Единственный последователь

«Что ж ты такой красивый и такой недогадливый!» – Питер чуть не ляпнул это вслух и вновь покрылся испариной.

– Ну… туда, – он поерзал на шаре и кивнул в сторону коридора, но тут же понял, что комната Полуликого в той же стороне. Хотя, если именно там расположен дозарезу нужный ему объект, выхода как будто и не было…

Несколько секунд они играли в гляделки – Полуликий одним глазом, Питер двумя.

– А! – наконец произнес Полуликий и, к изумлению Питера, покраснел как девчонка. Сначала заалела нежная мочка уха, с нее румянец перекинулся на высокую скулу. Полуликий резко отвернулся и взмахнул рукой – ремешки на запястьях и лодыжках Питера расслабились сами собой и упали на пол.

– Идем.

Питер вскочил и посеменил за ним. До катастрофы реально оставалось всего ничего.

К огромному его облегчению они прошли мимо жилых комнат – за ними обнаружилась еще парочка неприметных дверей. Ближайшая к ним со свистом скользнула в сторону, за ней вспыхнул мягкий голубоватый свет.

Тут Всемогущий поистине явил Питеру свою благосклонность.

Во-первых, Полуликий успел отступить в сторону, и не пришлось отпихивать его с дороги. Вышло бы неловко, но увы, Питер находился не в том состоянии, чтобы разводить церемонии.

А во-вторых, представший его взору предмет не оставлял сомнений в том, как его использовать… ну почти.

Через несколько минут Питер более-менее пришел в себя, привел одежду в порядок и в задумчивости замер над таинственным предметом. Помахал над ним руками для пробы, но предмет остался непоколебим, как гора. Провести бы с ним еще парочку экспериментов, но за дверью ждал Полуликий, да и не хватало только сломать жизненно важный агрегат. Питер со вздохом коснулся двери – она тут же открылась.

Румянец на лице Полуликого уже слегка побледнел. Он ловко просочился в комнатку и провел ладонью над громоздким белым предметом, который спас Питера от наихудшего позора в его жизни. Предмет издал тихий свист, и в воздухе разлился приятный цветочный аромат.

Полуликий развернулся и указал на небольшую щель в белой стене.

– Положи сюда руки.

– Зачем? – с подозрением спросил Питер.

– Они грязные.

– Но там никакой воды нет.

Полуликий вздохнул и вдруг схватил Питера за запястье и сунул его руку в щель с силой, удивительной для такого худощавого человека.

– Эй! – возмутился Питер, ошеломленный таким нахальством.

Снова раздался слабый свист, и Полуликий разжал пальцы. Питер отдернул руку и с изумлением на нее уставился. Грязь, которую он притащил аж из долины гейзеров, исчезла не только с ладони и пальцев, но даже из-под ногтей!

Собственно, такой чистой его рука была, наверное, разве что при рождении. Питер постоянно возился либо в огороде, либо в мастерской со своими изобретениями, и въевшуюся черноту никакое мыло не брало.

– Ух ты, здорово! – Питер уже без всякого принуждения сунул в щель вторую руку, полюбовался результатом и спросил: – Как это работает?

Он задал вопрос машинально, как делал всегда, сталкиваясь с чем-то непонятным, и даже не ждал, что ему ответят.

– Частицы расщепляются с помощью лучей определенного спектра и звука высокой частоты… – Полуликий покосился на Питера – тот смотрел на него округлившимися глазами – и поправился, – кожу очищают свет и звук.

– Невероятно! – поразился Питер. – И воду таскать не надо!

Полуликий лишь дернул плечами и вышел. Вернувшись в центральный зал, он уселся на прежнее место и снова взял прозрачную пластину. На ней, как и на стене, сменялись какие-то картинки, но чтобы их разглядеть, пришлось бы низко склониться над плечом Полуликого, и что-то удерживало Питера от подобной фамильярности.

Он размял затекшие запястья, несколько раз прошелся по залу взад-вперед, наслаждаясь свободой. Стена стала темно-серой, а лес и долина гейзеров прорисовывались на ней темно-фиолетовыми и лиловыми полосами.

Питер приблизился к ней вплотную, пытаясь понять, как же работают эти удивительные живые картины, – и тут Полуликий снова заговорил:

– Ничего не трогай, или я опять тебя свяжу.

– Я не трогал! – возмутился Питер. – Просто интересно, как это сделано.

– Тебе это знать ни к чему, – холодно возразил Полуликий, продолжая изучать пластину.

Питер внезапно почувствовал злость, и восхищение загадочным, прекрасным существом, спасшим ему жизнь, на миг отодвинулось на второй план.

– Вот как? Это потому что я дикарь? – язвительно осведомился он, глядя на Полуликого в упор.

Тот покосился на Питера, по-прежнему упрямо не поворачивая лица, и в синем взгляде промелькнуло что-то похожее на смущение.

– Можешь не извиняться, я знаю, что ты думаешь. И Инза тоже, – Питер чувствовал, что говорит лишнее, но остановиться не мог, – и вы правы – у нас там, за Барьером, нет разноцветных стен, блестящих летающих штук и сортиров, пахнущих одуванчиками…

«Какими одуванчиками? Что я несу?!»

– … но знаешь, что у нас точно есть? Взаимовыручка. Мы все держимся друг за друга, никто и никогда не бросил бы человека из-за такой ерунды, как наружность. В нашей деревне есть парень, страшный, как Прислужник Темного, он вообще почти ничего не понимает и не разговаривает, так все ему помогают, стараются к делу приставить. Да окажись ты у нас…

Тут Питер оборвал себя, осознав, что теперь уж точно зашел слишком далеко.

Полуликий слушал эту пламенную речь, не проронив ни слова, только все сильнее отворачивался, и теперь Питер видел лишь его затылок с аккуратным пучком золотистых волос и горящие уши.

Пучок, кстати, был толщиной с запястье, по контрасту с ним стройная шея Полуликого казалась еще изящнее. Золотая прядь стекала по ней на прямые плечи и устремлялась дальше, на спину, словно светлый ручей.

Тут Питеру стало совестно. Он вдруг осознал, что ведет себя не лучше того лысого здоровяка, который вломился сюда и унизил Полуликого, и поспешно произнес:

– Слушай, извини. Я ничего такого не хотел, просто…

Ситуация стремительно шла вразнос, и одному Всемогущему известно, чем закончилась бы, но тут раздался негромкий, мелодичный звук.

Полуликий вскочил, словно его обожгло, и неожиданно с силой толкнул Питера ладонью в грудь. Тот даже не успел отреагировать – полетел спиной вперед и приземлился в «объятия» мягкого шара. Полуликий щелкнул пальцами, шар метнулся к открывшейся в стене нише и скользнул в нее, утащив с собой Питера. Тот едва успел пригнуть голову, дверца встала на место и наступила кромешная тьма.

Тут он вспомнил о «камере для кресел», упоминавшейся в беседе совсем недавно, и понял, где оказался.

«Интересный способ уйти от неприятной темы», – подумал он с досадой. Камера была так мала, что Питер даже не мог встать, приходилось сидеть, погрузившись в шар, и держать голову пониже.

Внезапно до него донесся голос Полуликого, и сразу стало ясно, что тот думал вовсе не о том, как бы прервать неловкий разговор:

– Сто пятьдесят третий приветствует Главную.

– С нами связался сто пятьдесят второй, – голос казался безликим и неживым, не поймешь даже, мужчина говорит или женщина, – в вашем секторе зафиксирован сильный всплеск, как будто кто-то преодолел Барьер.

– Животные. Погибли при ударе. Мы проверили, людей там не было.

– Да хоть бы и были, – с явным неудовольствием перебил голос, – главное, чтобы они оставались по ту сторону Барьера, и живые и мертвые.

У Питера похолодело внутри… и не только от страха.

Он вдруг ощутил непонятный дискомфорт, усиливающийся с каждой секундой. Полуликий что-то еще говорил, Питер уже не мог разобрать. Хотел крикнуть – но горло сдавило судорогой, и все тело как будто сдавливало, вминало в злополучный шар, все сильнее и сильнее. Бело-голубая вспышка резанула по глазам, и Питер второй раз за этот суматошный день потерял сознание.

5

– Ты вообще в себе? Как ты это допустил?!

– Прости.

– Не у меня надо просить прощения!

– Я понимаю.

Голоса Полуликого и Инзы звучали так близко, как будто оба склонились к самому лицу Питера. Он лежал навзничь на чем-то мягком, тело болезненно ныло, словно он весь день без отдыха таскал дрова и воду. Не открывая глаз, он жадно слушал перепалку Наблюдателей, силясь понять, что произошло.

Теплая ладошка пощупала его лоб, потом запястья.

– Придется лететь в Оморон за настройщиком, – в голосе Инзы сквозила нешуточная тревога, и Питер напрягся, – наш-то давно сдох. Не пользуемся совсем.

– Думаешь, сработает… на таком, как он?

– Должен. Человек ведь, не какой-нибудь хорек. Ну как ты мог забыть о дезинфекции, а? И я тоже хороша. Когда ты про камеру говорил, не вспомнила даже…

Голос Полуликого звучал тихо и ужасно виновато.

– Прошел вызов от Главной. Я побоялся, что они увидят его и…

– И отправил прямиком в камеру, – удрученно закончила Инза, – а мы кресла туда уже сто лет не возвращали – конечно, сразу дезинфекция стартовала. Ох, божечки-кошечки! Ну что за наказание, все наперекосяк!

– Прости.

– Опять ты за свое! Короче, я в Оморон, – судя по звукам, Инза направилась к двери, – он пусть пока тут полежит. Присмотришь за ним и, если что, Главная его не увидит. Это же Тайрон их науськал, да?.. Ну я так и знала! Ему бы Ищейкой быть, а не Наблюдателем… ладно. Твоя доисторическая пластинка у тебя? Ага, ну будем на связи.

Прошуршала, задвигаясь, дверь и воцарилась тишина.

Питер лежал, ни жив ни мертв. Мышцы подергивали мелкие, болезненные судороги. Хотелось повернуться на бок и свернуться клубком.

Он услышал шаги и скрип стула и открыл глаза, забыв, что хотел и дальше притворяться бесчувственным.

Полуликий сидел за столом, подперев пальцами виски, словно мучимый головной болью. Бледная кожа рук казалась полупрозрачной, пальцы длинные, с отчетливыми суставами. Узкие рукава нижнего черного одеяния плотно облегали точеные запястья. В комнате царил полумрак, лишь на столе что-то мягко светилось, и тонкий профиль Полуликого словно мерцал в этом призрачном свете.

Он вздохнул и устало потер глаза основаниями ладоней; это был такой простой, естественный жест, что Питер невольно улыбнулся… и тут правую икру пронзила такая боль, что он рывком сел и вцепился в ногу, позабыв о всяком притворстве.

Полуликий обернулся, но Питер не обращал на него внимания. Мышцу скручивало судорогой, все сильнее и сильнее, он отчаянно пытался потянуть носок на себя – сапоги с него успели стащить, как и куртку – но судорога захватывала и стопу, безжалостно выгибая ее под немыслимым углом.

Перед глазами темнело, впору было заорать – и тут ладонь Полуликого мягко коснулась его груди и опрокинула навзничь. Питер инстинктивно снова потянулся к ноге, но ею уже завладели уверенные руки. Сильные пальцы, скользнув по голени, казалось, погрузились прямо в мышцу, и Питер все-таки вскрикнул… но боль тут же разомкнула челюсти, став вполне терпимой.

Мучившие Питера пальцы тоже стали нежнее, они мягко поглаживали ноющую мышцу, словно уговаривали ее потерпеть. Питер тяжело дышал, принимая эти прикосновения. Он не думал ни о чем, просто наслаждался освобождением от адской боли. Наконец кое-как приподнялся на локтях и вытер пот со лба.

– Спасибо. Вот это скрутило, так скрутило…

Как только он заговорил, Полуликий тут же убрал руки, встал и отошел обратно к столу.

– Ты… не должен меня благодарить, – тихо произнес он, стоя спиной к Питеру.

– Почему же?

– Это из-за меня ты пострадал.

– Ну, не помер же, – попытался успокоить его Питер, – руки-ноги на месте. Все вроде обошлось.

– Судороги будут повторяться. И если только Инза быстро не вернется…

Полуликий запнулся и нервно потер лоб – пальцы его заметно дрожали. Питер, тронутый до глубины души, поспешно спросил:

– Как тебе удалось снять судорогу? Никогда о таком способе не слыхал.

– Это методика нашего клана, – рассеянно ответил Полуликий, думая о своем.

– Ты же не воспитывался в клане?

– Многие знания у нас передаются генетически… – тут Полуликий пришел в себя и осекся. Покосился на Питера, чуть повернув лицо. Его стройная фигура казалась вырезанной из черной бумаги.

Повисла пауза, с каждой минутой она словно сгущалась, становясь все более неловкой. Питеру вдруг опять стало жарко. Тут он заметил на столе нечто странное и обрадовался возможности сменить тему:

– Что это?

Предмет выглядел, как переплетение металлических и стеклянных трубок. Питер привстал, чтобы получше его рассмотреть и с восторгом обнаружил, что весь стол буквально заставлен загадочными предметами, явно находящимися на разных стадиях сборки. Между ними валялись какие-то инструменты, целые и сломанные части механизмов; серебристая поверхность стола была сильно поцарапана и местами прожжена, точно кислотой.

Картина казалась такой знакомой, что Питер ощутил зуд в кончиках пальцев. Ужасно хотелось покрутить все в руках и рассмотреть поближе, причем немедленно.

– Ты сам все это сделал?

Полуликий кивнул, явно смущенный. А на Питера вдруг нахлынула волна горячей радости.

– Так ты изобретатель, как и я! Позволь взглянуть, пожалуйста-пожалуйста! Обещаю, что ничего не трону без разрешения!

Полуликий удивленно смотрел на него, в забывчивости почти полностью повернувшись лицом.

– Ты… правда хочешь знать?

– Шутишь?! Конечно, хочу! – Питер вскочил, позабыв про боль в мышцах. – Вот это что за штука?

– Генератор случайного поля. Сейчас покажу, как работает…