Незабываемая

Она резко села, напрягая память. Теперь открыты были оба глаза, но это принесло новую муку: казалось, в них ворочаются огромные огненные колеса, голова раскалывалась, внезапный приступ тошноты заставил ее снова откинуться на подушку.

Что случилось? Может быть, она больна?

Но приступ тошноты сразу нрошел, и она снова открыла глаза. Голова оставалась чугунной, шум в ушах мешал сосредоточиться, и все-таки по прошествие нескольких секунд она все же сообразила, что находится в маленькой палатке.

Забавно! Разве она собиралась в поход?

Она оглянулась и увидела свои теннисные туфли. Вернее, ей принадлежала одна туфля, другая была чужой: меньшего размера, с непонятно откуда взявшимся красным шнурком. Сколько она ни оглядывалась, пары своей туфле так и не высмотрела.

В углу лежал желтый дождевик, поверх него валялась синяя мужская рубашка. В глаза бросился ярлык: «XXL». Что она делает в крохотной палатке, с мужчиной? Да еще с очень крупным мужчиной, судя по богатырскому размеру? Кто он?

Искать ответ в гудящей голове было гиблым делом. Внутренний голос твердил одно: «Здесь жарко. Выйди на воздух», — и она принялась впихивать ногу в чужую туфлю. Боже, что за кошмарный лак у нее на ногтях?! И на руках тоже... Как она могла выбрать такой уродливый цвет?! А это дешевое платьице вульгарной тигровой расцветки?

Так ничего и не поняв, она поползла на четвереньках к клапану палатки. По пути ее снова скрутил приступ тошноты, да такой, что она обхватила руками плечи, чтобы унять дрожь, и плюхнулась на живот. Волосы рассыпались по лицу, носу стало щекотно, и от этого, как ни странно, она почувствовала себя лучше.

С некоторой опаской откинув клапан, она выползла из палатки и жадно глотнула воздух. Однако снаружи оказалось немногим прохладнее, чем внутри. От камней поднимался влажный пар, пропитанный запахом земли и дождя. Она с трудом выпрямилась и узрела перед собой бескрайнее лазурное пространство — океан, сливающийся на горизонте с небом. Стая маленьких птиц, поднявшись с воды, полетела над самыми волнами, как лохматая тучка.

— Где я? — громко спросила она.

Скалистая береговая линия была почти нестерпимо красива, но при этом навевала почему-то пугающее ощущение одиночества. Грациозные пальмы охраняли пустынный пляж, как непреклонные часовые. Она замерла, не отрывая глаз от океана и пытаясь вспомнить, как здесь очутилась, а потом вдруг почувствовала, что за ней наблюдают.

«Спокойно!» — приказала она себе и обернулась — медленно, чтобы избежать нового приступа тошноты. В нескольких футах от нее сидел на камне мужчина с кружкой в руке. Огромные древовидные папоротники отбрасывали тень, мешавшую разглядеть его лицо. Из они за ней следили его пронзительные голубые глаза, от взгляда которых ей стало неуютно.

Это были отнюдь не веселые голубенькие глазки Санта-Клауса, а холодные льдинки, мерцавшие, как лезвие ножа у мужчины на поясе. Такой здоровенный, широкоплечий детина мог бы скрутить ее одной левой; судя по его взгляду, именно так он и намеревался потупить...

Она поспешно оглянулась вокруг, моментально забыв о головной боли и тошноте. Как ее угораздило оказаться неведомо где один на один с незнакомым мужчиной?! Он еще ничего не предпринял, даже не соизволил заговорить, а она уже была близка к панике.

Встреча с подобным субъектом была бы нежелательна даже в церкви — не то что в темном переулке. Он казался не только огромным, но и каким-то зловещим. На квадратной челюсти и над верхней губой топорщилась многодневная черная щетина. Оттопыренная нижняя губа тоже не предвещала ничего хорошего.

Одежда у него была совсем не пляжная: альпинистские шорты, мощные бутсы, выцветшая голубая тенниска, обтягивающая загорелые плечи. Узкие бедра опоясывал видавший виды кожаный ремень, к которомy был прицеплен нож, уже успевший ее напугать, а также фляжка и фонарь.

Головная боль и сердцебиение мешали сосредоточиться, но одно было ясно: этот тип ей совершенно не нравился. В голове мелькали испуганные мысли, одна другой тревожнее. Кто это? А главное — каким образом она сама оказалась здесь?!

.Мужчина вытер лоб тыльной стороной ладони, убирая со лба иссиня-черные волосы.

— Как самочувствие?

Негромкий низкий бас, напрочь лишенный эмоций, испугал ее больше, чем если бы он закричал. В ответ она пролепетала, с трудом разжимая запекшиеся губы:

— Ничего. Только немного болит голова.

— Вы уверены?

Мужчина недоверчиво нахмурился, словно меньше всего ожидал от нее такого ответа. Потом его лицо снова приняло безразличное выражение — очевидно, он не имел привычки делиться с другими людьми своими соображениями и намерениями. В том, что эти намерения дурные, она не сомневалась: иначе почему его ноги сплошь покрыты царапинами, ссадинами и синяками, словно он всю жизнь только и делает, что с кем-то дерется?

— Со мной все в порядке, честное слово.

В действительности ее так и подмывало штурмовать отвесный склон, лишь бы оказаться от него подальше. Но куда бы она подалась? Где искать помощи? Уж лучше благоразумно оставаться на месте.

Мужчина без лишних слов протянул ей кружку кофе, и она, лишь мгновение поколебавшись, на нетвердых ногах подошла ближе; кофе хотелось безумно. Взяв кружку, она сделала глоток, чувствуя на себе его внимательный взгляд. Горячая жидкость обожгла горло, согрела желудок. Кофеин немедленно оказал на нее столь необходимое бодрящее действие.

Она провела языком ЕЮ сухим губам и пробормотала:

— Спасибо.

Мужчина лишь молча пожал плечами и, опустив руку, погладил собаку, лежавшую с ним радом. До этой секунды она не замечала пса и теперь удивилась, как ласково потрепал его по голове хозяин. А может быть, этот человек не так уж плох? Он хорошо относится к своей собаке и как будто не собирается причинять вредa ей... Надо попробовать с ним поговорить: вдруг удастся вспомнить, кто он такой?

— У вас борзая?

—Да.

Не очень-то он разговорчив! Она пила кофе, надеясь, что гул в голове стихнет и она припомнит, как сюда попала.

— Разве бывают коричневые борзые?

— Каких только не бывает.

— Вы, наверное, ходите с ним на охоту? Разговор получался дурацкий, но она больше ничего не могла придумать. Признаться, что не помнит, кто он такой, было бы все равно, что расписаться в собственной умственной неполноценности. Однако ее волнение понемногу улеглось — то ли от кофе, то ли от разговора. Она надеялась, что вот-вот вспомнит, как здесь очутилась.

— Нет. Доджер — спасатель.

И все-таки что-то в нем ее пугало: то ли могучие мускулы рук, сложенных теперь на груди, то ли бесстрашное выражение лица. От него веяло каким-то жертвенным, противоестественным покоем.

— Как это — «спасатель»?

— Спасательно-розыскная собака.

— Вот оно что! — Наконец-то появилось объяснеие его походного снаряжения, ножа и прочих причиндалов на поясе. Видимо, он — член поисковой команды. — Ищете потерявшихся?

— Нет. — Он смотрел на нее как на клиническую дуру с мозгом размером в горошину. — Вы попали в аварию. Как ваша голова?

— В аварию?!

Она опасливо пощупала затылок. Вот это шишка! И ссадина... Неудивительно, что у нее раскалывается голова!

— Вы не помните, как это произошло?

— Нет, — призналась она. — А что, собственно, произошло?

Он кивком головы показал на ближайшую скалу.

— Вы слетели с дороги.

—Я?!

Мужчина встал и шагнул к ней. Тут же захотелось броситься наутек, но она осталась на месте, твердя про себя, что спасатели не причиняют людям вреда. Вон как у него исцарапаны руки и ноги! Неужели он поранился, когда ее спасал?

— Смотрите на мой палец.

Грег стал подносить указательный палец к кончику ее носа, и она послушно следила взглядом за пальцем.

— Гм... — пробурчал он, как будто удовлетворенный тем, как она, рискуя окосеть, выполняет стандартный тест. У нее опять подкатила к горлу тошнота, все тело ломило, но она промолчала. — Теперь сделайте вдох.

Она подчинилась. Он внимательно наблюдал за ней.

— Где-нибудь болит?

— Только голова немного...

— Ну и повезло же вам! Руки-ноги целы, ребра, судя по всему, тоже. Наверное, у вас несильное сотрясение мозга — отсюда головная боль.

— Я попала в аварию... — повторила она, пытаясь освоиться с ситуацией.

— Вон там ваша машина упала вниз, — он указал на скалистый уступ. — Если хотите, пойдемте посмотрим.

Она боязливо приблизилась к краю обрыва, чтобы взглянуть на машину, почти забыв про человека и собаку, следующих за ней по пятам. На самом краю она остановилась и ахнула:

— Боже!

Дорога в этом месте круто поворачивала, ничего не стоило не заметить опасность, грозящую на вираже далеко внизу, среди огромных валунов, белели жалкие остатки машины.

— Я была в этой машине?

Мужчина подошел ближе и встал с ней рядом.

— Вы этого не помните?

— Нет... — Не имело смысла и дальше скрывать, что она не помнит происшедшего. Судя по состоянию машины, она выжила каким-то чудом. Очевидно, ушиб отбил у нее память об аварии. — Где мы?

— На побережье Мауи со стороны Ханы, в двух милях от могилы Линдберга.

Судя по тому, каким тоном это было произнесено, ей полагалось знать, кто такой Линдберг. Но эта фамилия ничего ей не говорила.

— Линдберг?

Он как-то странно на нее покосился.

— Ну, тот самый летчик, который первым в одиночку перелетел через Атлантический океан. Одинокий Орел.

— О! — Она по-прежнему не припоминала этого Пиндберга. — А как я сюда попала?

— Вам виднее.

Она пожала плечами: мог бы догадаться, что у нее нет ответа на этот вопрос. Наверное, все дело в страшной головной боли: это из-за нее она не может вспомнить, что с ней стряслось.

— Я нашел вас, когда тренировал Доджера, — он улыбнулся и погладил пса. — Так что своим спасением вы обязаны ему.

Улыбка полностью его преобразила. Она была уверена, что этот человек не расточает улыбки направо и налево; тем ценнее была теплота, с которой он улыбался сейчас.

— Как я погляжу, тебе знакома разница между телом «А» и телом «Б», да, Доджер? Пес радостно помахал хвостом.

— Тело «А» и тело «Б»? — повторила она, глядя вниз, на разбитую машину.

Ее вдруг начала колотить дрожь, и, чтобы унять ее, пришлось обхватить себя руками за плечи. Боже, она была на волосок от смерти!

— Вы уверены, что хорошо себя чувствуете? — Он снова пристально посмотрел на нее.

Она кивнула. Как бы то ни было, а она чудом осталась в живых. Головная боль — это такой пустяк...

— Как же он меня нашел?

— Если хотите, сейчас я вам покажу. — Он вытянул вперед руку ладонью вниз и приказал: — Ищи!

Доджер сорвался с обрыва и на мгновение повис в воздухе. Она вскрикнула. Ведь он сейчас разобьется! Но пес уверенно опустился всеми четырьмя лапами на валун, тут же оттолкнулся от него и исчез из виду.

— Представьте, что взрывом разрушило дом. Кого бы вы стали искать в первую очередь? — спросил незнакомец.

— Выживших.

— Правильно, — с улыбкой подтвердил он. Улыбка эыла, впрочем, адресована не ей, а собаке, скрывшейся в зарослях. — Тело «А» — это и есть выживший. Тело «Б» — это мертвец. Ночью мы с ним искали тело «Б».

— Вы хотите сказать, что есть погибшие? Боже, неужели в этой аварии кто-то погиб, а она

сидела за рулем?! Неужели у нее на совести чья-то смерть?

— Нет, в машине, кроме вас, никого не было. Он посмотрел вниз и снова улыбнулся: Доджер возвращался, преодолевая крутой склон. Он нес что-то в зубах, но она не могла различить, что именно. Пес подбежал к хозяину, тот вынул из его пасти маленький пузырек и протянул ей.

— Понюхайте.

Пузырек был заткнут резиновой пробкой, но она нашла в ней крохотное отверстие и принюхалась. Странно: соленый морской запах — определенно не то, что ей предлагалось учуять... Она вынула из пузырька пробку и ощутила такое мерзкое зловоние, что ее снова стошнило.

— Осторожно, — сказал незнакомец и забрал у нее пузырек, опасаясь, что она выронит его на камни. — Это называется «тело в пузырьке», а также «запах смерти», или «тело „Б“. Прежде для тренировки спасательно-розыскных собак нам приходилось прятать куски трупов, теперь мы используем такие препараты. Это трупный запах.

Она чуть не рассталась с выпитым кофе и несколько раз вдохнула полной грудью соленый морской воздух.

— Получается, что Доджеру хватает запаха, просачивающегося в отверстие? У него такой тонкий нюх?

Мужчина заткнул пузырек и убрал его в карман.

— Тонкий нюх и неутомимый бег!

Это было произнесено с такой гордостью, что она окончательно поняла, как ошибалась насчет своего спасителя: он не собирался причинять ей зла. Грубая внешность оказалась обманчивой.

И все-таки она никак не могла прийти в себя. Какое чудо, что они очутились поблизости и успели ее вытащить! Она еще раз посмотрела вниз. Доджер забрался на откос без усилий, но она не могла себе представить, чтобы даже такой силач, как этот человек, сумел втащить ее сюда в одиночку.

— Как же вы меня донесли?