Совок — 3

Совок — 3

Глава 1

К остановке я двигался довольный собой. Все шло по плану, из графика я не выпадал.

В РОВД приехал к обеду. Зайдя в кабинет и раздевшись, я направился в столовую. Сегодня я обедал в компании одной лишь Тонечки. Как-то так получилось, что все мои обычные сотрапезники по тем или иным причинам отсутствовали. А Зуева по обыкновению лакомилась принесенными из дома вкусностями в своем кабинете.

— Как тебе свадьба? Понравилось? — Тонечка заглянула мне в глаза и, не дождавшись ответа, неодобрительно попеняла, — Честно говоря, Корнеев, ты меня удивил! Я была лучшего мнения о твоем вкусе!

И опять неодобрительно покосилась, но уже на котлету, которую я сосредоточенно ковырял вилкой. Чем ей котлета-то не угодила?!

Не получив никакой ответной реакции на свои критические замечания, она помолчала и конкретизировала свое неодобрение.

— Эта Клава… Конечно, не мне судить, но она такая вульгарная! И ее возраст! Корнеев, она же, как моя мама! — Тонечка окончательно уничтожила мою хрупкую потаённую страсть к Клавдии.

Надо было останавливать ее, иначе клеймо совратителя старушек прилипнет ко мне надолго. Сомнительная слава геронтофила в милицейском гарнизоне этого города мне была не нужна.

— Ей тридцать четыре года, душа моя! И, потом, что мне оставалось делать, если ты совсем не обращала на меня внимания? — грустно посмотрел я на противницу мезальянсов.

Допив компот, и горестно опустив плечи, я понес свой поднос с грязной посудой к окошку. Тонечка в задумчивом оцепенении осталась сидеть за столом. Вот и хорошо! Лучше пусть молча осмысливает услышанное, чем вслух разносит по коллективу свои сомнения относительно моих порочных пристрастий.

Сегодня у меня было много рутинной работы. Собственно, вся работа следователя, это сплошная рутина. Я планировал приостановить два дела, а для этого их надо было подшаманить, то есть привести в соответствие. В кабинет без стука, но с банкой растворимого кофе в руках вошла мадам Алдарова. Мне показалось, что с вступлением в должность первого заместителя начальника СО, она стала меньше походить на передержанную воблу. И даже ее зубы не выглядели уже такими прокуренными.

— Сильно занят, Сергей? Попьем кофейку? — весело оскалилась первая замша.

— Для вас, Ирина Витальевна, я всегда свободен. И в вашей компании я готов пить хоть спирт-ректификат, — чтя субординацию, я привстал над столом.

Алдарова засмеялась весело и с удовольствием. С учетом крупных и все же желтых зубов, а также годами прокуренных связок, ее смех был больше похож на ржание заслуженной полковой лошади.

— А чего это ты мне выкать начал? — поставив банку на стол, прищурилась начальственная ныне дама.

— Так ведь субординация, — включил я образ бедного родственника из провинции, — Вы теперь, аж первый заместитель самого начальника.

Алдарова несколько секунд изучала меня, наверное, прикидывая, не слишком ли обидно для нее я придуриваюсь. То, что она просекла мой стёб, я не сомневался.

— Ох, не прост ты, вьюнош, ох, не прост! Ладно, ставь чайник! И давай дружить по-прежнему, все равно я пока-что еще и.о.

Она подошла к зеркалу и что-то поправила в своей немудреной прическе.

— А мы с тобой друзья? — не отвлекаясь от приготовления к чайной, то есть, к кофейной церемонии, задал я главный вопрос.

— Да уж не враги. Корнеев, ты не финти, мы ведь оба понимаем, что это я благодаря твоим интригам в ахмедхановском кресле сижу, — на меня уже смотрела не взъерошенная волчица, а совсем еще недавно очень даже красивая женщина.

— Ты присаживайся, — я придвинул позаимствованное у Зуевой, да так и не отданное кресло.

Кофе был, хоть и растворимый, но аромат от него исходил, как от только что смолотого. Достав из стола бутылку настоящего армянского коньяка, приобретенного для посиделок с Лишневским, я добавил его в обе чашки. Даже не спрашивая мнения дамы на этот счет.

Пили кофе мы молча. Алдарова довольно щурилась и смотрела на меня добрыми глазами матерой хищницы.

Потом Ирина Витальевна ушла. Оставив банку и поблагодарив за прием.

Я снова принялся за работу, но в кабинет ворвалась следующая неспокойная женщина. На сей раз это была моя непосредственная начальница Лидия Андреевна Зуева.

— Чего она приходила? — без всякого вступления, встревоженно начала допрос Лида.

Слава богу, на лице никаких признаков ревности. Кроме материнского беспокойства за придурковатого отпрыска, в ее глазах я ничего не увидел.

— Хочешь кофе? — применил я проверенный веками еврейский прием.

— Хочу! Чего она приходила? — против советских следователей еврейские приемы не работали.

И ей я тоже добавил в кофе коньяка.

— Приходила кофе попить. Вот банку подарила, — кивнул я на стол. — А ты, что ж, душа моя, никак ревнуешь? — я приобнял Зуеву за талию.

— Тогда ладно. Глупости говоришь! — крутанув задницей, начальница ловко вывернулась из объятий и взяла со стола чашку.

— Я от Данилина к себе возвращалась, когда она от тебя вышла, — отхлебнув, она продолжила, — Ира баба хорошая, не подлая, но с ней лучше не скандалить. Её и без того Талгат сильно обидел. У Иры отец заместителем начальника следственного Управления в городе был. Умер он почти, как два года. Это она должна была вместо Ахмедханова первым замом быть, но уговорила отца и тот Талгата вместо неё на должность протащил. И через месяц умер. Инфаркт. А Талгат сразу Иру и бросил.

Зуева попыталась рассмотреть в моей физиономии, дошло ли до меня сказанное ею.

— Лид, я, что, похож на дебошира? Или на гонителя брошенных женщин?! — я обиженно посмотрел на нее и снова попытался притиснуть к себе.

Захотелось интимной близости и я уже подумывал, не повернуть ли ключ в двери…

— Войдет кто-нибудь, — сделав страшные глаза, опять отстранилась строгая начальница. И кивнув на еще не подшитые два материала, деловито поинтересовалась, — Успеешь сегодня карточки выставить?

Мне стало по-настоящему грустно. Иной, не к месту такой вот заданный вопрос, хуже пинка по яйцам в момент кипящего либидо. Ох уж эти начальственные женщины, никакого в них романтизма. Воистину, правит нами век казенный…

— Теперь уже и не знаю. А вы, Лидия Андреевна ступайте себе с миром! — холодно ответил я, еще секунду назад вожделенной мною женщине. Оказавшейся черствой бюрократкой.

Обиженная и ничего не понимающая Зуева удалилась.

А я, закрыв за ней дверь на замок, сел за стол и опять начал старательно концентрироваться на опостылевших бумажках. И до появления свидетелей я успел не только вынести оба постановления о приостановлении и подшить сами материалы, но и заполнить карточки.

С чувством исполненного долга, я понес дела в учетную группу. Тонечка меня встретила взором, полным томной задумчивости, а Валентина по-прежнему была прекрасна и холодна, как античная статуя. Следовало бы смотреть ей в глаза, а мой взгляд все никак не мог оторваться от ее роскошной груди. В мозгу помещался только один вопрос — четвертый номер или все-таки пятый? Взяв у меня дела, она величественно кивнула на мою просьбу зарегистрировать карточки сегодняшним числом. После чего, невообразимо изогнувшись, положила их себе за спину на полку. Они все сегодня сговорились что ли?

— Эх, Валентина Викторовна! Что ж вы со мной делаете?! Ну вот как я теперь смогу уснуть сегодняшней ночью?! — я обреченно махнул рукой и пошел на свое рабочее место, про себя повторяя: «Суди её бог!».

Оба свидетеля были сильно похмельные и оттого поначалу надежд не внушали. Но в ходе допроса, один из них, который по фамилии Мысенков, более или менее внятно описал двух мужиков, которых он видел в день кражи у подъезда Палагиных. И видел он их приблизительно в то самое время, когда совершалась эта кража. Гражданин Мысенков клялся, что опознает предполагаемых злодеев, если его разум и зрение будут простимулированы небольшой дозой алкоголя.

Чем черт не шутит, он хоть и алкаш, но процессуально полноправный свидетель. Пообещав страдальцу в случае успеха бутылку водки, я, вызвонив из ОУР опера Гусарова, попросил его показать свидетелю Мысенкову все имеющиеся фотоальбомы жуликов. А сам поехал в прокуратуру отбывать поденщину у старшего следователя Вдовина Сергея Геннадиевича. Часа два с половиной, проклиная и самого следака Вдовина, и отдавшего ему меня в рабство Данилина, я допрашивал свидетелей. Тех, которых сам Вдовин допрашивать пренебрегал. За полным отсутствием в этом смысла. Он просто наполнял дело бумагой. По принципу: «Больше бумажек — чище следовательская задница». Чтобы, когда случится заслушивание по резонансному делу, то при отсутствии реального результата, можно было бы предъявить гору бумажных доказательств своей активной работы. Гад этот Вдовин. То повестки заставляет разносить, как дружинника, то посадил вот почти на три часа зря бумагу переводить.

По возвращении в РОВД, я заглянул к Зуевой и честно доложившись, что вернулся из прокуратуры, пошел к себе расследовать свежеотписанные дела.

Сидящая за столом Иноземцева грызла яблоко и печатала на машинке.

— Приятного аппетита! Как себя чувствуешь? — поинтересовался я у будущей матери, со всей уверенностью, что беременным надо задавать именно этот вопрос.

— Все хорошо, быстрей бы в декрет. На год. Или на два! И, если бы еще без родов! — мечтательно закатила глаза к потолку Юлия.

Бесцеремонно нарушив ее мечтательность, в кабинет по-хозяйски, на правах особы, приближенной к руководству, вошла Тонечка.

— Корнеев, давай быстро к Данилину! — как-то неопределенно и слишком уж панибратски объявила она.

А ведь Тонечка раньше и даже совсем еще недавно такой нахалкой не была. Хотя.. Мы запросто могли с ней и на брудершафт употребить, ведь я с той свадьбы, оказывается, много чего не помню…

Я перестал копаться в процессуальной макулатуре и, осмотрев критическим взглядом недурственную фигурку дерзкой девицы, с удовольствием потянулся и откинулся назад.

— Юль, — обратился я через стол, — Ты как считаешь, имеет мне смысл до Первомая на Тонечке законным браком жениться? Или стоит еще год-другой повременить?

Сидящая напротив Юлия зависла, не завершив жевательного цикла ровно посредине. Так и не закрыв рта, она сначала как-то неуверенно посмотрела на Тонечку, а потом перевела взгляд на меня и окончательно замерзла.

— Вот и я не знаю, — вздохнул я, так и не дождавшись ответа от опытной замужней дамы на свой матримониальный вопрос.

После чего поднялся из-за стола, снял со спинки стула пиджак и, обогнув стройный соляной столб с таким красивым женским именем Антонина, пошел к ожидающему меня руководству.

В приемной Данилина я увидел капитальную во всех отношениях женщину. Валентину Викторовну. И выходящего мне навстречу из своего кабинета начальника всея СО Октябрьского РОВД.

— Я срочно в область! — известил меня хмурый майор, — Вечером, после оперативки поговорим! — я уважительно посторонился с его пути, потом развернулся и пошел из присутственного места в направлении столовой. Обед закончился, но есть хотелось опять. Это Тонечка, наверное, виновата, перебила мне весь метаболизм своими попрёками относительно Клавдии. Или, просто, расту еще. Впрочем, ничего предосудительного в своем повторном посещении столовой я не видел.

Коллега Николай Жданов

Когда я запивал курник киселем, ко мне подошел тоже припоздавший Олег Дубовицкий.

— Серега, ты помнишь Жданова, следователя из Ленинского, он еще по твоему разбою выезжал и тебя опрашивал?

— Помню, а что? — подобрался я и даже поморщился от нерадостных воспоминаний о гопниках, боли в голове и боках. И о прессовавших меня упырях. О партийце Копылове, и о начальнике Ленинского РОВД Герасине.

— Он встретиться с тобой хочет, какой-то разговор у него к тебе.

— Что за разговор, ты в курсе? — поинтересовался я.

Я перебирал в голове возможные варианты, припоминая коренастого парня, угощавшего меня чаем в своем кабинете.

— Не знаю, он не сказал, а я не допытывался. Мы с ним вместе в универе учились, только я сюда распределился, а он в Ленинский. Он сейчас в Краснодарский край переводится, на днях отбывает.

— Да не вопрос, я завтра весь день на месте буду, пусть подъезжает — назавтра я действительно планировал приводить дела в порядок и назначать с помощью Зуевой несколько сложных экспертиз в ЭКО области.

— Лучше вам встретиться у тебя дома, он так сказал. Коля парень порядочный, ты это имей в виду, — Олег протянул мне какой-то листок, — Тут его телефон, он сегодня будет весь день на работе, дела сдает.

Поднявшись в кабинет, я набрал Жданова. Тот ответил сразу и подтвердил свое желание встретиться. Я продиктовал ему адрес и мы договорились о встрече после работы.

Мы сидели у меня на кухне и пили водку, принесенную Ждановым. Вместе с бутылкой он достал из портфеля квадратную плоскую коробку.

— Я в прошлом месяце в двушку должен был заселиться, ремонт уже сделал, — поведал Жданов. — Мне уже три года, как квартира положена, а я с беременной женой и ребенком до сих пор в общаге живу. В жилбыткомиссии сначала с обещанной комнатой, как молодого специалиста кинули, потом еще три года за нос водили.

Я разлил водку и мы опять выпили. Коллега Николай вытащил из кармана пачку сигарет и я почему-то не стал его окорачивать. Только поднялся и открыл форточку.

— Я когда понял, что жилья мне не светит, сам этот вопрос решать начал. Переговорил с нашими участковыми, они дали несколько наколок на притоны по своим участкам.

Коля дымил, а я не понимал, зачем ему притоны. Парень, он вроде видный и, если уж решил загулять от жены, то вполне мог рассчитывать на общество приличных женщин. Эти свои соображения я ему и озвучил, в очередной раз наполнив рюмки.

Жданов недоуменно уставился на меня. Потом что-то поняв или вспомнив, начал объяснять.

— Забыл, что ты недавно служишь. Ты вникай, авось пригодится. Все жилье делится на исполкомовское и ведомственное. У каждого предприятия есть свой жилой фонд для опять-же своих работников. И в каждом жилфонде обязательно проживают уроды, превратившие свои квартиры в шалманы. Коммуналку они годами не платят. И все они, в основном, ранее судимые и не по одному разу. Алкаши, наркоманы, тубики. Для соседей это жуткая беда. То пожар, то наводнение, постоянно шум и скандалы. Соседи стонут и пишут жалобы. Участковые ставят эти квартиры на учет и профилактируют, как могут. По нашим законам реально с ними ничего сделать нельзя, хоть и есть в УК статья. Но, если на притоносодержателе вдумчиво сосредоточиться тогда он уйдет на зону. И после этого, по ходатайству начальника РОВД к держателю жилищного фонда, можно забрать эту квартиру. Есть такие негласные договоренности. Главное, чтобы срок лишения свободы был более шести месяцев, чтобы можно было по закону выписать гада.

Я начал не только улавливать смысл, но и вспоминать, что да, так оно и было в эти времена махрового социализма. Хоть и пришел я в МВД в прошлой жизни немного позже, но застал все эти способы и методы. Однако, при чем тут я, мне так и не было понятно. Но перебивать собеседника я не торопился.

— Полгода назад у меня получилось упаковать притонщика. Все по-честному и все по закону. Он «планом» и маковой соломкой торговал. Сам его со своими операми задержал и все первичные следственные действия провел как положено. Барыга на четыре года ушел. С замом по быту швейной фабрики я тоже все согласовал, неси, говорит, письмо от своего начальства, получай ордер и заселяйся. Герасин вроде бы согласился, но две недели протянул с ходатайством. А потом я узнал, что его подруга из паспортного отделения в мою квартиру заселилась. И ходатайство на нее было подписано. Короче, кинул меня Герасин. Сука! Ну да ладно…

Николай поиграл желваками.

— Я теперь этого борова видеть не могу, не то, что работать с ним. К теще на Кубань уеду. Меня там старшим следаком в ГРОВД взяли.

Чувства Жданова мне были понятны. Парня не просто кинули, его бессовестно обокрали. Герасин и раньше не вызывал у меня добрых чувств, а теперь он воспринимался мной как конченый пидарас. В плохом смысле этого слова.

Николай подвинул ко мне лежащую на столе коробку.

— Тут катушка с пленкой, — пояснил он в ответ на мой вопросительный взгляд. — Потом послушаешь и сам решишь, пригодится это тебе или нет.

Я взял в руки и оглядел бобину на 525 метров магнитофонной ленты. Раритет, однако.

— У меня в производстве дело было по краже из пункта звукозаписи. С лицами. Жуликов я сразу закрыл, все изъятое барахло, как вещдоки сдал на хранение, а один магнитофон до передачи дела в суд себе в кабинете оставил. Музыку слушал, там записей целая коробка из-под телевизора была, — Роман намахнул рюмку и захрустел огурцом.

Я последовал его примеру, потом подошел к плите и выловив из кастрюли в две тарелки сварившиеся пельмени, поставил их на стол.

— Короче, когда Герасин с Копыловым начали тебя ломать, чтобы отмазать своего утырка, я запись включил на магнитофоне. Аппарат на тумбочке под столом был. Магнитофон студийный, запись отличная. Любая экспертиза подтвердит идентичность. Они там каждый себе на пару лет наговорили. В разговоре с ними, можешь смело на меня ссылаться. Серега, я тебе крепко должен буду, если ты Герасина сумеешь наказать. Он, сука, через полгода полковника получать собрался. А если официально на них попрешь, я готов быть свидетелем, — Жданов совершенно трезво посмотрел мне в глаза, — Через Олега меня найдешь, если что.

Усугубив остатками из бутылки, мы, оделись и пошли к таксистам. За водкой по двойной цене.

Глава 2

Время шло к полуночи. На территорию ГПЗ-4 нас с Нагаевым завез Еникеев. Упитанная вохрушка на воротах даже не заглянула в машину. В то, что на ГПЗ с дурным умыслом повезут взрывчатку, ей, скорее всего, не верилось, а остальное ее не волновало. Обычно охрана шмонает выезжающий транспорт, но и это далеко не всегда случается. Продукция, выпускаемая этим заводом слишком специфичная и предназначена она для тяжелого машиностроения. В быту и в гаражах рукастым мужикам она без надобности. А потому спросом у населения, на предмет украсть её, не пользуется. Вот и бдит охрана вполглаза.

Поставив «буханку с тыльной стороны цветной литейки, Толян провел нас через бытовые помещения по пустым коридорам в кандейку металлургов. За столешницей из толстой и темной от грязи фанеры, в брезентовой спецовке сидел тот самый знаменитый виртуоз-фасонщик Аверьяныч. На крупном, в синих прожилках носу, у него висели очки, а в руках он держал потрепанную книжку. Кроме него в бытовке никого не наблюдалось. Всё было, как и договаривались.

— Здорово, Аверьяныч! — бодро протянул мастеровому руку Еникеев, — Как сам то? Всё нормально? — мой бывший внештатник по-хозяйски взял со стола граненый стакан и потянулся к кустарному аппарату с самодельной газировкой.

— И вам не хворать! — поверх очков оглядел нас мастер, — Чего вы толпой по заводу шарахаетесь?! — недовольно пробурчал он, поздоровавшись за руку со всеми, — Сегодня зам главного инженера дежурит, не приведи господь, припрется! Это вам не парторг, ему лапши на уши не навешаешь!

— Они сейчас уйдут, Аверьяныч! — успокоил я пожилого мастера, — Здесь только я с тобой останусь. Ты бы мне дал одежку какую местную, а?

Литейщик встал из-за стола и прошел в угол к жестяному шкафу. Оттуда в мою сторону полетела пахнущая гарью роба.

— Хрен с тобой, оставайся! — вернулся он за стол, — А вы идите отсюда и часа через четыре вертайтесь, раньше все-равно не получится! — объявил он моим спутникам.

Еникеев и Вова послушно застучали каблуками по каменной плитке на выход, а я начал распутывать вязки на мешковине с бронзовым Ильичом.