Закон «Бритвы»

Таксисты, рыскавшие поблизости, словно пираньи в поисках добычи, на пассажира, копающегося в телефоне, отреагировали сразу. Двое ненавязчиво обступили заокеанского гостя с двух сторон, третий зашел спереди и участливо поинтересовался:

– Куди хочете поихати?

Савельев окинул взглядом троицу крепких парней, отметил еще двоих, словно невзначай наблюдавших за происходящим. И ежу понятно: эти навязчиво-услужливые ребята к официальному такси не имеют никакого отношения. Небось еще в аэропорту «срисовали» одинокого пассажира, прошедшего «зеленым коридором». Наметили добычу, как-то заглушили мобильный сигнал и теперь обрабатывают жертву довольно грубо, давая понять, что деваться некуда. Ну а чего стесняться? На улице темно, полиции не видно. Тот, что спереди, невзначай полу куртки приподнял, продемонстрировав рукоять пистолета.

– Вы уверены? – скучно поинтересовался Виктор.

– Тю, москаль, – скривился тот, что слева. – С Японии. И чого японський москаль в Украини забув?

Троица хором заржала, но это был лишь отвлекающий маневр.

Тот, что стоял слева, выдернул из кармана электрошокер, метя им в шею Виктора – и при этом наверняка думал, что ударил молниеносно.

Что ж, его движение было действительно быстрым – но не для того, кого в Японии прозвали духом провинции Оми.

Савельев резко отклонился, пропуская мимо лица руку с шокером, после чего, сделав шаг назад, просто позволил движению противника продолжиться…

Парень даже не понял, как так получилось, что цель, которую он ясно видел перед собой, вдруг исчезла – и шокер со всей силы врезался в глаз кореша, стоящего справа от «москаля».

Кореш заорал дурниной и, не разобравшись, что почем, ударил ножом, длинной «выкидухой», которую вытащил из кармана. Удар снизу вверх у него был поставлен хорошо, не зря на селе все его звали свиней колоть. Прям в сердце попал, не смотри, что сослепу.

– Ти чого?.. С-сука… – прохрипел ударенный, чувствуя в груди странное стеснение, когда вдохнуть не можешь, только на выдохе слова выходят.

Кореш с шокером не ответил. Хотел – да не получилось. Виктор коротко ткнул его согнутым пальцем в точку нокаута, расположенную под мочкой уха – и парень мешком рухнул на асфальт.

Виктор вздохнул. Люди разочаровывали его все больше и больше. Слишком многие из них считали, что лучше отнять, чем заработать, что лучше обмануть, чем жить с чистой совестью. Сейчас один из таких лежал у его ног, держась за нож в груди и не веря, что это всё. Молодой, здоровый, мать, небось, домой ждет добытчика, или жена, может, и с ребенком. Жил бы по-человечески – дождались бы…

А третий, похоже, вожаком был в группе – ибо имел определенный опыт боевых действий. Все произошло в считаные секунды, но он успел сориентироваться и отскочить назад, одновременно выдергивая пистолет из кобуры скрытого ношения.

И это было зря.

Виктор, в отличие от большинства профессиональных убийц, не любил лишать жизни кого-либо и делал это лишь по необходимости. Но когда в тебя какой-то упырь целится из огнестрела, такая необходимость становится очевидной.

Стальные заточенные стержни и металлические «звездочки» в средневековой Японии пользовались большой популярностью у всех кланов синоби. Если обучен с ними работать, весьма удобная штука – компактная и смертоносная в умелых руках.

Вот только прогресс не стоит на месте.

Небольшая авторучка с корпусом из тяжелого полимера и острым колпачком со страшной силой ударила в плечо, поразив лучевой нерв и полностью «отсушив» руку. Пистолет выпал из разжавшейся кисти. Однако стрелок не растерялся, попытался перехватить его в полете другой рукой – но не вышло. Вторая такая же авторучка вонзилась ему в глаз, пробила мозг, и застряла глубоко в черепе – где немедленно начала растворяться.

Удобная штука эти авторучки. Если перед броском повернуть колпачок, стержень распадется, и специальные чернила начнут быстро растворять метательный снаряд изнутри. Полезное новшество для тех, кто обучен работать сюрикенами именно по глазам противника: все-таки не очень приятное занятие – ломать лицо мертвеца, чтобы достать снаряд, который однозначно вызовет вопросы у полиции.

Виктор вздохнул еще раз, подошел, вытащил первую авторучку из плеча мертвеца, потом забрал из его кармана ключи и направился к машине, стоящей неподалеку. Валявшегося без сознания бандита он добивать не стал: ударенный скоро очнется и свалит, а приехавшие правоохранители увидят лишь двоих парней, радикально и навсегда выяснивших отношения друг с другом. Полиция точно не станет обращать внимания на мелкие несостыковки – дело, считай, раскрыто на ходу, и никому не интересно, как оно было на самом деле.

* * *

Темнота, накрывшая меня, довольно быстро отступила. Когда лежишь на чем-то твердом крупной шишкой, вспухшей на твоем затылке, экстремально омерзительные болевые ощущения оперативно возвращают тебя в действительность. До той шишки лучше б было вообще не дотрагиваться, не то что давить на нее моим черепом. О чем я, собственно, и собрался сказать тем, кто додумался положить меня на твердое…

Но не сказал, поняв, что рот мой заткнут сырой вонючей тряпкой, которая вдобавок зафиксирована завязанным на затылке полотенцем. Грамотная тема для того, чтобы пленник кляп не выплюнул.

Желудок мой дернулся снова, причем гораздо сильнее, чем в прошлый раз. Но я усилием воли подавил рвотный позыв, ибо захлебнуться собственной блевотиной в мои планы совершенно не входило. В таких случаях самое разумное – это глубоко дышать носом и думать о чем-нибудь приятном. Например, как я буду кромсать в кровавый фарш весь этот паноптикум уродов, лишь только освобожусь.

Хотя вопрос с освобождением был довольно непростым.

Вся банда столпилась вокруг стола, к которому я был накрепко привязан. Человекообразные муты во главе с барменом изучающе таращились на меня, словно на моей тушке была нарисована подробная карта кладов, зарытых в Зоне.

– Это точно он? – с сомнением спросил бармен, в лапе которого был зажат большой мясницкий нож.

– Он самый, – ответил скелет, в подтверждение своих слов слишком энергично тряхнув башкой, отчего от нее оторвалось почерневшее ухо и шлепнулось на пол. – Я его видел еще на базе боргов, когда сам красно-черным был. Он тогда немало наших положил, сволочь.

Скелет зло пнул стол, на котором я лежал.

– А тебя чего не положил? – поинтересовался из-под улыбающейся маски один из сиамских близнецов.

– Не смог, – окрысился скелет. – Хоть и пытался.

– Ну да, ты ж, небось, всегда герой был на тему со спины по затылку долбануть, – из-под бинта прогундосила мумия. – Такие храбрецы обычно при реальном хипеже делают ноги с такой скоростью, что их Выброс хрен догонит.

Скелет резко развернулся, в его костистой, облезлой лапе словно по волшебству оказался стакан, край которого мутант ловко отбил о край стола. Неприятный вариант «розочки»: если умеючи его в морду всадить, то он и через бинты пробьет до самого черепа.

– Хорош собачиться! – рявкнул бармен. При этом его пасть разинулась так, что нижняя челюсть достала до третьей пуговицы кожаной жилетки. От этого жуткого рева зазвенели бутылки на полке за стойкой, а присутствующие аж слегка присели.

– Нам дело надо делать, а не друг друга кромсать, – прорычал бармен немного потише. – Значит, это и есть тот самый супер-пупер крутой Снайпер, Легенда Зоны, мать его, и все такое. Хлипкая какая-то легенда, если с одного легкого щелчка по затылку вырубился.

Мутанты заржали. Ну да, ну да, фиг ли не ржать над тем, кто не может прям сейчас встать, дать в рыло и глаз на копчик натянуть. Вы, уроды, меня развяжите, а там посмотрим, чьи щелчки по тыкве лучше вырубают.

Но сказать я этого не мог – мешала тряпка, туго ввернутая меж зубов. Потому оставалось лишь слушать и пытаться понять, за каким лешим я им облокотился. Хотели б только ограбить и убить – давно бы сделали и то и другое. Видимо, пока меня мочить не хотят. Почему, интересно?

Любопытство на эту тему разбирало не только меня.

– Все это, конечно, ржачно до жидкого поноса, – произнес близнец с трагической маской. – Только, может, проще отрезать ему голову, не теряя времени на пустой треп, а потом спокойно продолжить ужин?

– Дурак ты, причем два раза, – осклабился бармен. – У этой легенды нож есть, который разрезает все что угодно, и границы миров в придачу. Как думаешь, сколько такое «перо» может стоить?

– Нисколько, – пожали общими плечами сиамские близнецы. – Оно, по слухам, выпивает жизнь у любого, кто до него дотронется, кроме хозяина.

– А мы его руками трогать не станем, – ощерился гнилыми зубами бармен. – Мы его через полотенце возьмем, как горячую сковородку. Если Снайпера завалить, думаю, не только его нож убийцам отомстить попытается, но и вон та глиста, что вокруг его левой руки обвилась: я про нее слышал, опасная, паскуда. Так что мы его убивать не будем – пока.

И, падла такая, одним ловким ударом ножа располосовал мне предплечье от локтя до запястья, будто рыбе брюхо взрезал. Причем умудрился не повредить ремень, которым рука была привязана к столу. В миллиметре от него нож остановил. Профессионал, мать его…

Это было больно. Очень. Будто я руку в «электрод» сунул и тот вспорол мне конечность молнией.

– Круто! – восхитился «мумия».

– Ага, – кивнул бармен. – Богатая практика. Ну чего встал, доставай.

– Почему я? – возмутился мутант.

– Ну, ты у нас как раз весь в бинтах – вон сколько на лапы себе намотал! Зря я, что ли, на тебя кучу аптечек извел? Через бинты не пробьет, не боись. Жирный, ты мясо раздвинь, а Фараон – действуй.

– Раскомандовался тут, – буркнул себе под нос «скелет», носящий забавное прозвище Жирный. Впрочем, через несколько мгновений мне стало не до смеха, когда он засунул мне в рану костлявые пальцы обеих рук, и начал аккуратно ее раздирать.

От нахлынувшей на меня гаммы ощущений полагалось отключиться. Но я, к сожалению, не терял сознания, лишь, повернув голову, наблюдал, как раздвигаются в стороны окровавленные мышцы, меж которыми уютно устроилась моя «Бритва».

Удивительно, но внутри руки она была другой. Не такой, какой я привык ее видеть. Не было привычной, знакомой, лаконично-хищной формы боевого ножа – да и, если вдуматься, нереально это – чтоб довольно габаритный нож хранился в предплечье, не причиняя дискомфорта.

«Бритва» была похожа на полосу жидкого раскаленного металла цвета сияющего чистого неба, разлитую внутри моей руки, растекшуюся по располосованному мясу. И там, где нож бармена рассек вены, эта чистая энергия уже закрыла разрез, остановив кровотечение в зародыше. Получается, «Бритва» все это время обретала свою форму, лишь покидая мое тело, и, проникая обратно в руку, растекалась внутри, становясь полноценной частью меня.

Неудивительно, что пиявка Газира от такого горячего соседства перебралась с моей правой руки на левую, органично вплетясь в узор из шрамов, которые в самом начале моей карьеры убийцы сложились в Крылатый диск – знак Меченосца. Если не присматриваться, получилось прям как умышленное сочетание шрамирования с татуировкой в виде змеи, оплетающей руку.

Правда, я так пока и не понял, померла та «змея» после моих приключений в Древней Руси или задрыхла намертво, восстанавливаясь после воскрешения. Если второе, то мне б ее помощь сейчас никак не помешала. Я на всякий случай послал мысленную просьбу, мол, мне много не надо, только путы на левой руке перекусить, дальше я сам как-нибудь…

Не-а, бесполезно. Будто реально попытался с татуировкой побазарить.

– Во дела, – проговорил «Жирный», наклоняясь над раной, чтобы получше рассмотреть невиданное природное явление.

Это он, конечно, сделал зря.

Из жидкой субстанции, лениво перекатывающейся внутри моей руки, в мгновение ока выросла длинная и тонкая игла, похожая на луч лазурного цвета, которая легко прошила насквозь голову мутанта, выйдя из его затылка. Прошила – и исчезла, словно ее и не было.

«Жирный» замер на месте, словно осознавая произошедшее. И все присутствующие – вместе с ним. Немая сцена продолжалась пару секунд. А потом «скелет» сильно дернулся, и с его головы от того нехилого сотрясения слетела вся кожа вместе с мясом. Будто мягкая маска на пол влажно шлепнулась, обнажив голый, местами почерневший череп с аккуратным отверстием в лобной кости.

Мутант еще раз вздрогнул всем телом – и рухнул на пол. А края моей страшной раны, которую мут отпустил, начали стремительно сходиться. Еще «скелет» не прекратил стучать пятками об пол, корчась в агонии, а моя рука уже была совершенно целой, даже шрама не осталось.

– Впечатляет, – флегматично произнесла «грустная» голова сиамских братьев. – Одним придурком меньше в нашей славной команде.

– Янус, ты не мог бы заткнуться? – попросил бармен, растерянно почесывая мясистую щеку обухом ножа. – Я тут вообще-то думать пытаюсь.

– Я б на твоем месте не заморачивался, – хмыкнула «веселая» голова Януса. – Если раньше не получалось, то нечего и начинать.

Бармен зло зыркнул в сторону язвительного мута, но ничего не сказал. Неужто побаивался? Похоже на то.

– Наверно, это она у него в руке жидкая, а как на воздух выйдет – в нож превращается, – выдал мысль «мумия».

– Точно, – воскликнул бармен, наверняка довольный, что не пришлось с Янусом «качать за базар». – Поэтому, думаю, надо вернуться к первоначальному плану. Отрезать этому хваленому Снайперу руку и потихоньку вытряхивать из нее «Бритву». Вдруг получится?

Янус пожал всеми четырьмя плечами – мол, делайте, что хотите. Раздался треск разрываемого мокрого бинта – это непредусмотрительно широко, во всю нехилую пасть улыбнулся «мумия», порвав на морде нижнюю часть повязки, набрякшую желтым гноем. Обрадовался, урод, что с ним согласились, мыслитель хренов. Генератор идей, мать его за щиколотку…

Бармен же, не теряя времени даром, решительно шагнул вперед и занес нож над моим локтевым суставом.

* * *

Машина у «таксистов» оказалась не очень. Движок кашлял, чихал, стонал и явно готовился к скорой смерти. Хотя чего еще ждать от «девятого» «жигуля», хозяин которого явно не злоупотреблял техобслуживанием своего автомобиля? Вообще удивительно, что старичок протянул столько, не отдав концы раньше. Хорошо бы теперь, чтобы он не загнулся по дороге, а то пешком идти до Чернобыльской Зоны более ста километров особого желания не было. Не то чтобы этот подвиг был не по силам Оми-но ками. Просто не хотелось встретить утро на дороге, где у полицейских и военных, курирующих подходы и подъезды к району экологического бедствия, однозначно возникнут вопросы к одинокому путнику, прущемуся в запретный район.

А что они могли возникнуть, было очевидно.

Когда, судя по карте в телефоне Виктора, до границы Чернобыльской Зоны оставалось двадцать километров, фары выхватили из темноты большой прямоугольник предупреждающего знака, установленного на обочине, где на украинском и русском языках было написано:

«Внимание!

Вы приближаетесь к особо охраняемой запретной зоне!

Дальнейший проезд и проход только по спецпропускам!

При попытке несанкционированного преодоления заградительного кордона ведется огонь на поражение!»

«Ишь ты, как все серьезно», – подумал Виктор, впрочем, не особо беспокоясь по поводу строгих охранных мер. Двум-трем человекам, окажись они поблизости, он вполне мог «отвести глаза», заставив видеть то, что нужно ему. Хотят они увидеть спецпропуск? Да без проблем, увидят. Было дело, однажды он проник в Зону силовым методом, зачистив блокпост. Сейчас ему этого уже не хотелось. Странно. Похоже, обретя дочь, он стал более разборчив в методах решения проблем.

Виктор усмехнулся собственным мыслям. Надо же, он и сам от себя такого не ожидал, а тут внезапно пришло осознание – ему и правда стало неприятно лить кровь направо и налево. Если на него нападают – да, это необходимость. Но если можно обойтись другими методами, он постарается обойтись именно ими…

Внезапно резкий встречный поток яркого света резанул по глазам. Виктор нажал на тормоз, вдавив его в пол. «Девятка» завизжала, словно конь, с разгона напоровшийся на стену, внутри нее что-то хрустнуло, и движок заглох. Не исключено, что навечно.

Понимание, что это за убийственный свет такой, пришло через мгновение. Светодиодные фары. Какой-то урод засек приближение его машины и, недолго думая, врубил дальний свет. И пофиг, что там будет с водилой и его автомобилем: успеет затормозить – хорошо. Крутанет рулем от неожиданности и улетит в кювет – тоже годится. А если не остановится, не успеет тормознуть? Скорее всего, и на этот случай все предусмотрено. Например, «крокодил» на асфальте и несколько стволов, направленных на хорошо освещенную машину. При такой иллюминации промахнуться просто невозможно.

Виктор откинулся на сиденье и прикрыл глаза, анализируя происходящее. Странно, что его специально тренированное предчувствие молчало, пока он приближался к явной опасности.

Очень странно.

Практически нереально.

Если только кто-то очень сильный не блокировал это предчувствие, создав иллюзию, будто путь впереди свободен и совершенно безопасен.

Савельев слегка напрягся, мысленно подныривая под вздымающуюся впереди волну безмятежности, словно опытный пловец, – и непроизвольно вздрогнул, почувствовав, какая жуткая, потусторонняя мощь стоит за этой искусственно созданной волной…

Против этой мощи даже ему было невозможно выстоять. Дернись – и накроет черная волна, раздавит, расплющит сознание, превратив человека в безвольное растение…

Виктор расслабился, продолжая держать глаза закрытыми. Если не можешь противостоять силе, не нужно напрягаться. Ураган ломает крепкие деревья, а гибкий тростник лишь гнет – и только.

По дверце машины постучали. Резко, требовательно. Не открывая глаз, Савельев одной рукой покрутил ручку, опуская стекло, а вторую положил на длинную сумку, что лежала рядом на пассажирском сиденье.

– Тримай руки, щоб я их бачив! Документи![11]

Их было трое. Двое в камуфле – броники, разгрузки, тактические шлемы, штурмовые винтовки с полным обвесом. Спецназ Службы безопасности. Один документы требует, второй держит водителя на мушке. Но основная опасность – не они, а тот, кто стоит за их спинами. Третий. Темный силуэт в ночи, от которого к голове Виктора тянутся невидимые руки, пытающиеся ощупать его мозг, проникнуть в него, вытащить из извилин все, что один человек может попытаться скрыть от другого человека…

Но перед глазами Виктора лишь колыхались заросли тростника, который так любили изображать древние японские художники. Согнутого под мощью урагана, но готового распрямиться, как только ветер устанет и утихнет его напор.

Он не спеша, без резких движений протянул документы спецназовцу. Тот взял, посмотрел, кашлянул озадаченно. Ну да, Виктору даже не пришлось применять искусство гипноза – да и вряд ли у него получилось бы это сделать под гнетом жесточайшего ментального контроля. Просто еще в Японии, в вестибюле небоскреба, принадлежавшего клану Ямагути-гуми, к Виктору, спешившему покинуть здание, подошел молодой человек и с поклоном протянул удобную поясную сумку, в которой оказалась пачка украинских денег и документы, открывающие любые двери – даже ворота в Зону.

– Прошу прощения, служба, – проговорил спецназовец, перейдя на русский и возвращая документы Виктору. – Счастливого пути…

– Погоди, сержант, – тормознул его второй, похоже, старший по званию. – Пусть его куратор нейрофоном проверит. А то мало ли, вдруг он мутант, хоть и с крутыми документами?

Виктор слегка напрягся.

– Вы ничего не перепутали? Внеземное устройство нейрофон запрещено во всех странах планеты из-за опасности для населения Земли…

– А мутанты и сталкеры опаснее любых нейрофонов для населения Украины, – перебил Савельева второй спецназовец, продолжавший держать его на прицеле. – Двинешься – стреляю. И вон ту свою длинную сумку, что рядом не сидушке лежит, для досмотра захвати.

И кивнул темной фигуре, стоявшей в тени:

– Прошу вас, мессер.

Фигура двинулась вперед, вошла в полосу яркого света фар…

Несомненно, это был человек. По крайней мере он так выглядел – строгий костюм, довольно нелепый в данной ситуации, лицо, словно вырубленное из камня, немигающий взгляд. Так мог выглядеть кто угодно – спецагент, топ-менеджер или же обычный человек с соответствующей внешностью, решивший изобразить киношного супергероя. Или же некто другой, сгенерировавший образ крутого мена и натянувший его на себя, словно маску.