Иллюзия защиты

- Ну, ничего, не переживай. Я зайду к нему, завтра… да, познакомься – Тимур Захаров, сын моего сослуживца и лучшего друга. Подбросил меня из города, он у нашего банкира Сироткина охранником работает.

Парень протянул мне руку, я шагнула к нему, качнувшись, нехотя пожала ладонь. Рука была горячей и сухой, она крепко обхватила мои пальцы. Я подняла глаза и встретила бархатистый темно-карий взгляд, сердце сжалось от страха почему-то.

- Тимур! – представился кареглазый.

- Ева… – пролепетала я в ответ, пытаясь вызволить свою ладонь. Рукопожатие затягивалось, я услышала, как усмехнулся Михалыч.

- Тимур, хватит смущать нашу красавицу! – засмеялся он, снова обнял меня. – Ева, я поговорить хотел с тобой… не ко времени, конечно, но… Помнишь мы разговаривали с тобой о твоей травме? Врачи, здешние врачи, не давали тебе надежды на излечение, а я сказал, что можно все исправить, помнишь?

Я кивнула в ответ и обернулась на чужака. Мне совсем не хотелось обсуждать при нем свое уродство. Тот пристально наблюдал за мной, а увидев, что я смотрю на него, смутился и отвел свой взгляд в сторону. Я не понимала его смущения, обычно люди отворачивались от меня с презрением или жалостью, а этот…

- Я узнал, где можно сделать повторную операцию, денег стоит, конечно, но главное результат же. Ева, ты слушаешь меня?

Я повернулась к егерю, улыбнулась ему.

- Да, я слышу. Только это правда, не ко времени. Мне нужно отцу помогать, с бизнесом… в прошлый раз реабилитация заняла полтора года, и в этот раз не меньше будет. Нет у меня этих полтора года, дядь Володь! Спасибо вам за заботу, но…

- Да погоди ты спасибо говорить, я еще не помог. Отец твой смирится, пить перестанет. Ему надо хорошего управляющего найти, а тебе о здоровье позаботиться, ты молодая, замуж надо, детишек…

- Ой, дядь Володь, насмешили! Кому я нужна-то… и не сто процентов операция поможет. Так что…

- А я тебе сто процентов даю, даже двести! Мы в Чеченскую и не таких на ноги ставили, вон с отцом Тимура вместе. Я видел твою историю болезни, знаю. Я хирург-ортопед, Ева! Сам к столу встану, если нужно будет. Подумай, потом скажешь, – Михалыч потрепал меня по плечу, ободряя. Умные зеленые глаза сулили надежду, на душе у меня стало тепло и радостно.

- Ладно, я подумаю. Честно! Поеду, а то еще не собралась в дорогу, – я подошла к Султану. Парень подскочил, собираясь помочь мне взобраться в седло, протянул руки к моей талии. – Руки! Убери от меня свои руки! Я не настолько калека, вполне могу справиться сама! – возмущенно огрызнулась я на него, Тимур удивленно уставился на меня, а Михалыч тихонько посмеивался в усы.

- Да Тимур, Ева у нас девушка с характером! Не любит, когда прикасаются к ней.

Я привычно схватилась одной рукой за гриву коня, другой за седло, подтолкнула себя здоровой ногой и уселась на Султана. Кивнув в знак прощания, рысью мы двинулись в направлении дома. Мне стало неловко, зачем так рявкнула на парня, прежде никогда так не делала.

6.

На следующий день я уехала в Екатеринбург, душа болела за отца, но он пообещал мне не пить больше, говорил, чтобы я не бросала учебу. За неделю я сдала все экзамены, мне пошли навстречу. Но от академического отпуска меня отговорила мой куратор, посоветовав перейти на заочное отделение. Тогда мне придется только два раза приехать, сдать сессию. Меня это устраивало. Я перевелась на заочное отделение, и со спокойной душой поехала домой. Отец встретил меня в Североуральске, трезвый, как стеклышко. Только очень подавленный, осунувшийся и постаревший. Он одобрил мой перевод, так я и дома буду и учебу не заброшу. Ехать в Академию нужно было только в январе.

Почти месяц мы с отцом разбирались с бухгалтерией конезавода, раньше этим занималась мама. Я ничего не понимала в этих бумажках, решила поговорить с папой, чтобы он нанял знающего человека. Почти все свободное время я проводила с лошадьми, помогая нашему ветеринару, он обещал дать мне хорошие рекомендации, подписать практику. Часто прогуливалась с Султаном, доезжая до реки. Мне постоянно вспоминался тот парень, Тимур. Особенно когда я смотрела в большие карие глаза моего коня, мне чудились другие большие бархатистые карие глаза. Моя кожа покрывалась мурашками, будто от страха. Приезжая на берег реки, я будто надеялась, что снова встречу его здесь, и боялась этого. Сама себя не понимала.

Отец послушал меня, нанял хорошего бухгалтера, и вскоре мы узнали, что наш конезавод на грани разорения. Почти два месяца не плачено по кредитам, из банка постоянно звонили, угрожали. Отец снова стал прикладываться к бутылке. Мне было горько видеть, как он гробит свою жизнь, но ничего не могла поделать. В один не прекрасный день приехали из банка и описали наше имущество, предстоял суд, если мы не вернем кредит целиком, все пойдет с молотка – наши прекрасные лошади, которых мы разводили два десятка лет, дом, земли…

- Вот дочка, оставил я тебя без наследства… плохой вышел из меня отец… - с горечью говорил мой папа, я обнимала его, успокаивала.

- Папа, у нас есть мы с тобой, никто этого не отнимет. Остальное ерунда, уедем куда-нибудь, устроимся на другой конезавод, будем просто работать, как все в стране.

Но в душе я понимала, что он вряд ли сможет уехать от своей Никуши, скорее умрет на ее могиле. Я теряла его, с каждым днем отец будто усыхал, съеживался. А я плакала в подушку по ночам, ведь у меня больше никого не останется… только мой Султан, и он заложен в банк. Наступления утра ждала со страхом, казалось, еще день-два и отца не станет, что я найду его холодный труп в постели. Но все вышло совсем по-другому.

Как-то, в начале июля, я возилась в конюшне, ухаживала за новорожденными жеребятами. В сарае остались только три матки с малышами, остальные кони были на выпасах. Я любовалась на них, наблюдая, как смешно тычутся жеребята под брюхо матерям. Вдруг кто-то грубо схватил меня за пояс и потащил в соседнюю клетку, на кучу соломы, которая нужна была для подстилки. Меня бросили на эту кучу, я увидела, кто так подшутил надо мной. Я думала, что это Павлушка балуется, но это оказался другой человек, тоже конюх. Мне он никогда не нравился, наглый тип, противный человек, он вызывал отвращение у меня.

- Ну что, принцесса, покувыркаемся? Чего смотришь, давай, раздевайся. И не ори, никто не поможет тебе, здесь нет никого, – с ехидной улыбкой произнес он, расстегивая штаны. Я с ужасом наблюдала за его движениями, судорожно соображая, что предпринять, понимая, что он прав. В конюшне никого. Я сжалась в комок, шаря руками по полу, в надежде отыскать что-нибудь, что сгодилось бы в качестве оружия. В самом углу стояли вилы, не дотянуться. Подонок проследил за моим взглядом, усмехнулся.

- Куда тебе, даже не думай, лучше расслабься. Я давно за тобой наблюдаю, нравишься ты мне.

- Зато ты мне не нравишься! Отпусти меня, и я не скажу отцу…

- Да что сделает мне этот алкаш? Он здесь уже никто, даже уволить меня не сможет. Если ты не в курсе, у конезавода уже другой хозяин, банкир Сироткин выкупил его, вместе с домом… так что и ты здесь никто. Ну давай, раздевайся, или помочь тебе? – он приближался ко мне, я стала отодвигаться от подонка, уперлась спиной в стену. Рука наткнулась на что-то железное, круглое. Подкова! Я выставила вперед руку, пытаясь сдержать наваливающегося на меня вонючего мужика, дыхание сперло от его смрадного духа.

- Уйди от меня, не то пожалеешь! – крикнула я. Тот заржал, как жеребец.

- Что, укусишь меня? Ну, давай!

Я размахнулась и двинула подонка по голове подковой. Тот от боли и неожиданности заревел и отскочил от меня, струйка крови стекала по его наглой морде. Я, как ящерица подползла к вилам, схватила их и наставила на него.

- Не подходи, убью! – кричала я в ярости, перед глазами мельтешили мурашки, руки предательски дрожали, но я была настроена решительно. Пусть только подойдет!

- Тварь! Ты мне башку разбила! Ты такая же тварь, как твоя мать. Недотроги нашлись! Ну, я тебе сейчас покажу! – он снова попытался подойти ко мне.

- Оставь меня в покое! Не доводи до греха, уходи лучше! Я лучше в тюрьму сяду! – я махала вилами в сторону конюха, тот пытался поймать их за зубья, взвизгивая каждый раз, когда царапал руки об них. Я уже приготовилась вонзить их в брюхо нападавшего, собираясь с духом. Так просто я не дамся, лучше тюрьма, чем позор! Внезапно в клетку влетели двое. Один скрутил негодяя, заломив ему руки.

- Ты чего, мразь, беспредельничаешь? Допрыгался, сволочь! Дэн, тащи его в машину, я через несколько минут подойду, – парень передал конюха другу, а сам подошел ко мне. Я наставила вилы на него.

- Не подходи! Заколю! – воскликнула я, дрожа всем телом.

- Тихо, Ева! Это я, Тимур, не узнала, что ли? Отдай мне вилы… ну, давай, я не причиню тебе зла, – парень протягивал ко мне руки, уговаривая теплым спокойным голосом. – Давай, Ева! Я помогу тебе!

Я смотрела на него, не решаясь довериться, чувствуя, как напряжение спадает, и силы покидают меня. Вилы выпали из моих рук, я повалилась на кучу соломы и разрыдалась. Впервые в жизни я столкнулась с такой откровенной жестокостью. Тимур присел рядом, успокаивал, гладя мои волосы.

- Ч-ш-ш-ш! Ева! Успокойся, он больше не навредит тебе… слышишь? Эта мразь поплатится за свои преступления, мы его сейчас увезем, и ты не увидишь его больше. Ну все, давай успокаивайся, пойдем отсюда.

Я посмотрела на парня, не понимая, что он забыл здесь. Его глаза притягивали меня, я смотрела и смотрела, сердце мое сжалось, будто от страха. Он красив, его глаза и улыбка дарили тепло, так почему мне так страшно рядом с ним? Тимур отвел в сторону прядь волос с моего лица, погладил по щеке, глядя прямо мне в глаза. Я отшатнулась от него, что-то подсказывало, что он опасен для меня. Мужчина встал с кучи, протянул мне руку, помог подняться, отряхнул мою одежду. Мы вышли во двор, там стояла большая черная машина со странными номерами. Махнув мне на прощанье, Тимур сел в нее, и машина двинулась к выезду.

7.

Еле шагая от перенесенного стресса, я поплелась к дому. Во дворе слышались крики, стояли чужие машины. Я прибавила шаг, гадая, что еще могло произойти. Зашла во двор и увидела, как мой отец ругается с тем самым банкиром, Сироткиным. Я его сразу узнала, этот человек был одноклассником моего отца, и раньше, когда я была маленькой, часто приезжал к нам в гости, привозил мне гостинцы. Потом стал банкиром и перестал приезжать. И вот теперь, оказывается он здесь хозяин, не дождавшись суда, выкупил наш конезавод, и дом и все вокруг. Прибыл получить свое.

- Пошел вон из моего дома! – кричал мой отец, размахивая кулаками. – Ты не имел права до суда выкупать мое имущество.

- Хочешь сказать, ты найдешь столько денег, чтобы хватило оплатить долги? Ну пройдет суд, что изменится? Смирись! Я даю тебе неделю, чтобы собраться, через неделю чтоб духу твоего здесь не было! – банкир с довольным видом оглядывал двор и сад, окинул взглядом дом, посмотрел на меня. – Но ты можешь согласиться на мое предложение, я ее прямо сейчас заберу и мы квиты, останешься при своем хилом бизнесе.

- Заткнись! На нее свой хавальник не открывай! – взревел мой отец, испуганно глядя на меня. Я не понимаю о чем речь, но мороз пробегает по коже. – Ничего святого для тебя не осталось… Да-а-а! А когда-то мы дружили… - потерянным голосом проговорил он.

- Дружили! Но детство закончилось давно. Я все сказал, неделя! – он повернулся и двинулся к машине, свита за ним. Еще раз посмотрел на меня, усмехнулся чему-то.

Я подошла к отцу, обняла его. Как же тяжело ему сейчас, за столь короткое время потерять все, чем жил.

- Вот так дочь! Мы с тобой теперь нищие… прости меня, я так виноват перед тобой… Маму твою не уберег, убили мою Никушу, даже не посмотрели на то, что она носила дитя под сердцем… – отец сгорбился от горя, вытирая слезы, пошел в дом. Я подумала, что у него разум помутился, ведь маму не убили, она умерла от потери крови.

На кухне гремела кастрюлями тетя Лена, готовила ужин. Я села за стол, положила голову на руки, хотелось плакать.

- Ну что ты, девочка моя! – добрая женщина обняла меня. – Не расстраивайся! Это жизнь, многие так живут, теряют все, потом начинают заново… Мы вот тоже без работы остались.

- А вы-то почему без работы? Может новый хозяин оставит вас здесь, зачем ему искать новых работников? – спросила я у нее. Та пожала плечами.

- Думаешь, хочется работать на него? Я привыкла к вам…

- Ничего, привыкнете и к другому хозяину. Вам выбирать не приходится, другой работы все равно не найти, – я решила поговорить с тетей Леной насчет бреда моего отца, только как начать не знала. – Теть Лен… мой отец сейчас сказал… даже не знаю, бред это или…

- Что сказал?

- Что маму убили. Ведь она умерла, потому что кровотечение…

- Да дочка, мы просто не говорили тебе. Следствие шло. А сегодня этого подонка арестовали. Сразу на твоего отца подумали, забрали его в полицию, сутки продержали. Поэтому я тебе про маму сообщила.

Я слушала, не веря своим ушам. Меня пробирала нервная дрожь, в голове не укладывалось все, что произошло за этот день.

- А что случилось? Расскажите мне все, ничего не утаивайте! – воскликнула я, хватая женщину за руки.

- Избили твою маму, и изнасиловали, в конюшне… когда Павлушка ее нашел, она еле жива была. Даже не смогла сказать, кто сотворил с ней такое. Прошептала только, что двое было. Ну, одного на другой день повязали, твоя мама сопротивлялась, исцарапала его, одежду порвала на нем, клочок в руке зажала. Но он в тот же день повесился в изоляторе, на собственных штанах. А другого сегодня увезли, видать узнал, что подельник удавился, вот и не стал скрываться.

- А кто, кто это сделал?

- Охранник и конюх. Охранника сразу взяли, а конюха…

- Да, я видела, как его забрали, не поняла только, за что, – теперь мне стали понятны слова этого подонка про, мою маму. И слова Тимура, вот только почему он его повязал, а не полиция, он же из свиты Сироткина? Странно! Интересно, что еще меня ждет, будто мир сошел с ума, все против моей семьи.

После ужина стала собирать свои вещи потихоньку. Все равно нужно это сделать. Ко мне в комнату вошел отец. Он положил на кровать какие-то бумаги.

- Ева, я принес тебе паспорт на Султана. Конь твой, я сделал так, чтобы он не попал под опись. И еще карточка с деньгами, пин-код я отослал тебе на мобильник…

- О папа, как ты сумел? Я думала, что и Султан пойдет с молотка, все никак поверить не могла…

- Я давно уже сделал тебя его владелицей, он ведь твой, ты его выходила, когда никто и не надеялся, что жеребенок выживет. И деньги на карточку положил сразу после смерти твоей мамы. Если честно, я предполагал, что может так случиться, а так хоть у тебя будет конь и деньги, там приличная сумма, тебе хватит на жизнь. Только пин-код запомни, я не стал записывать его тебе…

- Папа, ты почему так говоришь? Мы с тобой вместе уедем куда-нибудь…

- Дочка, я не смогу уехать, здесь могила твоей матери, я хочу упокоиться рядом с ней. Попрошусь к Сироткину в конюхи, может, возьмет меня.

- Тогда и я никуда не поеду. Куда я без тебя? Может и мне работенка найдется, – я обняла отца, и мы просидели с ним так на кровати некоторое время. Потом он поднялся, его вид просто убивал меня, он виновато смотрел, в глазах стояли слезы. В этот момент я решила, что мы здесь не останемся, я силой увезу его, если понадобится. Здесь все напоминает о маме, о счастливых днях… да и работать на собственной конюшне, которая уже не твоя…

Проснувшись утром, решила поговорить с отцом насчет переезда. Я нашла в интернете место на юге страны, где требовались работники на конезавод. Попытаюсь его уговорить. Я обошла дом, отца не было. Тетя Лена сказала, что отец еще на рассвете уехал в город, сказал дела есть.

Не было его весь день, на телефонные звонки отвечал автоответчик, каждый раз повторяя что абонент недоступен. Приехал отец только в седьмом часу вечера, и сразу закрылся у себя в кабинете. Я стучала, он не открывал, только кричал, будто ругался с кем-то. Пил, наверное, как всегда в последнее время.

Нервы мои не выдержали, стало так обидно. Я что пустое место для своего отца? Он совсем не думает про меня, упиваясь своим горем. Выскочила на крыльцо. Возле, на привязи стоял Султан, я объезжала хозяйство днем и не поставила его в стойло. Мне хотелось рвать и метать… или лететь, чтоб ветер в лицо.

Торопясь запрыгнула в седло и, выехав со двора, пустила коня в галоп. Прохладный вечерний ветерок остужал мое лицо, я приподнялась на стременах, пригнулась к шее Султана. Адреналин от гонки успокаивал мои натянутые нервы, только жеребцу, похоже, не нравились скачки, он вскидывал голову и фыркал от негодования

8.

Я и не заметила, как оказалась на берегу реки. В вечерних сумерках виднелась высокая худощавая фигура возле самой воды. Поодаль стояла уже знакомая иномарка черного цвета. Я резко притормозила коня, парень у воды обернулся. Пока я раздумывала, а не отправится ли мне в обратный путь, Тимур подскочил и схватил жеребца под уздцы.

- Тише, тише! Куда так разогналась?

- Отпусти! Я уеду,… думала здесь нет никого.

- Я мешаю? Тогда лучше я уеду, – Тимур отпустил уздечку, посмотрел на меня снизу-вверх, вздохнул горестно почему-то. Потом повернулся, собираясь уходить. Достал из кармана темной ветровки ключи от машины. – Извини, если занял твое любимое место…

Во мне боролись два человека. Одна я не хотела, чтоб он уходил, другая я невыносимо желала этого. Когда парень взялся за дверцу автомобиля, я решилась, отчаянно коря себя за безрассудство.

- Погоди… останься, если хочешь. Я же не хозяйка на этом берегу, – я неуклюже сползла с седла.

Мне очень хотелось побыть у воды, вдохнуть запах водорослей и тины, услышать тихое течение. Будто надеялась, что река смоет все горести, свалившиеся на меня в последнее время. За моей спиной хлопнула дверца иномарки, наверное, парень обиделся и сейчас уедет. Ну и пусть, я привыкла быть одна. Пристроилась на лавочке, вкопанной на берегу под огромной плакучей ивой. На другой край скамьи присел Тимур, я вздрогнула от неожиданности.

- Привет! А ты коня не привязала, убежит ведь, – сказал он улыбаясь. В полутьме сумерек блеснули его белые зубы. Я оглянулась, посмотрела на Султана. Тот мирно щипал короткую травку, пофыркивая.

- Да никуда он не денется. Он никогда меня не бросит… и тебе тоже привет… Извини, что я так… такая неприветливая, просто люблю одиночество.

- Да я тоже… ну не очень люблю толпу.

Мы молча посидели на разных концах лавочки. Мне кажется, что если бы Тимур придвинулся ближе, я бы кинулась бежать со всех ног куда глаза глядят. Сердце мое бешено билось, во рту пересохло. Так бывает, когда жутко чего-то боишься. Почему я боюсь его? Обычный парень, очень симпатичный. Стало почти темно, мне захотелось разжечь костер, рядом лежали уже сложенные дрова. Только застеснялась своей походки, не ровен час споткнусь. Тимур встал со скамьи, вытащил из кармана ветровки зажигалку, почиркал ею и поднес к кусочкам березовой коры. Веселый огонек запрыгал по белой березовой шкурке, потрескивая. Он что, мысли читать умеет? Я разглядывала его исподтишка, никогда раньше не позволяла себе пялиться на людей. Тимур глянул на меня, смущенно улыбнулся и снова вернулся на свое место на скамье, будто стараясь держаться от меня подальше.

- Вот, так уютнее…

Молча любовались на игру огненных языков, думая каждый о своем. Я призналась сама себе, что хорошо быть не одной, знать, что есть еще кто-то рядом. Сзади, чуть шурша, двигался конь, с реки дул легкий прохладный ветерок, принося облегчение после жаркого июльского дня. Из открытого окна автомобиля доносилась негромкая приятная музыка, на душе становилось тепло и светло, будто кто лампочку включил. Но потом я вспомнила об отце, обо всех своих проблемах и мне стало грустно. Я тяжело вздохнула и поежилась под гнетом навалившихся проблем, на другом конце скамьи тут же зашевелился Тимур. Он принялся снимать куртку, наверное, чтобы согреть меня. Вот еще!

- Нет! Не надо меня укрывать! – я вытянула вперед руку, будто защищаясь. Парень натянул ветровку обратно.

- Почему? Ты замерзла, и я…

- Зачем? Кто я тебе? Даже не подруга… так, малознакомая соседка по скамейке. Я не привыкла…

- Ясно, больше не буду… - Тимур запустил руку в карман и что-то вытащил, протянул мне. В ладони лежали леденцы, мои любимые. «Дюшес». – Угощайся, ну бери… по-соседски.

Мне сразу вспомнилось, как мама тайком прятала несколько штук в карманы моего портфеля, когда я училась в школе, а я, зная это, обыскивала его, находила конфеты и потом целый день у меня было хорошее настроение. И сейчас, вспомнив это, я невольно улыбнулась, протянула руку за конфетой и нечаянно прикоснулась пальцами до ладони Тимура. Мое сердце сразу подскочило и забилось где-то в горле, по телу пробежала горячая волна. Я отдернула руку и, отодвинувшись на самый край, отвернулась. Что со мной не так? Сразу захотелось сбежать домой, закрыться в своей комнате и укрыться с головой одеялом. Но для этого нужно пройти мимо парня, иначе никак – впереди костер на самом берегу, позади спинка скамьи, а с правого края ствол ивы и сразу обрыв.

- Ева… Ты меня боишься? Не бойся, я никогда не обижу тебя! Обещаю!  - в голосе парня звучала искренность, я хотела ему верить. Только зачем? Я сейчас уеду домой, и мы больше никогда не увидимся. Потому что через неделю нашего духу не должно быть в этих краях…

9.

Я посмотрела на него, собираясь нагрубить, как всегда, но промолчала. Тимур смотрел на огонь, его длинные темные ресницы наполовину прикрывали красивые бархатистые карие глаза. Снова заметила леденцы, они лежали на середине скамейки, между нами, аппетитно блестя оберткой в свете костра. Я быстро схватила конфетку, развернула обертку и закинула полупрозрачный зеленый комочек в рот, жмурясь от кисло-сладкого вкуса. Парень усмехнулся.

- Что смешного? – с обидой в голосе пролепетала я.

- Да я не над тобой… так, историю одну вспомнил… из детства. Хочешь, расскажу? – он посмотрел прямо мне в глаза.

Мое сердце снова скакнуло и пропустило удар. Какие же у него красивые глаза, радужки такие огромные, как у персонажей в японских мультиках, они словно излучали тепло, и мне захотелось придвинуться ближе.  Странно, то бежать от него хочется, то прижаться…

- Ну, расскажи…

- У нас в парке… недалеко от дома был парк, такой большой, как лес. Там росли елки и сосны, много-много, и вот на них жили белки. Представляешь, почти посреди города живые настоящие белки! А такие попрошайки, они спускались с деревьев и клянчили еду у людей. Моя дорога в школу проходила как раз мимо этого места, я выходил пораньше, набирал полные карманы орешков и хлеба… Вот ты думаешь белки рыжие? Как говорят про них? – Тимур снова посмотрел на меня, смешно прищурив один глаз.

- Нет, белки скорее серые. Я в тайге живу, видела белок-то, – усмехнулась я.