Живи и ошибайся 2

Компанию Брюллову, помимо студентов, составлял какой-то лысоватый мужчина. Знаменитый художник обращался к нему по имени: «Василий Андреевич», но кто это был, я так и не понял. Брюллов высказываться открыто не стал. Возможно, в кулуарах потом раскритикует картину, но на выставке даже не кривился. Заметил своему спутнику что-то про светотени на французском языке и, собственно, всё. Студенты, ловившие каждое слово учителя, немного разочаровались тем, что мнение о картине им придётся делать самим. Наши подставные шустрики успели вставить замечания и сделать намёки, но с художниками такой простой трюк мог и не сработать.

Наконец-то народ пошёл, и довольно активно. Местный петербургский бомонд мы не знали в лицо, как и большинство писателей и поэтов, решивших навестить нашу выставку.

Зато один персонаж запомнился хорошо. Пришёл вальяжный дядька, как раз когда в очередной раз набежали студенты из Академии художеств. Парочка молодых-озорных картинно скривилась, заметив неопрятную одежду толстяка, и, вроде как беседуя между собой, заметила:

— Глядите, Николай Петрович, туча идет. К дождю наверное, — демонстративно посмотрел один из парней на мужчину. Это притом что на улице шёл снег.

— Определенно к дождю, если лягушки заквакали, — не оборачиваясь ответил толстяк, моментально сообразив, кого обозвали «тучей».

Заметив моё любопытство, один из посетителей шёпотом пояснил:

— Иван Андреевич Крылов.

И снова успел влезть вездесущий Куроедов. Теперь уже с листовкой о наших сластях в бакалейной лавке Гостиного двора.

— Что вы мне бумажку подсовываете? — возмутился Крылов. — Мне бы откушать.

— Так и это можно, извольте пройти в буфет, заодно и кофию испить, — предложил Куроедов, уводя известного баснописца за собой.

Петя тоже приходил. Когда я его навещал, он особого рвения не проявил. Вообще был настроен скептически. Он же у нас сейчас столичный житель, а не помещик из провинции! В тот визит Петя со мной разговаривал через губу, а узнав, что спонсировать его не рвусь, совсем потерял интерес. Однако услышав, что мы обрели популярность в Петербурге, прибежал. Даже ходил гоголем между посетителями, успевая каждому второму сообщить, что он родственник. Правда не уточнял, что к Тыранову, непосредственному создателю полотна, отношения не имеет.

Из нашей компании я больше всех проводил времени возле картины. Секретарь Куроедова продолжал бегать, решая вопросы с патентами. Куроедов больше занимался вопросами торговли. Краски неплохо продавались, а вот гигиенические наборы ценой в двадцать пять рублей шли со скрипом.

Порекомендовал соседу выпустить вначале брошюру по гигиене, а там, глядишь, и зубной порошок заинтересует народ. Собственно, черновик этой брошюры вместе с рисунками был готов. Оставалось найти, кто это всё напечатает и продаст.

Алексея всё это время донимали медики. То и дело присылали приглашения на диспуты. Лёшку даже к каким-то больным звали для консультаций.

— Да я умнее любого из здешних профессоров, — уверял друг. — Они же практически не имеют лекарств и не в курсе многих болезней.

— Не понимаю, за что тогда они получают профессорские звания? — недоумевал я.

— За знание анатомии, за латынь, за умение пускать кровь и делать клизму.

— Тоже мне умение, — хмыкнул я.

— Не скажи. Ты видел эти клизмы?

— Видел конечно, — ответил я. — От дяди две штуки остались.

На самом деле, когда мне на глаза попался этот странный… хм… прибор, я и не понял, что такое вижу. Он скорее напоминал маленькие меха. Примерно как те, которыми кузнец нагнетает воздух. Позже я выяснил, что это клистир. Благодаря Куроедову узнал, что доктора ставят разнообразные клизмы. К примеру, довольно популярна с табачным дымом.

Ксенофонт Данилович на полном серьёзе уверял меня, что таким образом можно откачать и утопленника. Я ржал аки конь.

Вы представляете себе утопленника с клизмой в заду, которому не кислород, а дым внутрь закачивают? Впрочем, через то отверстие кислород в лёгкие в любом случае не попадет, даже если отреагирует дыхательный центр в головном мозге. Хотя в прямой кишке располагается много сосудистых сплетений. Предположим, что газ всасывается в попу, дыхательный центр раздражается, и пошло-поехало.

Это теоретически, на практике я таких случаев не встречал. Куроедову подробно нарисовал анатомическую схему, убедил, что это полная ерунда. Как и клистиры со скипидаром или опиумом. Наркоманы двадцать первого века сильно огорчились бы такому нецелевому использованию опиума. Или он и через зад может впитаться? Экспериментировать на себе точно не буду.

Опиумные клизмы, по словам соседа, в основном используют при проблемах с простатой, почками, при женской истерии и обычном поносе. По последнему пункту у меня имелись сомнения, а в остальных случаях опиум мог хорошо обезболить и при употреблении через другое отверстие.

В любом случае Лёшкины знания в медицине на голову превосходили современных докторов. Даже я и то больше знал, несмотря на то что по специальности пищевик-технолог. В двадцать первом веке детям в школах дают основы оказания первой помощи, а уж про «мойте руки перед едой» и говорить не стоит.

Брошюрку о гигиене Куроедову отпечатали достаточно быстро и добавили красивые иллюстрации. Меня заинтересовал вопрос цензуры, который существовал в России. С удивлением узнал, что нас это не касается. В смысле мы вольны тратить деньги и печатать всё что угодно. Зато с распространением возможны проблемы. Все книготорговцы обязаны предоставлять реестры изданий, которыми намеревались торговать.

Цензоры могли уничтожить целые страницы из книг иностранных авторов. Как они отнесутся к брошюре по гигиене, идей не было. С другой стороны, если кто там и мог заметить «крамолу», так это здешние доктора, пренебрегающие элементарными правилами гигиены. Небольшую критику в их адрес мы написали, ссылаясь на недавнюю эпидемию холеры. С этим фактом мало кто мог поспорить. Остальные пункты брошюры тоже имели логичное обоснование с подробным описанием. К примеру, почему не стоит чистить зубы перетёртым кирпичом и как важна чистота тела для профилактики многих заболеваний.

То что для меня было само собой разумеющимся, поголовно для всех местных казалось странным. Алексей психовал и отказывался ходить на всякие собрания, куда его зазывали «светила медицины». Правда, когда Куроедов отпечатал брошюрки, то Лёшка стал их раздавать на подобных сборищах бесплатно. Ксенофонт Данилович не возражал, разумно рассудив, что это своего рода реклама на его продукцию.

Доктора снова и снова подвергали сомнению методы лечения Пушкина. Кто-то высказывался, что это противоречит христианской догме и чему-то там ещё. Половина этих идиотов доказывала, что и без операции на брюшной полости пациент выжил бы. И если со стороны Пушкина претензий не было, то медицинская братия решила подать в суд, обвинив Алексея в незаконной практике без надлежащего документа.

Собственно, тут они были правы. Разволновался я сильно. Стал расспрашивать Куроедова об адвокатах и с удивлением узнал, что судоустройство сейчас такое, что впору сбежать из России, чем судиться. Адвокаты? Не… не слышали. Законы такие, что их можно против всякого повернуть. Государь Николай I сам лично разбирает вопросы наследства среди дворян, решая судьбы, ссылая или отдавая в солдаты вольнодумцев, и ещё карал детей за непочтение к родителям. Скоро ожидается реформа судебной системы. Пока же лучше не попадать в суды. Единственная возможность у Алексея выкрутиться — это использовать общественное мнение. Стояли же люди под окнами, когда Пушкина ранили.

Куроедов предложил более простое решение. Мы же в здании Санкт-Петербургского университета картину выставляем. Пусть ректор в большей степени историк, зато факультет юриспруденции здесь имеется.

Сам Алексей больше надеялся на то самое мнение интеллигенции. Написал статьи и разнёс их по газетам. Основной упор он делал на то, что оказывал первую помощь пострадавшему. Мол, перевязать рану на месте трагедии может любой человек. Почему же ему это поставили в вину? Ах, он же позже пулю извлёк. Так это по доброте душевной. Случайно с собой имелся набор инструментов, который господин Данилов для лечения лошадей использует. Нет-нет, ни в коем разе он не сравнивает Пушкина с конём, а поясняет причину операции.

Повезло, что камердинер Пушкина в ту ночь бегал за доктором, и не за одним. Обошёл три адреса — все отказались. Слуга больше искать не стал, убедившись, что Алексей справляется. Через сутки пришёл Карл Задлер и почти одновременно с ним врач-акушер Шольц. К чему там нужен был акушер, я сначала не понял. Лёшка объяснил, что этот доктор, оказывается, Дантеса смотрел, а позже решил проведать и противника.

Оба доктора замечаний в методах лечения не сделали. Это потом, спустя две недели, другие доктора подняли крик.

— Чтоб я ещё кого-то взялся лечить! — возмущался Алексей, убирая подальше ценный чемоданчик с инструментами.

Вообще-то действительно приходили какие-то болезные. Вначале было не до них (у нас выставка), а после я велел всех гнать взашей. В Петербурге хватает докторов, имеющих необходимые документы.

Повезло, что реально дело до судебного разбирательства не дошло. Пушкин кому-то прошение написал, супруга его, с императорской семьёй знакомая, замолвила словечко. Алексей ещё выпросил расписку от Пушкина, что тот никаких претензий не имеет, и к ней дополнительно черновик каких-то стихов. Предполагаю, что это он взял для своих вероятных потомков. Другой пользы от этих бумаг я не видел.

Кроме прошения Пушкина, сработали гневные статьи в газетах. Результатом стал очередной всплеск интереса к «Флибустьерам». Мы стали модными, обсуждаемыми, и не из-за самого полотна. Консервативные взгляды в искусстве не так-то просто изменить. Зато у нас имелось много чего другого. Новые пигменты — это не только краски, это открытия в области химии. И между прочим, все они принадлежат России. По идее, учёные должны гордиться, что в их рядах появились мы. Особой гордости я не заметил, но популярность точно возросла.

— У нас ещё гигиенические наборы, — не забывал вставлять по любому поводу Куроедов. — А вы в курсе, что липовый цвет жар снижает, воспаления лечит, а ещё замедляет старение и улучшает цвет лица? Наши сборы трав сам святой старец Самарский освятил!

— Во заливает! — искренне восхищался Алексей.

— Чистая правда. И травы есть, и отец Нестор к ним в комплекте.

— Думаешь, поедут в нашу глушь покупать? — усомнился друг. — Те же липы и здесь растут.

— Расти-то они растут, но «святого старца» нет.

— Может и сработать, — задумчиво почесал Лёшка подбородок. — Жаль, что мы со спичками пролетели.

— Ничего, через годик нагрянем с плэнерными пейзажами. Или что ты там собирался популяризировать? Тогда уже и спички активно разрекламируем, а пока не спеша продадим то, что имеем. Может, и медицинский справочник успеем напечатать.

— За справочник эти доктора побьют нас палками, — буркнул Лёшка в ответ. — Ты просто не слышал, как они дружно утверждали, что раз микробы маленькие, то не стоит такой мелочи опасаться.

— Напечатаем книгу, отдадим в продажу перед отъездом и рванём побыстрее домой, — усмехнулся я. — Пусть догоняют.

На самом деле с отъездом мы уже никуда не спешили. До того как вскроется лёд на Волге, не успевали стопроцентно. Значит, и не стоит торопиться. Главное, вернуться до середины мая, до Лизиных родов. Дело такое деликатное, но в случае проблем Алексею я доверяю больше, чем местным повитухам.

Он хоть и уверял, что ни в жизнь больше никого лечить не будет, но в очередной раз пришлось доставать обратно хирургические инструменты. А позвали его к очередному дуэлянту. Казалось бы, какое нам до него дело? Никакого, но этим раненым оказался Пётр Петрович Галкин — наш Петя.

— Может, пусть помрёт, и дело с концом? — вяло предложил Лёшка.

— Не уверен, что наследовать будет Лиза. Там стервятников из родни хватает, а выкупать поместье у нас денег не хватит.

В общем, к Пете отправились мы вместе. Посыльный на извозчике специально ждал, уверенный, что господа последуют к болезному незамедлительно.

— Что у них за дурацкая привычка под вечер стреляться?! — возмущался друг. — Не видно же ничего.

— Так они с расстояния пятнадцати-двадцати шагов стреляются. Трудно промазать. Не зря в Европе называют русские дуэли убийствами.

— Я бы и стрельбу с тридцати метров назвал убийством. Кроме той, когда дуэлянты спиной друг к другу поворачиваются и стреляют вслепую.

— Прикольно, — согласился я.

На эту тему и вообще по дуэльному кодексу я уже просветился. Единых правил в это время не существовало, но какие-то общие положения действовали. Стрельба вслепую через плечо забавно должна смотреться. Главное, секундантам под шальную пулю не попасть.

На самом деле я совершенно не понимал всех этих дуэлянтов. К примеру, у них считалось, что если человек опоздал прибыть минут на десять, то противоположная сторона считала того, кто пришёл не вовремя, уклонившимся от боя и, соответственно, опозоренным. Во идиоты! Как жить-то с таким позором, как жить?!

И это ещё официальная власть активно борется и притесняет дуэлянтов. Кого-то лишают чинов, кого-то ссылают на Кавказ или в Сибирь.

Я задался вопросом, почему всё равно так много дуэлянтов? Оказывается, по той причине, что если кто-то и знает, то не бежит докладывать. Особенно если в глубинке парочка юнцов постреляла друг в друга без ранений. Власти спускали такие инциденты на тормозах.

Видов дуэлей сейчас великое множество. Только на пистолетах около десятка. Как это дело можно разнообразить? Поверьте мне, фантазия дураков безгранична. Тот вид дуэли, который использовал Пушкин, называется «На благородном расстоянии». Секунданты Пушкина и Дантеса договорились, что противники должны подойти к барьерам, отмеченным лежащими на снегу шинелями, и только после этого выстрелить. Смысла таких манёвров я не понял. Это чтобы заранее нервы пощекотать? Двигаться с поднятой рукой, держа пистолет, не самое лучшее дело для прицельной стрельбы. Хотя, возможно, на это и рассчитывают.

Имеется похожий поединок. Называется «Дуэль на параллельных линиях». Это когда противники встают напротив друг друга и идут навстречу, сокращая расстояние. Стрелять можно в любое время. Понятно, что чем ближе противник, тем больше вероятность попасть в цель.

Из экстремальных дуэлей можно выделить ту, когда из двух пистолетов заряжается один. Затем его нужно приставить к своему лбу или ко лбу противника. Удобно. Не промахнёшься, один из соперников точно труп.

По этому поводу Лёшка одну байку вспомнил. Якобы Александр Дюма один раз участвовал в дуэли, где участники тянули жребий и проигравший должен был застрелиться. Жребий достался Дюма, который удалился в соседнюю комнату. Раздался выстрел, а потом Дюма вернулся к участникам со словами: «Я стрелял, но промахнулся».

Есть ещё одна «красивая» стрельба идиотов, называемая «Дуэль в могиле». Я когда в первый раз услышал, то подумал, что соперники заранее яму копают, чтобы далеко не ходить. А что? Удобно. Пострелялись, секунданты закопали, и дело с концом.

На самом деле «Дуэль в могиле» предполагает маленькое расстояние между противникам — не более десяти шагов. Поскольку трудно промахнуться, то, как правило, ранения точно обеспечены.

Секунданты обязательно договариваются, как будут стреляться: «до результата», «до ранения» или просто на выстрел. Обычно после выстрела, даже если никто не попал, дуэль завершается. Но бывают случаи, когда один из дуэлянтов точно решил смыть оскорбление кровью, и тогда пистолеты заряжают повторно.

— Приехали, — прервал мои воспоминания Лёшка.

Действительно, мы уже были возле дома, где проживал Петя. Послушаем из первых уст, как его угораздило получить ранение.

Глава 6

Петя был плох. Пуля чиркнула по лобной части головы, кость не пробила, но крови вылилось много. Опять же проблема этого времени, когда после дуэли не оказывается первая помощь пострадавшему. Конечно, я в какой-то степени понимаю местных докторов, которым не хочется через день мотаться с дуэлянтами, коих в столице множество, к тому же это незаконно. И почему-то секунданты не оказывают даже элементарной помощи.

Пете замотали голову тряпицей сомнительной чистоты, и кровью залило всё лицо. Слуга уверял, что, когда принесли господина, он еще отдавал распоряжения, велел потуже голову ему замотать. Вообще-то идея позвать кого-то на помощь шла от слуги. Он отправил посыльного вовсе не за Алексеем, а за мной, припомнив, что мы родственники. Мы же, услышав, что господин стрелялся, дружно поспешили на выручку.

— Крови много потерял, потому без сознания, — прокомментировал Лёшка и тут же пошутил: — Мозг не задет, было бы что тут задевать.

— Точно выживет? — волновался я.

— В большей степени это рассечение и ушиб. Слуга сказал, что, когда помощники приволокли Петю, его тошнило. Сотрясение присутствует.

— Бровь сильно задело, — разглядывал я то, что открылось, когда Лёшка убрал тряпицу. — Странно так.

— Дёрнул головой скорее всего. Резко вверх подбородок. Предположу, что после своего выстрела так вскинулся.

— Это его и спасло.

— Где там слуга с водой? — обернулся Алексей.

— Пойду потороплю. Тебе же ещё кипячёная вода для физраствора понадобится.

Пользуясь тем, что пациент без сознания, Алексей быстро прочистил рану и начал зашивать, ворча под нос, что не рассчитывал оказывать кому-то помощь в ближайшее время. Стерильность инструмента и ниток сомнительная.

— Польём антибиотиком, уколы поставишь, — убеждал я, что инфекции не стоит опасаться.

— Повезло, глаз уцелел, — рассматривал друг рану. — Видишь, небольшой скол.

Не знаю, как это правильно называется, но верхняя часть надглазничной части действительно имела выщербинку. Пуля чиркнула и улетела дальше, не попав внутрь черепа.

— Шрам большой останется, — заметил я.

— Да и по хрену, — отозвался Лёшка. — Лучше зафиксируй Петю простынёй, кажется, он приходит в себя. И парочку свечей поставить не помешает. Плохо видно, что там.

Петя действительно что-то замычал, заворочался.

— Не хотел новокаин тратить, а придётся, — тяжело вздохнул друг, доставая препарат.

— Лежи, не шевелись, — шикнул я на Петю и поспешил сделать фиксацию простынёй поперёк тела.

— Лицо бы от крови чуть отмыть, — озадаченно разглядывал Алексей «фронт работы». — Попробую это сделать, пока укол ещё не подействовал.

— За шиворот натечёт, — озадачился я выполнением задачи. — Так-то он весь в крови, но постель не хотелось бы испачкать.

Слугу, которого мы выставили за дверь, пришлось вернуть. Совместными усилиями напихали под голову раненому тряпок, стащили сюртук. Вдруг получится вещь очистить? Рубашка точно была на выброс. Как я понял из пояснений слуги (он у секунданта узнал), стрелялся Петя в одной рубашке (и пофиг, что февраль месяц). Именно её больше всего и залило кровью, а сюртук заботливый секундант уже после надел, плюс шинель сверху, и в таком виде Петю доставили домой. На этом свою миссию секундант посчитал выполненной и шустро смотался из квартиры, предоставив слуге заниматься раненым.

— Лёша, — разлепил губы Пётр, — что со мной?

— Жить будешь, дуэлянт недоделанный. Не крутись, я швы накладываю.

— Попить бы.

— Как закончу, тогда и напою.

— Голова болит? — подключился я к расспросам и тут же понял всю глупость вопроса. Как этой голове не болеть, когда она пулю притормозила.

— Гера, — растянул губы в улыбке Петя.

Он меня до этого не видел, так как я стоял за изголовьем кровати.