Мой сводный тиран

Возможно, уже приехал.

Руки начинают трястись сильнее, и я понимаю, что никаких таблеток в моей сумке нет. Даже валерьянки, которая сейчас пригодилась бы.

Я прислушиваюсь к звукам в доме и около него. Ни звука мотора, ни приветствий – ничего из этого не слышно, поэтому я позволяю себе немного расслабиться и отвлечься. Вспоминаю ухаживания Миши, то, как он дарил мне цветы едва ли не на каждом свидании, как водил гулять, покупал мороженое и шоколадки, а еще носил на руках. И не в переносном смысле, а в прямом. Разве существует парень лучше, чем он?

Тоскующее сердце напоминает о себе и сжимается при одном упоминании Глеба.

Решительно встав, иду в ванную и долго держу руки под холодной водой. И только потом прикладываю их к щекам. Отрезвляет, но не настолько, чтобы решиться и спуститься вниз, увидеться с тем, кто разбил мое сердце.

За мной приходит Миша. Я слышу, как он заходит в комнату и зовет меня, как медленно подходит к двери ванной и стучит. Он никогда не зайдет без разрешения, не ворвется внаглую, как это делал Глеб.

Перед глазами появляются предательские воспоминания, как однажды вечером Глеб ворвался ко мне в ванную. Он и не подумал стучаться или спрашивать, может ли он войти. Он просто нажал на ручку, открыл дверь и, ехидно ухмыльнувшись, склонился к косяку.

— Хочешь быть красивой? — Он кивнул на маску на моем лице. — Ты и так прекрасна.

— Мариш… — голос Миши вырывает меня из воспоминаний. — С тобой всё в порядке? Я волнуюсь!

Глеб бы не ждал, пока я отвечу. Будь дверь закрыта — стал бы выбивать ее…

Снова Глеб. Снова он и воспоминания о нем!

— Да, всё в порядке, — кричу слишком громко. — Можешь войти, — решительно произношу, чтобы не дать себе времени для отступления.

Миша входит в ванную и, задержавшись у порога, ступает дальше.

— Ты побледнела, — он кивает на мое лицо. — Хочешь, поедем домой?

Я хочу сказать “да” и уехать, дав себе время смириться с тем, что Глеб переступил границу нашей страны, города и почти дома, который раньше был нашим. Но не могу себе этого позволить, потому что сегодня день рождения мамы. У меня просто нет на это права.

— Нет, все в порядке. Я выпила таблетку, и мне уже легче.

Я второй раз за сегодня вру Мише. И все из-за того, кто когда-то наплевал на нас, на наши чувства.

— Идем, — беру Мишу под руку, — скоро мой брат приедет.

— Ты, кстати, не говорила, что у тебя есть брат, — замечает Миша.

— Он не так важен, — отмахиваюсь. — И он не родной мне. Давид с мамой сошлись, когда мы были уже взрослые.

Миша кивает, и мы вместе выходим из комнаты. Решительность внутри придает мне уверенности. Я не хочу видеть Глеба, но понимаю, что это неизбежно. Он прилетел, и этого не изменить.

Мы вместе спускаемся, и я слышу шум голосов. Говорит мама, Давид и… Глеб. А еще я отмечаю чей-то писклявый и противный женский голос. Неужели Эмму притащил? Или Стеллу. Или Джессику. У него баб наверняка вагон и маленькая тележка!

Я не успеваю понять, как мы выходим в прихожую. Глеба я замечаю сразу: высокий, статный – кажется, он стал раз в двести привлекательней, а его улыбка куда обаятельней. Именно ею он улыбается моей маме и вручает ей подарок. Она не пропадает у него с лица до тех пор, пока он не замечает меня… На мгновение улыбка на его лице гаснет, но в то же время появляется вновь. Он делает несколько широких шагов и заключает меня в объятия со словами:

— Как же я соскучился, сестренка.

Глава 2

Марина

— И я, братишка, — отвечаю с той же радостью, что и он, а еще крепко обнимаю его за шею и вгоняю ногти ему в шею с такой силой, что он тут же отстраняется.

Мы буравим друг друга взглядами три секунды. Ровно столько его девушка позволяет ему смотреть на кого-то, кроме нее.

— Привет, Марина, — щебечет она. — Так много о тебе слышала.

— А я о тебе ничего, — пожимаю плечами и игнорирую ее протянутую руку.

Сейчас я готова забыть даже о том, что сегодня день рождения моей мамы, и свалить сразу. Если к появлению Глеба я хоть как-то себя подготовила, то факт, что он появился вместе со своей девушкой, напрочь выбивает меня из колеи.

— Я Миша, — встревает в разговор мой парень. — Приятно познакомиться с братом моей девушки…

Лицо Глеба меняется за секунду. Он удивленно приподнимает бровь и смотрит на Мишу больше не как на предмет мебели, а заинтересованно.

— Девушки? — переспрашивает он, чем вызывает во мне приступ то ли гнева, то ли раздражения.

Ему-то какое дело, кто мне Миша. Парень, жених, муж!

— А я София, — представляется девушка.

Значит, всё-таки не Эмма. Видимо, и с ней расстался так быстро, как только мог. Сразу, как встретил другую девушку, которая подошла ему больше. Или была ближе.

— Проходите к столу, — щебечет мама и, обняв Глеба за плечи, провожает его в гостиную.

Мы же с Мишей следуем сзади, откуда я прекрасно могу оценить девушку Глеба. Выглядит она как настоящая модель: длинные тонкие ноги, накачанная задница, тонкая талия. Грудь я успела оценить сразу, как только София подошла ко мне. Там всё в полном порядке: крепкая троечка, не меньше.

Мы садимся за стол. Глеб берет Софию за руку и помогает ей разместиться рядом с собой, мы же с Мишей располагаемся напротив. Теперь что-то ни есть, ни пить не хочется, настроение напрочь пропало, хочется просто сбежать, но приходится остаться и даже держать лицо, улыбаясь.

— Ну, рассказывай, как дела с учебой? — спрашивает Давид у сына. — Сложно было учиться там?

— Да нет, — Глеб пожимает плечами. — Ты же знаешь, я старался.

— Знаю, — Давид кивает. — Теперь мне будет кому оставить компанию.

Стоп, что? Он собирается остаться здесь? Нет же, нет! Я работаю в компании Давида, как-никак. И периодически помогаю маме в ее деле.

— Собираешься отойти от дел? — спрашиваю у Давида и сама не замечаю, как под столом сжимаю руку в кулаки.

Пожалуйста, пусть скажет «нет».

— Не сразу, конечно, — отвечает он. — Но с понедельника новым начальством будет Глеб. Я только помогать буду и вводить в курс дела.

Я что, сплю и у меня кошмар? Поверить в реальность происходящего очень сложно. Меня будто выдернули из привычного счастливого мира и окунули в то, что я пыталась забыть долгих три года. Мне придется работать с Глебом бок о бок. Собираться на совещаниях, предоставлять отчеты, давать предложения, потому что я, как-никак, работаю дизайнером. И мне предстоит всю работу согласовывать с Глебом.

— Малыш, с тобой все в порядке? — Миша сжимает мою руку и заглядывает мне в лицо.

Я вынужденно киваю и шепчу ему на ухо:

— Я отойду. Мне что-то нехорошо. Ты побудь со всеми.

Я снова сбегаю. На этот раз на кухню. Осматриваюсь здесь и, заметив барную стойку, иду к ней. В носу начинает привычно щипать, когда я думаю о том, что случилось между мной и Глебом.

— Решила сбежать, чтобы меня не видеть?

Его голос я узнаю из тысячи, хоть и не слышала его уже давно. Он разговаривает все так же ехидно и дерзко, будто во всем прав и, кроме его мнения, не существует другого.

— Решила передохнуть от разговоров о работе, — шиплю.

— А ты не изменилась, — комментирует Глеб, обходя барную стойку.

— Зато ты изменился, постарел, поистаскался, — замечаю его усталый вид. — Сложно тебе с…

Вовремя прикусываю язык, вдруг осознавая, что чуть не сказала о его девушке. Мне-то, собственно, какое дело?

— С кем?

— С работой, — пожимаю плечами. — Сложно окончить учебу и сразу на работу?

— Я успел отдохнуть.

Глеб останавливается напротив меня и, засунув руки в карманы, усмехается. А еще нагло осматривает меня с ног до головы. И прожигает своими невозможными глазами так, что тут же хочется закрыться от такого пристального внимания. Я слишком хорошо помню и знаю этот взгляд, чтобы не понимать, что он значит и к чему ведет. Инстинктивно веду плечами, как бы сбрасывая напряжение, и отворачиваюсь, делая вид, что мне стал интересен бокал для виски.

Я отвлекаюсь, и это становится моей роковой ошибкой. Не услышав, как Глеб подходит ко мне, вздрагиваю от неожиданности, когда его руки ложатся на мою талию и тянут на себя. Он ничего не говорит и, кажется, даже не дышит. Мы оба, как окаменевшие, просто стоим в обнимку. Я не в силах его оттолкнуть, а он… что он делает вообще? В соседней комнате его девушка и мой парень, которые в любой момент могут сюда войти, а еще наши родители и…

— Я так соскучился по тебе, Марина, — шепчет он и разворачивает меня лицом к себе.

Я замираю и смотрю в одну точку на его груди. Замечаю небольшое красное пятнышко на рубашке и зацикливаюсь на нем, чтобы не думать о том, что происходит. Я не хочу думать: мое сердце отбивает чечетку, к горлу подступает спазм, не позволяющий мне ни сделать вдох, ни что-либо сказать.

— Боже, Марина, ты все такая же, — с усмешкой произносит он, а мое сознание рисует эту самую усмешку: ямочки на щеках, идеально ровные белоснежные зубы и уголки губ, так задорно поднятые вверх.

Пока я думаю о его улыбке, он переносит руку на мой подбородок и вынуждает меня поднять голову. Всматривается в мое лицо и останавливает взгляд на глазах.

— У тебя нереальные глаза, — произносит он. — Всегда был готов утонуть в них, — зачем-то говорит Глеб. — Он тоже готов?

— Кто? — не сразу понимаю, о ком он говорит.

— Твой парень, — Глеб смеется.

Я вдруг вспоминаю Мишу. То, как он ухаживал за мной, и то, что он сейчас сидит и переживает, потому что его девушке плохо, а на самом деле…

— Отойди от меня, Царев, — шиплю и отталкиваю Глеба так сильно, как только могу.

Он отходит всего на несколько шагов, засовывает руки глубоко в карманы брюк и говорит:

— Время прошло, а ты не изменилась, — констатирует он. — Я даже удивлен, как легко ты забыла о Мише.

Глава 3

Марина

Мой ответ тонет в звуке открываемой двери. На кухню заходит мама, окидывает взглядом вначале меня, а потом Глеба и произносит:

— Сынок, там тебя София ищет. — Мама улыбается и подходит ближе, вставая между Глебом и мной.

Он кивает и, бросив на меня взгляд, выходит из комнаты. Я же остаюсь стоять на месте и неловко поворачиваю голову, рассматривая кухонный гарнитур. Надеюсь, что мама не заметит ничего и мы просто вернемся назад, сядем за стол как ни в чем не бывало и продолжим ужин, но у мамы, судя по всему, другие планы. Она смотрит, чтобы Глеб ушел, и только потом поворачивается ко мне, проходится взглядом по моему лицу и шумно вздыхает.

— Я думала, что все прошло, — нарушает она молчание. — Не хочешь рассказать мне, почему не поехала тогда к Глебу?

В знак протеста мотаю головой и крепче сжимаю руками поверхность барной стойки за спиной. Я знала, что рано или поздно мама обязательно спросит об этом, но не думала, что это произойдет сегодня.

— Ты ведь соврала мне три года назад, правда?

Только тогда, когда убеждаюсь, что ее голос звучит не обвиняюще, киваю. А что говорить, когда моя мама — вот такая. Подмечает каждую мелочь и умело читает меня по глазам и эмоциям. Тогда, в прошлый раз, я сообщила ей обо всем по телефону и долго-долго репетировала, прежде чем сказать, что никуда не поеду. Спустя неделю мы увиделись, но я была настолько беззаботной и веселой, что спрашивать о нас с Глебом она не стала. А потом было как-то не до этого.

В этот раз всё по-другому. Она отчетливо увидела, что что-то между нами не так, прочитала всё по моему обескураженному выражению лица и задала прямой вопрос.

— И почему же ты не поехала? — мама аккуратно подбирается к правде.

— У Глеба появилась девушка.

Я пожимаю плечами и, оттолкнувшись от барной стойки, обхожу маму со спины.

— Мы идем ко всем?

— Конечно. Сразу, как ты мне скажешь, почему всё скрыла.

— Это имеет значение теперь?

— Имеет, Марина, — она кивает. — Если бы я знала, что моя дочь обижена на парня, которого любила, потому что он нашел другую, я бы как минимум предупредила ее о его приезде.

Вот теперь мама смотрит на меня с укором. Мне невыносимо видеть ее такой, и я отворачиваюсь. У нас всегда были хорошие, если не идеальные отношения: она поддерживала меня, когда мне это было нужно, старалась давать советы, и теперь я чувствую себя виноватой, потому что скрыла от нее всё. Что сказать – не знаю, потому что оправданий моему поступку нет.

Украдкой поглядываю на маму, она больше не смотрит с немым укором, просто подходит ближе и обнимает меня, произнося:

— Ты же знаешь, что всегда можешь положиться на меня и рассказать все. — Она крепко сжимает меня в объятиях, а я думаю о том, что лучше бы она на меня накричала, чем вот так.

Я чувствую себя предательницей, которая не подумала о самом близком ей человеке. На глаза вдруг наворачиваются слезы, и я тоже крепко обнимаю маму, а еще пытаюсь прийти в себя и не плакать, чтобы не растекся макияж.

— Я не могла рассказать, — тихо шепчу, чтобы думать о другом. — Мне было так больно.

— Эй, ну всё. — Мама, видимо, понимает мое состояние и отстраняется, чтобы не провоцировать слезы. — Идем к гостям, а потом ты мне всё расскажешь, ладно? Я хочу всё знать, малыш.

Меня хватает только на то, чтобы кивнуть. На большее я просто не способна.

— Идем к гостям? — Мама заглядывает мне в глаза.

— Да, идем, дай мне пару минут, ладно?