Помоги проекту - поделись книгой:
Если бы взгляды могли убивать, Гест уже просыпался бы прахом на пыльный асфальт. Но сказать похожий на представителей целого зоопарка тип ничего не сказал. Махнул своим «гвардейцам», и троица двинулась к припаркованному метрах в десяти черному «Ленд крузеру».
Через несколько шагов лайковый обернулся, повел рукой в сторону оставшегося сзади дома:
– Добро пожаловать! Без базара! – И зашагал прочь, уже не оборачиваясь.
Только глаза сверкнули. Гест поежился, словно не за ним осталось поле битвы, словно прощальный этот взгляд воткнулся в него сквозь прорезь прицела.
– Ну я Петрович, чего бурю подняли, чего надо?
Жэковский слесарь явно маялся похмельем, и ему совершенно не хотелось выяснять, почему в подвале одного из вверенных его попечению домов в последние месяцы развелось настоящее болото.
– Дык, а че хотите, домишко-то древний, трубы гнилые все, канеш, текеть. И будет течь, че я тут…
– Ну вы хоть посмотрите! – умоляюще протянул Гест. – Я заплачу сколько надо. Жильцы говорят, течь совсем недавно стало, меньше года. Да вы же помните, наверное, тут раньше библиотека была… Не в луже ведь она плавала.
– А, точно! Была библиотека! Ладно, погляжу… – Слесарь недовольно скривился. – Тока я эта, без струмента ща…
– Вы, главное, поглядите, определите, какой ремонт нужен, а там уж…
– Ладно, ща.
Из болтающейся на плече брезентовой торбы Петрович добыл металлический массивный фонарь с раструбом на конце, пощелкал кнопкой. За стеклом заплескалась едва видимая лужица жиденького желтого света.
– Опять, блин, батарейки сели! Слышь, мужик, сбегай в палатку какую, батареек купи. Чего я с таким прожектором разгляжу? Где трубы, туда ж от окон не достает. Не, электричество-то там есть, а тока я не самоубийца его включать, когда вся проводка небось мокрая насквозь. Вот таких купи. – Развинтив фонарь, Петрович вывалил на ладонь пару толстых батареек. – И эта… пивка мне возьми, а? – В голосе слесаря прорезались просительные нотки.
Гест вытащил из сумки банку, подал страждущему. Ухмыльнулся мысленно: умный мужчина знает, откуда ждать проблем.
Петрович поглядел на протянутую ему жестянку, на Геста, опять на банку, взял недоверчиво:
– Холодненькое…
Банка опустела быстро, Гест протянул вторую.
– Ну ты даешь, мужик! – Слесарь оживал на глазах. – Уважил. Я не я буду, если не починю тебе этот подвал. Слышь, может, у тебя там, в сумке, и батарейки припасены?
– Лучше. – Гест вручил ожившему слесарю налобник.
– Эт че? – недоверчиво спросил тот.
Расправив прорезиненные ремешки, Валентин натянул конструкцию на голову, приладил, чтоб кубик собственно фонаря встал куда надо, нажал кнопку – свет был мощный, белый, видимый даже сейчас, при солнце.
– Фигасе! Видел я как-то такую штуку… – Петрович надел конструкцию, подвигал. – И руки свободны, а то, бывает, без помощника никак: один светит, другой ковыряется.
И нырнул в подвальные глубины.
Вернулся он неожиданно скоро, угрюмый, недовольный:
– Вы там сами, что ль, ковыряться пытались? Умники! Лезут, лезут, а потом – Петрович, спасай!
Гест принялся оправдываться:
– Да я даже не знаю, где там что…
– А не знаешь, нечего и лезть!
– Да не лазил я никуда! Я этот подвал сам только что увидел.
– Ну… может, и не лазил, – согласился присмиревший вдруг слесарь. – Кто-то из жильцов небось. Хотя тут такой контингент… – Он полез под обхватывавшие голову ремни, почесал макушку. – Как чего, сразу меня давай кликать, зачем бы они сами полезли… Наверное, пацанва развлекалась…
– Так можно починить или как?
– Да можно, можно, не вопрос. Там две муфты свинчены. Не до конца… Вот и хлыщет. Ща все в лучшем виде сделаем, там работы начать да кончить.
– Вы же говорили, что инструмента с собой нет.
– Ну дык это смотря какого. – Слесарь хлопнул по своей торбе, та ответно брякнула. – Не боись, мужик, фигня делов.
С полчаса Гест с Лелей сидели на бордюре, окаймлявшем «карман» возле одного из подвальных окон, и поддразнивали друг друга:
– Плещется там!
– Да ничего не плещется, это тебе мерещится.
– Ничего мне не мерещится, это ты глухарь. Слесарь там плещется. Он, наверное, водяной. Помнишь, в мультике? Я водяной, я водяной, никто не водится со мной!
Они догрызали нашедшийся в Лелиной сумочке бублик, когда «водяной» неожиданно возник рядом:
– Нормально все.
– Как – уже? – изумились они хором.
– Ну да. Дверь я пока замыкать не стал, пусть просохнет там все.
Когда Гест расплатился, щедро, с прицелом на будущее, слесарь, покрутив головой, вдруг предложил:
– Слышь, мужик, не знаю, чего ты там устраивать станешь, но тебе ж небось и уборщицы потребуются?
– Неплохо бы. Но сначала – пара мужичков. Там кладовок понаставили, все надо будет размонтировать и вынести. Потом уж уборщицы.
– Так я скажу там… – Петрович с явным сожалением стащил с головы фонарь, вздохнул, протянул Гесту.
Тот махнул рукой:
– Да забирай! Мне он так, для рыбалки или еще чего в этом роде – для баловства, в общем, а тебе для работы пригодится.
– Ты че, правда? – Дар обрадовал Петровича куда больше, чем полученный только что гонорар. – Во мужики обзавидуются! Ща возьму кого-нить, мы там металлолом-то мигом разнесем. И теткам скажу, чтоб завтра-послезавтра, как просохнет, приходили, так? – Похоже, он опасался, что драгоценную игрушку сейчас отберут. – И вообще, мужик, ежели чего, ты это, сразу вызывай, все сделаем в лучшем виде!
За то время, что Гест не был в любимом «гараже» Якута, здесь почти ничего не изменилось. Разве что возле компьютерного стола теперь висел японский пейзаж: длинная вертикальная полоса с вздымавшейся посередине зеленоватой волной и столбцом иероглифов справа. Изображение, довольно условное, почему-то производило впечатление куда более сильное, чем, к примеру, «Девятый вал» Айвазовского.
Однако Гесту было не до разглядывания произведений искусства:
– И представляешь, Якут, там специально какие-то муфты свинчены были, вот вода и хлестала. Ну то есть сочилась, не хлестала, но сырость как в бане, штукатурка кусками отваливается. Вовремя я туда явился. Слесарь там отличный дядька. Алкаш, конечно, но в рамках. Я ему налобник отдал, так он на меня теперь как на небесного ангела глядит, все трубы наладил, хлам с мужиками повытаскал, за две бутылки на троих, теток каких-то нагнал, чтоб порядок навели. У меня, говорит, теперь твой объект на особом контроле будет.
– Налобник? – Якут задумчиво отставил бокал с виски, взял бутылку минералки, поболтал, глотнул…
– Ну фонарь такой, с ремнями, чтоб на голову надевать. Он светит, а руки свободны.
– Типа как у шахтеров, что ли?
– У шахтеров прямо на касках, а этот сам по себе. Но да, похоже. А слесарю жэковскому такая штука реально жизнь облегчит. Он очень счастливый был…
– Эт ты молодец. Вроде пустяк сделал, а, считай, купил мужика. Дорогая штуковина-то? – Якут почему-то вдруг заинтересовался.
– Да ну! Мне приятель подарил, из Финки приволок. Китайские тоже бывают. Фигня, в общем, фонарик и фонарик, только с ремнями, и лампа светодиодная, а не накаливания, поэтому батареек надолго хватает. Бывают еще и аккумуляторные, их прямо из розетки заряжать можно.
– Чего ж такую пользительную фигню наши кооператоры еще не клепают?
– Может, кто и клепает. Фонарь-то полезный, только кому? Ну, туристы такие берут, рыбаки там… Ночью в лесу удобно.
– Туристы – баловство. Хотя тоже… – Якут явно что-то обдумывал. – А слесари вот…
– Ну, Якут, кто там будет для слесарей стараться!
– Эт хорошо. И ведь не только сантехникам такая штуковина пригодится. Автослесари – в яме-то, а?
– Ну ты даешь! Тебе-то что до автосервисов?
– Не скажи, не скажи… Короче. Ты еще такой фонарь можешь добыть?
– Да могу, наверное. У нас в продаже пока не видел, но ребят поспрошаю, привезут.
Якут недовольно сморщился:
– Не, долго. Как, говоришь, слесаря кличут? Петрович?
– Якут! – Вдруг испугавшись, Гест едва не вскочил, но диван был слишком мягким, пришлось остаться на месте. – Не трогай дядьку, а? Он такой счастливый был с этим фонарем…
– Да не бзди, не обижу твоего слесаря. Вежливо подойдем, попросим поглядеть твой подарок. Поглядеть, я сказал, а не отбирать. Есть у меня человечек, танк на кухне склепать может. Не, на кухне не поместится, а в гараже – точно сможет. Вроде тебя умник, только не по химии, а по инженерному делу всякому. Голова – во! И руки тоже. Этот… фонарь… он ведь несложный?
– Да ничего сложного: корпус, батарейки, лампочка, кнопка, ремни с пряжками. Ну, ремни, конечно, лучше эластичные.
– Это понятно. Посажу бабулек каких-нить, детали им привезут, пусть собирают… Или даже пацанов – типа кружок «Умелые руки», забота о подрастающем поколении.
– Тебе-то зачем?
Откинувшись на мягкую спинку, Якут некоторое время оглядывал Геста так, словно видел его впервые. Но не удивленно, а скорее насмешливо.
– Думаешь, я только крышей работать могу? Ну и там девочки, наркота, всякое такое…
– Якут, я не…
– Да брось! Я же вижу, не слепой. Типа грязные у нас дела. Это так, конечно, мне от моих дел вовек не отмыться, только те, кто у меня покупает, они-то не чище. А главное – все это туфта. Пыль. Помяни мое слово, вся эта вольница, кто смел тот и съел, все это ненадолго. Ну пять лет, десять, может. А там начнут гайки заворачивать. Потому что, если не начнут, ствол у каждого под подушкой лежать будет. Как на Диком Западе. Не, напрочь все не прикроют… Спрос, знаешь ли, рождает предложение. Но сейчас меня ни одна зараза к ногтю взять не может, я в любой кабинет войду… А лет через десять… Я вот про американцев читал, как ихняя братва города делила и держала. А сейчас? Не, банд хватает, но они все… в рамках. И у нас так будет, и довольно быстро, я чую, куда идет. И к тому времени хорошо бы… Опоздал я малеха, бензин весь уже поделен, не сунешься… Ладно, много чего и кроме этого есть.
Гест слушал как завороженный. Он давно понял, что Якут не только не прост, а очень и очень не прост. Но – «про американцев читал», «скоро у нас всех в рамки загонят»? Это был уже какой-то другой, совсем неожиданный уровень…
Якут усмехнулся:
– Челюсть подбери. Разболтался я что-то. Не обращай внимания. Значит, говоришь, трубы в подвале кто-то специально развинтил.
– Петрович сказал, что похоже. Или, может, ребятня мелкая баловалась.
– Да ладно, ребятня! На фига им? И хватит ли у ребятни на это силенок?
– Вот и мне кажется, что тут без того хмыря не обошлось. Который допытывался, кто мы такие, а как про тебя услыхал, сразу сник. Очень уж он злорадно ухмылялся. Как его, Бонд. Вроде так он сказал. Почему, кстати, Бонд?
– Погоняло у него такое. Типа крутой.
– А он… не крутой?
– Да так, серединка на половинку. – Якут усмехнулся. – Ты ж сам видишь, какой… Если трубы именно он развинтил. Ну дурь какая-то, ей-богу. Он же не из-за тебя диверсию устроил, он про тебя и не знал ничего. Выходит, решил жильцам веселую жизнь устроить. Типа жить невозможно, валите отсюда, пока все не рухнуло. Глупость, и ничего больше. Не, ну положил ты глаз на этот домик, разве так делают? Ладно бы пригрозил жильцам…
– Он, говорят, грозил.
– А, брось! Когда реально грозят, народишко бегом кидается манатки собирать. А он что? Думал, жильцы как крысы с тонущего корабля разбегутся? Ясно ведь, что с затопленным подвалом люди сто лет там еще жить будут. То есть просто нагадить хотел, получается. Гниловатый, в общем, типчик.
– Ну, может, думал, что подействует?
– Чтоб подействовало, надо было в подвал отравы какой-нибудь насыпать. Ну или парочку пожаров устроить. Маленьких, не для урону, а чтоб всем все ясно стало. Думал… Разве тот, кто думает, так делает? Не, он просто нагадить хотел. И главное-то! Прежде чем домик под себя отжимать, надо у людей поспрашивать! Может, домик-то вовсе не ничейный, может, он при ком-то. Пришел бы ко мне, как приличный пацан, мне что, жалко? Да бери. А тебе мы че-нить другое приискали бы. Чего ты, кстати, сам-то в этот подвал вцепился? Других не нашлось?
– Ну, во-первых, не подвал, а полуподвал. А главное, там же библиотека раньше была. Люди привыкли. И с чиновной братией легче. Им тоже приятно в отчетах написать про восстановление культуры.
– А! – Якут опрокинул в себя остававшийся в стакане виски, зажевал кусочком сыра. – С этими гавриками вообще договориться не вопрос. Им сверху позвонят, они тебе любое помещение на блюдечке с голубой каемочкой вынесут.
– И ты… можешь сделать так, чтобы… позвонили?
– Обижаешь, химик! Много бы я… наработал, если бы нужный звонок не мог организовать? Чего глупости спрашиваешь? Тебе же обеспечили режим благоприятствования, ты ж не думал, что оно само. Но в чем-то ты прав. Так, на старом месте, все гораздо проще. Ума не приложу, чего Бонд в этом домишке нашел привлекательного. Разве что народец там весь пожилой, думал небось с такими проще. Да это на самом деле тоже не проблема. На любой народец можно управу найти. Хотя со старичками-то как раз еще и сложнее бывает, они ж там блокадники через одного, рука не поднимется их по-настоящему прессовать. У меня бы точно не поднялась. Если ему место именно это нужно, так нашли бы что-нибудь подходящее. Но он ведь даже не подумал ко мне прийти! Не по понятиям, короче. Мутный человечишко. Джеймс Бонд, блин!
Еще немного выпив, Якут вдруг спросил:
– Кстати, о блокадниках. Я давно узнать хотел, ты только не обижайся, че у тебя за фамилия такая дикая, химик?
– Почему дикая? Немецкая.
– Вот и я так подумал… Отец из пленных, что ли? Фашист? Не, я понимаю, что сын за отца не отвечает, но ты мне все-таки честно скажи. У меня, знаешь, папаня на Невском пятачке, считай, жизнь положил. Весь искромсанный вернулся, по госпиталям сколько лет скитался, подлатали, но так, знаешь… Мамка моя его подобрала – девчонка совсем, он ей в отцы годился, а она, вишь, влюбилась. Мужиков-то после войны недобор был, но она и вправду влюбилась. Ухаживала за ним всячески, так что он после войны еще довольно долго прожил, не медицине благодаря, а мамане. Помер, когда я от горшка два вершка был, я его и не помню, только по ее рассказам. Она красивая была, но больше-то уж ни с кем никогда… Любила, видать, сильно… А твой папаша, значит, с той стороны воевал? Или дед, может?
Поделиться книгой: