Мартос способствовал покупке ее екатеринославцами (последнее очень странно, так как Лернер был весьма осведомленным человеком в том, что касалось пушкинского времени). Но к этому он еще добавляет не встречавшееся до него утверждение, что статуя была куплена Бердом «уже после смерти Пушкина». Кажется, Лернер не был знаком с мнением Бартенева и с публикацией писем братьев Коростовцовых.
Последующие публикации, затрагивающие историю «медной бабушки», относятся уже к советскому времени.
VII
О судьбе гончаровского архива в 1935 г. было известно следующее: «После революции архив Полотняного Завода разделился: наиболее значительная его часть, материалы, относящиеся к фабрикам, была перевезена в Москву и находится в настоящее время в ГАФКЭ [Государственный архив феодально-крепостнической эпохи; ныне – Российский государственный архив древних актов (РГАДА). –
В первой половине 1927 г. Б. Л. Модзалевский закончил подготовку второго тома своего знаменитого издания писем Пушкина. Во второй том попало и письмо Пушкина к Бенкендорфу от 29 мая 1830 г., в котором поэт просит разрешить А. Н. Гончарову продать статую на переплавку. В своих, как всегда, подробнейших комментариях к письму Модзалевский рассказывает историю создания статуи, цитируя рассмотренную нами статью Н. О. Лернера, на авторитет которого он явно полагается. Но, стремясь к объективности, он в примечании все-таки приводит ссылки на статью Ассонова и переписку Соболевского с Лонгиновым, которые доказывают, «что памятник был заказан не Потемкиным, а самим Н.А. Гончаровым»[431]. Модзалевский приводит полную библиографию по вопросу об истории этой статуи, включающую буквально все публикации, уже рассмотренные нами. Не приходится сомневаться, что он помнит и мнение П. И. Бартенева о продаже статуи самим Пушкиным. Поэтому, опираясь опять-таки на мнение Лернера, Модзалевский все-таки говорит, в отличие от Лернера, с определенной долей сомнения: «статуя позже была продана (едва ли уже не после смерти Пушкина) известному заводчику, коммерции советнику Францу Берду, а тот в 1845 г. продал ее за 7000 р. сер[ебром] Екатеринославскому дворянству, которое и поставило памятник в Екатеринославе (ныне Днепропетровск), на Соборной площади (открытие последовало 26 октября 1846 г. <…>)»[432]. Заметим, что Мартос в этом (правда, очень кратком) сообщении не фигурирует, но без ошибки, хотя и несущественной, не обошлось даже здесь: памятник был открыт не 26 октября, а 26 сентября.
Здесь же сразу отметим, что в третьем томе пушкинских писем, подготовленном после смерти Б. Л. Модзалевского его сыном и выпущенном в свет в 1935 г., Л. Б. Модзалевский, комментируя письмо Пушкина к Бенкендорфу от 8 июня 1832 г., в части, касающейся истории статуи, просто отсылает к рассмотренному выше комментарию Б. Л. Модзалевского и пишет: «Статуя Екатерины II была продана, вероятно, после смерти Пушкина заводчику Францу Берду» [433].
Кажется, в это же время могли бы быть наконец поставлены все точки над i в истории происхождения статуи. В процитированном в начале этого раздела пушкинском томе «Летописей государственного литературного музея», рассказывая об Афанасии Абрамовиче Гончарове, Т. Н. Волкова пишет: «Полотняный Завод 16 декабря 1775 г. посетила во время своего путешествия по России Екатерина II. В память этого посещения Афанасий Абрамович Гончаров решил поставить памятник императрице. Но отлитой в 1786 г. в Берлине большой бронзовой статуе не суждено было украшать собою Полотняный Завод. Она имела длинную сложную историю: принадлежала Пушкину как приданое его жены, безуспешно продавалась им в казну и наконец в 1846 г. была поставлена в Екатеринославе»[434]. К этому абзацу Т.Н. Волкова сделала многообещающее примечание: «О статуе Екатерины II нами написана специальная статья на основании неопубликованных архивных материалов»[435].
Смею предположить, что она воспользовалась, наконец, той самой «кипой» бумаг из гончаровского архива. Но – увы! – статья опубликована не была. Во всяком случае, ни самой статьи, ни каких-либо ссылок на нее обнаружить не удалось.
В это же самое время в Днепропетровске (бывшем Екатеринославе) Д. И.Яворницкий, несколько десятилетий возглавлявший тамошний музей и в свое время спасший статую от уничтожения, подготовил книгу «История города Екатеринослава».
Рукопись была завершена в 1937 г. (но напечатана впервые была только в 1989 г.). В ней он подробно и без тени сомнения излагал «екатеринославскую» версию происхождения статуи.
Задолго перед тем, как Екатерина II решила совершить свое, наделавшее много шума, путешествие в полуденный край, князь Потемкин, желая особенно польстить царице, послал в Берлин лучшим в то время художникам заказ отлить статую русской императрицы с условием, чтобы она была готова к 1787 году, то есть ко времени закладки царицею нового будущего города Екатеринослава. Художники, приняв заказ, однако почему-то не успели отлить статую к указанному сроку, а отлили ее на целый год позже. Тем временем в России произошли два важных события: Турция объявила России войну; князь Потемкин, назначенный фельдмаршалом русской армии, поспешно выехал из столицы на юг и там, после трехлетней осады турецкой крепости Очакова, неожиданно скончался. Новый фаворит царицы Екатерины, заместивший князя Потемкина, граф П. Зубов, или не знавший о заказе статуи, или же не желавший знать о том, ничего не сделал, чтобы добыть ее, и статуя, не оплаченная князем Потемкиным, оставалась в Берлине. Под конец ее выставили в аукционном зале для продажи. Аукционная продажа вещей, как известно, всегда привлекала и привлекает к себе много публики. Статуя Екатерины II привлекла к себе внимание русского туриста, бывшего в то время в Берлине, Афанасия Николаевича Гончарова, владельца парусной и полотняной фабрики в Калужской губернии. Он купил выставленную статую Екатерины с намерением поставить ее в своем имении «Полотняный Завод» в память посещения его императрицей в 1775 году. Но внезапная кончина Екатерины II и вступление на престол Павла I, ненавидевшего свою мать со всеми ее фаворитами, заставили Афанасия Николаевича Гончарова отказаться от мысли выставлять статую царицы из опасения навлечь на себя гнев жесткого и полоумного царя, каким оказался Павел I. Статуя оказалась не у дел и долго валялась в имении Гончаровых[436].
Замечательная, «отработанная» за почти столетие версия, вызывающая полное доверие. Полное впечатление, что за ней стоит масса источников, которые автор просто не счел необходимым приводить в популярном издании
Правда, в дальнейшем, рассказывая о продаже статуи, Яворницкий ссылается на источник, а именно – на упомянутый нами комментарий Л. Б. Модзалевского в третьем томе пушкинских писем и пишет: «Статуя Екатерины II была продана, вероятно, после смерти Пушкина в литейный завод коммерции советника Франца Берда в Петербурге»[437].
Версия продолжала жить и даже развиваться.
В 1963 г. украинский писатель Иван Шаповал, в молодости работавший в музее у Яворницкого, напечатал посвященную Яворницкому книгу «В поисках сокровищ» (на украинском языке; на русском издана в 1968 г.). А как раз годом ранее, 21 февраля 1962 г., в днепропетровской газете «Зоря» был напечатан материал, написанный серьезным (по должности) ученым и рассказывавший об истории памятника Екатерине II.
И. Шаповал, полагаясь на ученость автора, включил этот рассказ в книгу:
Вот как излагает эту историю ученый секретарь Запорожского отделения Географического общества при АН УССР Е. Макаров.
Дед Натальи Николаевны Гончаровой, Афанасий Гончаров, самодур и деспот, получил в наследство знаменитый полотняный завод вблизи Калуги и миллионные средства, нажитые жестокой эксплуатацией крепостных, но растранжирил почти все свое богатство.
Несмотря на шаткость имущественного положения, Афанасий Гончаров, проявляя верноподданические чувства к Екатерине II, покупает в Берлине медную статую царицы, отлитую еще в 1786 г., чтобы установить ее в Екатеринославе, куда царица собиралась приехать. Говорят, что заплатил он за нее сто тысяч рублей.
Смерть Потемкина и Екатерины II разрушила эти планы, и памятник попал не на пьедестал, а на склад полотняного завода и стоял там, полузабытый, до самого замужества Натальи Николаевны[438].
Правда, сразу считаю необходимым оговорить, что И. Шаповал, приводя в своей книге этот рассказ, сам оказался жертвой ученого секретаря. Из второго издания книги, познакомившись со статьей, о которой речь у нас пойдет в следующем разделе, Шаповал исключил этот «ученосекретарский» рассказ.
VIII
Как мы видим, уже несколько десятилетий не появлялось никаких новых данных об истории «медной бабушки». Можно, конечно, считать, что приведенные выше слова Т. Н. Волковой: «Полотняный Завод 16 декабря 1775 г. посетила во время своего путешествия по России Екатерина II. В память этого посещения Афанасий Абрамович Гончаров решил поставить памятник императрице. Но отлитой в 1786 г. в Берлине большой бронзовой статуе не суждено было украшать собою Полотняный Завод» – основываются уже на документах, которые она собиралась опубликовать в своей так и не напечатанной статье, но все-таки это тоже относится к области догадок, тем более что и сама Волкова допускает старую ошибку, восходящую к А. Средину, а именно – что статуя была отлита в 1786, а не в 1788 г.
Но вот М.Яшин нашел и опубликовал в 1964 г. интересный документ, который, правда, не столько прояснил, сколько усложнил и без того неясную ситуацию с продажей статуи Берду. Яшин впервые извлек из той части гончаровского архива, которая хранится в РГАДА, переписку сестер и братьев Гончаровых, на основании которой опубликовал в журнале «Звезда» замечательную по насыщенности новыми для того времени фактическими материалами статью «Пушкин и Гончаровы». Один абзац он посвятил и взаимоотношениям Пушкина с «медной бабушкой». Разделяя мнение, что «Пушкин так и не продал ее», Яшин никаких специальных аргументов по этому поводу не приводит, но зато публикует интересный фрагмент из письма Ивана Николаевича Гончарова к Дмитрию Николаевичу.
Яшин пишет: «О дальнейшей судьбе „медной бабушки“[после попыток Пушкина продать ее в казну. –
Это любопытное письмо мы попытаемся проанализировать, когда будем более подробно рассматривать именно «пушкинский» период истории «медной бабушки».
Наконец, в 1971 г. в алма-атинском журнале «Простор» появилась статья В. Рогова «История „статуи медной“». Журнал этот был известен тем, что там нередко появлялись интересные публикации на самые разные темы, и он пользовался вниманием московских читателей (думаю, что и ленинградских тоже).
Рогов не был профессиональным пушкинистом, но именно ему довелось наконец извлечь на свет и опубликовать документы, как я полагаю, из той самой гончаровской «кипы связанных бумаг», касающихся памятника Екатерине II. Он обнаружил их в ЦГАЛИ (ныне – РГАЛИ), в фонде Академии художеств (ф. 647). Каким образом он на них вышел, мне неизвестно.
По поводу того, почему они оказались именно в этом фонде, можно предположить следующее. В какой-то момент они были переданы в ЦГАЛИ (возможно, из Литературного музея?) и вошли в фонд 647. Что еще находилось в этом фонде, я не знаю, но важно, что по состоянию на 1947 г. документы Академии художеств составляли отдельный фонд № 640, причем в него входили документы за 1800–1890 гг., и в описании этого фонда в «Путеводителе»[440] никаких упоминаний о гончаровской статуе нет. Описание фонда № 647 в этом «Путеводителе», к сожалению, отсутствует. Затем, очевидно, произошло некоторое переформирование фондов, и фонд Академии художеств объединился с фондом № 647, приняв и его номер. Можно предположить, что это объединение произошло потому, что в документах прежнего фонда № 647 речь шла именно о создании памятника, и было естественно объединить эти документы с документами Академии художеств. Существенно то, что после этого объединения временной интервал документов в фонде сразу расширился в сторону XVIII века: 1769–1890 гг.[441], благодаря как раз тому, что в нем оказались документы, связанные с созданием «медной бабушки». Во вновь сформированном фонде № 647 эти документы образовали специальное дело «об установлении бронзового монумента Екатерины II (переписка с иностранными фирмами об отлитии памятника)»[442]. Однако в новом «Путеводителе» в описании фонда, как и в прежнем, об этом деле не упоминается ни словом, так что заслуга В. Рогова в том, что он все-таки нашел именно это дело.
Наконец-то история создания памятника строится Роговым на документальной основе:
Знакомясь с документами последней четверти XVIII столетия, мы видим, что уже с 1776 года ведется переписка с берлинской фирмой «Томсон Рованд и Ко» по поводу монумента, а позднее заключается со скульптором контракт, который подписывается – «…в Берлине сентября 18 дня 1781 года господином Вильгельмом Христианом Мейером и братом ево… Мейером, а сей в Москве февраля 28 дня 1782 г. господином коллежским асессором Афанасием Гончаровым». В конце 1782 года российский министр при берлинском дворе князь В. С. Долгоруков осматривает на месте модель статуи и ведет оживленную переписку по этому поводу с Афанасием Абрамовичем Гончаровым. Из письма В. Мейера А. Гончарову от 1 апреля 1783 г. мы видим, что к тому времени скульптор получил часть денег за работу в сумме 4000 руб., что модель в алебастре закончена и «…от пола стоящая достает до потолка…»
Статуя была закончена в 1788 году, о чем свидетельствовала следующая надпись: «Артисты Берлинские работали: Мейер слепил, Маукиш отлил, Мельцер – отделал, спустя шесть лет. 1788». Однако сразу она в Россию доставлена не была. Очевидно, война с Турцией и Швецией, происходившая в то время, помешала этому. По свидетельству того же Афанасия Николаевича Гончарова, который к тому времени стал владельцем Полотняного Завода, монумент «…в 1791 году привезен был в Петербург и пошлины повелено было из казны платить, отдав мне оной для постановления…» Однако «постановления» не произошло, так как, привезя монумент в Полотняный Завод, первое время А. Н. Гончаров не решается его поставить из-за отсутствия письменного разрешения, а с 1796 года, с воцарением Павла I, политическая атмосфера изменяется настолько, что чествование Екатерины II едва ли было безопасным. Лишь при Александре I, в 1801 году, А. Н. Гончаров обращается с просьбой дать ему письменное разрешение поставить памятник на заводе. Но, получив разрешение через директора почт Д. П. Трощинского «…о постановлении изваянного образа блаженной памяти императрицы Екатерины Алексеевны на фабриках и в деревне…», не воспользовался им, и статуя продолжала храниться в одном из подвалов завода[443].
Что касается продажи статуи Берду, то Рогов все-таки предполагает, что продана она была еще при жизни Пушкина, и, по-моему, впервые в качестве аргумента в пользу этого предположения указывает на отсутствие каких-либо упоминаний о статуе в делах Опеки над детьми и имуществом Пушкина. Но об этом будет подробнее сказано далее.
IX
В 1984 г. в Днепропетровске была напечатана небольшая, но одобренная, в частности, Т Г. Цявловской и Н. Я. Эйдельманом книга В. Я. Рогова «Далече от брегов Невы.: Заметки о пребывании А. С. Пушкина в Екатеринославе в 1820 году». Автор включил в нее (с минимальной редакторской правкой) и текст «Истории „статуи медной“». И хотя через пять лет там же, в Днепропетровске, вышла «История города Екатеринослава» Д. И. Яворницкого, в которой, как я уже упоминал, была представлена «екатеринославская» версия истории «медной бабушки», но документально обоснованная версия Рогова, естественно, уже не могла быть подвергнута сомнению.
С восьмидесятых же годов историей «медной бабушки» активно занялась сотрудница Днепропетровского исторического музея им. Д. И. Яворницкого Валентина Валентиновна Буряк. Ее особенно волновала нынешняя судьба памятника, но и в прошлую его историю она внесла существенный вклад. В. В. Буряк не поленилась «пройти по следам» Рогова в РГАЛИ и заново просмотреть упомянутые им документы; кроме того, она привлекла публикации немецкой исследовательницы С. Бадштюбнер-Грогер, которая изучала творчество создателя статуи Екатерины II – Вильгельма Христиана Мейера. Благодаря этому удалось уточнить ряд деталей работы над статуей.
Так, немецкой исследовательницей были выявлены подготовительные рисунки скульптора для этой статуи.
Рисунки имеют следы копирования, и можно предположить, что скульптор изготавливал копии для отправки заказчику. Косвенным подтверждением этому являются и строки П. И. Бартенева, писавшего, что С. Н. Гончаров, брат супруги поэта Н. Н. Пушкиной, «показывал нам и современный рисунок этой статуи».
Работа В. Мейера над скульптурой продолжалась, и этапы ее можно проследить документально. Так, мастер занялся изготовлением моделей, сначала уменьшенного масштаба, а затем реального – для отливки изваяния. Осмотреть подготовленную к отливке модель скульптор пригласил директора Берлинской Королевской академии художеств живописца Б. Н. Лесьера, заключение которого звучало лестно для Мейера: «это произведение я считаю одной из лучших его работ». Сертификат был подписан Лесьером 28 сентября 1782 г. Эту же модель в сентябре 1782 г. рассмотрел и одобрил Сенат Академии[444].
С. Бадштюбнер-Грогер обнаружила также, что «об окончании работ над статуей сообщила „Королевская Привилегированная берлинская газета“ от 12 июля 1788 г., а уже 16 августа 1788 г. эта же газета информировала: „Несколько дней назад статуя Ее Величества Императрицы России, отправлена в Штеттин для дальнейшей перевозки в Санкт-Петербург“. Разразившаяся в 1788–1791 гг. на Балтике русско-шведская война не позволила владельцам вывезти скульптуру в Россию, и три года она находилась в порту Штеттина, на родине самой императрицы Екатерины II»[445]. Таким образом, снимаются последние недоумения прежних исследователей о причинах задержки статуи в Германии – задержки, порождавшей домыслы о неоплате заказа, о выставлении ее на аукцион и т. п.
По поводу «пушкинского» периода истории «медной бабушки» В. В. Буряк излагет в основном традиционную версию, хотя и высказывает практически не аргументированную гипотезу, что среди предполагаемых покупателей в 1832 г. фигурировал уже и Берд. Но зато она впервые публикует (точнее – пересказывает) письмо Монферрана, касающееся статуи и относящееся к марту 1833 г. Как и находка М.Яшина, это письмо скорее осложняет, чем проясняет картину «пушкинского» периода. Его мы еще будем обсуждать.
Что касается приобретения памятника екатеринославским дворянством, то здесь в основном изложение идет в соответствии с перепиской братьев Коростовцовых, но все-таки В. В. Буряк не удержалась и вслед за А. Срединым привлекла к этому делу знаменитого Мартоса: «Для принятия окончательного решения М. С. Воронцов заручился мнением специалиста, которым стал И. П. Мартос, чья встреча с изваянием была не первой. В заключении им были указаны высокие художественные достоинства статуи с оценкой ее стоимости в 25 000 рублей. Его мнение было доведено до екатеринославского дворянства»[446]. Да, увидеть бы это заключение покойника Мартоса!
Дальнейшая (и основная) часть статьи В. В. Буряк посвящена жизни «медной бабушки» после установки ее в Екатеринославе.
В это же время история статуи уточнялась и дополнялась (иногда – ранее того, что было опубликовано В. В. Буряк) Еленой Вениаминовной Карповой, ныне заведующей сектором скульптуры XVIII – начала XX века Государственного Русского музея[447]. Свой вклад внес в уточнение истории скульптуры Екатерины II (в основном – ее послепушкинского периода) В. А. Черненко, член Ассоциации исследователей С.-Петербурга [448].
Жизнь у «медной бабушки» после ее установки в Екатеринославе выдалась неспокойная: ее передвигали, меняли ей пьедестал, скидывали с пьедестала (заметьте – не после октябрьской, а после февральской революции 1917 г.), закапывали в землю (Д. И.Яворницкий– чтобы спасти от переплавки), устанавливали во дворе музея и, наконец, во время Отечественной войны вывезли в Германию. Все это описано у В. В. Буряк и В. А. Черненко очень хорошо, и я отсылаю к их работам тех, кого интересует этот период жизни «медной бабушки». Где она сейчас и «жива» ли – неизвестно.
X
Самый начальный этап «пушкинского» периода существования «медной бабушки» я не буду рассматривать. Во-первых, он достаточно хорошо документирован перепиской Пушкина с А. Н. Гончаровым и графом А. Х. Бенкендорфом и потому хорошо освещен в различных публикациях. Во-вторых, на этом этапе Пушкин играет только роль посредника между А. Н. Гончаровым и власть предержащими. Сам он непосредственно памятником Екатерины не занимается и только ждет, что при удачном исходе дела он может рассчитывать на возвращение ему денег, которые он одолжил Н. И. Гончаровой перед свадьбой, и на получение какой-то суммы денег в приданое за Натальей Николаевной.
Прошли 1830 и 1831 годы, но он так ничего и не дождался.
Поделиться книгой: