Этим летом будет жарко

— Вполне. Если мужик любит, а его женщина пропала и не выходит на связь, значит он что? Телефон будет обрывать и по городу носиться как в жопу ужаленный, чтобы ее найти. Давай! Встряхнем твоего лентяя.

— Хорошо, — сдаюсь. Авантюра немножко детская, но мне почему-то очень нравится.

Договорившись с подругой, иду к Ивану в кабинет, опять сжимая в ладошке лисёнка. Выкладываю его на стол перед начальством.

— Я не возьму, — качаю головой.

— Садись, — игнорируя мои слова, кивает на кресло напротив себя.

Отдает мне две папки с прайсами от новых поставщиков. Обсуждаем детали, качество расходки, оба все время поглядывая на несчастного лисёнка, так и лежащего на столе. Потом еще немного говорим о курсах для сотрудников и мне пора уходить. Отложив в сторону документы, поднимаюсь, поправляя ладонями юбку, иду к двери.

— Женя…

Оглядываюсь.

Ваня встает из-за стола и быстро оказывается рядом. Высокий такой, сильный… И у меня, как говорила Динка, дрожат колени. В его руке сверкает камушками — глазками его подарок. Кравцов смотрит мне в глаза, не отрываясь. Своими наглыми пальцами расстегивает верхнюю пуговицу на блузке и едва коснувшись ключицы, пристегивает брошку на изнаночную сторону. Застегивает пуговичку и поправляет воротник.

— Вот так он не увидит, — тяжело сглатывает. — А я теперь не отступлюсь. Я свое никому никогда не отдам, — сминает подушечкой большого пальца мою нижнюю губу.

— Вань, не надо, — отклоняюсь, — не усложняй, пожалуйста. Мне придется уволиться, если ты не остановишься, а я бы не хотела. Давай вспомним наш первый день. Иван Александрович, Евгения Федоровна. Субординация и просто работа.

— Ты думаешь, натянула на себя строгий вид, собрала волосы, и я повелся? Я же вижу, как ты на меня смотришь, Евгения Федоровна, — ухмыляется мальчишка. — Поцелуй меня, — требовательно.

— С ума сошел?! Нет, конечно!

Он наклоняется к моему уху. Я стараюсь не дышать, но его запах все равно обволакивает кожу и проникает внутрь. Меня качает назад. Ваня ловит за талию, вжимает в себя, и я… О, черт! Я чувствую его эрекцию! Твою мать… А чего там все такое большое то?!

— Прошлой ночью мне опять пришлось дрочить, думая о тебе, — шепчет он. — Жестокая женщина.

Меня приводят в чувство собственные влажные трусики. Сучонок! В его серых глазах насмешка, смешанная с возбуждением. Это так злит, что рука дергается сама, оставляя на его щеке хлесткую пощечину. Пугаясь звука удара, отскакиваю к двери. Ищу ручку, ожидая ответной реакции. Ее не следует. Иван лишь прикладывает ладонь к пострадавшей щеке и улыбается, совершенно не стесняясь своей выпирающей ширинки.

Нахожу ручку и сбегаю в свой кабинет. Быстро снимаю нижнее белье, прячу его в сумку. Ааа!!! Вот же скотина! Да как он смеет мне такое говорить?! И как смеет мое тело так на него реагировать?! Пошляк! Наглец! Извращенец!

Сажусь в свое кресло и сжимаю бедра. Внизу живота все предательски пульсирует, а его слова заезженной пластинкой крутятся в голове.

Сволочь! Какая же ты сволочь, Кравцов!

Хочется что-то сделать прямо сейчас, чтобы чертов узел внизу живота разорвало и меня отпустило.

Не поведусь! Нет! Я не поведусь на него! Пусть идет к черту!

Глава 11

Иван

Щека от ее удара горит до самого вечера. Нормально так она мне зарядила, но Женьке понравилось. Я уловил легкий сладковатый запах ее возбуждения в момент, когда она сбегала. Травмоопасно, однако, так ломать ее границы, но чертовски интересно. Она выстраивать их не успевает, я сношу, и эта незаметная для других война длится с первых минут нашего знакомства.

Красочно фантазируя на тему нашего первого секса, не замечаю, как заканчивается рабочий день. Отпускаю секретаря, а сам остаюсь, чтобы закончить с делами. На завтра уже запланированы другие, а я отвлекся на Женю и не успел добить все, что наметил себе на сегодня.

Ближе к десяти вечера звонит старшая сестренка. Болтаем с ней, узнаю, как у них дела с Филом. Мы с ним не особо дружим, но сейчас я бы попросил совета именно у Дрейка. Он, как никто другой, поймет, что творится у меня внутри. Я когда-то не понял его метаний в отношении моей сестры, теперь у них семья и Лиска с ним счастлива.

Ломает просить у него помощи. Я обычно прислушивался только к отцу, как к высококлассному специалисту, человеку с опытом. А тут…

— Лисёнок, — зову сестренку и вспоминаю подарок, который подобрал для Жени. Она у меня тоже ассоциируется именно с этим животным, а Лиску так всегда называл отец, ну и я подхватил. Привычка. — Лис, а дай мне своего мужа. Пообщаться надо.

— Что-то случилось? — беспокоится она.

— Нет. Мне просто надо с ним поговорить. Обещаю не ругаться, — смеюсь.

— Сейчас скажу, он тебя наберет.

Мы еще пару минут с ней прощаемся, она меня виртуально зацеловывает и стискивает в объятиях. Я тоже уже соскучился, но по плану я появлюсь дома только в сентябре. Вот тогда и увидимся.

Филипп набирает меня спустя полчаса. На фоне тишина, значит ушел куда-то от своих.

— Рассказывай, — вместо «привет».

— Сложно, — признаюсь, расхаживая по кабинету.

— Да я отсюда вижу, как ты дымишься, — смеется муж сестры. — Что-то пошло не по плану?

— Я, кажется, влюбился, — признаюсь, остановившись в середине кабинета.

— Оперативно. Хотя… Это я понять могу. Тебя беспокоит сам факт влюбленности или чувство не взаимно? — серьезно интересуется он.

— Насчет второго пока не знаю. Первое не то, чтобы беспокоит. Я это чувство не до конца понимаю, Фил. Я его себе объяснить не могу. И диагностировать точно тоже не получается.

В трубке что-то падает и раздаётся ржач. Такой наглый, громкий ржач! Надо мной!

— Узнаю Ивана Кравцова, — продолжает угорать Фил, вернув трубку ближе. — Все надо объяснить, разложить по полочкам и обязательно понять. Тут не прокатит, брат. Влюбленность не вписывается в твои справочники симптоматики. Нет, что-то ты там сможешь найти, я думаю, но это же чувство. Оно заполняет тебя изнутри, иногда греет, иногда ломает так, что хочется сдохнуть, но его нельзя вылечить или просто отключить. Оно глубоко в тебе. Забирается в сердце, легкие, мозг. Ты же не влюблялся раньше. Не случалось такой химии с человеком. Взрыва, которые сметает к херам всю твою любимую логику.

— У тебя так было с Алисой?

— О-о-о, брат. С Алисой была ядерная война, которая сжигала меня изнутри. Я сдохнуть хотел без нее, а рядом находиться боялся еще больше, потому что навредить ей было страшно. Я не спал, не жрал, не видел никого вокруг. Для меня только она существовала. И сейчас так. Говорю же, это не проходит. Трансформируется во что-то другое, но от ее прикосновений до сих пор спазмами все мышцы скручивает. И сладко, и больно одновременно.

— Я спать перестал, Фил. Забиваю мозг работой, но все равно о ней думаю. Но у нас все сложно. Она замужем. У них дочь. Если я влезаю сейчас, а я уже это делаю, ее семья рухнет.

— Опять на взрослых тетенек потянуло? — беззлобно прикалывается. — Ваньк, тут я тебе уже вряд ли дам дельный совет. Но мне так думается, что тебе надо, во-первых, отпустить себя и разрешить себе чувствовать то, что уже случилось. Влюбился — супер. Рано или поздно это должно было произойти.

— А во-вторых?

— Во-вторых, брат, ты должен понимать, что твоя женщина — это твоя ответственность. Женщина с ребенком — это ответственность в десятикратном размере. Ты готов взять на себя эту ответственность? Ты же не горел ни семьей, ни детьми, — напоминает он. — А сейчас получается лезешь в чужую.

— Как ты понял, что готов? — отвечаю вопросом на вопрос.

— А я себя без Алисы просто не представляю. Как можно жить без части самого себя? Без половины сердца? М, доктор? — молчу. — Я тебе помог хоть немного, Ваньк?

— Спасибо. Сестре не говори пока ничего. Я потом сам, — присаживаюсь на подоконник.

— Не скажу. Звони, если что. Вдруг я смогу сделать так, что ты по моим граблям туда — сюда ходить не будешь.

— Я своих накидаю, не переживай. Твои останутся в целости и сохранности.

Смеемся с ним и прощаемся.

Разреши… Да я разрешил уже, у меня просто не осталось вариантов. Эта женщина внезапно стала слишком много для меня значить, чтобы дальше упираться в собственные принципы. Но мне очень надо было услышать все со стороны. Просто чтобы убедиться в том, что я не ошибся. Ее невозможно не заметить и невозможно не ценить. Она яркая, умная, утонченная, нежная, упрямая, красивая, сексуальная. Без нее я могу впихнуть в себя только кофе и засыпаю, представляя, что она рядом.

Принимаюсь за работу, чтобы отвлечься. Какая разница, где не спать?

Разбираю бумаги, читаю новые статьи по своей будущей специальности. Они утягивают меня почти до трех часов ночи. Глаза уже начинают закрываться сами, и я устраиваюсь головой на собственных руках, чтобы поспать те оставшиеся четыре часа.

Только начинают отрубаться, как телефон вздрагивает сообщением. Сначала забиваю, но второе сообщение, а за ним сразу еще одно начинают настораживать.

Откинувшись на спинку кресла открываю мессенджер.

«У тебя есть реальный шанс сделать одну рыжую женщину счастливой» — гласит первое сообщение, пришедшее с номера Жени.

«Она домой не вернулась, а Вася даже не искал» — второе сообщение, и я понимаю, что труба не у Жени.

«Красивый наглый мальчик, она пьяная и плачет. Приезжай, успокаивай, у меня две бутылки красного успокоительного закончились» — и адрес.

Зашибись!

Глава 12

Иван

Страшнее одной пьяной женщины для меня может быть только две пьяных женщины, одна из которых в истерике, которая слышна сразу с порога небольшой квартиры нашего врача — андролога.

Мне кажется, она не верила, что я приеду. Столько удивления в мутном взгляде.

— Иван Александрович, — выговаривает Дина. — Не могу успокоить, — вздыхает. — Второй час ревёт, а Вася ее козел!

— Это я уже понял. Пройду?

— Да-да, конечно. На кухню, — задает направление, махнув рукой.

Скинув обувь, прохожу и вижу Женю, уткнувшуюся лицом в свои ладони. Нервно всхлипывает, дрожит. Это и правда уже истерика.

Рыжие волосы растрепаны и раскиданы по плечам. Строгая юбка поднята до середины бедра. У ножки стола недалеко от нее две пустые бутылки из-под красного вина, на столе немного закуски. Девочки хорошо посидели.

Втискиваюсь мимо холодильника в крохотную кухню. Присаживаюсь перед Женей на корточки, беру за запястья и тяну руки вниз. Она ничего не видит вокруг. И меня сейчас не видит. По красивому лицу размазана тушь, глаза воспалились, нос покраснел и распух. Слезы все капают и капают из ее глаз, стекают по щекам, дрожащим губам и подбородку.

Мне хочется убить ублюдка, который довел ее до такого состояния. Мне совершенно похер степень его вины. Хорошо, что его нет поблизости. Есть риск проломить ему череп табуреткой.

— Эй, — тянусь пальцами к Жениному лицу и ловлю слезинки. — Я здесь, я приехал за тобой, — говорю тихо и спокойно. Жду реакции на собственный голос. Ее подруга наблюдает за нами из коридора, сама едва не плача. — Только ты не реви, — так же тихо говорю ей. — Что мне с вами двумя делать? Жень, посмотри на меня. — снова переключаюсь на свою лису.

Понимая, что это не работает, поднимаюсь, выдвигаю табурет, беру Женю на руки и сажаю к себе на колени, прижимая как можно теснее. Она вдруг обнимает меня обеими руками, очень доверчиво утыкается мокрым носом в шею и всхлипывает.

— Дина, кажется, — обращаюсь к ее подруге. Кивает. — Сможешь нормально объяснить, что случилось?

— Попробую, — она проходит и садится на место Жени. — Вы такая пара красивая, — вздыхает, рассматривая нас. — Был бы ты чуть постарше…

— Я не об этом спрашивал, — напоминаю, стараясь не раздражаться.

— Угу… Эта ленивая скотина за ней не приехал! — слишком громко вскрикивает.

Начавшая успокаиваться Женя, вздрагивает. Дина извиняется улыбкой и говорит уже тише.

— У них давно все развалилось. Женька в одном месте клеит, в другом куски отваливаются. А Вася — ленивый козел, который решил, что семья уже есть, значит его задача выполнена и делать больше ничего не надо. Все на нее свалил. Все! — снова слишком громко. — Когда работы лишился, хоть дома первое время что-то делал, в потом только игрульки его компьютерные и все. Мы его проучить решили. Проверить. Женя после работы ко мне поехала. Мы вина купили, конфеток. Время шло, ни звонка, ни эсмски. Ти-ши-на, представляешь? Чем он там занят, неизвестно. Но про жену ещё не вспоминал, а там вон, — кивает на окно, — светлеет. Женька и начала плакать, что она все на себе, а он… А ему и не нужна, оказывается. Это очень больно, Ванечка. Ей больно. Она семью сохраняла, а семья то тю-тю. Нет ее давно, — Дина начинает всхлипывать.

— Так. Женю я к себе забираю, — принимаю решение. — Ты спать! Смена есть завтра… Тьфу, сегодня? — отрицательно качает головой. — Супер. Тогда отсыпаться, я после обеда позвоню.

— Да оставайтесь у меня. Я диван расстелю… Ой… — замолкает под моим взглядом.

Поднимаюсь вместе с Женей. Самое интересное, это обуться с ней на руках. Влезаю в обувь, сминая задники. Толкаю незапертую дверь ногой и выхожу в подъезд.

— Сумка ее, сумка, — Дина вешает мне за запястье.

Не навернуться бы с лестницы теперь. Очень осторожно спускаюсь, выхожу из подъезда. Кое-как открываю машину и сгружаю свой ценный груз. Пристёгиваю успокоившуюся, спящую Женю. Сажусь за руль и везу ее к себе. Где-то в промежутке между телефонными звонками и встречами я все же снял себе квартиру и даже успел перевезти в нее вещи из офиса. Только не разобрал еще ничего.

Радует, что в доме есть просторный лифт. Добравшись до него, выдыхаю. Мы почти дома.

Возле квартиры мне все же приходится поставить Женю на ноги. Прижав ее к себе одной рукой, чтобы не упала, второй открываю дверь и не разуваясь подхватываю ее снова на руки, несу в спальню, укладываю на покрывало, укрываю второй его половиной, себе забираю подушку и выхожу в гостиную. Буду спать на диване.

Быстро принимаю душ, проверяю спящую Женю, убираю волосы с ее заплаканного лица и ухожу спать. Меня рубит буквально на ходу. Стоит голове коснуться подушки, и спасительная тьма забирает мое сознание.

Просыпаюсь от ощущения, что слишком долго сплю. Впервые с того дня, как приехал сюда, я выспался. За окном безжалостно палит солнце. В квартире тишина, пахнет свежим ремонтом и тикают модные настенные часы.

Сажусь, разминаю затекшее тело и иду в спальню. Женя еще спит на моей кровати. Скинула с себя покрывало, сползла с подушки и теперь обнимает ее обеими руками. Юбка задралась еще выше. Теперь она едва прикрывает ягодицы. Вид для меня открывается шикарный и я бессовестно пялюсь на красивую женщину без трусиков. Тело моментально просыпается, мышцы тянутся, член встает и требует ворваться в виднеющуюся розовую плоть прямо сейчас. Во рту пересыхает. Сейчас бы провести губами по ее бедрам, развести их в стороны и коснуться языком мягких губок. Кровь категорически не желает возвращаться в мозг. Я стою и трахаю эту женщину взглядом.

Свою женщину.

Женя сонно разлепляет ресницы. Смотрит на меня невидящим взглядом, пока до нее не доходит…

— Ваня!!! — резко подскакивает, но похмелье не дает далеко уйти. Сидит, прижав к себе подушку и пытается справиться с головокружением.

Немного придя в себя от ее крика, выхожу из комнаты, чтобы принести ей воды. Сажусь на край кровати, вкладываю в ладони стакан. Она жадно пьет, на губах остается пара капель и я, не удержавшись, подаюсь вперед, прижимаясь к этим прохладным каплям своими губами. Женя замирает. Обвожу контур ее губ языком и толкаюсь глубже в рот. От неожиданности она впускает. Прикасаюсь кончиком языка к ее, впитывая в себя вкус вчерашнего вина и чувствуя, как меня прошивает острым желанием прикасаться к ней везде. Обнимаю, давлю собой, чтобы легла и нависнув сверху продолжаю целовать. Ее губы точно такие мягкие и вкусные, как я рисовал себе, сорвав недавно лишь легкий поцелуй. Сейчас, теряя голову, я жадно тараню ее рот языком, прижимаясь стояком к низу живота. Толкаюсь бедрами, трусь об нее, теряя связь с реальностью, но еще удерживая остатки контроля над собой.

Целую ее лицо, перепачканное разводами туши, слипшиеся ресницы, скулы, подбородок. Заставляю поднять голову и открыть для меня шею. Впиваюсь в нее зубами, оставляя заметный след. Не специально… не сдержался…

Одной рукой упираясь в матрас, пальцами второй расстегиваю несколько пуговиц на смятой блузке. Под ней кружевной лифчик. Стягиваю чашечки вниз, освобождая полную грудь с крупными темными сосками.

— Пиздец, я попал…

Вдавливаясь болезненно пульсирующим членом в Женьку, втягиваю в рот торчащий сосок. Бью по нему языком, задеваю зубами. Она стонет и вздрагивает, словно приходя в себя.

— Только попробуй, — рычу на нее, вжимая в матрас сильнее.