Помоги проекту - поделись книгой:
– Я молода, красива, неплохо образована; хорошо говорю по-английски, сносно – по-немецки и по-русски, прекрасно знаю Париж, поэтому нахожусь в элите своей профессии. Предложения принимаю только от корпораций, мне очень прилично платят. Я могу выбирать: кого беру в клиенты, кого – нет. И я честно отрабатываю деньги. Тебе понравилось сегодня, а? – спросила она.
Джерри вздохнул:
– Это было чудесно…
Он говорил чистую правду. Днем Николь устроила ему грандиозное турне по Парижу: на такси, в автобусе, пешком, даже на метро, – как было удобней или приятней.
Они провели больше часа в Лувре, прошлись по Тюильри, перешли через Сену к музею Д'Орсе, провели там еще час и проехали на метро к Центру Помпиду, музею воистину вызывающей конструкции, – голые трубы, подпорки, промышленное старье, окрашенное в странные чистые тона. Джерри это напомнило нефтеочистительный завод, атомную электростанцию и Центр Биверли одновременно. Сюда они не вошли.
– Лувр, музей Д'Орсе, Центр Помпиду – самые известные музеи Парижа, и теперь ты можешь сказать, что посетил их, – сказала Николь. – Если захочешь посмотреть живопись, скажи, я тебя свожу. Я хорошо разбираюсь во фламандцах, импрессионистах, сюрреалистах, кубистах, в японской живописи и поп-арте, но вот Ренессанс и французские романтики – это не для меня, но…
В любви она смыслила еще больше, чем в искусстве или топографии Парижа – а город она знала блестяще, особенно злачные места; куда только она не водила Джерри (и все за счет фирмы). Такой женщины у него никогда не было, он и помыслить не мог, что бывает нечто подобное.
И он признался:
– Сегодня был лучший день в моей жизни. Николь. А ты, тебе было хорошо?
– Конечно, мне было хорошо. Из-за того и стоит быть проституткой – на моем уровне, – что можно с удовольствием провести время в приятной компании и делать на этом здоровенные деньги… – Она рассмеялась. – Alors [29], Джерри, если б ты мог делать пять тысяч ЭКЮ в день, полегоньку трахая привлекательных женщин, устраивая им и себе приятное времяпрепровождение, щедро оплачиваемое корпорацией, ты не предпочел бы быть шлюхой?
"Да я уже шлюха, – мрачно подумал Джерри, – пентагоновская шлюха, только я не получаю от этого удовольствия".
Утром они проснулись поздно, позанимались любовью, позавтракали, выпили кофе, шампанского с апельсиновым соком, затем прогулялись через Тюильри к Сене, перебрались на другую сторону, вышли к Д'Орсе и сели там на странного вида маленький прогулочный катамаран с плоской палубой, деревянной рубкой и закопченной трубой. Это сооружение доставило их в парк де ля Виллет – скопище различных музеев: науки, промышленности, музыки и кино – плюс изумительные аллеи для прогулок и элегантные рестораны. Все это было окружено футуристическими отелями и причудливыми домами офисов. Они смотрелись как деловой центр марсианского города – Диснейленд будущего, сделанный как надо, но с французским акцентом. Николь и Джерри перекусили в китайском ресторане и весь оставшийся день ходили по выставкам. Теперь Джерри попал в родную стихию и был бы здесь как дома, если бы все не было по-французски или хотя бы Николь достаточно знала технику, чтобы правильно переводить. Она делала все, что могла, – переводила на английский все слова подряд, а Джерри пытался разъяснить ей все технические чудеса, и в результате он был доволен. По крайней мере, хоть здесь-то наивным новичком была она, а он работал гидом. Подозревая, правда, что такая профессионалка, как Николь, заранее придумала для него это удовольствие.
По молчаливому согласию они оставили выставку Европейского космического агентства напоследок. Каким-то образом Джерри осознал, что это будет последним актом их совместного времяпрепровождения и первым актом в новой пьесе, пьесе, которая свела их, ради которой он приехал в Европу и о которой ни разу не задумался за два предыдущих дня.
Они подкрепились коньяком в баре музея и зашли внутрь. Здесь были модели и голограммы, представлявшие историю космических путешествий. Здесь была настоящая ракета "Ариан" и макет челночного корабля "Гермес", в котором можно было поползать, здесь были спутники, космические зонды, скафандры и система управления космическим кораблем, на которой можно было поиграть самому. Обычный набор, в общем.
Но когда они вошли в Жеоду, круговой театр, где шел рекламный фильм ЕКА – по всей круговой панораме в системе высокого разрешения "Динамакс-видео", – Джерри понял, что это вовсе не обычный набор чепухи. У него перехватило дыхание, а под конец он вроде захотел плакать.
Круговая панорама "Динамакса" мгновенно создала ощущение реальности. Этого не могла бы сделать цветная голография, потому что здесь изображение не было обыкновенным трехмерным, вы не смотрели на него – вы были внутри. Оно заполняло все поле зрения, и не надо было вытягивать шею и крутить головой, как зрителю на теннисном матче, а звук шел из многих точек, давая ощущение единого потока, трехмерного реального звучания.
Джерри смотрел на поле действующего аэропорта – Шарль де Голль, как объяснила Николь. Мимо катился окрашенный в красное, белое и синее – цвета "Эр Франс" – европейский космоплан "Дедал", первый образец которого только готовился к производству. У него были обтекаемые формы старого "конкорда" или американского бомбардировщика "Б-1", но он был вдвое больше и мог взять на борт сто пассажиров. Как и у "Б-1", у него были разводные крылья, расправленные сейчас для полета в атмосфере. За кабиной размещался воздухозаборник главной турбины; в месте соединения крыльев с фюзеляжем – два вспомогательных, и на корме – странно изогнутый выхлопной раструб.
Пока диктор трещал по-французски на техническом сленге – Николь ничего не понимала, – "Дедал" свернул на взлетную полосу, зажег турбины и тяжеловесно ушел в воздух.
Картина изменилась. Теперь Джерри летел на волшебном вертолете, зависшем над белыми пушистыми облаками, а "Дедал" шел к нему – крылья наполовину ушли в фюзеляж, с сотрясающим ревом заработал главный двигатель, выбросив длинный кинжал голубого пламени. Жидкий водород начинал сгорать в атмосферном кислороде, как в обычной реактивной турбине.
Вверх, вверх, подобно стратоплану, поднимался "Дедал", сопровождаемый волшебным вертолетом, быстрей любого так называемого скоростного снаряда. Небо стало глубоким, фиолетовым, затем черным. Земля внизу стала заметно круглой, крылья "Дедала" полностью ушли в фюзеляж. Теперь он шел на жидком кислороде, как ракета.
Потом ракета отключилась, и космоплан стал выходить на орбиту космической станции, смахивающей на русскую: некрасивые сферические модули космограда, неуклюже состыкованные и окрашенные в тусклый грязно-зеленый цвет. Четыре фигуры в скафандрах, маневрируя на "космических санях" нелепого вида, пристроились внизу "Дедала" и зафиксировали его смешными магнитными прихватами – идиотские штуки из дешевого фантастического боевика, – "Дедала" разнесло бы в клочья, если бы он действительно попытался включить ракеты в такой позиции. Но создателей фильма это не смущало – на хвосте неправдоподобного оранжевого пламени космоплан рванулся к геосинхронной орбите.
Вид изменился снова. Джерри стоял в зоне прибытия другого странного и в то же время прозаического аэропорта. Кругом была толпа, газетные и сувенирные киоски, и за его спиной была дверь мужского туалета. Странно было то, что толпа плавала в воздухе, а конторки, киоски и двери были прилеплены ко всем стенам сферического зала ожидания. Не было ни верха, ни низа – обычный зал ожидания, но в космопорте с нулевой гравитацией… Если бы вы не ощущали свой зад, прижатый силой тяжести к сиденью, иллюзия была бы полной. Джерри казалось, что он плывет к большому круглому иллюминатору и наблюдает, как "Дедал" идет к нему от Земли.
Перспектива опять изменилась. Джерри был в открытом космосе, он даже слышал фырканье реактивных двигателей своего скафандра. Он висел над воистину причудливой космической станцией, подвешенной на геосинхронной орбите. Сферы, переходы и модули космограда были слеплены между собой, как модель сложной органической молекулы, набранной из всякого хлама. Металлическая плита палубы торчала под куполообразным модулем. Она походила на вход в отель "Плаза" – и в самом деле, им показывали космический отель будущего.
На этом сеанс закончился, и несколько минут спустя они с Николь стояли снаружи в золотых лучах солнца, щурясь и приспосабливаясь к реальности.
– Все в порядке, Джерри? – спросила Николь, озабоченно глядя на него. – У тебя такой вид, будто ты еще там, в космосе…
– Все в порядке, просто глаза еще не привыкли к солнцу.
Но по правде что-то действительно изменилось. Всю долгую поездку на такси к центру Парижа Джерри мысленно был в космосе, пытаясь припомнить, что он читал о проекте "Дедал". Двигатели "роллс-ройса" применялись уже лет десять, их как будто сконструировали еще до того, как правительство Тэтчер отказалось от проекта. Сейчас над "Дедалом" работало ЕКА: предполагалось, что это будет комбинация космического челнока "Гермес" и гиперзвукового авиалайнера. Коммерческие полеты в отель на орбиту? Это уже из области наркотических галлюцинаций Роба Поста…
С другой стороны, если у вас действительно есть космоплан, вы можете вывести его на геостационарную орбиту с помощью вспомогательной ракеты – конечно, не на той телеге, которую показывали на экране. Вам придется пустить пламя прямо по главной оси, и вам придется убрать выхлопное устройство с фюзеляжа – возможно, на кормовую балку или…
Во время обеда – восхитительная еда в ресторане "Жюль Верн" на верху Эйфелевой башни – продолжалось то же самое. Джерри ел, пил, посматривал на сказочный вид, умудрялся поддерживать несерьезный разговор с Николь и даже возбудился, когда она щупала его под столом, но все его мысли были сконцентрированы на другом.
Вся идея была бы сумасшедшей еще десять лет назад: коммерческая авиация на орбите, космические буксиры, везущие лайнеры в отели на космических станциях, – вообще, набор небывальщины, напоминающий старый фантастический фильм. Но если такая цель была безумием, то безумием божественным, которое, увы, исчезло из американских космических программ. И кроме того, если говорить о технике, все это было исполнимо. "Дедал" строился; из модулей русского космограда на деле можно слепить какую-нибудь задницу, заменяющую отель, и, конечно, вы сможете втащить все это на орбиту – на модификации военных "космических саней", над которыми он сам работал в Дауни. И однажды у вас будет цельная система, способная обеспечивать жизнь отеля на геосинхронной орбите; тогда настоящую лунную колонию устроить легко, и даже Марс станет местом для туризма еще при жизни Джерри…
В отеле его ждала записка от Андре Дойчера, в которой говорилось, что он заедет за Джерри завтра в 11.00 – им назначена встреча в штаб-квартире ЕКА. Джерри показал Николь записку лишь после того, как лифт поднял их наверх.
– Значит, Джерри, сегодня наша последняя ночь, – сказала Николь. – Но, по-моему, мне лучше уйти сейчас.
– Почему? – спросил Джерри.
– Твой приятель, Андре Дойчер, – умный человек. Это должно кончиться до того, как расставание станет слишком грустным. Тебе не следует влюбляться в проститутку, Джерри.
Она была права. Так или иначе, этому не суждено продолжаться, и лучше, чтобы все кончилось сразу. И Джерри заказал самое дорогое шампанское и лучшую икру, и они с Николь еще долго сидели, пили шампанское и почти не разговаривали – о чем было говорить, на самом-то деле? Потом она поднялась, нежно поцеловала его и ушла.
Джерри Рид долго стоял у окна и пытался разобраться в своих чувствах. Ему казалось, что он должен грустить – какая женщина навсегда ушла из его жизни! Да, он жалел об этом, но, к удивлению своему, понимал, что он счастлив.
Джерри открыл окно, вышел на балкон и, как в то золотое утро три дня назад, посмотрел на Париж. Была ночь, и город кипел огнями и янтарно-красными потоками фар на мостовых. Вдали, словно маяк, светилась Эйфелева башня, а на темной воде Сены сверкали белые мигалки прогулочных катеров. Париж стал иным для Джерри, и не из-за темноты. Теперь – Джерри Рид знал, что скрывается под этой картинкой с почтовой открытки: он – пусть малость, но ощущал себя частью города, слышал его речь, хоть и не мог пока что разобрать словa.
Он взглянул на ясное ночное небо, белесое от городских огней, и увидел над Городом Огней лишь серебряный серп Луны, несколько звезд первой и второй величины и Марс с Юпитером. Но когда глаза привыкли, он разглядел еще несколько светлых точек, часть которых неторопливо и целеустремленно плыла по парижскому небу. Советские космогорода. Американская космическая станция. Он знал, что над ними плывут не видимые отсюда спутники-шпионы, спутники связи и только-Пентагон-знает-что. И еще дальше – советская лунная лаборатория, постоянная база на другой планете. Нескончаемый танец огней там, наверху, тоже говорил с ним о мечтах живых, о мечтах утраченных и мечтах, которые могут возродиться. Он вспомнил, что повторял ему Роб Пост:
"Тебе повезло родиться в нужное время, Джерри. Ты будешь жить в золотом веке освоения космоса, малыш. Это – твое. Ты можешь стать одним их тех, кто это осуществит".
Очень долго эта надежда казалась утраченной, ее уничтожила катастрофа "Челленджера", Стратегическая оборонная инициатива, "Космокрепость Америка". Но слова Роба приобретали сейчас новый, пугающий даже смысл, они снова стали верными, но в том смысле, какого Роб, наверное, не мог себе вообразить или иметь в виду. Золотой век космоса возрождался здесь, – здесь и сейчас. А завтра – Джерри был точнейше в этом уверен – он получит Шанс, последний шанс стать одним из тех, кто это осуществит.
И он вспомнил кое-что еще – однажды это сказал ему Роб, когда он впал в уныние и опустил руки. Роб повторил слова одного знаменитого гонщика, обладателя Большого Приза:
"Я точно знаю, что могу научиться ходить по водам, – сказал он интервьюеру. – Мне пришлось бы отказаться от всего остального, но я мог бы ходить по водам".
Подлинный Европейский дом
Предложения англичан и французов, как бы хитроумны и неопределенны они ни были, заслуживают серьезного обсуждения, которое идет сейчас в Верховном Совете. Экономическая выгода для Советского Союза от членства в Объединенной Европе очевидна, и рубль сейчас выглядит достаточно прочным для того, чтобы ввести его в общую корзину ЭКЮ, не устроив разрушительную инфляцию в стране.
Верно то, что примирение законных структур и сложившейся экономической организации, а также некоторые вопросы обороны представляют серьезную проблему. Верно также, что Советский Союз, крупнейшую независимую страну мира с самым большим населением на Европейском континенте, не говоря уж о самых могучих вооруженных силах, вряд ли ждут как члена второго разряда в нынешней структуре Европы. Но несмотря на разведывательный характер предложений, ясно, что Англия и Франция, а также многие другие члены содружества (которых они, кажется, представляют), так же, как и мы, заинтересованы в членстве Советского Союза. Поэтому они могут добиваться изменений в законах Объединенной Европы, чтобы принять наши условия.
При нынешнем состоянии дел ни Англия, ни Франция, ни обе они вместе не в состоянии быть политическим противовесом экономической мощи Германии. Только вступление в ОЕ Советского Союза, с его тройным против Германии населением, с ВНП[30] почти в той же пропорции, лидерством в космосе и престижем Красной Армии способно уберечь Европу от превращения de facto в Великогерманскую Сферу Процветания.
Только вместе с Советским Союзом ОЕ способна остаться воистину домом братства для равных.
«Гейнс» опробует местный рынок
После успеха пробных продаж продукции на Гаити компания "Гейнс" сообщила, что начинает предлагать "Гейнс пипл чау" в своей стране. Продажа основных продуктов со сбалансированной питательностью – продуктов из соевой муки, льняного масла и собственного секретного набора витаминов, минеральных солей и искусственных приправ – в первую очередь должна положить начало новому делу. Уже подписаны контракты с тюремными ведомствами Арканзаса и Род-Айленда.
"Пипл чау" обеспечит сбалансированное питание – при стоимости много меньшей, чем стоимость нынешнего снабжения тюрем. "Гейнс" надеется проникнуть на этот рынок очень быстро. Пока что прямая продажа потребителю будет ограничиваться несколькими странами Латинской Америки, где в ситуации голода главной проблемой становится питательность продукта, а не его вкус и внешний вид. Тем временем "Гейнс" экспериментирует с новыми вкусовыми добавками и концепцией упаковок, чтобы выйти на национальный рынок, в том числе с сахарной пудрой и синтетическим соусом чили.
IV
Пьер Глотье владел квартирой на Рю Сен-Жак, в самом сердце Сен-Жермен; у него были средства – семейное дело по производству пищевых упаковок, – об этом он предпочитал не говорить; он был красив – длинные черные волосы и патрицианское лицо; он понимал толк в любви; как журналист бывал на куче важных приемов. Он заключил взаимовыгодное соглашение с Соней Ивановной Гагариной.
Они познакомились на приеме в Монако и через два часа были в постели. Они жили в одном номере на лыжном курорте в Альпах, гостили друг у друга в Брюсселе и Париже, и все это без какого-либо подобия любви или серьезных отношений. Они были друзьями и по временам партнерами по постели.
Жить с Пьером – примерно то же, что делить квартиру с любовником и доброй подругой одновременно: на свой лад Пьер был для Сони и тем и другим. Они могли пойти на вечеринку вместе, а уйти порознь и потом сравнивать эротические впечатления. Несколько Сониных подруг по "Красной Угрозе", к примеру, Таня, Лена и Катринка, имели такие отношения с понимающими парнями в Париже, Мюнхене или Лондоне, но Соне казалось, что ей повезло. С одной стороны, Пьер, несомненно, был хорошим любовником и всегда хотел ее, если не подворачивалось что-нибудь интересное. С другой – он постоянно таскал ее в ночные клубы и на вечера, где все мужчины, увы, интересовались лишь друг другом.
Соня на такси доехала до квартиры Пьера, и консьерж, которому Пьер оставил ключи, впустил ее. Сам Пьер с помутневшим взглядом и с бутылкой холодного шампанского явился на следующее утро часов в одиннадцать.
– Славно провел ночку? – поинтересовалась Соня, чмокнув его в знак приветствия.
Пьер пожал плечами, воздел руки, как бы прося прощения, и проследовал на кухню.
– Довольно приятная маленькая венгерка, – легко сказал он, счищая фольгу с бутылки. Он ухмыльнулся Соне, хлопнул пробкой и разлил шампанское по бокалам в форме тюльпанов. – А это, как-никак, – сказал он, – первоклассное сухое, малышка.
Они чокнулись и в обход буфета двинулись в комнату довольно странного вида. Мебели здесь как таковой не было, не было даже пола – в обычном смысле. Диван, стойки, набитые электронной аппаратурой, грибовидные столики, ковровые дорожки, книжные шкафы, шкафчики, лампы – все это, казалось, плавно перетекает из одного в другое и произрастает из мягких ковров. Большое венецианское окно с видом на внутренний двор и две зеркальные стены делали комнату по ощущению безграничной. Идеальное место для вечеринок или даже оргий, и оно в изобилии повидало все это, по крайней мере, если верить Пьеру.
– Ну, какие планы на большие каникулы? – спросил Пьер, плюхнувшись на пухлый диван.
– Я здесь, не так ли? – спросила Соня, присаживаясь рядом, но в некотором отдалении.
– Ты намерена провести две недели в Париже? Со мной? – с сомнением или, возможно, с опаской спросил Пьер. По правде говоря, им ни разу не пришлось провести вместе больше двух дней.
– Тебя это не прельщает? – Соня смотрела на него широко открытыми, невинными глазами.
– А, ну да, конечно, я польщен, – с заминкой выговорил Пьер. – Mais [31], я не совсем этого ждал, ch?rie [32]…
…Выяснилось, что он ждет подружку из Лондона – будущую порнозвезду, по его словам, – которой он обещал устроить рекламу в "Пари-мач" и даже в "Шпигеле" (что было совершенным надувательством).
– Ну и чудовище ты, Пьер Глотье, – воскликнула Соня, салютуя ему бокалом.
– Ты не сердишься на меня, а?
– Ну-ну, я тебя разыгрывала. Ясное дело, я не собираюсь быть все две недели с тобой. Несколько дней, несколько вечеринок, а потом…
– Я иду на три в ближайшие четыре дня…
– …а потом – в дорогу, незнамо куда – с кем встречусь.
– Вот это – моя Соня! – с восторгом воскликнул Пьер, явственно успокаиваясь. – Обещаю сделать все и подобрать тебе что-нибудь интересное.
С точки зрения американского космического инженера, видевшего штаб-квартиру НАСА в Хьюстоне, парижская штаб-квартира Европейского космического агентства была весьма непрезентабельна. Она помещалась в переулке рядом с улицей Суффре, за спиной Эколь Милитер [33] и грандиозного здания ЮНЕСКО. Это был грязно-белый корпус, этакий официальный модерн, затерянный среди больших и солидных жилых домов. Если бы не флаги, украшавшие его голый фасад, его можно было принять за здание средней школы где-нибудь в Сан-Фернандо Вэлли. Правда, школа в Сан-Фернандо имела собственную автостоянку, а здесь Андре Дойчеру пришлось парковаться на улице.
Они поднялись на третий этаж, и Андре ввел Джерри в приемную, большой зал без окон. Одна стена была огромным телеэкраном, на остальных помещались цветные фотографии челнока "Гермес", Земли из космоса и взлетающей со стартовой площадки в Куру ракеты "Ариан-супер". За черным металлическим столом сидели трое мужчин. Они встали, когда Джерри и Андре вошли в зал, и по очереди обменялись с Джерри рукопожатиями. Андре представлял их.
Никола Брандузи – высокий смуглый итальянец в элегантном легком костюме. Йен Баннистер – взъерошенный, тяжеловатый англичанин. Доминик Фабр – еще один француз, как и Андре – смуглый и как будто с примесью арабской крови.
Фабр был руководителем какого-то "Проекта Икар", Баннистер – менеджером того же проекта, а Брандузи представлял отдел кадров. Они прилично говорили по-английски. Джерри объяснили, что это – рабочий язык ЕКА, когда в работе участвует международный инженерный персонал.
– Как вам понравился Париж, мистер Рид? – спросил Фабр. – Андре говорил, что вы здесь впервые. Надеюсь, он устроил вам хорошее времяпрепровождение.
Джерри улыбнулся ему.
– Pas de probl?mes [34], – произнес он одну из немногих французских фраз, которых нахватался у Николь.
Фабр тоже улыбнулся. Андре фыркнул.
– Не приступить ли нам к делу, джентльмены? – сказал Баннистер.
– Без сомнения, Йен, – сказал Фабр. – Вы более или менее знакомы с "Дедалом", мистер Рид?
Джерри кивнул.
– Я читал литературу и видел фильм в де ля Виллет, – сказал он. Ему было интересно – кто на самом деле придумал, чтобы Николь сводила его туда.
– Это следующий гигантский шаг в космос, Джерри, – могу я вас так называть – Джерри? – сказал Баннистер. – Возможно, не такой эффектный, как русское марсианское предприятие, но в итоге куда более важный. Пока что дело обстоит так: хоть убейся, но человек может вырваться из земного притяжения одним путем – на носу огромных чертовски примитивных ракет, которые – не важно, возвращается аппарат или нет, – требуют колоссальных дорогих стартовых комплексов – а их мало, это настоящая драма. На "Дедале" же мы полетим прямо на орбиту с любого крупного аэропорта мира.
– Космические путешествия станут реальностью, хотя бы для тех, кто сможет за это заплатить, – сказал Фабр. – Проблема, конечно, – деловых поездок, как на Земле, не предвидится.
– Уже десятилетие, как у нас есть проклятый двигатель, а насчет корпуса остановка лишь за материалами и сооружением, – раздраженно сказал Баннистер. – Мы бы выкатили первый образец менее чем через два года.
– Мы не можем добиться финансирования, Джерри, – сказал Андре Дойчер. – Парламент Объединенной Европы ради престижа дал санкцию на три "Дедала", но другой конструкции – для доставки спутников на орбиту, – полнейшее расточительство, такая малая партия будет идиотски дорогой.
– Бессмыслица, – сказал Баннистер. – Даже если мы сможем делать их по цене в тридцать процентов от установленной, на потоке, как авиалайнеры.
– Ну почему бы и нет? – возразил Джерри. – Наверняка для такой машины найдется рынок!
– Вы так думаете, да? – сказал Баннистер. – А банкиров интересует лишь стоимость пассажиро-мили. Они смеются над нами, вспоминая крах затеи с "конкордом". Он был втрое быстрее, чем "Боинг-747", и вот вам – полный коммерческий провал.
Андре:
– Они требуют, чтобы мы разместили двести пятьдесят пассажиров и не думали о полетах на орбиты. У нас есть готовое компромиссное решение – суборбитальный самолетик на сто семьдесят пять пассажиров. С дополнительным горючим и жидким кислородом сможем возить на низкую орбиту семьдесят пять человек или очень неплохой груз.
Фабр:
– Но чтобы получить деньги на значащую партию этих машин, мы должны сделать ее высокоорбитальной.
Баннистер:
– Этого пока нет. Мы между молотом и наковальней: либо мы расходуем бюджет ЕКА на три малых орбитальных "Дедала", либо нам финансируют целый флот гиперзвуковых лайнеров, не выходящих на орбиты.
Андре:
– Либо как-нибудь оправдать постройку компромиссного варианта.
– Геостационарная станция! – воскликнул Джерри, уловив наконец смысл их намеков.
Андре:
– Точно, Джерри. Люди из "Меридьен" уже согласились внести двадцать процентов средств для зоны отдыха на геостационарной орбите, если мы гарантируем транспорт. Еще несколько компаний готовы вложить деньги, чтобы устроить интернаты для богатых стариков, больницы с нуль-гравитацией и реабилитационные центры. Такой комплекс был бы идеальной базой для запуска и обслуживания спутников связи.
– И базой снабжения, которая необходима, чтобы колония на Луне стала по-настоящему жизнеспособной, – сказал Баннистер.
– Затем ее можно будет увеличивать, используя материалы с Луны, что обойдется вдвое дешевле, чем доставка с Земли…
– Там можно будет собирать большие корабли, способные обеспечивать постоянную колонию на Марсе…
Поделиться книгой: