Инверсия жизни

– Хорошо, хорошо. – Юрий Эдуардович вернулся к своему столу и сел за него. – Пожалуй, ты прав. Вас двое. Уберечь двоих важнее, чем одного. Хорошо…

– Мне кажется, что медсестра не просто так напала на нас, – начал свое рассуждение Лёня. – Она спросила у каждого про болезни, помните? Все, кроме вас, Юрий Эдуардович, сказали, что ничем не больны. Я думаю, дело в этом.

– Ты думаешь, она напала на вас, потому что вы здоровы? – Облаков покосился на Лёню.

– Это какой-то бред, – сказала Настя.

– Да, это бред, как и все, что случилось с нами за последний час, – ответил Дарвин.

– Хотя… если законы физики изменились, то, может, и люди стали другими, – задумчиво произнес Облаков, поглаживая подбородок.

– Но как законы физики могли измениться? – Лёня принялся застегивать пуговицы на рубашке, надетой поверх бинтов.

– Мы понятия не имеем, что собой представляет наш мир, – сказал Облаков. – И если те законы, которые в нем сейчас действуют, когда-то были кем-то или чем-то придуманы, то логично предположить, что создатель вздумал их поменять.

– Вы про Бога? – спросила Настя.

– Я не верю в Бога, – недовольно выпалил физик. – Я про волю, которая породила материю, пространство и время, действующих по заранее придуманным правилам.

– А разве эта ваша воля не есть Бог? Какая разница, каким словом назвать Создателя? – спросил Лёня.

– Нет, это не Бог. Воля – это причина, а наш мир с его фундаментальными законами и ограничениями – это следствие. Я не хочу использовать слово «Бог», потому что у всех сразу рисуется религиозный образ. А я рассуждаю не про религию.

– Я не понимаю, о каких фундаментальных законах и правилах вы говорите? – спросила Настя.

– О фундаментальных взаимодействиях и об ограничении скорости света. Я бы еще добавил сюда расширение пространства, – ответил Облаков.

– А как все это связано с тем, что случилось? – снова спросила девушка.

– Гравитация поменялась, – произнес физик, – свет изменился. И возможно, это только начало.

– Ну а при чем тут эти ваши правила мира?

– Тебе правда это сейчас важно? – спросил Облаков.

– Ну… как бы да! – с недоумением ответила Настя. – А ничего, что тут такой сюрреализм происходит?! Если у вас есть хоть какое-то объяснение, то я бы очень хотела его послушать.

– Ладно, попробую коротко объяснить. Вот смотри, Насть, как ты думаешь, – начал Облаков, – почему, к примеру, эта парта не рассыпается, а сохраняет свою форму? Она выглядит как парта. А твои сережки имеют вид сережек, а не растекаются, не разлетаются, не растворяются в воздухе или не распадаются на элементарные частицы?

– Потому что… – Настя принялась вспоминать уроки физики, которые ей очень нравились, но в которых она многое не понимала (знала на четверку). – Потому что они состоят из молекул, а молекулы крепятся друг к другу. Сами молекулы сделаны из атомов.

– А почему атомы существуют? – спросил физик.

– Не знаю.

– Потому что элементарные частицы внутри атома взаимодействуют друг с другом из-за фундаментальной силы. Это правило было изначально заложено в нашу Вселенную, – сказал Облаков. – А почему скорость света в вакууме постоянная? Потому что скорость света – это константа, которая тоже была изначально заложена в нашу Вселенную. Почему существует гравитация? Да потому что она просто есть, и все. Мир изначально был создан с фундаментальной силой гравитации.

– Все эти силы появились одновременно со Вселенной?

– Да. Помимо этого, существует еще электромагнитное взаимодействие. Это значит, что частицы, заряженные положительно, притягиваются к частицам, заряженным отрицательно.

– Это я знаю. Поэтому магниты магнитят.

– Да, звучит просто, но ты только вдумайся в это: Вселенная была создана по таким правилам, что элементарные частицы собираются в атомы за счет силы взаимодействия, скорость света всегда одинаковая, гравитация притягивает, а магниты, как ты выразилась, магнитят. Еще есть сила, отвечающая за распад частиц. Это надо не просто услышать, а именно осознать. Осмыслить тот факт, что это все – начальные параметры нашей Вселенной и не какая-то выдумка, а наш реальный мир.

– Понятно.

Лёня все это время увлеченно слушал, хотя многое и так знал.

– Есть еще одно фундаментальное правило, которое в итоге в будущем уничтожит мир.

– Уничтожит Землю?

– Всю Вселенную.

– Есть фундаментальное правило, из-за которого погибнет вся Вселенная? – уточнила Настя.

– Да.

– Вы хотите сказать, что крах Вселенной уже был изначально заложен в наше мироздание, как гравитация или магнетизм?

– Конечно, ведь все созданное стремится к саморазрушению, порядок – к хаосу, а жизнь – к смерти.

– И что это за правило, из-за которого все погибнет?

Облаков сделал глубокий вдох.

– Наша Вселенная появилась в результате Большого взрыва, а ведь это, по сути, и есть расширение Вселенной. Большой взрыв – это расширение пространства, в котором мы находимся, оно и сейчас до сих пор растягивается. Если посмотреть в телескоп, то можно вычислить, что все галактики разлетаются друг от друга. Это известный факт, доказанный Эдвином Хабблом. Великий астроном такой был. Потрясающий ученый. Помер давно.

– Я знаю, – перебила Настя, – в честь него еще космический телескоп назвали.

– Верно. Разлетаются галактики с ускорением, – продолжил Облаков, – с каждой секундой скорость их движения в разные стороны все выше и выше. Ну, кроме тех галактик, которые связаны между собой гравитацией, как наш Млечный Путь с Андромедой.

– А что их ускоряет?

– Разлетаются они как раз потому, что пространство между ними расширяется. Принято считать, что пространство растягивает некая невидимая нам темная энергия. Но лично я думаю, что ускоренное расширение пространства – это тоже фундаментальное правило, благодаря которому появилась Вселенная.

– А разве не в результате Большого взрыва?

– Большой взрыв – это начало расширения пространства. «Взрыв» можно заменить словом «расширение». Оно продолжается до сих пор – расстояния между галактиками увеличиваются за счет растягивания ткани пространства между ними. Почему пространство расширяется, никто не знает. Не было времени, когда наша Вселенная не расширялась, когда бы в ней не было гравитации или магнетизма, когда бы в ней скорость света не была константой. Все эти правила существуют с момента творения нашего мира. И у расширения нет причины, как и нет причины, по которой скорость света всегда одинаковая.

– А что плохого в том, что Вселенная расширяется?

– Плохо то, что в результате этого расширения в далеком будущем вся материя разлетится в разные стороны и прекратятся любые ее взаимодействия между собой. В таком мире не будет ничего существовать. Только квантовые частицы, расположенные на бесконечно большом расстоянии друг от друга, и температура в любой точке этой мертвой Вселенной будет одинаковая. Все замрет навсегда.

– Прямо вся материя во Вселенной распадется на элементарные частицы?

– Да. Это называется тепловой смертью Вселенной. Так наш мир и закончит свое существование. Но случится это очень нескоро.

– И нет способа как-то заставить ее не расширяться дальше?

– Ни разу не встречал такой вопрос. – Облаков впервые за вечер улыбнулся, хотя и скупо. – Нет, Настя, способа остановить тепловую смерть не существует.

– Понятно. Ну и как все, что вы сказали, связано с тем, что творится у нас на школьном дворе? Хотя… – девушка на мгновение закусила губу, – я уже и сама поняла. Фундаментальные законы, типа параметров света или гравитации, изменились, а этого не может быть, потому что они были созданы одновременно со Вселенной. Так?

– Так.

– Понятно… Ладно… Хорошо… И что нам теперь делать?

– Не знаю, Настюш… – Юрий Эдуардович встал из-за стола.

– Сейчас вернусь. – Мужчина не спеша пошел в сторону лаборантской, проводя руками по столам слева и справа от себя, и скрылся за аркой. Настя разжимала онемевшие пальцы, сжимая и расправляя ладони. Внезапно в лаборантской раздался грохот, будто что-то упало на пол и рассыпалось. Лёня в испуге вздрогнул и тут же скривился из-за боли, растекающейся от раны, но страх быстро развеялся, когда Облаков ругнулся, вспомнив чью-то мать. «Случись там что-то страшное, учитель выскочил бы с криком, – рассуждал Лёня, – так что все нормально». Вскоре Облаков вернулся, держа в руках пару отверток и молоток.

– Для самообороны? – предположил Дарвин.

Учитель молча подошел к Лёне и положил возле него молоток. Потом повернулся к Насте, сделал шаг в ее сторону и вручил ей отвертку. Себе он тоже оставил отвертку.

– Идем искать Петрова? – предложила девушка.

– Может, и правда стоит рискнуть? – неуверенно произнес Лёня.

«Интересно, а он бы пошел за мной?» – подумала Настя.

– Юрий Эдуардович, а вы что скажете? – спросил Лёня.

Облаков уставился в пол, стоя возле доски.

– Столько лет работы, и все зря, – внезапно произнес учитель.

– Что? – удивилась Настя.

– Столько научных статей. Столько стажа, а я все еще тут, в этой дыре, – у Облакова заблестели глаза, – не знаю, ради чего.

– Вы о чем вообще? – Лёня тоже не понял посыла.

– Через одиннадцать лет на пенсию, а моя научная карьера не сдвинулась ни на шаг, – не поднимая взгляда, говорил учитель.

– Вы что, плачете? – спросила Настя, глядя на слезу, бегущую по гладко выбритой щеке преподавателя.

– А ведь Циолковский тоже был школьным учителем, – бубнил себе под нос Облаков. – Микеланджело создал «Битву кентавров» в семнадцать лет, Эйнштейн опубликовал теорию относительности в двадцать шесть, а Пушкин начал писать «Онегина» в двадцать три…

Учитель провел рукой по вымазанному Настиной кровью краю стола и поднес испачканные пальцы к своему лицу. Когда Облаков перехватил отвертку так, чтоб ее острие было направлено на него, Настя выскочила из-за парты. До Лёни дошло, что в ближайшее мгновение произойдет катастрофа, только когда учитель взялся за ручку отвертки двумя руками и замахнулся.

Настя с Лёней сделали пару шагов назад, к двери. В этот момент учитель со всей силы ударил себя отверткой в живот и взвыл, согнувшись. Настя закричала и заступила за Дарвина. Облаков упал на колени, делая быстрые вдохи и выдохи. Он все еще держался за рукоять отвертки, торчащей из его тела.

– Что вы делаете?! – закричала Настя.

– Подождите, – Облаков показал указательный палец, – сейчас надо еще разок. Черт, больно-то как… сейчас…

– Надо его остановить! – продолжала кричать девушка.

Облаков упал на бок, вытащил отвертку, отвел руки и ударил себя в грудь. Грудную клетку он пробить не смог, и металл вошел в плоть лишь кончиком, прорезав грудную мышцу. На третьем замахе Лёня подскочил к учителю и схватил его за руки. Спустя мгновение и Настя подключилась к борьбе. Школьники, невзирая на боль в ранах, все же выдернули инструмент из рук Юрия Эдуардовича, лежащего на полу.

– Не мешайте мне! – крикнул Облаков и принялся бить себя кулаком по лицу.

– Надо это остановить! – Настя оббежала учителя, пыталась схватить его за руку, но у девушки ничего не выходило. – Дарвин! Чего ты стоишь?!

Облаков уже разбил себе нос и губы. Лёня схватил стул и с истошным воплем, шагнув вперед и зажмурив глаза, ударил Юрия Эдуардовича. Целился Лёня в голову. Спустя мгновение, судя по тому, что учитель, раскинув руки в стороны, лежал бездыханно на полу, Дарвин понял, что попал он, как и планировал. Парень отбросил стул в сторону и переглянулся с Настей.

– И что теперь? – спросил Дарвин.

– Он вообще жив? – Настя присела на корточки возле учителя. Кровь сочилась теперь не только из раны на животе и разбитого носа, но и из головы чуть выше уха. Лицо Облакова выглядело ужасно – опухший нос, опухшие губы и опухшие скулы. Опухло все, что можно.

– Проверь пульс, – предложил Лёня.

– Сам проверь.

Парень тоже сел на корточки и взял мужчину за запястье.

– Живой? – спросила Настя через пару секунд.

– Да. – Лёня пытался сделать серьезное лицо. – Ну… или нет. Я не знаю.

Настя приложила ухо ко рту учителя и замерла.

– Дышит, – спустя несколько секунд сказала девушка и встала. – Надо его как-то связать, а то он очнется и опять начнет.

– И с раной ему надо что-то сделать, у него кровь идет из живота. – Лёня принялся расстегивать кровавую рубашку Облакова.

– Я пойду в лаборантскую, посмотрю, может, там есть веревки или ремни какие, не знаю… что-то, чем можно…

– Ага.

Лёня полностью расстегнул рубашку преподавателя. Из черно-бордовой дырочки диаметром чуть меньше сантиметра сочилась кровь. Лёня вспомнил, что Юрий Эдуардович израсходовал на него весь бинт. Парень снял с себя верх, размотал кровавый бинт на своем теле и, скомкав, положил на грудь учителю.

Настя загремела чем-то в лаборантской.

– Все в порядке?! – крикнул парень.

– Да! Ищу!

Лёня остался с голым торсом в одних брюках и ботинках. В такой непростой ситуации Дарвина почему-то очень сильно волновало, что Настя вскоре увидит его раздетым, с жирными боками и слегка отвисшей грудью. Когда учитель бинтовал Лёню, парень специально повернулся к Насте спиной, а потом быстренько накинул одежду. Дарвин, обрабатывая раны учителя перекисью водорода и зеленкой, пообещал себе – в случае, если они выживут, – в будущем превратить весь этот жир в мышцы.

Озадаченный, Лёня не понимал, как перебинтовать тело лежащего на полу человека. Его же надо как-то приподнять!

– Насть! Ну ты чего там?! Мне помощь нужна! – крикнул Лёня.

– Иду!