Герой

Она безмолвно приказала щиту развернуться, и он подчинился, стал шире, потом еще шире.

Женщина не удержалась от довольного смеха, но тут же озабоченно оглянулась, испугавшись, что разбудит своего возлюбленного.

Кэтти-бри сняла щит и взяла Видринат, прекрасный меч, выкованный искусным оружейником Гол’фанином в главном горне Гаунтлгрима.

Это тоже была великолепная вещь, Кэтти-бри редко приходилось видеть подобное оружие. Она чувствовала, что оно превосходно лежит в руке, что им легко пользоваться, рассматривала острое лезвие клинка из стеклостали, полупрозрачное, наполненное крошечными звездами; этот меч не нуждался в заточке – он никогда не затуплялся.

Она покачала головой. Это оружие должно принадлежать Дзирту!

Она не чувствовала исходящего от него зла, что отличало его от разумных мечей Хазит-Хи и Коготь Шарона. Однако Видринат обладал столь же сильной магией, а свойства превосходили качество тех мечей – он был легче, удобнее, острее. Женщина оглянулась на Дзирта и снова покачала головой.

Он выиграл этот меч, и, несмотря на то что она любила и Ледяную Смерть, и поврежденный в поединке Сверкающий, которые столько раз выручали Дзирта в бою, она понимала, что этот клинок лучше. И действительно, именно он вывел из строя Сверкающий здесь, в этом самом подземном городе, когда Дзирт в первый раз сражался с Тиаго. При столкновении с Видринатом в клинке Сверкающего образовалась трещина, так что Хазид-Хи, которым тогда владела эльфийка Дум’вилль, расколол оружие надвое и нанес Дзирту смертельную рану в грудь.

Кэтти-бри взглянула на свою руку, на кольцо, подаренное Дзиртом, и задумчиво нахмурилась, пытаясь разобраться в странных мыслях, роившихся у нее в мозгу.

Затем она улыбнулась. У нее возникла идея – замечательная, превосходная идея.

Она положила меч в мешок, но тут же вытащила его и повесила на подставку для оружия рядом с мечами Дзирта. Затем оделась и взяла из мешка волшебный щит.

Взглянув в последний раз на спящего, она покинула комнату и отправилась в пещеру Предвечного.

* * *

– Ты уверена, дочка? – спросил Бренор уже в пятый раз, когда они с Кэтти-бри шагали по Кузне по направлению к главному горну Гаунтлгрима, единственному кузнечному горну, непосредственно связанному с огненным Предвечным. Стояло раннее утро, и в огромной кузнице еще царила тишина. Король приказал двум сонным часовым у дверей выйти и оставить его с дочерью вдвоем.

Здесь не было ни факелов, ни светящихся лишайников, ни светлячков. Однако освещение не требовалось: даже когда кузнецы не работали, печи излучали оранжевое свечение. Это помещение являлось как бы продолжением самого Предвечного, шедевром архитектуры, техники и магии дворфов, «клапаном», через который вырывалось жаркое дыхание чудовища, запертого в пропасти.

– Если бы я не была уверена, я бы тебя сюда не привела, – ответила Кэтти-бри на наречии дворфов, и это казалось вполне уместным в кузнице, где каждый день звучал древний язык королевства Делзун. Она подошла к поддону, стоявшему у главного горна, и положила на него щит, называвшийся Орбкресс, или Паутина.

– Ба! Все маги так думают, – ответил Бренор. – Я уверен, что Громф был еще более уверен в себе, чем ты, когда впустил в Подземье главного демона!

– Я не Громф, и, поверь мне, паучьей богине меня не одурачить!

– Допустим, а как насчет огненного бога? – коварно спросил Бренор.

Это заставило Кэтти-бри призадуматься, но лишь на мгновение. Ее саму поразила собственная уверенность, но факт оставался фактом: она доверяла огненному Предвечному. Это звучало безумно, она сама признавалась себе в этом, ведь Предвечный был чудовищем, вулканом, который не так давно взорвался, снес часть горы, расположенной у них над головой, затопил лавой и засыпал пеплом город Невервинтер. Что сказали бы жители города, погибшие во время извержения, в ответ на слова Кэтти-бри о взаимопонимании с монстром?

Однако даже эти мысли не заставили Кэтти-бри усомниться в своем решении. Она доверяла если не самому Предвечному, то собственным суждениям о нем, о том, чего он желал и чего не мог получить.

Она протянула Бренору руку, но тот машинально отстранился.

– Ты согласился взяться за рычаг и выпустить Предвечного из ямы, чтобы восстановить башню, но не доверяешь мне сейчас в такой мелочи?! – изумленно воскликнула она.

– Это личное, – сказал Бренор.

– Вспомни, кто создал этот щит?

Этот простой вопрос взволновал Бренора. Драгоценный, единственный в своем роде щит, украшенный символом клана Боевого Молота, кружкой пива с шапкой пены, сопровождал короля почти всю жизнь. Но Кэтти-бри в огне этой кузницы усовершенствовала щит. Теперь ни один меч, даже неправдоподобно острый Хазид-Хи, не мог оцарапать щит Бренора. Бренор и Кэтти-бри были уверены в том, что он выдержал бы даже огненное дыхание дракона!

Кроме того, щит с пивной кружкой обладал еще одним достоинством, которое немало значило для короля дворфов. Чтобы напомнить об этом дочери, он притянул его к себе, на миг закрыл глаза, затем сунул руку за щит и вытащил кружку эля – магический дар. Бренор многозначительно покосился на Кэтти-бри; судя по выражению его лица, он боялся, что получил от щита такой подарок в последний раз!

Волшебный щит снабжал их элем во время торжественного ритуала присяги в верности клану и народу, объединившего дворфов из разных городов. Для Бренора это свойство щита значило больше, нежели просто способ раздобыть кружку меда, эля или пива.

Он начал снимать щит с руки, но помедлил.

– Я что-то ничего не понимаю, – признался он, тряхнув головой.

– Это самый ценный дар Кузни, говорю тебе, – настаивала Кэтти-бри.

– Но который из них ты даешь моему щиту, а который – другому?

Кэтти-бри подумала над этим вопросом несколько мгновений, переводя взгляд с Орбкресса на щит Бренора, украшенный изображением пивной кружки. Это был важный вопрос, но она не могла дать на него определенного ответа. Оба предмета обладали несколькими магическими свойствами, и поэтому следовало выбрать, какое сохранить, а каким пожертвовать. Но могла ли она выбирать, или же это решение примет монстр, который поддерживал огонь в топке?

А что, если Предвечный сделает неверный выбор? Щит Бренора вполне мог утратить свою способность производить «святую воду дворфов», а подобная перспектива совершенно не устраивала Кэтти-бри.

Женщина взяла у Бренора щит и осторожно положила его на поддон рядом с Орбкрессом. Она сделала глубокий вдох и закрыла глаза, толком не зная, с чего следует начать.

Кэтти-бри представила свое магическое огненное кольцо и мысленно «проникла» в него, взглянула в жгучее белое пламя, бушевавшее внутри горна. Это пламя было жарче любого другого – жарче горящего торфа, угля, кокса, жарче огненного шара, созданного волшебником. Такое горячее пламя существовало только на элементарном уровне Огня.

Мысли ее устремились в огонь, в этот «палец» Предвечного.

Внезапно она почувствовала прикосновение чьей-то сильной руки и, открыв глаза, увидела искаженное страхом лицо Бренора.

– Ты свихнулась, дочка?! – воскликнул он.

Кэтти-бри удивленно прищурилась.

– Ты собралась сунуть руку в раскаленную печь! – Бренор покачал головой, и на лице его отразилось смятение. – Весь этот проклятый мир сошел с ума, – пробормотал он и потянулся за своим щитом.

Кэтти-бри схватила дворфа за локоть, убрала его руку и жестом велела ему отойти.

– Если увидишь, что огонь причиняет мне боль, тогда вытащи меня! – сердито прикрикнула она. – Но если нет, тогда знай свое место, а твое место в стороне. И притом не открывай пасть!

– Ба! – фыркнул Бренор, отступив с таким видом, словно его ударили по лицу. – Хорошо же ты говоришь со своим королем.

– Ба! – пренебрежительно кинула Кэтти-бри.

– Еще лучше вот так говорить со своим отцом! – сердился Бренор.

– Только так и можно говорить с безмозглым глупцом! – резко ответила Кэтти-бри. – Мы начнем делать то, за чем пришли сюда, или нет? Ты сказал, что это тебе нужно, но если ты передумал, тогда я найду другой щит!

– Я хочу получить то, что ты мне обещала, но не хочу, чтобы моя дочка совала руку в пасть треклятому огненному чудищу!

– Я ведь уже спускалась в пропасть к этому существу, – призналась Кэтти-бри, и Бренор разинул рот.

– Чего? – едва слышно прошептал он.

– Прошу тебя, отец, доверься мне! – взмолилась Кэтти-бри.

– Ты не совала туда руку в прошлый раз, когда колдовала над моим щитом и топором. Я отлично помню, что ты взяла кочергу, как это делают все кузнецы! И рукавицы надела, помнишь?

– Сейчас это… другое, – промолвила Кэтти-бри, снова глядя на соблазнительные, манящие белые языки пламени, бушевавшего внутри главного горна Гаунтлгрима.

– Ты же себе руку сожжешь, чтоб мне пропасть!

Кэтти-бри покачала головой, не отрывая взгляда от пламени, и владевшая ею уверенность так ясно выразилась у нее на лице, что Бренор отпустил ее и отошел.

Дух Кэтти-бри снова полетел вперед, в белый огонь. Она чувствовала прикосновение магии горна, слышала голос Предвечного. Она поднесла раскрытую ладонь к огню и при помощи кольца различила слова загадочного существа.

Она сунула в горн Орбкресс, заколдованный щит, который создал великий оружейник-дроу Гол’фанин в этой самой кузнице.

Кэтти-бри довольно долго стояла так, и щит представился ей теперь в совершенно ином свете. Перед ее мысленным взором, подобно отдельным заклинаниям, которые следовало привести в действие, проплывали отдельные фрагменты этого предмета – расходящиеся от центра нити паутины, спиральные нити, мягкий, но необыкновенно прочный материал.

Все так же зажмурившись, продолжая держать перед внутренним взором образы заклинаний, заключенных в Орбкрессе, Кэтти-бри протянула руку за спину и нащупала на поддоне щит Бренора. У нее больше не осталось сомнений, и поэтому она твердой рукой взяла щит дворфа и положила его в печь.

Заклинания в щите Бренора тоже стали ей ясно видны: они бурлили, проплывая рядом с чарами Орбкресса. Многие представились ей отдельно.

– И… – прошептала Кэтти-бри.

Материал щита Бренора то появлялся у нее перед глазами, то исчезал, то переплетался с мягкой паутиной Орбкресса, и Кэтти-бри поняла, какой выбор нужно сделать – какой выбор должна сделать она, а не Предвечный.

– Или… – прошептала она. Она улыбнулась и начала творить чары – мощное заклинание, которое во время предыдущей встречи продемонстрировал ей Предвечный.

Кэтти-бри пошевелила пальцами, которые все еще находились рядом с белым пламенем, охватившим оба щита. Она чувствовала жар, сильный, смертоносный жар, но огонь не жег ее, а лишь согревал, согревал до глубины души, грел ее сердце. В нем крылась красота, которую она пока не могла даже постичь, это была совершенно иная форма жизни, форма существования, вечная, как сами боги… нет, вечная, как звезды.

Она испытывала благодарность к Предвечному, она чувствовала себя ничтожно маленькой перед лицом этого бессмертного существа, обладавшего невиданным могуществом, бесконечными знаниями и сверхъестественным разумом; и это существо снизошло до нее. Она как никогда ясно осознала, что это богоподобное создание могло с легкостью уничтожить ее в огненной яме в тот день, когда она по просьбе Джарлакса спустилась за Когтем Шарона. И оно могло сжечь ее сейчас, в одно мгновение. Рука ее находилась за пределами защитного магического барьера горна, открытая Предвечному. При желании он мог коснуться ее и превратить в пепел.

Кэтти-бри была совершенно беззащитна перед этим божественным созданием и оставалась в живых только потому, что оно не желало лишать ее жизни.

Вместо этого существо хотело воспользоваться ее способностями, научить ее чему-то, с ее помощью каким-то образом высвободить свою магическую энергию.

Прошло несколько долгих минут, и наконец Кэтти-бри открыла глаза и отошла от отверстия горна. Она обливалась потом, чувствовала полное изнеможение; ей пришлось прислониться к столу с поддоном, чтобы не упасть, и сделать несколько глубоких вдохов. Она боялась потерять сознание.

Бренор подскочил к ней, подхватил, повторял ее имя.

– Дочка, что с тобой? Дочка?

Кэтти-бри отдышалась, с трудом открыла глаза, затем на губах ее появилась широкая улыбка.

– Что ты сделала? – мрачно спросил Бренор.

Кэтти-бри пожала плечами и покачала головой, вот и весь ответ. Все происходящее оказалось выше ее понимания, выше понимания смертного существа. Это было прекрасно. Она получила редкостную возможность заглянуть в мир бессмертных, и это потрясло ее настолько сильно, что она не могла вымолвить ни слова. Ей потребовалось сделать над собой усилие, чтобы не захихикать, подобно взволнованному ребенку.

Она подошла к рабочему столу и указала на висевшие на крюке щипцы – инструмент, на который были наложены могущественные чары, словно на знаменитые предметы вооружения Фаэруна. Обычный металл, соприкасаясь с огнем главного горна, почти немедленно плавился, но эти щипцы выковали и зачаровали во времена основания Гаунтлгрима.

Бренор надел толстые рукавицы, лежавшие на столе, и взял щипцы. Прищурившись на ослепительное пламя, он сунул щипцы в печь и пошарил там. Глаза у него стали круглыми от изумления, когда он вместо двух щитов нашел там один.

– Что ты сделала, дочка? – неуверенно спросил он снова и медленно потянул щипцы на себя.

Он вытащил и положил на поддон свой щит – нет, это был не его щит! Да, изображение кружки с пивом осталось, оно сверкало, словно мифрил, а пена была молочно-белой. Однако теперь это изображение приняло вид барельефа. Щит казался знакомым, но все же изменился: Бренор мог видеть внутри металла и дерева какие-то нити – прекрасную симметричную паутину.

Он рискнул прикоснуться к щиту, затем изумленно посмотрел на него и снял обе рукавицы.

– Не горячий. – утвердительно произнес король.

Кэтти-бри лишь улыбнулась в ответ. Она даже не нашла в себе сил заговорить.

Бренор взял свой новый щит.

– Такой легкий, – заметил он. Затем на лице дворфа появилось тревожное выражение; он надел его на левую руку, пошарил за щитом правой и выдохнул с облегчением, извлекши оттуда кружку темно-золотистого эля. Пенящийся напиток переливался через край.

Бренор уставился на полупрозрачную стеклянную кружку, и улыбка его становилась все шире по мере того, как пузырьки поднимались на поверхность и шапка пены росла.

Он поднес кружку к губам и сделал добрый глоток; половину бороды залила белая пена. Дворф одобрительно кивнул.

– На ощупь такой же, эль делает такой же, выглядит… – Бренор замолчал и присмотрелся к щиту, провел пальцем вдоль нитей паутины, заключенных в толще дерева и металла. – Выглядит немного иначе, – кивнул он; впрочем, на лице его не было ни недовольства, ни неодобрения. – Что же ты еще с ним сделала, дочка?

– Возможно, мы выясним это вместе, – ответила Кэтти-бри несколько рассеянно, потому что задумалась об искусстве создания магических вещей; никогда прежде ей не доводилось совершать подобного, даже в тот день, когда она выковала для Дзирта пряжку, в которой можно было носить уменьшенный Тулмарил.

Она уже думала о другом, о том, что сделает дальше, в мыслях она продолжала свои магические опыты и твердо намеревалась вернуться к главному горну сегодня же вечером.

* * *

С помощью Киммуриэля Джарлакс мгновенно вернулся в свою таверну под названием «Одноглазый Джакс», находившуюся в Лускане, после чего глава наемников немедленно отправил псионика выполнять наиболее срочное и важное задание. Джарлакс в компании Артемиса Энтрери ждал результатов за дверями комнаты, в которой Киммуриэль был занят чтением мыслей Далии. Ассасин нервно расхаживал взад и вперед.

– Я никогда не видел тебя таким, друг мой, – произнес Джарлакс.

Энтрери развернулся и окинул его яростным взглядом.

– В чем дело? – с недоуменным видом спросил наемник-дроу. – Разве я не выполнил твою просьбу? Рискуя при этом положением и даже жизнью!

Энтрери прекратил ходить и уставился на дроу.

– По-моему, это самое меньшее, что ты мог для меня сделать.

– Ты снова начинаешь?

– А я и не заканчивал.

– У меня не было выбора, – тихо произнес Джарлакс.

– Я несколько десятков лет провел в рабстве у лорда Алегни!

– Тебя, скорее всего, убили бы, если бы я не…

– Лучше бы меня тогда убили!

– Правда? После всего, через что ты прошел, после спасения Далии ты сожалеешь, что я не позволил тебе умереть сто лет назад?