Отражения

— Если ты сейчас захрапишь, я тебе этого никогда не прощу, — с деланым весельем проговорила она.

Она быстро вытянулась вперед, легла на ноги мужчины и сначала подтянула его руки, чтобы перевязать их нежестким узлом, а затем обвила веревку вокруг ног, несколькими витками запеленывая бедолагу в податливую куклу-бабочку

Лиз развернулась головой к выходу, приложив немало усилий, и медленно семенила на карачках.

Туннель был бесконечным. Фонарь перегорел! Лиз грязно выругалась и замерла. Ее кисти перестали слушаться. Она мотнула головой и присела.

Далекое напевное эхо срезонировало в норе. Лиз прижалась к стене и прислушалась, но звуки исчезли. Ее сковывал ледяной холод и откуда-то изнутри поднимался не только отчаянный страх, но злоба и людоедский голод.

Усилием воли девушка заставила себя подумать об Олаве. В голове сильно гудело, она что было сил мотнула головой, потерла лицо, а потом пальцы, будто сами собой, накинулись на мочки ушей, раздирая их до крови. Слабыми почти жалобными всхлипываниями она пыталась перебить наваждение, но эхо ударяло вибрирующими волнами, сливалось в один неразборчивый звук и давило на грудь. Заложило уши. Она подтянула колени, одеревеневшими руками обхватила себя и затряслась.

Когда Лиз опомнилась, фонарь со шлема валялся рядом и испускал тусклый свет. В одной руке девушка продолжала сжимать конец веревки. Жив ли еще Олав? Если он ударился, а чтобы его вырубить, нужен был молот тора, то он может быть на последнем издыхании. Есть ли смысл тащить его вниз? Да, здесь в любом случае нечем дышать. Внизу она сможет оказать ему помощь.

А что, если все дело в этом эхе? Она не могла ошибиться, нервы у нее хоть куда, значит, оно не почудилось, оно было. Другой вопрос: это циклично?

Она вскрикнула от внезапного осознания и хлопнула ладонью по кнопке хронометра, чтобы отметить временной порог.

До конца лаза она добралась без веревки, ее не хватило. Оказавшись в главном гроте, она старалась не смотреть на ряд мумифицированных женщин, чьи размытые очертания подрагивали в тумане света. Сиренево-желтые лучи делали их и живыми, и неживыми одновременно, и Лиз без конца приговаривала: «И не такое видали, успокойтесь».

Из рюкзака, который оставила внизу, она достала запасную веревку и вернулась в тоннель. Теперь она была уверена, что еще немного и пение повторится. Если же она окажется у шеренги охранниц, она посмотрит, что происходит там.

«Не на тех напали», — желчно процедила она, связывая два конца веревки. Но пунктик о том, что надо спешить, не давал ей покоя. Выбравшись из прохода во второй раз с веревкой в руках, она деловито подтянула перчатки, зафиксировалась ногами на краю норы и начала медленно тянуть на себя мужчину.

Когда его тело с глухим мягким звуком опустилось на дно пещеры, Лиз была мокрая от пота и еле двигалась от усталости. Ныли руки. Но времени на отдых не было. Даже не думая о том, чтобы ослабить узлы, она вынула аптечку, нашатырь, заморозку, и начала быстрый осмотр. Но Олав был цел и невредим, ни одной ссадины и кровоподтека. Нашатырь, вот, чего оказалось вполне достаточно.

— Привет, Лиз, — хрипло проговорил Олав. — Ты слышала? Тут кто-то поет.

— И что? — она вытаращила на него глаза.

— Я испугался до чертиков, клянусь, а потом темнота. Кромешная, а в конце яркий-яркий свет.

— Тьфу на тебя. Это я пела, пока тебя ждала.

— Точно. Давай-ка продолжим. Развязывай меня. А кто эти девушки?

— Хор Пресвятого Вознесения, — пробубнила Лиз. — Поклонницы твои.

Лиз быстро собирала все разложенные вещи. Она чувствовала себя вяленым мясом, и лихорадочно принялась искать фляжку-sos. Достала, отпила жадно, потом несколько маленьких глотков, села и оперлась о стену. Несколько раз прокачала воздух через ноздри по-йоговскому способу и покрутила плечами.

— Олав, у нас экстренная ситуация.

— Излагай.

— Какие-то вибрации возникают через равные промежутки времени и напрямую воздействуют на наше психо-эмоциональное состояние. Это факты. Вот версии. Возможно, это только в норах. Также возможно, что их действие на организм сильнее, чем мы уже пережили, и туннели, наоборот, смягчают эти колебания. Тогда самая жуть впереди.

— А как часто это происходит?

— Не знаю, я отбила хронометраж один раз. Размер отрезка предстоит узнать.

Снова глоток. Закрыла глаза.

— Как ты себя чувствуешь? — её голос стал ровнее.

— Могло быть и получше. Мы ведь только зашли, но, — он усмехнулся и развел руками.

— Ты вообще в отключке пролежал, — голос дрогнул, прорывалось женское бессилие.

— Mi petas pardonon! Прошу прощения.

Помолчали. Олав поправлял снаряжение.

— Я мог умереть? — он произнёс это вкрадчиво, заговорчески и посмотрел исподлобья горящими глазами.

— Шестьдесят процентов, — Лиз выдохнула.

Олав подошёл вплотную и обнял подругу.

— Я так испугалась, это просто кошмар, зову тебя в этой темноте и ничего. А у самой сердце прыгает, я как истеричка вся на взводе дрожу и от тебя ни звука. Diable…

— Дорогая! Ты снизошла до эсперанто!? Спасибо, спасибо, спасибо. Тебе просто нет цены, подельница!!

Лиз тихо засмеялась и провела тыльной стороной руки по носу.

— Да ладно тебе, эсперанто это. Я за инглиш. Что дальше?

— Риторический вопрос. Работаем, — Олав стоял напротив и пристально наблюдал за девушкой. — Ты как?

Она подняла большой палец, по-мужски высморкалась и продолжила сухо и по делу.

— Поправка на ветер?

— Изучаем обстановку, делаем дело. А ты приглядись к этим паронормальностям. Они тоже местное сокровище.

— Ок. Тогда нам туда, — и, махнув рукой туда же, куда и воительницы, побежала по коридору.

Неполадки и непредвиденные обстоятельства на вылазках случались всегда. На то это и охота, чтобы преодолевать совершенно непредсказуемые преграды. И Лиз неслась вперед, надеясь, что сейчас, как и прежде, совершенно переключится на тайники и сокровища. Но ожидание таинственного пения вызывало в ней судороги.

Лиз обернулась назад. Олав шел следом в своем ритме. Несколько взъерошенный и растерянный он осматривался, делал фото, выискивал детали и что-нибудь новенькое, еще невиданное и неизвестное. Была у него одна навязчивая мысль стать великим мужем от науки, обнародовать свои находки и удовлетворить манию величия. Жажда денег всегда побеждала в этой неравной схватке. И тем не менее с азартом профессионала он вновь и вновь исследовал «объекты».

Эстетика гробниц и кладбищенская романтика Лиз не волновала. Вот остренькие ощущения — другое дело: оказаться там, где нельзя, покуситься на чужое, пережить моменты страха, жажду победы, насладиться ощущением собственной власти! Вот это дело.

— Олав, — она окликнула его неожиданно в такой близости, что почти касалась плеча, — у меня плохое предчувствие. Кажется, вот-вот начнётся. Если ты вырубишься, что мне тогда делать?

— Нашатырь, — рассеянно ответил он, зарисовывая часть фигуры одной из охранниц, — А вообще, надо бы записать это. Сможешь?

— Конечно. Но я… у меня… — она замолчала в поисках точной формулировки.

— С нашим оборудованием, здесь и так клад можно насобирать. Доставай микрофон, настрой технику, — продолжал Олав.

— Я все больше думаю, выжить бы, — она пробубнила в нос.

Пальцы деревенели, дыхание учащалось. Лиз сглатывала бесконечную слюну и возилась с внешним микрофоном. Она поглядывала на партнёра и заставляла себя улыбаться. Её ведь всегда умиляла эта кропотливая возня…

Вдруг Лиз беспомощно заморгала и задвигала руками в поисках опоры: к ее горлу подступил комок, по коже пробежала ледяная волна. В этот же миг туманный свет задрожал, будто осыпаясь на землю множеством монохромных пикселей, но она различила, как упал Олав, и мелкие подрагивающие судороги обезобразили его прекрасное лицо. Пальцы нащупали кнопку на часах, непослушные, скользнули, все-таки нажимая. Она повалилась на пол.

К своему несчастью, Лиз была в сознании. Она ощутила арктический холод, тело парализовало, тяжелый плотный воздух едва проникал в узкие ноздри. Из глаз бесконтрольно лились слезы, теплые и тяжелые, как кровь.

А вокруг обволакивали тихие женские голоса. Они вступали каждый в свою партию по особой очереди с разными громкостью и тембром. Они звучали совсем рядом, накатывали подобно волнам. Они касались её кожи, трогали волосы, сдавливали, сдавливали, сдавливали голову. Лиз хотела только одного: пощады. Жить!

И минуты гипнотического пения не прекращались. Все исчезло: ощущение времени, темнота или свет, память о солнце. А песня осталась, и Лиз казалось, что женщины из племени муравьев запеленывают ее в свои волосы, чтобы похоронить здесь заживо.

Тишина вернулась не сразу. Голова кружилась, Лиз медленно приподнялась на локте и снова нажала на кнопку. Звуковая атака длилась пять минут сорок пять секунд. «Приехали, атрофия мозга! Пациент скорее жив или скорее мертв?» — у девушки затряслись губы. Ползком она добралась до Олава и поднесла ему нашатырь. Никакого эффекта. Пульс угасал. Она заплакала, собралась, хлюпая носом прильнула к нему, начиная искусственное дыхание и массаж сердца. Для запуска сердца необходимо двадцать пять-тридцать минут, больше — бесполезно, но сейчас ей все равно. Она готова делать его до конца своих дней.

— Давай, — нажала, — Олав… вставай… и возвращаемся… вернуться… живыми… молодыми… это лучше всего… Олав… Олав… Олав…

Он закашлялся, перевернулся на бок, долго лежал, сжимая голову руками и сел.

— Ты знаешь, я странную женщину видел, она стояла у зеркала.

— Там дальше есть зеркало, — безжизненно ответила Лиз.

Она отползла к рюкзаку, быстро неуверенно разбирала снаряжение, и часто оборачивалась к напарнику.

— Олав, уходим. Олав? Ты как?

— Что? — мужчина крутил головой и бесцельно водил вокруг пустым взглядом.

— Это второе предупреждение. Помнишь, мы с тобой договаривались ловить знаки. Надо уметь делать выбор. Что может быть доходчивей, ты бился в конвульсиях!

— Да, я, наверное, понимаю, детка…Но я ничего не помню. Ведь мы только пришли. Верно?

Он прислонился к стене и часто моргал.

— Но, видишь ли, тут совсем рядом сокровище, — он по-мальчишески обезоруживающе улыбнулся и изо всех сил принялся тереть лицо.

— Которое нам не хотят отдавать эти ведьмы! — злой, металлический голос прозвучал, как удар хлыста. — Мы вырвем у этих трупаков их добро, Лиз, мы станем знаменитыми, — Олав ехидно тоненько засмеялся. Лиз замерла. Её передернуло.

— Ты не в своем уме, Олав? — по слогам прошептала она. — Ты тронулся?

— Ты тронулся…ты тронулся… ты тронулся…. — побежало эхо по коридору от мумии к мумии.

— Лиз, — Олав отшатнулся от стены и развернул к девушке искаженное лицо.

Под носом — размазанная еще глянцевая кровь, правый глаз скошен набок, на щеке длинная матовая ссадина.

— Помоги мне! Ну помоги мне, мы же за этим пришли, детка! Давай вырвем из их лап свою добычу! Ну, легко, весело, упруго, а? Ну мы только зашли, ну чего ты?

Лиз молчала. Каждый грабитель однажды может напороться на свой клад — место, которое ему не дастся, такая заветная неподъемная цель. И после него все меняется в привычной жизни.

И для неё сейчас все стало пустым.

Она обвела его лицо медленным пристальным взглядом, подтянула флягу с водой и, плеснув немного себе в ладошку, обтерла его.

— Хорошо. Но это будет последний подход. Ты согласен?

После продолжительного молчания мужчина кивнул.

— У нас полтора часа. Давай тогда приступим к поискам жреческого зала. Вода. Пей.

Все еще медленно, на вялых ногах они направились по округлой галерее, где вдоль стен стояли женщины с вытянутыми руками, и в их зрачках плясали разноцветные отблески света.

Затем коридор расширился, и охотники оказались в просторной искусно убранной галерее. Темная и безжизненная она манила скрытой тайной, загадкой расположения предметов и ощущением того, что Лиз и Олав разминулись с пышной процессией всего на считанные минуты. Отражения живых были смутными и едва мелькнули в огромном выпуклом зеркале. Его обрамляли яркие рисунки, как и на зеркале в верхней пещерке, расположенные в несколько рядов. Девушка непроизвольно отпрянула. Олав подошел ближе и пристально посмотрел на своего двойника.

Стены вокруг и напротив были глухими, гладко отполированными. По бокам зеркала стояло несколько резных стульчиков. Сантиметр за сантиметром, щель за щелью Олав изучал каменные стены и пол.

Девушка поднялась и прошла вперед. Галерея с зеркалом переходила в узкий коридор, симметричный тому, откуда они пришли, и охотница совершенно не удивилась, обнаружив и здесь стражей-охранников.

Это был строй одинаковых мужчин, с забранными назад волосами, в длинных прямых рубахах, с копьями в руках. Их левые руки были вытянуты в сторону зеркальной галереи вместо указателей, правые — сжимали заостренные палки. В зеркальных зрачках широко открытых глаз отражалось напуганное лицо незваной гостьи.

Пройдя до конца коридора, она вышла в пещеру с норами. Еще дальше по ходу движения, скорее всего, было место, откуда она вылезла. Пещера выглядела первозданно, здесь дышалось полной грудью, и Лиз не хотелось думать, что она не может, пока не может, ухватиться за край своего троса, торчащего, как и несколько часов назад из хода, и запустить кнопку автоматического подъема наверх. К привычной, так любимой ею жизни.

Бегом она бросилась назад. Ей не нужно было смотреть на часы, чтобы понять, что время, отпущенное ею для разведки, открытия тайников и наполнения багажа, подходит к первой трети, уже нужен результат.

Но Олав все шарил вокруг зеркала.

— Ну что? — с раздражением выпалила девушка.

— Ищу, Лиз, ищу.

Она помедлила, прислушиваясь к себе. Раздражение. Злость. Эти чувства обрушились стоило только увидеть неторопливые движения Олава. И вот они уже клокотали внутри.

Лиз бросилась вперёд, подняла один из стульчиков и с размаху бросила об стену. Стул разлетелся на куски. Без промедления она подхватила следующий и запустила им в центр собственного отражения.

— Лиз! — услышала она дрожащий голос Олава.

Увесистый предмет будто замер у кромки выпуклого стекла, а потом исчез в брызгах расколотого зеркала. Еще миг и все остальное стекло водопадом острых крошек опустилось вниз. Грабители отскочили в последнюю минуту и загородили лицо руками. Когда они открыли глаза, перед ними зияла дыра, наполненная темнотой и запахом сладкой трухи. Мужчина и женщина переглянулись и рванули внутрь.

Это был огромный зал. Где-то вдали на возвышении стояли пять фигур. В нескольких метрах от них, как множество пузырей, торчали спины сидящих на карачках людей. Они примыкали друг другу так плотно, что между ними не было прохода. Это было кладбище трупов и после смерти поклоняющихся верховным жрецам. Больше в зале не было ничего!

— А где сокровища? — простонала Лиз. — Здесь только мумии!

Олав кинулся в конец зала к возвышению со жрецами. Он постоянно оступался и под характерный хруст, поднимая облако пыли, двигался вперед.

Лиз врубила прожектор на полную и светила по стенам, полу, потолку.

Плоские ровные стены с выемками для факелов. Высокий, недосягаемый для ее прожектора потолок. Ни одной ниши или углубления. Не было даже зеркал! Она перевернула одну из мумий, но ее надежда найти украшения не оправдалась. Тогда она расшвыряла сгорбленных мумий, скорчилась, обыскивая каждый метр пола. Но это бы только камень, бесконечный твердый неподатливый массив каньона!

Обыскав зал по периметру, она не нашла ничего, что могло бы раскачать ее чутье и указать на тайник.