Бежать некуда

— Никого. Там пусто. Кроме вашего купе занято только одно в конце вагона. — пугающе размеренно ответила проводница.

А голос всё повторял:

«Проклят! Твой ребёнок проклят!»

И снова грохот. Ещё сильнее, будто кто-то в стенку долбился, пытаясь её проломить. В какой-то момент Антон явственно увидел, как фанерная облицовка прогнулась под чьим-то внушительным кулаком.

— Вы издеваетесь? — огрызнулся он. Не могла же проводница правда не слышать этого? Не видеть? — Скажите им, что шутка не удалась. Пусть прекратят и возвращаются к себе!

Попытался закрыть дверь, но проводница заблокировала её, выставив ногу.

— Оставьте нас в покое! — закричал Антон.

Спасение пришло неожиданно. Поезд быстро сбавил скорость и остановился у небольшой, безлюдной станции.

— Пошли, Маш. — твёрдо приказал Антон, забрал сумку с верхней полки.

Проводница отступила, провожая их всё тем же пустым взглядом.

Антон не хотел оставаться в купе. Кто его знает, к чему это приведёт? А безропотно ждать, превращаясь в загнанных крыс, хотелось меньше всего.

Поезд двинулся дальше всего через пару минут. Кроме Антона и Марии больше никто не сошёл, да и новых пассажиров не нашлось. Им неоткуда было взяться. Станция расположилась среди чистого поля, а единственная дорога сильно заросла сорняками и лишь отдалённо напоминала о своём существовании.

Куда идти? Антон осмотрелся и сразу же пожалел о поспешном решении. Ни одного дома поблизости, ни одной живой души. Не лучше ли было остаться и держать оборону в поезде? Кто бы ни полез на них, получил бы ножом в живот. А теперь, в сумерках и с беременной женой, ему предстояло дожидаться следующего поезда.

— Мне кажется, там свет горит. — тихим голосом Мария оторвала мужа от тоскливых размышлений.

Антон посмотрел, куда она указала и увидел, как вдалеке, возле рельс, виднелся едва заметный жёлтый огонёк. Тусклая надежда дождаться утра в тепле. Иначе августовская ночная прохлада будет слишком дорогой платой за сиюминутный страх.

IV

Антон глубоко вздохнул до боли в груди и поплёлся на свет. Мария безропотно шла следом. Что думала она обо всём этом? Боялась, конечно, не меньше самого Антона, но нашла ли настоящую причину? Быть может давно всё поняла, или знала сразу, но хранила молчание. Как всегда.

До дома было далеко и идти приходилось по сыпучему гравийному склону. Мария помучалась немного, но в итоге поднялась выше и продолжила путь по шпалам. Держала Антона за руку, словно боялась потерять.

— Может зря мы так? — скромно спросила она вдруг.

Антон слишком привык к тишине и не сразу понял, что жена обращалась именно к нему.

— Лучше бы там остались? А если бы они продолжили? Выбили бы дверь? Знаешь, что они могли бы с тобой сделать?

Он сам не понимал, о каких «них» говорил, но чувствовал, что прав. Ведь и в дороге они постоянно догоняют. Только успевай уворачиваться.

Мария всхлипнула, несколько минут помолчала и ещё тише, почти шепотом, произнесла:

— Они просто в долг наверное попросить хотели. Их слишком много развелось последнее время. И стены разрисовали. Рано или поздно полиция бы…

— Вот только не говори мне про полицию! Ты знаешь, что они сказали. И потом. Неужели ты думаешь, что им наши копейки нужны? Ты же их видела. Сама же в окно смотрела. Их не деньги интересуют.

— Ну… я не знаю. — тяжело вздохнула Мария.

— Вот и молчи, раз не знаешь.

Она так и поступила. Замолчала и медленно переступала с одной шпалы на другую. Внимательно считала их, стараясь отрешиться от всего прочего.

Далёкий свет постепенно приближался. Скоро вокруг него показались очертания небольшого дома, стали различимы и обшарпанные его стены, и доживающий последние годы косой забор. Во дворе беспорядочно валялся мусор, а небольшая будка нужника приветливо распахнула дверь в ожидании посетителей.

Супруги добрались уже затемно. Чернильно-чёрное небо спрятало все звезды до последней, но выпятило неестественно крупный диск Луны. Невольно возникало впечатление, будто ночное светило из жадности прогнало малых соперниц и теперь самодовольно ищет место поудобнее.

Прежде, чем постучаться, Антон заглянул в окно и никого не увидел. На столе стояло несколько тарелок с остатками закуски, и среди них возвышалась початая бутылка водки. В остальном комната напоминала скорее свалку, чем чьё-то жилище. Кучи старого тряпья, каких-то деталей. В дальнем углу из мусора проглядывала кухня. Тумба с плитой, старый холодильник и сваленные в кучу кастрюли, тазы и сковородки. Даже чурбан с воткнутым в него топором валялся. От этой последней находки у Антона по коже пробежали мурашки. Он до боли сжал кулаки и несколько раз глубоко вздохнул.

— Ну что там? — спросила Мария, потеряв терпение.

Антон вздрогнул от неожиданности. Слишком углубился в воспоминания, а сейчас было точно не до этого. Вместо ответа он только посмотрел на живот жены и решил, что алкаш-отшельник не самый плохой выход.

Постучался.

Дверь открылась почти сразу, но вместо лица, распухшего от многолетней пьянки, Антон первым делом увидел два чёрных тоннеля двуствольного ружья.

— Кто такие? — с присвистом, но оттого не менее грозно, спросил беззубый старик.

— Мы… мы с женой от поезда отстали. Вышли воздухом подышать, а он и поехал. — сбивчиво замямлил Антон. — Нам бы переночевать. Жена беременна, ей на земле нельзя. А уже завтра утром пойдём на станцию. Если заплатить, то я заплачу. Сколько скажешь.

Старик слушал, кивал. Осоловевшими глазами смотрел то на Антона, то на Марию. А потом громко икнул и убрал ружьё.

— Ходют тут всякие, ходют. Ну и чаво мне с вами… ик? Ну идите. Только жрать нечего. Водка есть, а жрать — нема.

— Ничего страшного. Сейчас спать ляжем…

— Бабу свою клади, а сам за стол сидай. Гостя уважить надо.

Антон посмотрел на Марию и та смиренно пожала плечами.

— Я немного только. Завтра ещё ехать надо.

— А много и нету. Стакан на брата, и тот неполный.

Старик проводил Марию в соседнюю комнату, сбросил со старой кровати, примостившейся возле окна, лишнее тряпье. Показался голый матрац в жёлтых разводах. Старик блуждающим взором глянул на него, потом посмотрел на Марию и махнул рукой.

— Не раздевайся. Чище не будет.

Вернувшись, отыскал табурет для Антона и поставил к столу.

— А чего она такая? Пугливая то бишь.

Старик на удивление метко разлил остатки водки, а вот бутылку поставить нормально не смог. Та со звоном повалилась на бок и покатилась к другому краю стола.

— Ситуация у нас сложная, а так она нормальная. — ответил Антон. Меньше всего ему хотелось вдаваться в подробности о побеге и его причинах.

— Сложная, говоришь? Это ж как так-то? — не замечая смущения гостя продолжал допытываться старик.

— Много случилось за последнее время. Всё и не перескажешь.

— Ну да, чай, не хуже нашего. Видал, какая деревня?

Антон посмотрел в окно, куда махнул старик, и не понял, о чём тот говорил. В темноте он различал лишь неясные мрачные очертания.

— Деревня? Так где ж она?

— То-то и оно. Известно, где. В прошлом годе последняя изба рухнула, так я её потихоньку на дровишки к себе перетаскиваю. Так и живу.

— И что, хозяева не против?

— А нет больше хозяев. Вот и я помру, так хрен меня кто отыщет, да похоронит. Сюда скорая знаешь, сколько едет? Ну щас-то лето, щас-то, может, часа три. А вот зимой и сутки может. О как!

— Плохо дело. — Антону стало не по себе, чуть только представил обычный день старика. Даже плечи передёрнуло.

— А чаво там на большой земле-то происходит? — сменил тему старик.

Антон вкратце пересказал, что помнил. Новости спорта старика интересовали особенно, и Антону пришлось вспоминать разговоры коллег в курилке. Он всё чаще прерывался, чтобы зевнуть и всё неохотнее боролся с отяжелевшими веками.

Потом старик, насытившись программой новостей, принялся что-то однообразно бубнить про свою жизнь. Про жену-покойницу и про ведьму-соседку, у которой, якобы, ребёнка леший утащил.

— И знаешь, у дуры ентой и не было детей-то никогда…

На этих словах Антон едва не рухнул с табурета. И не потому, что страшно было или что не ожидал такого поворота. Просто глаза окончательно слиплись и историю он дослушивал в полудрёме.

— Слушай. — прервал Антон старика. — Я правда очень хочу спать. Если хочешь пить — давай уже выпьем, и я пойду.

— Эх ты, нет бы посидеть по-человечески. А ты всё спешишь куда-то. Городские вечно так.

Не прекращая бубнить, старик поднял стакан, чокнулся с Антоном и осушил всё одним глотком. Антон последовал его примеру, но водка пошла совсем плохо. Захотелось пожевать хоть чёрствую корочку, да где ж её взять?

— Ну давай. — помахал ему на прощание старик.

V

Мария всё ещё ворочалась в поисках удобного положения и не сдержала улыбку, когда вошёл Антон. Впрочем ни капли счастья на усталом её лице не отразилось. Только грусть и отчаяние. Защитный рефлекс в ожидании очередной отвратительной новости.

— Тяжело ему здесь живётся. — скупо объяснил Антон.

Снял башмаки и куртку, расстегнул ремень, но брюки решил не снимать. Побрезговал. И осторожно лёг к жене, поцеловав её плечо.

— И всё-таки лучше бы мы остались. Ну подумаешь…

— Маш. — оборвал её Антон. — Вот скажи мне честно. Если бы они ворвались в квартиру, когда меня не было, что бы ты делала? Ты хоть представляешь, как бы я жил потом? Они же нелюди.

И про себя добавил:

«Чёрта-с два я второй раз бы с этим справился.»

— Просто запутавшиеся люди. Никакие не нелюди. — сквозь подступающий сон проговорила Мария.

— Нет. Всё это не просто так. — то ли ещё жене ответил Антон, то ли уже сам с собой разговор продолжил. — Таких случайностей не бывает. Это наказание. Они просто не хотят, чтобы я был счастлив.

Он бубнил еле слышно, хрустящим шипением соединялись слова и вырывались всё неохотнее. Казалось, вот-вот и уснёт. Уж слишком долгим был день, и устал Антон как собака. Но сон всё не шёл.

С улицы послышалось пьяное мычание, напомнившее мотив старой песни. Антон приподнялся на локтях и выглянул в окно.

Старик, хозяин дома, извилистым путём пробирался к нужнику. Мотало его по всему двору, а крошечная будка казалась слишком тяжёлой мишенью для широкой походки. Но старик упорно пытался попасть и всё время промахивался. Один раз даже упал и только чудом не свернул себе шею в груде обломков ржавой техники.

— Спал бы лучше. — прошептал ему вслед Антон.

Снова откинулся на подушку. На этот раз ждать не пришлось. Кошмарный сон, что снился едва ли не каждую ночь, с радостью включил заезженный сюжет двадцатилетней давности…

Антона разбудила жена среди ночи. Кристина. Молодая, до дрожи любимая. С беременностью она освоила неприятные привычки и была слишком обидчива, чтобы отказывать ей в маленьких прихотях. Так и сейчас. Кристине захотелось чего-то такого особенного, для чего в холодильнике места не нашлось.

Антон нехотя одел треники и куртку, нащупал в кармане кошелёк и отправился в магазин. Тот находился под единственным работающим фонарём на улице, в четырёх кварталах от дома. Опасный путь в неспокойное время.

Ночь подогревала трусливые мысли, шорохи темноты учащали биение сердца. Да, город маленький, пусть все бандиты ещё с детства знакомы и каждому при свете дня не грех руку пожать. Но от этого не легче. Луна меняла лица людей и превращала их в незнакомцев.

Одно успокаивало, что продавщицей была женщина старой закалки. Она запросто прогонит хоть целую шайку, ещё и извиняться заставит. Приближение к ней хоть немного, но успокаивало.

Необычному для позднего часа заказу продавщица удивилась. Поставила на прилавок банку консервированных маслин и коробку зефира. Подождала с минуту привычную просьбу, но всё же спросила сама:

— Сколько бутылок?

— Не надо, спасибо. — с искренней грустью отказался Антон. Выпить он бы сейчас не отказался, но не хотелось жену лишний раз нервировать.

Мысли о Кристине отдались в груди странной, щемящей болью. Будто случилось нечто непоправимое. Или ещё хуже. Это «нечто» происходило прямо сейчас.

Антон так глубоко задумался, прислушиваясь к собственным ощущениям, что совсем забыл про покупки. Только грубый толчок в плечо заставил опомниться.

— Брать-то будешь? В долг не дам. — заявила продавщица, всем своим грузным телом навалившись на прилавок, и не убирая руки с плеча Антона.

Тот откашлялся, достал кошелёк и расплатился. Тут же направился на выход, забыв про сдачу и про покупки. Даже оклик продавщицы не подействовал.

Сжавшись от озноба, зарывшись в куртку носом, Антон стремительно преодолел обратный путь. Больше всего на свете он боялся увидеть распахнутую калитку.

Так оно и произошло. Замок был взломан и бесполезная створка приглашала в гости каждого встречного.

Из дома доносились крики, чьи-то голоса и дикий, озверевший от злобы смех. Сквозь весь этот шум Антон услышал и плачь Кристины. Перепутать было невозможно.

Первый же порыв забежать внутрь Антон подавил. Он понятия не имел, кто там и сколько их. Боялся, что и его изобьют. Боялся, что убьют. Боялся…