Русско-чукотские войны – забытая драма колониальной эпохи. Колониальные войны России

Русско-чукотские войны — забытая драма колониальной эпохи

Колониальные войны России

Закир Ярани

© Закир Ярани, 2019

ISBN 978-5-0050-5068-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

Начиная с XVII в., Россия активно расширяет свои пределы, присоединяя все новые и новые территории. К XVIII в. территория, подвластная русскому царю, уже в несколько раз превосходит по площади изначальные границы Московского государства. Естественно, присоединяемые земли отнюдь не были изначально пусты, на них издревле жили другие народы. Часть их принимала подданство России добровольно, по экономическим (возможность легкого выхода на внутренний российский рынок) или политическим (защита сильным государством от агрессивных соседей) причинам. Но было (и немало) народов, которые дорожили своей независимостью и не желали быть чьими-то подданными. Они оказывали российской колонизации сопротивление, порой очень ожесточенное.

Сегодня при упоминании о нациях, боровшихся против присоединения к России, чаще всего на ум приходит Кавказ. История Кавказской войны хорошо изучена, отражена и в научных трудах, и в произведениях классиков русской литературы. Кавказ исторически имел для российского государства исключительно важное стратегическое значение; через него шли основные торговые пути, по которым осуществлялся товарооборот между Россией и странами Востока. Кроме того, Кавказ находится в относительной близости к Центральной России, где проживал почти весь цвет российского общества, и Кавказская война всегда привлекала пристальное внимание российского дворянства. Однако не один Кавказ оказывал упорное сопротивление попыткам привести его под царскую руку; на огромных просторах Российской империи, в отдалении от больших городов и дворянских имений, были земли, населенные малоизвестными в то время для широкого круга просвещенных людей этносами, об отношениях с которыми имели сведения лишь непосредственно связанные с этими делами чиновники, военные и местные русские (преимущественно казачьи) поселенцы.

Глава 1

Падение в начале XVII в. Сибирского ханства открыло русским первопроходцам пути в совершенно дальние земли, лежащие за Уралом. За ними осваивать районы необъятной Сибири устремились казаки, царские воеводы, купцы. В конце XVII в., пройдя до края Евразии, казаки на царской службе и воеводы вышли к побережью морей Дальнего Востока. Большинство сибирских и дальневосточных народов в то время жили в условиях первобытнообщинного или раннефеодального строя, основу хозяйства их составляли охота, рыбная ловля, сбор съедобных растений и грибов. Присоединяя эти далекие земли к России, царские власти снаряжали казачьи экспедиции во главе с военными чиновниками. Казаки возводили в новоприсоединенных землях деревянные крепости — остроги, в которых пребывала назначенная верховными властями администрация, базировались присылаемые из российских центров войска, располагались пункты приема ясака — натурального налога пушниной, которым облагались местные племена, и товарообмена с местным населением. Пушнина в то время была главной ценностью сибирских и дальневосточных земель, поэтому уплата ясака являлась основной повинностью подчинившихся России местных народов. Российские законы в старину делили этносы по принципу их традиционного уклада жизни, и соответственно правовой статус и повинности разных народов были различны.

В 1659 г. российская администрация основательно приступила к колонизации северных земель Дальнего Востока (бассейна реки Анадырь и Камчатки). На месте основанного десять лет назад первопроходцем Семеном Дежневым зимовья на островке в низовьях Анадыри был возведен Анадырский острог, ставший опорным пунктом России в дальневосточных тундрах.

Царские воеводы во главе казачьих экспедиций начали обходить стойбища занимавшихся оленеводством, охотой и рыбной ловлей живших вокруг народов, приводя их в подданство царя Алексея Михайловича и облагая ясаком. Им удалось взять ясак с большей части местных коряков и юкагиров, однако к северу от Анадыри лежали обширные тундровые земли нации луораветланов, которых русские по названию той его части, которая занималась оленеводством — «чаучу», стали именовать чукчами.

На карте якутским дворянином Иваном Львовым (служил Анадырском остроге в 1710–1714 гг.) изображен Анадырский острог и Анадырское море.

Чукчи буквально за несколько десятилетий до начала русской колонизации перешли от первобытной охоты на диких оленей как основы хозяйства к оленеводству, которому научились у своих соседей. Еще не умея так искусно разводить и сберегать оленей, как юкагиры и коряки, чукчи периодически совершали грабительские набеги на соседние народы, чтобы пополнить свои оленьи стада, поредевшие от массовых падежей. Живя на очень суровой и скудной земле, чукчи с детства были привычны к холоду, болезням, длительным голодовкам и прочим лишениям, постоянно терзавшим людей, живших первобытным образом в беспощадных природных условиях Крайнего Севера. Высокий уровень смертности выработал в чукчах такую черту характера, как равнодушие к смерти; случалось, что человек, просто страдая от длительного недуга, просил сородичей убить его, и те тут же исполняли его просьбу. Чукчам, которые могли получить из окружающей природы лишь необходимый минимум, чтобы выжить, были неведомы алчность, жажда богатства, поэтому самым ценным в их жизни была личная свобода, возможность спокойно радоваться каждому новому дню, созерцать окружающий дикий мир. Все это, а так же то, что вследствие большой детской смертности выживали лишь самые физически крепкие люди, делало чукчей грозным и бесстрашным противником в бою. Из особо выделанных моржовых шкур чукчи изготовляли толстые боевые панцири, которые были практически неуязвимыми для оружия соседних племен; основным оружием чукотских воинов были тяжелые копья с широкими наконечниками и лук со стрелами. Наконечники копий, стрел делались из кости, кремня, обсидиана (вулканическое стекло), горного хрусталя. Если требовалось обороняться, луораветланы возводили мобильные укрепления из поставленных тремя ярусами друг на друга нарт (саней), поверх которых насыпались камни, а вокруг устанавливались капканы и другие ловушки. По уровню культурного и социального развития чукчи соответствовали людям эпохи неолита.

Воинские доспехи и сухожильный лук чукчи, XIX век. Экспонат Американского музея естественной истории, Манхэттен, Нью-Йорк, США

Чукчи не имели какого-либо устоявшегося, четкого управления. Как и в первобытные времена, каждое стойбище, то есть, каждая родовая община, жило своей жизнью по своим неписаным правилам, отношения с другими стойбищами и другими этносами выстраивало по своему усмотрению. Даже семейные порядки чукчей (как, впрочем, и у других народов тундр) отличались значительным либерализмом; решающие методы наказания детей, нарушавших дисциплину и субординацию перед старшими, сводились к рассказыванию страшных сказок о бедах, которые грозят непослушной и непочтительной молодежи. Основным авторитетом в обществе были родовые старейшины, а во время военных походов чукчи собирались под началом инициаторов тех — эрмечинов («силачей»), которые просто объезжали стойбища и предлагали всем желающим присоединиться к ним. Никакой серьезной организации и дисциплины в чукотском ополчении, воины которого после окончания дела разъезжались по своим стойбищам, не существовало, и тем не менее, чукчи были отважны и упорны в бою. Военное превосходство над соседями обусловило формирование у них сознания своего превосходства над другими народами, которые, несмотря на свое богатство, как правило, не могли противостоять им в сражении. Собственно, все человечество чукчи делили на самих себя («луораветлан» и переводится «свой человек») и «чужих»; по мнению чукчей, все другие народы были созданы лишь для того, чтобы луораветланам было откуда брать оленей для своих стад («первобытный шовинизм»).

Первые же встречи чукчей с русскими экспедициями ознаменовались столкновениями. Нация, в военном отношении являвшаяся самой сильной из народов дальневосточных тундр, не нуждалась в чьем-либо покровительстве, а жила не столь богато, чтобы даром отдавать добытые шкуры пушных зверей сборщикам ясака. Многие корякские общины охотно приняли российское подданство, именно надеясь с помощью русских войск защититься от постоянных набегов чукчей. Однако, не ограничиваясь нападениями на коряков, отряды луораветланов нередко грабили в тундре и везущие собранный у тех ясак русские караваны.

Центр русской колонизации первобытных земель Дальнего Востока в то время находился в Якутске, сообщение осуществлялось в основном по рекам: на судах-дощаниках летом и на санях по речному льду зимой. В 1725 г. якутский казачий голова (комендант) Афанасий Шестаков приехал в Петербург и представил вице-адмиралу П. Сиверсу доклад о Сибири, Камчатке и Японских островах, приложив к нему карту северо-востока Сибири, составленную на основании данных русских путешественников и рассказов местного населения. Он сообщил о существовании обширных еще не исследованных русскими земель и племенах, не обложенных ясаком. Очевидно, честолюбивый казачий голова рассчитывал на финансирование из государственной казны новой военно-исследовательской экспедиции, в которой начальником должен был стать он сам, а затем, после укрепления российского влияния на Камчатке и чукотских землях, занять должность их наместника. Заметки сибирского казачьего головы не могли не заинтересовать высших царских сановников. П. Сиверс рекомендовал А. Шестакова президенту Военной коллегии и фактическому правителю России при мало вникавшей в государственные дела императрице Екатерине I генерал-фельдмаршалу А. Меншикову. Через того предложение об организации сильной экспедиции для полного присоединения к России крайнего северо-востока Азии поступило на рассмотрение высших совещательных органов империи Правительствующего Сената и Верховного Тайного Совета.

Собранная властями экспедиция состояла из четырехсот казаков под непосредственным командованием капитана Тобольского драгунского полка Дмитрия Павлуцкого, нескольких научных специалистов и восемнадцати моряков, набранных для предстоящих плаваний по Охотскому морю. А. Шестакову было присвоено звание «главного командира северо-восточного края», и в июне 1727 г. экспедиция во главе с ним отправилась в Сибирь. По пути между Шестаковым — сыном простого казака, получившего дворянство за выслугу, и командиром казаков Павлуцким — потомком белорусских шляхтичей, возникли разногласия по поводу разграничения полномочий, в конечном итоге приведшие к конфликту. В результате экспедиция разделилась: Д. Павлуцкий из Якутска с 207 казаками двинулся в Анадырский острог по реке Лене, а А. Шестаков с оставшимися казаками и другими участниками экспедиции отправился в городок Охотск, чтобы следовать в земли коряков морским путем. 30 сентября 1729 г. корабль с экспедицией Шестакова прибыл в Тауйскую крепость, а 17 ноября собранный «командиром северо-восточного края» военный отряд, большей частью состоявший из аборигенов Сибири на русской службе, выступил на реку Пенжин собирать ясак с коряков.

Грубые действия и насилие А. Шестакова, который вел себя в отношении местного населения как самовластный диктатор, привели к выступлениям коряков и прекращению выплаты ими ясака. В феврале 1730 г. коряки на реке Гижиге атаковали отряд Шестакова; были убиты два казака. Однако сопротивление «инородцев» было безжалостно подавлено. Одновременно коряков продолжали беспощадно грабить чукчи, доводя их кочевья до совершенного разорения. Из-за их набегов коряки не могли платить ясак. В 1730 году чукчи, по данным служилых людей Анадырского острога, убили до сотни коряков-оленеводов. Те стали просить русских защитить их, даже предлагали свою помощь для войны с опасными соседями. Ирония жизни заключалась в том, что местная «тундровая великодержавность» чукчей столкнулась с великодержавными устремлениями Российской империи, власти которой действовали в обычном духе европейской колониальной политики того времени.

3 сентября в Анадырский острог подтянулись основные силы русских под командованием капитана Д. Павлуцкого. Шестаков с отрядом, покинув северные берега Охотского моря, морским путем вышел на соединение с гарнизоном Павлуцкого, однако из-за начавшегося шторма был вынужден пристать к берегу и отправиться посуху. Земли чукчей лежали более чем в шести сотнях километров, однако и сюда забралось в поисках богатой добычи полчище воинственных луораветланов. А. Шестаков заметил собравшихся для набега на корякские стойбища чукчей, но неверно оценил их численность и вступил в сражение. 14 марта 1731 г. отряд Шестакова на реке Эгачи был окружен двумя тысячами чукотских воинов. Казаки и ясачные аборигены долго и отчаянно отражали атаки чукчей, но те, хотя не имели огнестрельного оружия, превосходили их числом в двадцать раз, кроме того, на чукчей, равнодушных к смерти, не действовал вид товарищей, в атаке погибающих под пулями. В конце концов, после того как погибли десять казаков и восемнадцать ясачных, а сам Шестаков получил ранение стрелой в горло, оставшийся отряд обратился в бегство. «Главный командир северо-восточного края» А. Шестаков, истекая кровью, прыгнул в пустую чукотскую нарту, запряженную оленями, и попытался уехать вслед за своим отрядом. Однако, будучи по рождению казаком, а не полярным аборигеном, он умел править лошадьми, но не оленями. Испуганные олени бросились к своему хозяину, таким образом, увлекая упряжку с казачьим предводителем прямо в гущу противника.

Дальнейший финал был предсказуем: удар первобытного копья оборвал жизнь гордого начальника российской военно-исследовательской экспедиции. Отряд Д. Павлуцкого из 435 человек (215 казаков, 160 моряков и 60 ясачных юкагиров), выступивший 12 марта из Анадырского острога на север, уже ничем не мог помочь.

Лук и стрелы чукчи. Этнографический музей, Стокгольм, Швеция

Поднявшись к истокам одного из притоков Анадыри, отряд Павлуцкого через бассейн реки Амгуэмы вышел к берегам Чукотского моря, в то время неведомого для жителей России. Экспедиция двигалась вдоль берега на восток по пустынным взгоркам, поросшим угрюмой тундровой растительностью, среди голых серых скал. 9 мая впереди показалось стойбище чукчей из одной или двух яранг (переносное простое жилище — шатер из оленьих шкур). Хотя инструкция Сената, составленная еще во время подготовки военно-исследовательского предприятия Шестакова — Павлуцкого, предписывала стараться никакого зла аборигенам не чинить и вводить их в российское подданство путем убеждений, экспансивный капитан, стремясь покарать немирный народ за гибель Шестакова, сразу приказал казакам атаковать стойбище. То, что занимавшиеся преимущественно рыболовством и охотой на морского зверя чукчи северного побережья не имели никакого отношения к разбившим отряд А. Шестакова оленным кочевникам, драгунского капитана, похоже, не смутило. По разным данным, было убито шесть или тридцать чукчей-мужчин, которые перед смертью успели заколоть своих жен и детей, чтобы те не попали в руки русских. Часть обитателей стойбища сумела скрыться в тундре. Отряд Павлуцкого захватил, также по разным источникам, от ста до двух тысяч оленей, имущество аборигенов служивые поделили между собой.

Следуя дальше, отряд перешел по льду встретившуюся на пути небольшую губу (залив при впадении в море реки), и на возвышавшейся над поверхностью губы скале заметил одинокую ярангу. Ворвавшись в нее, люди Павлуцкого перебили всех находившихся там чукчей: «дватцать человек, да баб и робят побито, а сколько не упомнят».

Расправившись с жителями скалы, экспедиция продолжила путь вдоль побережья, преодолела по льду еще одну губу, предположительно Колючинскую, и встретилась с тридцатью чукчами-оленеводами. С помощью знавшего чукотский язык казака Семена Онкудинова Д. Павлуцкий вступил с ними в переговоры и предложил принять российское подданство. Чукчи попросили русских не убивать захваченных оленей, потому что «все равно заберут их назад». Также они заявили отряду, что пришельцы сами принесли свои головы и тела, чтобы украсить своими костями их землю, пообещали, что не станут драться с русскими оружием, а переловят тех арканами для оленей, намекнув на малочисленность экспедиции. Далее русским было обещано, что головы и кости их будут съедены разными водившимися в этой местности зверями, а железные вещи и «огненное оружие» аборигены возьмут себе в добычу. После этого оленеводы уехали, а отряд двинулся дальше по побережью.

В первые дни июня экспедиция обошла по морскому льду устье большой реки, разлившейся из-за весеннего (в Заполярье в это время еще только разгар весны) половодья. На другом берегу отряд Павлуцкого встретился с ополчением чукчей числом до тысячи под предводительством местного авторитета («тойона», как русские называли якутским словом, означающим «вождь», предводителей народов Восточной Сибири, Дальнего Востока и Америки) Наихню. Сначала чукчи предполагали атаковать русский отряд сразу при выходе того на берег, но затем передумали и решили вступить в сражение на берегу. Отряд выбрался на берег, вброд преодолев полосу страшно холодной воды между кромкой льда и пляжем. Здесь чукчи и пошли в атаку, стремясь окружить русских.

Павлуцкий первоначально приказал отряду вступить в бой согласно обычной тактике европейских армий того времени: плотными шеренгами, ведущими организованный и слаженный ружейный огонь. Однако для успешного использования такой тактики группа оказалась слишком малочисленна, и чукчи едва не достигли своей задачи окружить ее. Кроме того, стоявшие на правом фланге местные аборигены (коряки и юкагиры), вообще не имевшие никакого представления о строевой подготовке, вдобавок устрашенные численным превосходством чукчей, быстро начали отступать. Складывалась критическая для отряда Павлуцкого ситуация, но тут командовавший левым флангом сотник Василий Шипицын, проявив инициативу, приказал своим казакам рассредоточиться, чтобы расширить линию обороны, и повел их в контратаку. Чукчи были одеты в неуязвимые по местным меркам «доспехи» из кожи моржей, однако пули из русских ружей с легкостью пробивали те. Казакам Шипицына удалось отогнать чукчей за их яранги; на помощь отступавшему правому флангу пришли казаки, оставленные на льду охранять обоз экспедиции.

Чукотский воин в доспехах без оружия. Кунсткамера С-Петербург

Тем не менее, луораветланы продолжали упорно стоять, осыпая русских стрелами из луков. Смерть они предпочитали позору бегства, тем более после всех угроз, которые успели недавно прокричать русским. Когда стало очевидно, что русские выигрывают бой, чукчанки в ярангах зарезали, кого успели, из своих детей, чтобы те не попали в руки врага. Несколько сотен чукотских воинов остались лежать на поле боя, более сотни мужчин, женщин и детей попали в плен, небольшая часть чукотского ополчения, в том числе сам тойон Наихню, бежала-таки в тундру. Стадо оленей числом до четырех тысяч голов и имущество оленеводов участники экспедиции по казачьему обычаю разделили между собой.

Потери отряда Павлуцкого составили два или три казака, в том числе пятидесятник (младший командир), и пять коряков. Семьдесят человек получили легкие ранения. После короткой передышки для отдыха и лечения раненых экспедиция двинулась дальше.

Сохранившиеся свидетельства участвовавших в походе казаков сообщают весьма безрадостные сведения о самом неприветливом характере чукотской земли: «…в бытность же в том чукоцком походе никого лесу на всей той земле не видали, и вся та чукоцкая земля болотная, кочковатая и мокрая. На оной земле, что редкими местами, мелкия прутики, вышиною от земли не больше четверти. А за неимением лесов варили себе еду нуждою, недобрав того прутьев, где сколько найти будет можно, а где оного сыскать не могли, то, набрав растущий на кочках мох, тем варили». Тем не менее, предписания Правительствующего Сената, природное упорство смолоду привыкших к походам и войнам казаков, а также исследовательский интерес побуждали отряд продолжать свой путь по доселе незнакомой русским суровой и малолюдной Чукотке.

Глава 2

Продолжая путь вдоль морского берега, Павлуцкий с отрядом вышел на мобильное укрепление чукчей, сконструированное из обтянутых кожей моржа, обложенных камнями и обсыпанных песком нарт. За нартами располагалось восемь яранг. Атаковав укрепление, служивые казаки и ясачные аборигены перебили или пленили находившихся в нем чукчей, а стену из нарт и яранги сожгли.

Свернув с побережья, экспедиция пошла в юго-западном направлении через угрюмые и безлюдные пустоши Чукотского нагорья, чтобы вернуться к Анадыри, заодно обследовав неизвестные земли. В конце июня во время перехода в горах, попавший в засаду отряд атаковали с двух сторон чукотские воины числом до 3 тыс. под командованием тойонов Хыпаю и Наихню. Павлуцкий скомандовал занять, говоря сегодняшним языком, «круговую оборону», поместив больных и раненых за ограждение из поставленных вплотную нарт. В завязавшемся ожесточенном бою, который длился полдня, русские и служивые аборигены отбили ружейным огнем все атаки многократно превосходивших их числом чукчей и затем поднялись в контрнаступление. Потеряв несколько сотен человек убитыми, чукчи бежали, при этом несколько их погибло от рук бросившихся в погоню за ними людей Павлуцкого. Окруженные воины, не желая быть схваченными русскими, прибегали к самоубийству. Людям Павлуцкого удалось взять в плен около десяти человек. Потери экспедиции составили двадцать человек ранеными. Пленные аборигены сообщили о местонахождении сорокатысячного стада оленей, которое экспедиция, найдя, тоже захватила.

После выздоровления раненых экспедиция, нагруженная трофеями, продолжила путь. В последний месяц лета 1731 г. у возвышенного мыса Сердце-Камень отряд подступил к стойбищу тойона Кею, под началом которого находилось около полутысячи воинов. Кею лично вышел к Павлуцкому и заявил о своем желании стать российским подданым и уплатить ясак. Капитан согласился ждать ясака до завтра. Однако назавтра ясака русские так и не дождались. Когда тойону напомнили о его обещании, чукчи неожиданно бросились на русских в атаку. В завязавшемся жестоком сражении, которое длилось всю вторую половину дня до вечера, чукчей было убито до двухсот человек, оставшиеся бежали во главе со своим тойоном. Отряд Павлуцкого потерял одного человека (из казаков) убитым и тридцать человек получили ранения. Нескольких чукчей русские пленили, к тому же забрали бывших в стойбище тридцать оленей. Среди убитых воинов Кею был обнаружен эскимос, его этническую принадлежность определили по прорезям в губе, откуда торчали надетые на зубы кости в виде моржовых клыков. Позже выяснилось, что чукчи Кею, поняв, что одними своими силами им с русскими не справиться, заключили союз с эскимосами острова Ратманова, не уступавшими им в выносливости, силе духа и боевом искусстве.

Следующим днем экспедиция подошла к самой горе Сердце-Камень. Здесь к русским пришли двое местных авторитетных людей Чимкаиган и Копенкин, которые, как позавчера Кею, заявили, что их роды согласны на уплату ясака, а в залог верности они сами готовы остаться у Павлуцкого. Однако, пока экспедиция несколько дней ждала обещанного ясака, жившие в окрестностях Сердце-Камня чукчи ушли в необъятные просторы тундр. Когда выяснилось, что местность опустела, Копенкин покончил с собой ударом ножа, а Чимкаиган сам попросил русских себя убить, как он объяснил, из-за обиды на своих родственников. Павлуцкий удовлетворил его просьбу. Скорее всего, мужчины просто хотели задержать продвижение экспедиции, чтобы их соплеменники смогли вовремя уйти со всем своим жизненно необходимым в тундре кочевым хозяйством.

От Сердце-Камня экспедиция вышла к реке Анадырь (ее устью) и осенью 1731 г. возвратилась в острог. Так был осуществлен первый поход на Чукотку Д. Павлуцкого. Поход длился восемь — десять (разные источники сообщают свои сроки) месяцев, в течение которых экспедиция прошла по суровой, холодной и скудной съестным тундре, через скалистое Чукотское нагорье около двух тысяч километров. По возвращении выяснилось, что половина отряда была больна, боевые потери составили девять — десять человек (3, возможно 4 казака; юкагир; 5 человек коряков), восемь человек умерли в пути от болезней, один потерялся в тундровых просторах. Потери чукчей составили, предположительно, несколько сотен воинов, что было, учитывая их общую численность в то время около десяти тысяч человек всего, серьезным ударом. Число убитых женщин и детей нигде конкретно не указывается. Около полутора сотен чукчей обоего пола, детей и взрослых, попали в плен.

Свыше сорока тысяч чукотских оленей, захваченных отрядом, почти полностью были отданы ясачным юкагирам и корякам под присмотр. Экспедиция смогла захватить обратно и оружие, попавшее в руки чукчей, и отрядное знамя А. Шестакова, а также личные вещи того. Были освобождены плененные чукчами сорок два коряка и русские — женщина и мужчина. В Анадырский острог также была привезена 141 лисья шкура.

По сути это был весь положительный для российской администрации Анадыри, получившей со служившими ей людьми название «Анадырской партии», итог военного похода 1731 г. Д. Павлуцкого. Каких-либо ясных сведений о географии экспедицией, имевшей скорее карательный, чем исследовательский характер, представлено не было. Вместо этого в Якутскую воеводскую канцелярию Павлуцкий прислал разочаровывающее сообщение, которое опровергало заманчивый доклад А. Шестакова в Санкт-Петербурге о «богатых пушниной неизвестных землях»:

Между тем именно пушной промысел был в те времена основным источником дохода с необжитых русскими сибирских и дальневосточных земель, побуждавшим российские власти снаряжать новые и новые экспедиции в неизведанные еще края, присоединять к империи такие, на первый взгляд, неприветливые и малолюдные территории.

Исторические заметки Дмитрия Павлуцкого оставили описание характера самих аборигенов Чукотки:

Павлуцкий от чукчей получил прозвище Якуннин — «лютый убийца».

Кровавый поход Павлуцкого, затронувший и территории чукчей севера полуострова, которые к набегам на коряков или грабежам сборщиков ясака не имели никакого отношения, преследовал основную цель привести жителей Чукотки к покорности России и платежу ими ясака. Результат оказался прямо противоположным: ни один чукотский род так и не уплатил ясака, зато все население Чукотского полуострова прослышало о жестокости и коварстве пришельцев из России, а также о том, что коряки, а также юкагиры, завязали с теми союзнические отношения. Чукотские набеги на соседние племена только участились, и луораветланы угнали обратно в свои земли часть захваченных Павлуцким у них оленей, которых русские отдали корякам и юкагирам на сохранение. Увидев, что русские вряд ли смогут оборонять их от чукчей, и воспользовавшись тем, что основные силы Павлуцкого были задействованы в экспедиции, оленные коряки вновь стали выходить из подчинения, отказывались от уплаты ясака. Корякские воины перебили уцелевших от разгрома чукотскими воинами 26 человек из отряда Шестакова, затем захватили и сожгли один из русских опорных пунктов Ямской острог. В середине лета (июль) 1731 г. началось восстание против российского влияния ясачных камчатских ительменов, которые сожгли русский городок Нижнекамчатск. Камчатское восстание грозило отрезать от ее побережья русские позиции на Анадыри.

Весной 1732 г. карательный отряд Павлуцкого разгромил ополчение коряков в укреплении при реке Парень. Другие силы восставших, сконцентрировавшиеся на реке Алютор, были разбиты отрядом казаков (возглавлял его пятидесятник Иван Атласов). Там был выстроен новый опорный пункт России — Алюторский острог.

После подавления восстания ительменов, Д. Павлуцкий послал геодезиста М. Гвоздева обследовать Чукотский полуостров — его восточные берега. Сам он с отрядом выступил из Анадырского острога к устью Анадыри встречать морскую экспедицию. Однако бот Гвоздева «Святой Гавриил» задержался в пути, и Павлуцкий, не дождавшись его, 14 июля повел отряд обратно в крепость, по пути зайдя в близлежащие чукотские земли для поиска и обложения ясаком стойбищ чукчей. Однако те, по-видимому, при приближении русского отряда уходили в глубь тундры. Отсутствие у них единой власти, которой беспрекословно подчинялось бы все население, не позволяло привести весь народ к покорности, первобытный менталитет же побуждал их не покоряться более сильному противнику, а просто уходить от него подальше, благо тундровые просторы, на которых чукчи всюду находили себе пропитание, были широки. На Чукотке все еще царили времена каменного века, так что, народ плохо представлял, что такое власть вообще и государственные обязанности тем более.

В конце 1732 г. Д. Павлуцкий был направлен по постановлению Сената на Камчатку совместно с В. Мерлином — майором, проводить расследование по делу восстания ительменов. В 1733 г. 23 февраля Сенатом же ему был также присвоен чин майора.

Спокойствия на Анадыри и близлежащих землях после отъезда Павлуцкого не прибавилось. 12 августа вновь восстали коряки. Их отряд, возглавляемый тойоном Ваяном, штурмом взял Алюторский острог; восемнадцать из сорока человек русского гарнизона погибли, остальные эвакуировались из крепости, сама она сожжена коряками. В сентябре 1735 г. произошли боестолкновения между коряками Ваяна и союзными русским ительменами у северо-восточного побережья Камчатки на реке Карага. Коряки отступили лишь при появлении выступившего из Нижнекамчатска, заново отстроенного после прибытия Павлуцкого на Камчатку, русского отряда (в двадцать человек). В 1736 г. на полуострове Тайгонос корякские воины атаковали ясачных юкагиров, которые, однако, не только отразили нападение, убив пятнадцать коряков, но и семнадцать захватили в плен. В феврале 1737 г. отряд коряков атаковал на реке Эгачи пятерых присланных на Анадырь русских солдат, все пятеро погибли. Тогда же (в 1737 году) отряд чукчей неожиданно появился возле Анадырского острога — в самых окрестностях, и напал на селение ясачных коряков, погибли двадцать человек. Вскоре чукчи совершили вторжение в корякские земли по реке Алютор, где убили двадцать пять, а также взяли в плен шестьдесят шесть человек. Свыше двадцати тысяч оленей угнано было чукчами у коряков в 1737 г.

Коряки в доспехах. Фотография из Американского музея естественной истории (Нью-Йорк, США) Негатив № 1543 Автор: В. И. Иохельсон (1855–1937)

Анадырское командование продолжало войну с непокорными племенами по своему усмотрению. Связь с российскими центрами в Сибири была нерегулярной, из-за отсутствия дорог и огромных таежных расстояний путь через нетронутые леса из анадырских земель в Якутск — главный центр российской колонизации Восточной Сибири и Дальнего Востока, занимал долгие месяцы, а путь до столицы Российской империи Петербурга — до двух лет. Все сообщения приходили в центральные штабы и кабинеты высших сановников крайне запоздало. Летом 1740 г. восемьдесят казаков, возглавляемых сотником В. Шипицыным, встретились с несколькими чукотскими родами в урочище Чекаево. Шипицын пожелал встретиться со старшинами родов, как пояснил, для переговоров о мире. После того как в расположение лагеря Шипицына зашли двенадцать старейшин, казаки убили сначала их, а затем бросились на остальных чукчей, которые разбежались.