Чеченский народ в Российской империи. Адаптационный период

В АВПРИ законодательным актам, циркулярам целиком посвящаются документы довольно редко, чаще это случается фрагментарно, для объяснения сложившейся ситуации. В фонде Персидский стол (№ 144) полностью приведено «Положение об управлении Кавказским краем». Фонд № 149 АВПРИ повествует о мухаджирском движении и приводит некоторые циркуляры, касающиеся лишения и получения подданства Российской империи. В фонде 249 (Генконсульство в Константинополе) представлены циркуляры Азиатского департамента о высланных за границу горцах.

Фонд № 649 ГА РФ имеет приказы, циркуляры по Кавказской армии, в период с 1861 по 1881 год, а в фонде № 730 хранится интересный документ — Проект резолюции / Комитета министров/ «О реорганизации местного управления на Кавказе» с пометками Н.И. Игнатьева. Николай

Павлович Игнатьев (1832–1908) являлся директором Азиатского департамента МИД.

Фонд № 37 ОРФ СОИГСИ интересен тем, что здесь имеются материалы, описывающие права высших сословий в Кубанской и Терской областях.

Опись № 1 фонда 330 РГВИА представляет Временный комитет для пересмотра законоположений (1865–1872 гг.) Главного управления казачьих войск. Фонд № 1308 РГВИА имеет дела, касающиеся Кавказского военно-окружного суда. Очень важным для нашего исследования является Ф. 14505 (Чеченский Конно-Иррегулярный полк) в РГВИА. Здесь приведены приказы по назначению и награждению чеченцев.

Ко второй группе архивных источников относятся разнообразные документы, связанные с текущим делопроизводством учреждений и деятельностью должностных лиц. Значительный корпус такого рода документации составляют отчёты начальника области и наместника на Кавказе о проделанной работе. Материалы официального делопроизводства раскрывают внутриструктурные связи и отношения, свойства и состояние всей системы управления в регионе. Это прежде всего документы высших госучреждений, содержащиеся в фондах 1268 (Кавказский комитет), 1276 (Совет министров), 565 (Департамент государственного казначейства), 1287 (Хозяйственный департамент), 1291 (Земский отдел) Российского государственного исторического архива, содержащие переписку ведомств по вопросам управления, различные ведомственные распоряжения.

Такие материалы официального делопроизводства как отчёты, рапорты, служебная переписка, докладные записки различных должностных лиц, ответы административных начальников на прошения, жалобы сельских обществ на притеснение или произвол властей, приказы по Терской области и т. п. содержатся в фондах № 400 (Министерство военное. Главный штаб. Азиатская часть) и № 1300 (Штаб Кавказского военного округа) Российского государственного Военно-исторического архива. Эти документы воссоздают подробную картину управления на местах, стиль и методы управления местного кавказского чиновничества. РГВИА содержит, главным образом, ценнейшие документы по истории казачьих областей Предкавказья. Это связано с тем, что Кубанское и Терское казачество через войскового атамана Кавказских казачьих войск было подчинено военному министру, в составе которого находилось Главное Управление казачьих войск. Больше того, всё население Кубанской и Терской областей, за исключением горских народов; все города, находящиеся на их территории, состояли в ведении Главного Управления казачьих войск[209]. Для нашего исследования наиболее интересными оказались следующие фонды РГВИА: Ф.ВУА — Военно-учётный архив; Ф.330 — Главное управление казачьих войск, опись 1. — Временный комитет для пересмотра законоположений (1865–1872); Ф.400 — Главный Штаб, опись 12-Наградное отделение; Ф.482 — Кавказские войны 1735–1879, опись 1 — Материалы о горских народах; Ф.485 — Русско-Турецкая война 1877–78 гг., опись 1 — Переписка Александра II с наместником Кавказским; Ф.1047 — Штаб местных войск Кавказского военного округа; Ф.1329 — Войсковое правление Терского казачьего войска.

Большое количество материалов текущего делопроизводства нами также было извлечено из фондов ЦГА РСО-А: Ф.11 (Терское областное правление); Ф.12 (Канцелярия начальника Терской области); Ф.53 (Штаб войск Терской области). Всеподданнейшие доклады первых начальствующих лиц на Кавказе (наместников, начальников областей), послужили отправной точкой этого исследования. Доклады позволяют выявить общие направления государственной политики в отношении коренного населения, оценить состояние социально-экономического и политического развития региона на том или ином историческом этапе. В основном всеподданнейшими докладами располагают местные архивы — ЦГА РСО-А и ОРФ СОИГСИ.

Для написания военной истории чеченского народа особо ценными являются фонды РГВИА: Ф.3640 — Чеченский Конный полк (1914–18); Ф.14505 — Чеченский Конно-Иррегулярный полк и ЦГА РСО-А: Ф.104 — Штаб Чеченского отряда (1846–1861); Ф.83 — Терско-горский Конно-Иррегулярный полк.

Государственный архив РФ располагает ценными документами, собранными в фонде 109 — Третьего отделения собственной его Императорского величества канцелярии. III Отделение было образовано 3 июля 1862 года, а ликвидировано — 3 марта 1880 года. 4 экспедиция III Отделения осуществляла сбор информации о всех важных событиях в стране. В документах данного фонда хранятся сведения, касающиеся усиления жандармского надзора на Кавказе в 80-х годах XIX века, данные о нераспространении на Кавказское наместничество мнения Гос. Совета относительно временного изменения подсудности. Фонд 110 ГА РФ располагает архивными материалами Штаба отдельного корпуса жандармов. Отдельный корпус жандармов — специальное воинское формирование, военные чины которого составляли основу штата жандармо-полицейских учреждений Российской империи с 1826 по 1917 гг. (губернские жандармские управления, охранные отделения и т. д.). По инспекторской, строевой и хозяйственной части отдельный корпус жандармов входил в систему Военного министерства. По «наблюдательной части» — подчинялся III Отделению. В данном фонде хранятся дела, имеющие руководящие инструкции по Кавказскому и Варшавскому жандармским округам.

301 569 единиц хранения содержит фонд № 102 ГА РФ (Департамент полиции МВД). Этот департамент стоял во главе политического и уголовного розыска Российской империи с 1846 по 1917 год. Данный фонд богат документами, описывающими мухаджирское движение кавказских горцев. Однако самый большой архивный материал, характеризующий переселенческое движение, удалось обнаружить в фондах архивов: Внешней политики Российской империи (Ф.180 — Посольство в Константинополе), ОРФ СОИГСИ (Ф.17) и ЦГА РСО-А (Ф.19 — Временная канцелярия по переселению туземцев Терской области в Турцию).

Уникальные документы, не имеющие дубликатов в других архивных хранилищах, содержат фонды Российского государственного исторического архива (г. СПб.) — Ф. 821 (Департамент духовных дел иностранных исповеданий) и Ф.1022 (Личный фонд начальника отделения Департамента духовных дел иностранных исповеданий). Документы из этих фондов дают возможность не только выяснить позиции властей в отношении мусульманской религии и исламского духовенства на Северном Кавказе, но и содержат проекты организации духовного управления мусульман Терской и Кубанской областей[210].

Фонд 866 РГИА (Фонд М.Т. Лорис-Меликова (1844–1913)) представлен официальной перепиской начальника Терской области с вышестоящими инстанциями, черновиками его проектов по различным преобразованиям административного управления области, которые позволяют оценить личную позицию политического деятеля, сыгравшего важную роль в вопросах выработки основных принципов управления горцами Терской области в первое послевоенное десятилетие. В РГИА для нашего исследования интересен также фонд № 547 — Придворная контора великого князя Михаила Николаевича (1834–1910), хранящий ценные документы по истории наместничества на Кавказе. Особенно большим количеством фондов личного происхождения располагает ГА РФ. Здесь находится фонд 649 — Михаила Николаевича, сына Николая I, Наместника на Кавказе, содержащий 792 единицы хранения; фонд 601 — Николая 11 (1868–1918); фонд 569 — М.Т. Лорис-Меликова; фонд 677 — Александра III (1845–1894) и фонд 678 — Александра II (1818–1881) — составляющий 1177 единиц хранения. В фонде 649 имеются личные дневники Михаила Николаевича за 1840–1898 годы; а в фонде 678 хранятся документы, относящиеся к военной и государственной деятельности Александра II. Фонд наместника на Кавказе содержит большое количество докладов, приказов, рапортов, ведомостей и других материалов, касающихся Северного Кавказа.

Документы статистического характера можно почерпнуть в различных архивах. Первые официальные статистические сведения появляются на Северо-Восточном Кавказе в начале XIX века. С 1834 по 1839 г., после занятия чеченских сёл русскими войсками была сделана первая перепись числу домов и жителей в каждом селении и показано краткое статистическое описание всех народов на левом фланге военной линии[211]. Важным статистическим источником в РГВИА является фонд 330 (Главное управление казачьих войск), в котором хранятся ведомости, сметы доходов и расходов Терского казачьего войска. Фонд 644 (Штаб командующего войском Терской области) содержит архивные дела, являющиеся и актовыми и статистическими источниками по истории всего населения Терской области. В фонде № 330 РГВИА хранится дело, описывающее «…квартирное положение и числительное состояние Терского казачьего войска». Очень ценным является фонд № 400 РГВИА, располагающий списком чеченских военнослужащих и каталогом наградного отделения. Важным является также фонд № 14505, в котором представлен послужной список рядового состава Чеченского полка.

Годовые отчёты начальников Терской области, содержащие обобщённые областным статистическим комитетом материалы по социально-экономическому состоянию области дают возможность оценить степень эффективности деятельности местной администрации в регионе. Особенно большим числом таких материалов располагает Центральный государственный архив республики Северной Осетии — Алании. Фонд

12 (Канцелярия начальника Терской области) и фонд 19 имеют необходимые статистические материалы. Фонд 262 (Комиссия для разбора сословных прав) имеет статистические сведения о лицах привилегированного сословия горцев Кубанской и Терской области.

После того, как был безвозвратно потерян Чеченский республиканский архив, посемейные чеченские списки сохранились только в ЦГА РСО-А. Хотя и здесь списки далеко не всех сёл сохранились, но они уникальны по своей сути, т. к. содержат не только сведения о жителях, но и показывают их материальное благосостояние. Особенно скудны наши сведения о поселениях и жилище населения горной Чечни. Фактически здесь приходится более оперировать аналогиями и догадками, чем точными данными. Причина этого заключена в недостаточной археологической изученности горных районов и почти в полном отсутствии письменных известий. Так, например, сирийский церковный писатель Захарий Ритору (VI в. н.э), утверждал, что в его время на Северном Кавказе имелась развитая городская жизнь, несмотря на то, что большая часть земель на равнине принадлежала кочевым скотоводческим племенам[212].

Волна уничтожения документальных материалов в мечетях, примечетских библиотеках и частных коллекциях, касающихся прошлой истории, пришлась на 1918–1938 годы. Многие хранители документов, будучи муллами, кадиями, вероучителями, подвергались преследованиям органами ВЧК. В период массовых беззаконий, особенно тюремного заключения мусульманских священнослужителей высылке кулаков из Чечено-Ингушетии, исторические документы частью прятались, частью попадали в руки блюстителям совести, а частью просто сжигались. В результате массового переселения горных аулов на равнины и депортации чеченцев в Среднюю Азию, большая часть уникальных документов утеряна безвозвратно[213].

Государственный архив Ставропольского края представил в 80-м фонде Всеобщую перепись населения, проводившуюся на Кавказе. Здесь можно ознакомиться с образцами переписных листов и циркулярами, касающимися специфики местной переписи. В 302 фонде ГАСК имеются именные списки воспитанников Ставропольской гимназии.

Фонд 1290 РГИА целиком посвящён деятельности Центрального статистического комитета МВД Российской империи. В данном фонде Центральным статистическим комитетом Терской области представлен «Список волостей по Терской губернии».

Интересным для нашего исследования является фонд № 5 ОРФ СОИГСИ, в котором находится «Алфавитный список населённых мест Терской области».

Описательные архивные материалы большей частью хранятся в архиве литературы и искусства (РГАЛИ). Так, фонд № 191 содержит ценные материалы (статьи, заметки), характеризующие М.Т. Лорис-Меликова. Архивные описательные источники широко представлены и в Государственном архиве Российской Федерации. В фонде 569 (фонд М.Т.Лорис-Меликова) хранятся его записные книжки, во многом раскрывающие как личные качества, так и его, далеко не простые взаимоотношения с коллегами, во время прохождения службы на Кавказе. В фонде № 569 содержится обширная переписка М.Т. Лорис-Меликова с Александром II. Тёплые, доверительные отношения между этими людьми сыграли немаловажную роль в судьбе М.Т. Лорис-Меликова и всей России.

К описательным материалам в основном относятся отраслевые источники. Редкими, неповторимыми и неиспользованными историками делами располагает Российский Федеральный геологический фонд. Из-за недостатка служебных помещений Росгеолфонд вынужден был уничтожить часть архивов, касающихся развития нефтяного дела на Кавказе. В данной работе впервые в исторической исследовательской практике приводятся ценные архивные документы, описывающие чеченские нефтяные месторождения, процесс разведки и нефтедобычи не только в районе города Грозного, но и в высокогорных, труднодоступных местах Чечни. Почти в каждом фонде РГИА можно обнаружить описательные источники, но особенно много их в фонде № 20 (Департамент торговли и мануфактур) и фонде № 565 (Департамент государственного казначейства).

Много статистических, экономических, этнографических сведений о Российской империи и Северном Кавказе можно почерпнуть из фонда № 414 РГВИА. Огромной коллекцией редких кавказских карт располагает Военно-исторический архив. Картографическому материалу посвящён не только целый фонд (423) РГВИА, но также большое число карт представлено в фонде ВЖ, например, одной из них является Карта Астраханской губернии, Каспийского моря, Большой и Малой Кабарды (1765 г.), а также Карта земель Чеченских (1825 г.).

В документах архива Российского этнографического музея удалось обнаружить описание народного искусства Северного Кавказа и исследовать способы получения предметов кустарных промыслов чеченцев, собранных в данном музее. Уникальными личными фондами, мало использующимися в своих работах историками, располагает Государственный исторический музей. В данном хранилище удалось обнаружить документы по истории развития учебного дела на Кавказе в фонде № 371 (Зайцева А.П. — директора учебных учреждений Терской области) и фонде № 372 (Неверова Я.М. — попечителя Кавказского учебного округа). Интересным для исследования чеченских кустарных промыслов является фонд № 227 (фонд Комитета для устройства в Москве музея прикладных знаний) Центрального исторического архива г. Москвы. В одном из дел данного фонда удалось выявить переписку организаторов выставки с наместником на Кавказе об устройстве отделения Кавказской коллекции при Московской Политехнической выставке 1872 года. В музее антропологии и этнографии им. П.Великого (МАЭ РАН), в отделе Кавказа хранится уникальный фонд, в котором собраны редкие фотографии чеченцев и чеченок (№ 121–105, 136–22, 1403–23).

В проведённой исследовательской работе нами были изучены документы не только российских, но и зарубежных архивов. О пристальном внимании Великобритании к Кавказу и проникновению туда России сказано и написано много. Об этом же красноречиво свидетельствуют и документы английских архивов. Мы рассматриваем в своей работе один из них — доклад военного атташе Посольства Великобритании в Санкт — Петербурге полковника Айвора Герберта, хранящийся в старейшем английском архивохранилище — Public Record Office[214].

Опубликованные источники, использованные при написании данной работы, могут быть разделены на следующие группы: 1) сборники законодательных актов; 2) сборники документов; 3) статистические сборники; 4) мемуары; 5) периодическая печать (газеты и журналы).

Ценность законодательных актов, как исторических источников заключается в том, что они по своему назначению фиксируют наиболее существенные черты, способы и методы управления, а это позволяет проследить их эволюцию. Для более полного освещения истории края возникла необходимость особенно тщательного рассмотрения системы нормативных и законодательных актов правительства, регламентирующих правовое положение народов[215].

К первой группе опубликованных источников относится Полное собрание законов Российской империи. ПСЗ представляет собой свод законодательных актов, расположенных в хронологическом порядке, по номерам и датам утверждения каждого акта царём. Составлением и изданием ПСЗ занималось III отделение Собственной Е.И.В. канцелярии (1826–1882). Второе издание (собрание) ПСЗ выпускалось ежегодно с 1830 по 1884 гг. и охватывало более 60 тыс. законодательных актов с 12 декабря 1825 года по 28 февраля 1881 года[216].

В исследовании также использованы нормативные акты, принимавшиеся по вопросам административного управления, для регламентаций действия властей в других сферах управления на Кавказе, содержащиеся в самом обширном сборнике законодательных актов, каким является «Полное собрание законов Российской империи» (Собр. 2-е и 3-е) и в своде Законов Российской империи: Т.2. 4.2. — Учреждения управления Кавказского края (СПб., 1886); Т.З. Кн.2. (СПб., 1896); Т. 11. Ч. 1. — Уставы духовных дел иностранных исповеданий (СПб., 1896).

Наиболее радикальными из законодательных актов правительства являются «Положения» об управлении Кавказом и указы, т. к.ими определяется политическое состояние края, связанное с окончанием Кавказской войны. Реформы, проведённые в 1880-х годах, отразившиеся в законодательных актах, ознаменовали следующий этап управленческой политики российского правительства. В числе наиболее важных для нас законодательных актов, имеющихся в данных собраниях законов, «Положение об управлении Терской областью» от 29 мая 1862 года; Высочайше утверждённое мнение Гос. Совета «О преобразовании административных учреждений в Кубанской и Терской областях» от 30 декабря 1869 года, «Учреждение управления Кавказского и Закавказского края» 1883 года. Дополнением к «Полному собранию законов» являются сборники, своды узаконений, представляющих тематическую и региональную подборку указов правительственных учреждений, например, «Законодательные акты, касающиеся Северного Кавказа и в частности Терской области» (Владикавказ, 1914), «Сборник правительственных распоряжений по казачьим войскам» (СПб., 1877). В 1899 году Я.А. Канторович составил сборник «Законы о вере и веротерпимости». В этом сборнике собраны и систематизированы все постановления действовавшего законодательства, касавшиеся веры, веротерпимости. Постановления эти ранее были разбросаны по разным томам и отделам Свода Законов и многие из них даже были едва знакомы юристам, не говоря уже о простых гражданах, которых эти законы касались[217].

Фундаментальным изданием документов, освещающих не только военную и политическую историю Кавказа, но и историю изучения его исторических и археологических памятников, являются АКАК — «Акты, собранные Кавказской археографической комиссией»[218]. Кавказская археографическая комиссия была создана в Тифлисе, по инициативе начальника Главного управления Кавказского Наместника, статского секретаря А.П. Николаи. Архив наместника Кавказского увеличивался по мере расширения деятельности русской и грузинской администрации и со временем в нём отложилось такое количество документов, что с ними трудно стало работать, а тем более хранить. Поэтому возникла необходимость определить ценность каждого документа и решить оставить его на постоянное или временное хранение, с последующим уничтожением. К 1866 году Архив главного управления наместника Кавказского состоял из 128 000 дел и 877 переплетённых томов. Эти дела содержали огромную информацию и служили богатым источником разнообразных сведений об истории Кавказа. Издание «Актов Кавказской археографической комиссии» — ощутимый результат деятельности комиссии и её председателя. Каждая книга «Актов» — монументальный труд, как по объёму, так и по содержанию. Все тома большого формата, в среднем включают в себя около 1800 документов на 1200 и более страницах. Каждый том имеет предисловие, написанное А.П. Берже. Специально для издания «Актов» были приобретены немецкие и американские печатные машины, что позволило издать книги в прекрасном полиграфическом исполнении. Деятельность Кавказской археографической комиссии даёт возможность уже 140 лет пользоваться документами Главного архива Кавказа, который находился в Тифлисе[219]. Издание охватывает период с 1799 по 1862 год, но в первых томах помещён ряд документов более раннего времени. «Акты» представляют собой публикацию документов, извлечённых из архивов наместничества Кавказского, и являются для историков наиболее ценным материалом. Их основной недостаток — подбор материала, произведённый почти исключительно с точки зрения военной истории. Правда, каждый том включает так называемую «гражданскую часть», но так как весь Северо-Восточный Кавказ находился под управлением военных властей, то в гражданской части «Актов» документов по социально-экономической истории Чечни, за единичными исключениями, не встречается[220]. В XII томе АКАК собраны документы, свидетельствующие о первых шагах властей по организации административно— территориального устройства Северо — Восточного Кавказа после завершения войны. Среди них приказ об образовании Терской области, об организации Терского казачьего войска. Содержащаяся в этом томе «Инструкция для начальников Левого крыла Кавказской линии» даёт представление о принципах системы «военно-народного» управления[221].

Число издававшихся на Кавказе сборников документов, периодических изданий нельзя не признать весьма внушительным. Ничего подобного в этом смысле не знали Средняя Азия, Сибирь, Поволжье, Север[222]. Надо отдать должное некоторым начинаниям Кавказской администрации в изучении истории, природы и культуры народов Кавказа. В 1864 году в Тифлисе была создана учёная комиссия по подготовке к изданию документов «Архива Главного управления наместника Кавказского»[223].

Военно-исторический отдел штаба Кавказского военного округа был учреждён в январе 1880 года. Назначение его состояло в следующем: 1) в сборе и издании материалов — для изучения истории Кавказской войны и истории частей войск Кавказской армии, а также для разбора архивов Кавказского военного округа. В дальнейшем задачи отдела и, прежде всего, издательские, значительно расширились. В разное время работой отдела руководили военные историки И.С. Чернявский, В.А. Потто, С.С.Эсадзе, сыгравшие большую роль в успешной издательской деятельности отдела. За 40 лет работы отдела было издано 32 тома «Кавказского сборника», статистические сборники и сборник фотодокументов[224]. Общий характер подбора документов в «Кавказском сборнике» был тот же, что и в «Актах»: уходит в тень сущность колониальной политики царизма, отбрасываются документы по внутренней истории горцев. И всё же, значительная часть документов очень важна и интересна для современного исследователя прежде всего своей уникальностью[225]. В 1876 г. в Тифлисе увидел свет первый том «Кавказского сборника», собрания важнейших источников по истории Кавказской войны.

Цели и задачи сборника формулировались относительно узко: изучение военно-исторического материала Кавказской войны, сбор и публикация свидетельств, сохранившихся в архивах и в воспоминаниях очевидцев. Не последнюю роль играли также идеологические и «воспитательные» цели, важнейшей из которых было сохранение и укрепление того особенного духа кавказских войск, который столь ярко проявился в войнах. «Кавказский сборник» издавался Военно-историческим отделом штаба Кавказского военного округа по указанию главнокомандующего Кавказской армией великого князя Михаила Николаевича. Редакция «Кавказского сборника» немало внимания уделяла работе с материалами из кавказских архивов. Благодаря Н.А. Волконскому, помощнику начальника штаба Кавказского военного округа, и Е.Д. Фелицыну, председателю Кавказской археографической комиссии, были подготовлены к печати и опубликованы многие документы из архивов края, многие из которых в настоящее время утрачены. В «Кавказском сборнике» также публиковались материалы, связанные с историей и этнографией народов Кавказа. Ценные сведения по этнографии содержатся в записках Ивана Загорского, студента Виленского университета, сосланного на Кавказ и попавшего в 1842 г. в плен к Шамилю[226].

Деятельность военно — исторического отдела по разработке истории Кавказской войны, забота о военных архивах края снискали отделу уважение и известность. Отдел руководил работой офицеров, составлявших историю войсковых частей, помогал в поисках необходимых для работы историков, писателей документов. Так, в 1902 году Военно-историческим отделом по просьбе Л.Н. Толстого была выполнена работа по выявлению архивных документов о деятельности наиба Шамиля — Хаджи — Мурата, которые были использованы писателем при написании его известной повести «Хаджи-Мурат».

К возобновлению издания «Кавказских сборников» приступил Центр Кавказских исследований МГИМО (У) МИД России совместно с издательством «Русская панорама». Структура нового «Кавказского сборника» задумана таким образом, чтобы отразить главную идею — открыть перед читателем широкую панораму кавказоведческих проблем в контексте органичной связи между настоящим и прошлым, а также осторожной проекцией на будущее[227].

В конце XIX века правительственным учреждением — Управлением Кавказского учебного округа — было предпринято ещё одно крупное издание — «Сборник материалов для описания местностей и племён Кавказа». Основной установкой издания было создание монографических описаний отдельных местностей Кавказа. Инициатором издания сборника был попечитель Кавказского учебного округа Кирилл Петрович Яновский[228]. С 1881 по 1915 год в Тифлисе вышло 44 выпуска «Сборника материалов для описания местностей и племён Кавказа». Кавказские учителя были преимущественно авторами статей[229].

Важное место среди источников занимают опубликованные в дореволюционный период официальные документы по учреждению и деятельности научных комиссий и обществ. Это такие издания, как «Сборник сведений о Северном Кавказе» (Ставрополь), «Известия Кавказского отдела Русского Географического общества» (Тифлис), «Записки общества любителей Кавказской археологии», «Известия Кавказского общества истории и археологии» (Тифлис), «Известия императорской Археологической комиссии» (СПб.)[230].

Кавказское отделение Русского Географического общества издавало свои Учёные Записки (ЗКОРГО), авторы которых внесли существенный вклад в изучение Кавказа. Огромную работу провели русские ориенталисты, археологи, по изучению древних культур народов Северного Кавказа, Причерноморья, Средней Азии и других регионов с памятниками древних цивилизаций. Найденные ими материалы, выставленные в Эрмитаже и других крупных музеях России, описанные в монографиях и специальных трудах, стали достоянием мировой науки и открыли человечеству богатство ушедших культур[231].

Из публикаций, осуществлённых в советское время, следует указать прежде всего на «Материалы по истории Дагестана и Чечни», опубликованные в 1940 году в Махачкале. Они извлечены из центральных архивов, главным образом из Центрального военно-исторического архива. К сожалению, многие интересные дела, особенно из ленинградских архивов, не нашли себе места в публикации.

Из последних изданий сборников документов особенно любопытным для нашего исследования является работа «Граф М.Т. Лорис-Меликов и его современники», увидевшая свет в 2004 году. Данная книга — первое в нашей литературе собрание документов о генерале-реформаторе, включающее официальные материалы, российскую и зарубежную прессу разных направлений, дневники и письма современников, воспоминания его сторонников и недругов. В работе представлены также тексты докладов, служебных записок и личных писем М.Т. Лорис-Меликова, в абсолютном большинстве своём малоизвестных и впервые публикуемых. Одна из групп документов и материалов, особо актуальная для наших дней, рассказывает о сложной и тонкой, не сводившейся к военным и карательным действиям политика генерала, направленная на замирение Чечни[232]. Данный сборник документов и комментарии к нему были составлены В.А. Твардовской и Б.С.Итенбергом. Безусловно, ими была проделана большая и необходимая работа, однако она имеет и ряд существенных недостатков. Прежде всего удивляет некомпетентность заявления авторов о том, что после 15-летнего вхождения Чечни в состав Российской империи она не была полностью включена в систему государственного управления. Для изучения этого вопроса составителям по крайней мере было необходимо ознакомиться полностью с цитируемыми монографиями по кавказоведению, а не «выдёргивать» из них лишь некоторые фразы и делать по ним обобщающие выводы. Понятие распространения гос. управления на разные области жизни чеченцев составители сборника подменяют понятием недостатков данной управленческой системы, что создаёт искривлённое понимание исторических процессов у читателей.

Составители также заявляют о действии на территории Терской области шариата, не уточняя при этом, что в 60–70-х годах XIX века в данном регионе уже действовало в основном российское законодательство («гражданское» и военно-полевой суд), адаты рассматривали лишь небольшую часть дел, касающихся в основном семейной жизни горцев. Шариат вообще был практически вытеснен, в результате целенаправленной государственной политики, из сферы производства. Работа по составлению данного сборника документов велась на средства «гранта», что позволяло авторам собрать материалы о Лорис-Меликове не только в московских архивах, но и в хранилищах Осетии, Астрахани и наконец, Петербурга, где данный чиновник долгое время работал, однако дела РГИА использовались ими лишь фрагментарно, хотя данный архив хранит один из самых больших фондов в стране, посвящённых М.Т. Лорис-Меликову. Также настораживает пренебрежительное отношение к техническому оснащению работы, что мешает читателю полноценно её использовать. Речь идёт о том, что в конце сборника отсутствует полный список всех использованных архивных фондов и документов. Исследователю приходится тратить много времени на подстрочные поиски материалов.

В 2005 году вышел в свет сборник документов под названием «Народно-освободительная борьба Дагестана и Чечни под руководством имама Шамиля». Данный сборник составлен из документов, выявленных составителями в центральных и местных архивохранилищах России и частных коллекциях. Материалы сборника в основном составляют официальную переписку Кавказской администрации: отношения, рапорты, донесения, предписания, приказы по войскам, различного рода отчёты, обзоры, письма местным владетелям и др. Значительное число документов сборника составляют материалы, вышедшие из горского лагеря. Это письма Шамиля к наибам и жителям имамата, донесения, обращения к имаму и другие материалы. Сборник снабжён научно-справочным аппаратом, который состоит из приложения, развёрнутых указателей имён и географических названий, перечня публикуемых документов, терминологического словаря и списка сокращений[233].

К третьей группе опубликованных источников относятся статистические сборники. Документы статистического характера присутствуют в опубликованных отчётах начальников Терской области и наместников на Кавказе[234]. В тоже время отчёты наместников и губернаторов страдают неточностями и субъективизмом из-за стремления местных чиновников приукрасить и возвысить или, наоборот, принизить те или иные черты народов Кавказа, в связи с чем эти документы необходимо рассматривать в комплексе с другими текстами делопроизводственного характера[235].

К документам статистического характера относятся также материалы ежегодных «Кавказских календарей», куда включались статистические данные по различным сферам деятельности администрации Кавказского края. «Терские календари», включавшие, среди кратких сведений о Терской области, информацию о персональном составе административного аппарата управления, позволяют изучить состав чиновничества области. «Кавказский календарь» и «Терский календарь» являлись местным изданием «Адрес-календаря». «Терский календарь» издавался во Владикавказе Терским областным статистическим комитетом с 1890 по 1915 гг. «Терский календарь» был общественно-политическим и статистико-экономическим сборником. «Терский сборник» являлся литературно-научным приложением к «Терскому календарю» и в силу этого представляет большой научный интерес для исследователя[236].

Одним из самых важных источников по истории Чечни, являются материалы первой и единственной в своём роде переписи населения Российского государства, проведённой в 1897 году. Эти опубликованные в 89 томах итоги переписи являются единственным источником, который даёт сравнительное представление о всём населении Российской империи и позволяет сопоставить друг с другом этнические и социальные факторы и характеристики. В плане задач и проблем нашего исследования особенно важным здесь является то обстоятельство, что данный источник включает в себя дифференцированные и детализированные этнические категории (родной язык, религия) и представляет их в связи с такими социальными категориями, как городское / сельское население, сословие, профессия и уровень образования. Таким образом, материалы переписи населения позволяют осветить и выявить существенные социальные, экономические и культурные аспекты многонациональной Российской империи. Хотя степень достоверности и точности данных переписи населения 1897 года уже её современники постоянно подвергали сомнению, однако новейшие исследования показали, что данные этой переписи в основном можно считать достоверными[237]. Материалы первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 года содержат данные о численном составе различных категорий населения Терской области, а также информацию о степени участия разных групп населения в той или иной сфере деятельности, в том числе и в сфере административного управления[238]. Ежегодно Терским областным статистическим комитетом публиковался «Обзор Терской области», где исследователь может почерпнуть много информации по самым разнообразным вопросам[239]. Попытки произвести перепись населения в той или иной части Чечни (да и всего Северного Кавказа) зачастую оканчивались неудачей, поскольку горцы с подозрением и откровенным неприятием относились к любым попыткам переписи («пересчёту голов»), предполагая, что делается это явно во враждебных целях — либо для установления налогов, либо для отправки в солдаты, либо для выселения в Сибирь. Считалось это «грехом» и с точки зрения религиозной. Ф.Ф. Торнау очень верно подметил это: «Все цифры, которые обозначали кавказское население, брались приблизительно и, можно сказать, на глаз…так как по понятиям горцев, считать людей было не только бесполезно, но даже грешно: почему они, где можно было, сопротивлялись народной переписи, или обманывали, не имея возможности сопротивляться»[240].

Особую группу документов составляют мемуары, частные письма, дневники и воспоминания представителей русской администрации на Кавказе. Из опубликованных писем наибольший интерес представляют письма двух наместников — А.П. Ермолова и М.С. Воронцова. Письма Ермолова дают много ярких и красочных характеристик, вскрывающих характер кавказских деятелей и совершенно откровенно, без маскировки показывающих отношение официальных представителей власти к горцам. Из писем Ермолова видно, что «проконсул Кавказа» ясно и отчётливо понимал истинные цели завоевания и не стеснялся высказывать их вслух. Вряд ли можно найти в документации более откровенные высказывания, чем — то, что вышло из-под пера А.П. Ермолова. Отсюда ценность этой переписки для историка, занимающегося проблемами кавказской политики царизма. Письма Воронцова написаны в более дипломатическом стиле. Он тщательно прикрывает то, о чём Ермолов пишет не стесняясь. Поэтому переписка Воронцова часто оказывается только не лишенным значения дополнением к его официальным бумагам. Время от времени в его письмах проскальзывают детали, отсутствующие в опубликованных официальных документах[241]. Мемуарная литература способствует воссозданию социально-психологической обстановки, в которой происходило исследуемое событие, содержит яркие портретные характеристики деятелей кавказской администрации[242]. Многие из царских генералов, занимавших руководящие посты на Кавказе, писали мемуары[243]. Интересно большинство мемуаров главным образом теми бытовыми штрихами и характеристиками, которые ярко рисуют методы политики царизма и его отдельных представителей.

Дневники и воспоминания представляют собой одну из групп исторических источников. При всём субъективизме этой группы источников, а следовательно, при необходимости весьма критического подхода к ним, дневники и воспоминания представляют исключительную ценность, как содержащие материалы, не находящие отражения ни в официальных документах, ни в источниках других типов[244]. Дневники, а также воспоминания дают представление о другой — закулисной стороне изучаемого явления, позволяют уточнить приводимые в официальных материалах сведения[245]. Начальник штаба Кавказской армии Д.А. Милютин сыграл важную роль в окончании войны и покорении Кавказа. Изучение его деятельности в этот период по сохранившимся воспоминаниям представляет особый интерес в современных условиях[246]. Д.А. Милютин предложил новые пути и методы решения проблемы мирного урегулирования кавказских конфликтных вопросов. Успех реализации военной политики России на Кавказе, по мысли Милютина, возможен лишь в том случае, если будут созданы и учтены уроки Кавказской войны. Суть их сводилась к следующему:

1. Истинное покорение должно совершаться постепенно, можно сказать, само по себе. На первое время успокоить край и умы народов, населяющих Кавказ, установить с ними хорошие взаимоотношения.

2. Необходимо загладить те жестокости и несправедливости, которыми мы восстановили против себя кавказские народы. Перестав думать о покорении, необходимо и не требовать всего того, что сопряжено с безусловной покорностью горцев. Не облагать податью и повинностями, которые не обогатят государственной казны. Не вмешиваться в их внутренние дела, не действовать наперекор их обычаям и религиозным убеждениям. Привлекать к себе духовенство там, где оно имеет влияние на народы. Не стремиться к разоружению горцев, поскольку разоружение есть следствие, а не средство успокоения края.

3. Стараться постепенно формировать в народе уважение к власти и чувство гражданственности. Поддерживать местную власть, кроме той, которая ненавистна самому народу. Усиливать влияние старейшин, обращаясь к ним в налаживании отношений с горцами.

4. Необходимо принять все меры, чтобы войска не были в тягость местному населению, для чего они должны быть совершенно независимы от местных властей. Ни в коем случае не должно быть насильственных контрибуций, разорения края. Важно стремиться к тому, чтобы народ перестал смотреть враждебно на войска, а видел в них своих защитников.

5. Для наказания враждебных покушений силой оружия необходимо отличать враждебные действия народа от разбойничьих действий малых партий и не налагать на народ ответственности за поступки нескольких людей.

Эти взгляды выдающегося политического деятеля той эпохи злободневны, актуальны и поучительны не только для того времени, но и в наши дни[247].

Особенно ценными для нашего исследования являются местные горские источники. Работ этих очень мало и они просто тонут в груде материалов, оставленных нам русской стороной, но тем ценнее каждая запись, исходящая от лиц, близко стоявших к руководству мюридистским движением или проповедовавших тарикат[248]. Письменные памятники эпохи Шамиля, изданные в XX веке в оригинале, не превышали двух десятков; среди авторов публикаций были И.Ю.Крачковский, А.М. Барабанов, А.Н.Генко, Г.В. Церетели и Р.Ш.Шарафутдиннова.

В 2001 году вышел в свет сборник «Арабоязычные документы эпохи Шамиля». Составитель сборника, Р.Ш.Шарафутдинова, считала своей главной задачей ввести в научный оборот сами документы на языке оригинала, предоставляя возможность исследователям использовать их уже в историческом контексте, одновременно обращаясь к другим источникам (русским, европейским, восточным) и к библиографии вопроса. Документы в сборнике представлены арабским текстом, филологическими примечаниями, переводом, кратким комментарием к тексту и ссылками на литературу[249]. Документами сборника представлены все разновидности эпистолярных памятников — распоряжения и наставления Шамиля наибам, воззвания к отдельным обществам, решения по тяжбам, наложение штрафов и наказаний, обмен информацией о внутреннем положении в имамате и ходе военных действий, жалобы и прошения к наибам и Шамилю, обмен посланиями с иностранными державами, переписка с официальными русскими властями[250].

Историю народов Кавказа отражает и периодическая печать. Это в первую очередь местные правительственные издания — «Кавказ», «Терские ведомости»; ведомственные общероссийские издания — «Журнал Министерства народного просвещения», «Журнал Министерства юстиции», «Горный журнал», «Правительственный вестник»; общегосударственные издания, выходившие с 1867 года отражали политику России в целом и на Кавказе — в частности[251]. Неуклонный рост изданий в России был обусловлен не только экономическими факторами. Это объяснялось в огромной мере общим политическим подъёмом, ростом культуры и образования в пореформенный период[252].

Наибольшую ценность для исследователя представляют различные статьи и заметки, печатавшиеся в газетах «Кавказ», «Северный Кавказ», «Ставропольские губернские ведомости», «Церковная старина на Северном Кавказе», «Краеведение на Северном Кавказе» (Р н/Д), «Северокавказский край» (Р н/Д), «Тифлиский Вестник» и «Кавказское эхо» — еженедельные литературно-политические издания; «Обзор» — ежедневная литературно-политическая газета; «Терские Областные ведомости» ежедневная политико-литературная газета; «Новое Обозрение» — литературно-политическая газета[253]. Наибольшие по объёму данные, относящиеся к развитию исторических и археологических исследований на Северном Кавказе в XIX веке, можно найти в журналах: «Кавказский Вестник» — первый толстый русский журнал на Кавказе; «Юридическое Обозрение»; «Кавказская Старина» — ежемесячный журнал; «Казбек» — иллюстрированный журнал; «Отечественные записки» (СПб.); «Вестник Европы» (СПб.); «Вестник общества древнерусского искусства» (М.); «Труды общества для изучения Северо-Кавказского края» (СПб; Киев); «Журнал Министерства внутренних дел» (СПб.)[254]. В ходе работы над темой особенно широко использовались местные, кавказские издания («Терские ведомости», «Терек», «Терская жизнь», «Кавказ» и др.). В ряде газетных статей были представлены данные о деятельности местной администрации, её официальные и неофициальные оценки.

Из всех опубликованных источников материалы периодической печати следует выделить особо. Особенность газет того времени состоит в том, что они помещали на своих страницах решения и постановления местных органов власти и общественных организаций, многие из которых не отложились в архивах[255]. Газета «Терские ведомости» издавалась Терским областным правлением с 1868 по 1917 год. Газета была крупноформатной и состояла из 2-х частей — официальной и неофициальной. Официальную часть подписывали чиновники канцелярии начальника Терской области. Народный защитник и борец за свободу и справедливость Коста Хетагуров дал «Терским ведомостям» острую политическую оценку, назвав их «Мерзкими ведомостями»[256]. Молодая горская интеллигенция сама того не замечая и не придавая особого значения своему труду и наблюдениям, по крупицам собирала и создавала богатейшую историю многоликого Северного Кавказа. Русский царизм, проводивший на Кавказе колониальную политику, для более прочного овладения и гибкого управления здешними народами, проявлял широкий интерес к их психологии, жизни, быту, культуре — всё это отражалось на страницах периодической печати. Историк М.Джанашвили в конце XIX столетия опубликовал в грузинской прессе интересные статьи, посвящённые прошлым культурным связям грузинского, осетинского и чеченского народов, о которых свидетельствовали сохранившиеся памятники материальной культуры. Заголовки статей говорили сами за себя: «Влияние грузинской культуры в Чечне и Осетии», «След, оставленный грузинами в Чечне» и др.[257]. Видное место в «Терских ведомостях» отведено было отделу библиографии. Газета широко знакомила своих читателей с лучшими сочинениями по истории и этнографии народов Северного Кавказа, регулярно давала критические обзоры наиболее значимых работ по кавказоведению.

Первым редактором «Терских ведомостей» был назначен замечательный представитель коренной кавказской интеллигенции второй половины XIX века, адыгеец Адиль-Гирей Кешев. Факт, что первый редактор русской официальной газеты на Кавказе — не русский, действительно, знаменательный и говорит о многом, а именно: в середине XIX столетия и даже ранее у кавказских народов, имеющих «стремление к просвещению очень большое», появляется своя работоспособная интеллектуальная элита[258]. В газету «Терские ведомости» А.-Г.Кешев пришёл зрелым публицистом. Высокий пост, который занимал он в ней, являлся замечательным опровержением нелестного мнения о горцах, бытовавшего тогда в реакционных кругах, которые зачастую не прочь были высокомерно поговорить о невежестве и бездарности здешних народов. К заслугам Кешева относится и то, что он привлёк к участию в газете горскую интеллигенцию, её лучшие творческие силы: Ч.Ахриева, М.Баева, Б.Гатиева, Г.Шанаева и других. Г.Шанаев являлся воспитанником Харьковского университета, был членом Эриванского окружного суда[259].

Литературная, политическая и общественная газета «Владикавказ» выходила в свет с 1895 по 1906 год. В ней постоянно сотрудничала передовая терская интеллигенция.

Газета «Терек» издавалась во Владикавказе с 1882 по 1884 год. Редактором данной газеты бы прогрессивный деятель того времени — Ипполит Александрович Веру. Газета обличала пороки общества: бюрократизм, обман, лицемерие, национальную дискриминацию. За публикацию крамольных статей газета находилась под особым надзором[260]. Состав редакции газеты «Терек» и её либеральное окружение властям до конца известны не были. Все эти люди держались в большой конспирации. Осенью 1883 года в «Тереке» появилась передовица под названием «Круговая ответственность горцев», в которой защищались права туземного населения. В ней осуждались безнаказанные убийства горцев казаками, которым всячески покровительствовала власть, желая приписать все преступления коренным жителям. Причину и следствие бед искали в них даже тогда, когда факты уличали вовсе не туземцев. Газета обличала подобную бесстыжую вероломность Терской администрации и её многочисленных прислужников на местах, культивировавших межнациональную вражду. Постоянные «дёрганья» редактора, отказ в публикации многим интересным материалам отрицательно сказались на газете. В результате тираж стал падать, а в 1884 году газета прекратила своё существование совсем. Такова судьба первой частной газеты на Кавказе[261].

В ходе работы над исследуемыми проблемами, автором впервые были введены и обобщены материалы, опубликованные в газетах и журналах, и касающиеся истории Терской области и чеченского народа в изучаемый исторический промежуток времени. Так, газеты «Кавказ» и «Терские ведомости» были полностью просмотрены за период с 1863 по 1900 год, благодаря чему удалось найти новые интересные сведения о событиях той эпохи. В процессе исследования были использованы публикации в следующих газетах и журналах: «Азия и Африка сегодня», «Бакинские известия», «Борьба классов», «Вестник архивиста», «Вестник Европы», «Вестник Института цивилизаций», «Вестник ЛАМ», «Вестник Московского университета», «Вестник Российского гуманитарного научного фонда», «Вестник Российской академии наук», «Вестник Северо-Осетинского университета им. К.Хетагурова», «Весть», «Военноисторический журнал», «Вопросы истории», «География в школе», «Голос», «Голос Чечено-Ингушетии», «Дарьял», «Дело», «Донская речь», «Журнал министерства народного просвещения», «Записки Кавказского отдела императорского Русского географического общества», «Знание — сила», «Известия вузов. Северо-Кавказский регион. Общественные науки», «Иллюстрированная газета», «Исторические записки», «Исторический архив», «Исторический вестник», «История СССР», «Источник. Документы русской истории», «Кавказ», «Кавказский вестник», «Казачий вестник», «Казбек», «Литературная Кабардино-Балкария», «Молодая гвардия», «Молодой коммунист», «Московский университет», «Мусульманская газета», «Наука и религия», «Научная мысль Кавказа», «Наш Дагестан», «Неделя», «Новое обозрение», «Общественные науки и современность», «Ойла»(мысль), «Ориентир», «Отечественная история», «Отечественные архивы», «Пантеон», «Правительственный вестник», «Революционный Восток», «Революция и горец», «Россия и Азия», «Русская старина», «Русские ведомости», «Русский архив», «Русский вестник», «Русский инвалид», «Русь», «Санкт-Петербургские ведомости», «Северокавказский край», «Советская этнография», «Советский Северный Кавказ», «Современный листок», «Справедливость», «Терек», «Терские ведомости», «Церковная летопись», «Этнографическое обозрение», «Этнополитический вестник», «Ab Imperio». Таким образом использованный корпус источников позволил автору попытаться решить задачи, поставленные в ходе изучения темы. В то же время источниковая база настолько разнообразна и обширна, что даёт возможность продолжить дальнейшие исследования данной темы.

3. Методология

Историческое исследование это не только творчество, но и мастерство осуществлять исследовательский поиск в соответствии с определёнными методологическими предписаниями. Потрясения в обществе в корне изменили теоретико-методологическую основу исследований в рамках отечественной исторической науки. То, что ещё относительно недавно считалось высшим достижением мысли, не может уже полностью удовлетворить новое поколение историков, поскольку процесс познания обогащается ранее неизвестными источниками и новыми идеями.

В исторической науке наметился переход от монистической интерпретации истории к плюралистической. В исследовательской практике утверждается принцип методологического плюрализма, в рамках которого, с одной стороны, идёт разработка альтернативных способов познавательной деятельности и осуществляется поиск новых методологических ориентиров, а с другой — наблюдается мобилизация всего предшествующего исследовательского опыта.

При этом широкое распространение получили утверждения о необходимости соединения в историческом познании формационного подхода с цивилизационным. Такое сочетание позволяет использовать наиболее ценные элементы познания прошлого в рамках обоих подходов. В силу этого в основе данного диссертационного исследования лежит концепция цивилизационной преемственности и взаимопроникновения культур различных народов.

В качестве базового метода изучения заявленной темы необходимо отметить междисциплинарный подход к историческому исследованию. В данном случае он необходим, поскольку проблематика диссертации соотносится с несколькими научными дисциплинами: историей, философией, правом, социологией, политологией. В этой связи, методология исторического исследования должна быть дополнена знанием категориального аппарата, а также приёмов изучения и осмысления, предлагаемыми этими научными дисциплинами.

В отечественной науке с 70-х годов XX века стал применяться системный подход, основанный на анализе сложноорганизованных систем и на многосторонних междисциплинарных связях, в том числе между естественными и гуманитарными науками. Усиление междисциплинарного подхода позволило составить представление о глубинных процессах трансформации сознания чеченского этноса в период глобальных перемен послевоенного этапа развития общества. Особое внимание уделялось источниковедческому анализу, а также разработкам востоковедов, исламоведов и этнологов.

Возрастание интереса к человеку в истории способствовало распространение просопографического метода, с которым связано стремление к познанию прошлого через личность и судьбу отдельного человека. Этот метод заслуживает самого серьёзного внимания и представляется перспективным. Рассмотрение устоявшихся фактов сквозь призму политической биографии, позволяет по-новому взглянуть как на отечественную историю, так и на истоки, механизм движущей силы общественно-политической борьбы в России во второй половине XIX века.

Методологической основой работы являются прежде всего общепринятые принципы научного историзма. Они предполагают, что суждения, оценки и выводы, содержащиеся в исследовании, должны строиться только на основе исторических источников, несущих информацию об изучаемой эпохе. Неисчерпаемость взаимосвязей исторических явлений, альтернативность, присутствующая в историческом процессе, делают невозможным всестороннее объяснение их в рамках одного исследования и исключают любые претензии на научную монополизацию.

Данное исследование также основывается на следующих принципах: а) научность — построение заключений на строгой основе анализа документов и отражаемых в них событий и явлений; объективность — рассмотрение изучаемых участников исторического процесса, их политических действий, уровня социального и культурного развития без этнокультурных и политических пристрастий и предпочтений со стороны исследователя. Принцип объективности означает для исследователя необходимость выполнить правила работы. На эвристической стадии исследования к ним относится учёт всех относящихся к проблеме источников и всей предшествовавшей литературы. На эмпирической стадии — изучение всех источников. На теоретической стадии исследования — при построении авторской концепции не должны игнорироваться как противоречащие её мнения предшествовавших исследователей, так и те факты, которые не вписываются в данную концепцию[262]. Также в исследовании желательно применять: 1) системность — учёт одновременного действия в историческом процессе многообразных факторов: объективных и субъективных, внутри — и внешнеполитических, локальных, региональных, глобальных; 2) комплексность — опора на всю совокупность источников для выяснения причин и хода событий; 3) историзм — исследование исторических явлений в их постоянном развитии и видоизменении. Принцип историзма — с одной стороны, это способ мышления, позволяющий ощутить дух эпохи, понять психологию, действия людей. С другой стороны это способ познания, требующий изучения исследуемых процессов и явлений в их конкретно-исторической обусловленности и развитии, т. е. объективно. В противном случае отдельные факты и явления, выхваченные из общего исторического контекста времени, могут превращаться в идеологические булыжники[263]… Историзм — показатель мастерства историка, выражающийся в степени его умения донести дух того исторического времени и пространства по внутренним законам того времени, а не категориям другого века; 4) Принцип холизма — единство всякого изучаемого предмета. В начале XX века Дж. С. Холдейн раскрыл научное содержание холизма и обозначил такие уровни целостности мира, как физический, биологический и психологический. Это предполагает взгляд на объект, как на сложную систему саму по себе, как на часть иной системы, включающей изучаемый объект.

В основе всех принципов лежат: критерий объективности, соответствия истине и моральные критерии. Исследование бывает эмпирическое (наблюдение, сравнение), а также теоретическое (абстрагирование, анализ, синтез и моделирование).

При исследовании в общетеоретическом плане часто используются методы дедукции — выведение частного на основе общего и индукция — совокупность общих суждений из комплекса частных.

Метод измерения применяется исследователем в основном в статистических трудах, на основе собственных вычислений. Философской основой историко-сравнительного метода являются следующие категории: общее и особенное, индивидуальное и уникальное, аналогия и феномен, явление и сущность. Объективной основой для сравнений является повторяющийся, внутренне обусловленный, закономерный процесс. Изучение истории империй развивается в русле современной компаративистики. Сейчас уже признано, что увидеть всё многообразие человеческой истории невозможно без применения историко-сравнительного метода, без сопоставления различных регионов и стран. И в этом сопоставлении существенное место занимает понимание синхронности и асимметрии в историческом развитии. Историко-сравнительный метод, таким образом, даёт возможность проследить основные черты, особенности и типологию политико-административной системы России. Применение его позволяет определить уровни властных и управленческих структур в их вертикальном и горизонтальном срезах, механизм взаимодействия и субординации. Выявляются и главные тенденции становления, развития и эволюции исследуемой системы. Обозначаются пути исторической адаптации и синтеза традиционных и новых форм управления на окраинах Российской империи.

Историко-типологический метод помог рассмотреть основные формы торговли и промышленности, а также разграничить социальные группы предпринимателей на протяжении рассматриваемого периода. Если историк уделяет внимание проблемам политической истории, истории культуры и т. д., то он проводит типологизацию в рамках изучаемой проблематики, поскольку чётко видит в истории определённые типы политических отношений и событий. Тип может быть представлен в историческом исследовании как явление, имеющее совокупность определённых признаков.

Исторический метод — возвращает исследователя от общего к конкретно-историческому. Он позволяет составить наглядное представление о том, каким образом общая логика исторического процесса находила своё воплощение в конкретном объекте и предмете, которые составляют проблему данного исследования.

Научный метод — способ построения и обоснования научного знания, совокупность приёмов и операций, при помощи которых достигается цель научного знания. Основополагающие принципы научности и объективности присутствуют фактически в каждом из методов. На принципе историзма напрямую основан историко-генетический метод. Основывая своё исследование на научных принципах, историк свободен в выборе методов[264].

Описание — метод исторического исследования. Это изменение в формах и структурах принятого в науке языка изучаемых фактов, явлений, процессов. Описание признавалось в историографии важнейшим методом, поскольку главная задача исторической науки всегда сводилась к описанию установленных фактов.

Метод социального анализа находил тесную связь с психологическим методом познания общественных явлений. Психологическое направление объясняло особенности социального движения психологическими особенностями людей

Из более частных, конкретных методов исследования следует назвать в первую очередь, региональный подход. В рамках этого метода при исследовании пореформенных изменений на Кавказе, следует отказываться от оценке реформ по стране в целом, т. к. это требует, с одной стороны, специального изучения, а с другой стороны, представляется во многом научно необоснованным, т. к. в огромной империи, с различными условиями социально-экономической жизни, различным жизненным уровнем населения, средние по стране показатели не дают реальной картины, не отражают процессов, происходивших на конкретных территориях. Общие показатели и средние индексы по стране годятся лишь для сравнения, выявления тенденций, но не для оценки происходящих процессов в целом[265].

При исследовании часто применяется методика выявления сходств, разработанная В.М.Жирмунским и Э. Сервисом. Это генетическое родство, результаты длительного соседства — сродство и конвергенция. Немалое значение имеет и методика выявления различий — природных, исторических и др[266].

В современных исследованиях часто применяются методы: генетический, сравнительный, системный, метод диахронного анализа и моделирования исторических ситуаций[267].

Автор в зависимости от возникавших по ходу работы задач опирался как на историко-генетический и историко-сравнительный, так и на историко-типологический, историко-системный и описательный методы, произведя для достижения истины и воссоздания целостной картины развития региона его описание в сочетании с анализом и синтезом выявленного документального материала[268]. С помощью историко-системного метода была дана обобщённая характеристика социально-экономических процессов, происходивших в Терской области и оказавших влияние на генезис торгово — промышленной деятельности в крае. Историко-правовой метод, основанный на анализе различных законодательных документов, позволил выявить основные тенденции в развитии торгово-промышленного права в России и, в частности, в Чечне. Количественные методы, например, корреляционно — регриссионный, позволили определить степень тесноты связи межу факторами, оказавшими влияние на изменения, происходившие в торгово-промышленной деятельности и других сферах жизнедеятельности населения региона.

Глава II

Становление системы административного управления

1. Государство и общество

В последнее время в современной западной и отечественной историографии активно развивается «новая история империй». В отличии от «старой», где основное внимание уделялось понятию империализма и милитаризма, в центре исследования нового направления находится взаимодействие национального и имперского. Приоритетными стали такие темы, как история элит, административное управление окраинами, взаимоотношения центра и периферии. Повышенное внимание к этим сюжетам во многом объясняется самим феноменом империй, объединявших в течение длительного времени огромные территории, населённые различными по своей культуре народами[269]. Империя — это сложносоставное государство, в котором метрополия так или иначе отличается от периферии, а отношения между ними задаются метрополией и воспринимаются периферией как оправданное или неоправданное неравенство, субординация и эксплуатация. В ходе исследований выяснилось, что эти вопросы — одни из ключевых в изучении империй. Общественное сознание весьма часто к признакам империй относит факторы господства и подчинения, насилия и подавления. В более широком и методологическом плане стоит вопрос о взаимодействии центробежных и центростремительных тенденций в историческом развитии. С этой точки зрения история всех империй являлась классическим проявлением подобного взаимодействия на стадиях формирования, эволюции и распада. История империй включает в себя и вопрос о национальных отношениях, ибо едва ли не главная проблема всякой империи — это проблема национальная, этническая, очень часто — конфессиональная[270].

Российская экспансия на Кавказ была предопределена экономическими и идеологическими интересами, а также соображениями безопасности[271]. Кавказская война (1817–1864 гг.), продолжавшаяся 47 лет, была связана с присоединением Чечни, Дагестана и Северо — Западного Кавказа к царской России в ходе её борьбы против турецкой и иранской экспансии, поощряемой Англией и другими западноевропейскими державами. Но её истоки следует искать в середине XVI века, когда Россия приступила к серьёзным внешним территориальным завоеваниям. Пётр

I был первым из российских царей, кто по-настоящему оценил стратегическое и экономическое значение Кавказа в деле создания и укрепления Российской империи. Именно в эпоху Петра I Россия в борьбе за Северный Кавказ стала серьёзно и активно вступать в военные конфликты с Турцией, Ираном и горцами. Активизация колониальной экспансии России в XVIII веке стала возможной благодаря росту её военного и экономического потенциала.

Однако покорение северокавказских земель оказалось для России делом чрезвычайно сложным и длительным. Такого сопротивления, какое оказали русским войскам горцы, российским правителям ещё не приходилось встречать при подчинении тех или иных территорий[272]. Записки о кавказских делах, написанные различными людьми, раскрывали суть происходившего во время Кавказской войны и, возможно, заставляли задуматься над альтернативными путями решения конфликта. Некоторые авторы осмеливались выражать замечания по поводу политики, проводимой на Кавказе, которые явно не соответствовали официальным взглядам. Один из таких документов был составлен флигель-адъютантом князем Г.Г.Гагариным (1810–1893). Он принимал участие в Кавказской войне и составил собственное представление об этом крае и его жителях. В 1844 году он написал письмо военному министру князю А.Ч. Чернышёву, которого знал лично, с изложением своих мыслей и оценок по поводу политики России в отношении народов Кавказа. В письме Г.Г. Гагарин рассматривал целесообразность присоединения Кавказа к России и то, какие экономические выгоды может извлечь государство, обладая этим краем. Здесь же Гагарин даёт нелестный отзыв о русской администрации в крае, считая многих чиновников виновными в том, что горские народы считали для себя большим злом находиться в их подчинении. С письмом князя ознакомился лично Николай I, о чём в своём ответе уведомил его (Гагарина) военный министр А.И. Чернышёв[273]. Приведём небольшую выдержку из письма Гагарина: «…Я часто спрашивал себя: с какой целью наши первые завоеватели проникли в этот лабиринт бездонных пропастей и скал? На это возражают обыкновенно: горец разоряет равнину и заслуживает наказания. Положим так. Но что значит грабительство редких набегов, воровство лошадей и скота в сравнении с грабительством наших собственных чиновников, которые беспощадно и безнаказанно грабят во все стороны? Правосудие, кажется, требовало, чтобы с них начать… При всём недостатке к нам уважения и доверчивости не можем ли мы привязать к себе кавказские племена, заставив их найти собственную очевидную выгоду в нашем владычестве…»[274]. Князь Г.Г. Гагарин стремился представить Кавказ в роли колонии Российской империи, которая приносила бы экономические выгоды. Г.Г. Гагарин явно желал, чтобы край был бы не объектом растрат России, но источником её обогащения, как, например, Индия для Англии. Рассматривая эту сторону вопроса, он писал: «…Находясь между двумя морями, Кавказ по самому положению своему не создан ли для произведения и вывоза? Огромные предприятия, руководимые правительством или преданные частным обществам под надзором правительства, занимали бы и содержали целые населения…»[275].

По сравнению с присоединением к России Закавказья включение в состав Российской империи Северного Кавказа имело свои особенности. Царизм не опасался здесь прямого иностранного вмешательства и надеялся быстро подчинить своему владычеству разобщённое и политически расчленённое до крайней степени местное население. Поэтому на Северном Кавказе более резко выявлялся завоевательный характер политики царизма и принимал более грубые формы колониальный произвол царской администрации[276].

Повышенная нестабильность и конфликтогенность присоединённого к Российской империи региона во второй половине XIX — начале XX века была обусловлена сочетанием следующих основных факторов: 1) инерцией и последствиями Кавказской войны (эта война, как и любая другая, помимо непосредственных трагических итогов, имела и более отдалённые негативные следствия — она на многие годы породила отчуждённость и недоверие между бывшими противниками); 2) конфессиональными, культурными, психоментальными различиями между коренным населением региона и представителями метрополии; 3) столкновением на Кавказе интересов России с интересами других государств, например, Турции, не терявшей надежд на укрепление своего влияния в регионе, направлявшей сюда своих эмиссаров для антироссийской агитации и деятельности; 4) неразрешённостью земельного вопроса, крайне обострённого ввиду недостатка плодородных земель, необоснованным привлечением властями в край значительного числа переселенцев из центральных губерний, конфискацией в пользу казны лесов и земель, часть которых была отведена русским офицерам, местной знати и, главным образом, казачьим войскам; 5) внутриполитической нестабильностью в самой России, любое усиление социально-политического напряжения в центре империи (например, события 1905–1907 гг.) неминуемо откликались волнениями на периферии, в частности — на Кавказе)[277]. Политика инкорпорации земель в состав России столкнулась с различной степенью экономического, политического и культурного развития народов. Инкорпорация понимается в данном случае как более полное объединение под началом центральной власти, включение национальных окраин в единую систему правления, характерную для внутренних губерний России[278].

Европейский пример формирования государства — нации не имеет объективных оснований для утверждения в России. Насильственные методы в политике царского правительства встретили отпор со стороны кавказских горцев. Необходимо отметить, что государственная структура России не имела единого органа, ответственного за выработку и осуществление политики на национальных окраинах. Конкретные вопросы прорабатывали отдельные комиссии. Можно выделить некоторые направления в политике самодержавия в национальных районах: во-первых, унификация системы управления; во-вторых, формирование государственного языка в стране и вытеснение, в связи с этим из школ, прессы, местных языков и замена их русским; в-третьих, конфессиональные ограничения[279]. Религия сохраняла своё значение в качестве главного критерия отличия русских от «инородцев». Считалось, что тип вероисповедания говорит многое об основных качествах народа и позволяет предсказать его поведение. Русская «цивилизация», обычно считавшаяся отсталой по сравнению с Западом, воспринималась «передовой» по отношению к «диким» кавказским горцам[280].

Государство состоит из народа и ведётся правительством; и правительство призвано жить для народа и черпать из него свои живые силы, а народ должен знать и понимать это, и отдавать свои силы общему делу. Обычное государство разрешает: думай сам, веруй свободно, строй свою внутреннюю жизнь, как хочешь; тоталитарное государство требует: думай предписанное; строй свою внутреннюю жизнь по указу[281]. Народ — не любое соединение людей, а соединение многих людей, связанных между собой согласием в вопросах права и общностью интересов[282].

Гегель определяет государство, как осуществление нравственной идеи. Нравственная идея, представляющая высшее сочетание свободы с разумным порядком, составляет природу государства, или внутреннюю цель, которую оно осуществляет в своём устройстве. Нравственный закон, вообще, есть предписание делать добро. Этот закон, освящаемый религией, истекает из разумной природы человека. Коренное различие состоит в том, что нравственный закон обязывает, а не принуждает; государственный закон обязывает и принуждает. Нравственным же называется только то действие, которое исполняется свободно, а не то, которое вынуждают исполнять. Очевидно, следовательно, что государственный закон не может быть основан на чистом нравственном законе[283]. Необходимо понять, что справедливость не даётся в готовом виде, и не водворяется по рецешу, а творчески отыскивается, взращивается самой жизнью. Представителям различных народов Российской империи от законов следовало требовать: 1. Чтобы они не устанавливали несправедливых привилегий — бесправии, угнетении, уравнений. 2. Чтобы установленные привилегии заведомо не попирали справедливость. 3. Чтобы вводились такие способы применения права (в управлении, самоуправлении и суде), которые гарантировали бы ограждение от произвольного и не предметного применения закона[284].

Главное, что должно определять потенциал управленческой политики, то, что она даёт для развития свободы, какие возможности предоставляет отдельной личности, человеку. А уже как он реализует эти возможности, почему не всегда может ими воспользоваться — другая сторона проблемы, требующая специального рассмотрения[285]. Наиболее часто нарушение гражданских прав происходит в тоталитарных государствах. Тоталитарный режим — это политический строй, беспредельно расширивший свой вмешательство в жизнь граждан, включивший всю их деятельность в объём своего управления и принудительного регулирования. Слово «тотус» означает по-латыни, «весь, целый». Важна не государственная форма, а организация управления, обеспечивающая всеохват. Тоталитарный же режим держится не основными законами, а распоряжениями и инструкциями. Тоталитарный режим покоится на терроре, людям грозит: безработица, арест, тюрьма, унижение, ссылка. «Избранному» народу внушается нелепое чувство собственного превосходства над всеми другими народами; иными словами: гордыня собственного безумия и иллюзия собственного преуспеяния. Этот гипноз инфильтрует и калечит их души, из поколения в поколение; они не понимают, откуда в них эта одержимость гордынею[286].

Российское государство, наряду со своими размерами, поражало тем, что увеличение его шло не столько за счёт планомерного расширения самого государства, сколько за счёт стихийного бегства от государства. Сопротивление государству в основном было пассивно, индивидуально и невероятно по масштабу[287]. Разбои на Северном Кавказе и все остальные отрицательные явления составляли прямое следствие неустройства области в экономическом, гражданском и административном отношении. Количество разбоев в данном регионе было немногим больше числа разбоев во внутренних губерниях России, но кавказские преступления более шумно обсуждались. На Кавказе в дело шли ружья, пистолеты, пули и кинжалы, а в центральной России их заменяли дубина, цепь и топор[288]. Грозный призрак «сепаратизма» и «крамолы» всегда выдвигался правительством, едва лишь общественное мнение пробовало робко заявить о необходимости для всех без исключения общегражданских и человеческих прав. Устанавливая единство, государство обязано было приобщить все свои окраины к общим благам Конституции и местного самоуправления, исключив из быта и организации окраины всё, что внушается идеей военной диктатуры, а также признать за местными языками права гражданства в школе, администрации и суде. Богатые силы, потенциал каждой национальности, гибнувшие доселе даром, должны были быть использованы для пользы и блага целых регионов, для общегосударственного блага, для человечества. Однако этого не произошло. Все окраины Российской империи тщательно «оберегались» от всего, что напоминало бы о местном самоуправлении, особенно это касалось Северного Кавказа. Вся административная власть в Терской области сосредотачивалась в одних руках. Начальник области пользовался правом губернатора с прибавкой ещё особых прав в управлении горским населением[289]. Даже по признанию наместника на Кавказе, данное сосредоточение власти хорошо только в теории, на практике качественное исполнение его практически неосуществимо из-за огромного и разнообразного количества вопросов, которые безотлагательно необходимо решать[290].

Относительно правительственной власти, основное правило состоит в том, что суд и управление должны быть разделены. В Терской области данное правило не соблюдалось. Судья, как беспристрастный третий, должен быть независим от всяких посторонних влияний. Администратор должен быть погружён в общественные отношения, он является зависимой частью всей простирающейся на государство бюрократической машины. Когда эти две власти соединяются, водворяется произвол. Всякое посягательство на независимость суда искажает его значение, он перестаёт быть органом правосудия и низводится на степень простого орудия власти[291].

Очень интересны данные о расходной части бюджета Кавказской администрации. По сметам 1894–1900 гг. на дорожную часть приходилось 16 % (большей частью в военных целях), на медицинскую помощь и местные хозяйственные нужды — 13 %, на народное образование — 4 %. Итого хозяйственно-культурная часть бюджета составляла 33 %, а остальные 67 % или 2/3 всех земских расходов шли на нужды военно-полицейского и чиновничьего аппарата царизма на Кавказе[292]. В 1899 году И.Алексанов опубликовал свою статью в «Вестнике Европы», где он охарактеризовал Северный Кавказ как сырьевой придаток России: «В настоящее время весь Северный Кавказ — только производитель, — сообщал он, — поставщик сырья и производитель безгласный, безправный, рабски подчинённый условиям, а очень часто и произволу эксплуатирующих его труд коммерческих центров. До сих пор Северный Кавказ служит ареной грубых эксплуататорских махинаций; край переполнен „пришельцами“, нахлынувшими сюда, начиная с пятидесятых годов, в погоне за лёгкой наживой, млечными реками и простором»[293]. Пальм, в своей статье «Кавказские губернаторы о Кавказе» писал: «Послушать одних — Кавказ разлезся по швам, русская власть как бы способствует развитию мятежного брожения, русская государственность потерпела полное крушение. Послушать других — окраина спокойна, население лояльно, подвластные России мелкие кавказские народцы терпеливо сносят всевозможные обиды и притеснения как от русских окраинцев, угнетающих туземцев, так и от представителей русской государственной власти»[294].