Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Связь без брака - Дмитрий Викторович Распопов на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Дмитрий Распопов

Связь без брака

Глава 1

— Иван Николаевич, — я пьяно ударил пустым стаканом по замызганной клеёнке стола, — да как вы такое можете говорить! В СССР всё было лучше! Уж точно лучше, чем сейчас!

Мой сосед и собутыльник, который раз за эти три года как мы с ним познакомились, после ухода от меня жены, отрицательно покачал головой. У нас была с ним разница в двадцать лет и если я застал изменчивые восьмидесятые, когда вся страна понимала, что что-то вскоре должно произойти, как последующие за ними бурные девяностые, и стабильные двухтысячные, то сосед был пятидесятого года рождения и застал гораздо больше СССР чем я, и он был куда как категоричнее в том, что раньше было лучше.

— Никита, — он покачал головой, доливая мне в стакан ещё на два пальца, не забывая и про себя, — я тебе уже столько раз рассказал про свою жизнь, но ты постоянно, как этот плешивый, что появляется на экране телека, затягиваешь старую пластинку. Не было всё хорошо! Точнее не у всех было это хорошо! Я ведь тебе рассказывал про детство, про армию и про тюрьму в конце концов! Начинать сначала?!

— Мне кажется вы сгущаете краски Иван Николаевич, — пьяно икнул я, прикладывая руку к губам, чтобы выпитая палёная водка не полезла обратно и постарался запить всё побыстрее томатным соком, за упаковку которого нам пришлось подраться у мусорного ящика с бомжами рядом с «Пятёрочкой», куда каждый вечер выкидывали просрочку.

— Как директор мог спокойно насиловать воспитанников и об этом никто не знал? А воспитатели? А проверяющие? В конце концов дети же выпускались из интерната, они могли рассказать об этом в милиции уже потом, когда им ничего не грозило!

Старик посмурнел, и отрицательно покачал головой.

— Двадцатый раз тебе говорю. Никто никому ничего не рассказывал! За стукачество старшаки били и били сильно, так что прожив там даже месяц, ты навсегда закрываешь свой рот или оказываешься на кладбище, а после выпуска оно тебе нужно сообщать всем о себе такие подробности? Проще было забыть, как страшный сон и никогда туда не возвращаться.

— Ну хорошо ладно, интернат, — махнул я рукой и чуть не сбил на пол трёхлитровую банку с мутным рассолом, в котором плавали огурцы, наша основная закуска, — но в школе, которую вы посещали при этом вашем интернате, учителя видели синяки? Сломанные руки?

— Все мы были для воспитателей словно невидимки, — он стал заводиться от злости, — опять ты начинаешь одно и то же? Ничего не смог бы ты сделать! Ни-че-го! Даже если всё начать сначала, то любой был бы и остался ещё одним маленьким винтиком большого механизма, которым было тогда государство — Союз Советских Социалистических Республик.

— Несогласен, — я тоже покачал головой, — я бы точно изменил хоть что-то.

— Никита! — он угрожающе прорычал, и показал кулак сплошь, как и рука, покрытый синими, расплывшимися от старости татуировками, — сейчас опять огребёшь от меня!

— Вы бы так лучше в интернате себя грозно вели, глядишь и в тюрьме бы не оказались, — рассмеялся я, и тут обычно уравновешенный собутыльник, молча схватил со стола лежащий там складной охотничий нож и практически без замаха ударил им мне в грудь.

Боль окатила меня с ног до головы, и когда он вытащил его из раны, я сначала удивлённо потрогал то место куда пришёлся удар, недоумённо рассматривая руку, полностью оказавшуюся в крови. Боль волнами накатывала и накатывала, стали холодеть ноги, затем руки и последнее, что я услышал перед тем, как потерять сознание, это его обеспокоенный голос.

— Никита? Никита очнись, харе притворяться!

* * *

— Иван вставай, собирайся, — услышал я женский голос и открыв глаза, увидел, как в комнате, где я лежу на кровати, напротив двери у зеркала, стояла незнакомая мне женщина лет тридцати в смешном старом ситцевом платье, коричневых туфлях на низком каблуке, но почему-то в небольшой шляпке, которую она поправила и повернулась ко мне.

— Вставай, машина уже ждёт во дворе, нехорошо людей заставлять ждать! Я и так дала тебе возможность выспаться.

— А куда мы идём? — не понимая, где я, кто эта женщина, и что ей от меня надо я медлил, ведь последнее, что помнил, это был мой собутыльник в занюханной квартире и его удар ножом мне в грудь.

— В новое место, я вчера тебе о нём говорила, — уклончиво ответила она, смотря за тем, как я встаю с кровати, — меньше вопросов Иван, быстрее собирайся!

Тут я удивился ещё сильнее, но тем не менее поднялся, изумляясь оттого, что мои руки тонкие, словно веточки, а белая майка-алкоголичка и чёрные семейные трусы, присутствующие на мне, словно вернулись из детства. В точно таких же, я ходил в своё время в школу.

Собрав видимо приготовленные заранее немногочисленные вещи, лежащие аккуратной стопкой на стуле возле кровати и сложив их в школьный ранец, я одел школьную форму и повязал галстук, поправив воротник рубашки.

— Я готов, — оповестил я женщину.

— Наконец-то! — её губы скривились, и она качнула головой в сторону входной двери. Выйдя в коридор, я понял, что мы живём в общежитии, поскольку этот длинный коридор, с множеством одинаковых дверей друг напротив друга, мне был уж слишком хорошо знаком. В подобном я и сам прожил, участь в институте. Было раннее утро, так что никого кроме нас не было, и мы спустились вниз, выйдя из двери, провожаемые удивлённым взглядом вахтёра, сидевшего на своём месте.

— «Волга»? — я ещё сильнее удивился, увидев чёрную машину с чёрно-белыми номерами, к которой подвела меня женщина и поприветствовав шофёра в военной форме, села сама на переднее сиденье, а мне сказав занять заднее. Сняв ранец и поправив кожаные лямки, я забрался во вкусно пахнущий, чистый салон и боясь его запачкать, аккуратно присел, поставив ранец с вещами себе на колени.

Рыкнув мотором, машина тронулась с места. Водитель с женщиной не разговаривал, и так, молча, мы довольно длительное время ехали по улицам явно небольшого посёлка, давая тем самым перевести мне дух и осмотреться.

— «Где я? — вертел я головой по сторонам, не узнавая улицы и дома, — ни одного знакомого места».

Правда вскоре этот вопрос ушёл на последний план, поскольку люди и вывески, которые редко встречались на улицах просыпающееся посёлка с весьма разбитыми дорогами и встречающимися частными деревянными домами, вызвали у меня приступ лёгкой паники.

— Какое сегодня число? — с дрожью в груди спросил я у женщины.

— Двадцать пятое, ты что забыл, что ли? — недовольно ответили мне, даже не повернув голову в мою сторону.

— А год какой?

Водитель громко хмыкнул, а женщина, извинившись, удостоила меня взглядом.

— Иван, никакие ухищрения тебе не помогут, решение принято, и ты пока поживёшь в новом месте.

«Что она заладила «новое место», да «новое место», — не понял я, — что за место такое? Вот бы ещё помнить вчерашний разговор с ней».

Через двадцать минут поездки мы съехали влево с дороги и поехали по небольшой грунтовке к огороженной территории за высоким забором которой виделось трёхэтажное прямоугольное, довольно-таки длинное здание.

Скрипнув тормозами «Волга» остановилась, и женщина сказала водителю, что она скоро, на что он лишь кивнул, не ответив ничего вслух.

— Идём за мной! — сказала она, выходя из машины и дожидаясь, когда я выберусь с заднего сиденья, и надену на себя ранец.

Идя за ней, по дорожке, выложенной квадратными бетонными плитами, я почувствовал на себе множественные взгляды. Подняв глаза, я увидел, как из многих окон здания на меня смотрят дети, много детей. Сердце впервые сделало тревожный перестук, а спина похолодела.

Мы зашли внутрь, и женщина поздоровалась с вахтёром, рядом с которым стояло два взрослых подростка лет по шестнадцать, которые стали осматривать меня жадными взглядами, заставившие чувствовать себя ещё более неуютно, особое их внимание привлёк мой рюкзак.

— Жди здесь! — женщина показала мне на стул, когда мы прошли по гулкому длинному коридору и подошли к двери, обитой коричневым дерматином, на которой висела синяя табличка с золотыми буквами. Она вошла внутрь, а я поднялся на ноги со стула и прочитал надпись:

«Директор школы-интерната № 3 п. Квиток

Свиридова И.В.»

Словно холодный душ обрушился на меня от этой невзрачной таблички, поскольку именно с неё всегда начинал свой рассказ о детстве мой незадачливый убийца. Она так сильно врезалась ему в память, поскольку именно здесь его жизнь разделилась на две половины: до этой таблички — беззаботное, путь и голодное детство с друзьями и после — проживание в интернате вдали от мамы и родственников, откуда собственно и начался его путь грабителя и убийцы.

Я ещё раз протёр маленькими кулаками глаза, но табличка никуда не делась, а это значило, что я попал после своей смерти там, в тело четырнадцатилетнего Ивана Николаевича Добряшова, в тот день когда двадцать пятого августа 1964 года собственная мать привезла и отдала его в школу-интернат, поскольку её новый ухажёр, полковник из ближайшей к посёлку воинской части не захотел иметь чужих детей в своей семье и поставил её перед выбором. Свадьба или сын. Женщина, чей первый муж скончался, заснув пьяным на колхозном поле и попал под комбайн, и кроме перспектив, найти себе в небольшом посёлке ещё одного такого же мужчину, колебалась недолго. Роман Аркадьевич был уроженцем Москвы, холост, красив и только чудо, что он остановил свой взгляд на ней, а не на сотне женщин вокруг, которые увивались рядом, только чтобы он их заметил и увёз отсюда, после окончания своего срока назначения в местной воинской части.

Мои воспоминания, которые весьма красочно и неоднократно описывал мне Иван Николаевич, прервались стуком двери, и его мама вышла из кабинета, подойдя ко мне.

— Зайди в кабинет, директор хочет с тобой поговорить.

— Ты меня бросаешь? — я поднял взгляд, чтобы хорошо запомнить её лицо. Сам Иван рассказывал, что он тогда был в какой-то прострации и мало что понимал, осознание произошедшего наступило только вечером этого же дня.

Женщина отвела взгляд, и поджала губы.

— Иван, я сказала, зайди в кабинет! — повторила она.

Я, понимая, что даже если сейчас упаду и буду биться в истерике, то только ухудшу своё нынешнее положение, поэтому поднял ранец, и не оглядываясь вошёл в кабинет.

— Доброе утро, — поздоровался я с женщиной, необъятных размеров, имевшей сиреневые волосы, стянутые на голове в тугой пучок волос. Большие очки из дешёвого оранжевого пластика, только что чудом висели у неё на носу.

— Сразу начну с главного, — она посмотрела на меня словно на вошь, и цедила слова по капле, словно воду из графина, — если будешь слушаться воспитателей, то твоя жизнь будет хорошей, если нет, она весьма усложнится. Ясно?

— Да.

— Да, Инесса Владимировна.

— Да, Инесса Владимировна, — послушно повторил я за ней.

— Отлично, — её взгляд если и стал теплее, то не больше, чем на один градус, — сейчас я выделю тебе сопровождающего, он покажет твою комнату и кровать. Выучи все правила нашей школы наизусть, в понедельник тебя о них спросят. Понятно?

— Да, Инесса Владимировна.

Она хмыкнула, затем вышла за дверь и через пять минут вернулась, в сопровождении крупного парня, с короткой причёской и такими огромными кулаками, что мне стало по-настоящему страшно. Об этой опознавательной черте мне рассказывал Иван, сказав, что этот Илья Подгубный — так звали подростка, был первый кто его серьёзно избил в жизни. До этого школьные драки или выяснения отношений между дворами были просто лёгким массажем по сравнению с тем, что произошло этим вечером, когда его привезли в интернат и продолжались целую неделю после. У местных — это называлось пропиской новичков, чтобы они сразу понимали, куда попали и кто здесь главный и никого не волновало ребёнок какой семьи, попал в интернат. Если ты попал сюда, ты должен был подчиняться местным правилам и негласным законам.

— Илья, будь добр, проводи Ивана, думаю поселим его в четвёртой комнате, там было свободное место.

— Слушаюсь Инесса Владимировна, — подобострастно ответил тот, а женщина лишь отмахнулась рукой, показывая, что мы можем проваливать.

Поднимались по лестницам на третий этаж молча, мы молча и также зашли в комнату на которой висела медная, начищенная до сверкающего блеска цифра «4», и отовсюду на меня смотрели дети или подростки различных возрастов. Насколько видел я, здесь были как семилетки, так и моего возраста, причём в одном крыле жили только мальчики, а во втором, отгороженном от первого и лестницы железной решёткой, виднелись девичьи лица.

Открыв дверь и пройдя внутрь, сопровождающий обратился к лежащему на кровати подростку.

— Пузо принимай новое мясо.

— Губа, ну чё б…ть, к нам то, — возмутился тот, — только свободно дышать стали, посели его к Сиплому.

— Корова сказала сюда, значить сюда, — тот не повёл и ухом, — введи его в курс дела.

— Хорошо, — тот покорно кивнул.

Выходивший подросток жадно посмотрел на мой ранец, но всё же вышел.

Лежавший на кровати, едва закрылась дверь, тут же сорвался с места, и походя, врезал мне под дых, забрав ранец, когда я сложился, хватая воздух ртом.

Подросток судорожно выбрасывал мои вещи, которые были там аккуратно сложены и не найдя ничего интересно для себя, разочарованно вздохнул.

— Б…ть, ещё один нищеброд.

Кинув ранец на пол, он вернулся на сильно скрипнувшую панцирную кровать, и щёлкнул пальцами. С соседней кровати тут же бросился к нему подросток лет десяти и подбежав, опустился перед ним на колени.

— Резче Заяц, резче надо выполнять команды, — пожурил позвавший и дал ему лёгкий щелбан.

— Пузо, — поканючил тот, — ну я же отдал тебе свой обед, прости меня.

— Давай займись нищебродом, тогда прощу, — смиловался тот, — да и за ужином хлеб мне с маслом отдашь ещё.

— Конечно, — тот согласно кивнул и получив ещё один барский щелбан, встал на ноги и подошёл ко мне.

— Чё разлёгся, собери вещи и займи вон ту койку у двери, — в его голосе, когда он обращался ко мне, моментально появились властные нотки, — быстрее давай!

Пытаясь восстановить дыхание, я стал судорожно собирать выброшенные из ранца вещи и с трудом закрыв кожаную крышку, прошёл к указанному месту. Там стояла просто кровать, даже без матраса или постельных принадлежностей.

— Выходные поспишь так, в понедельник выйдет на работу комендант, выдаст всё, — словно несущественные вещи, оповестил меня стоявший рядом, и продолжил, — читать умеешь?

Я лишь молча кивнул.

— О, отлично, дело упрощается, — тут же обрадовался он, и метнувшись к своей кровати, вернулся с тонкой книжицей, явно кустарного производства.

— Возьми пока мою, в понедельник тоже выдадут, — вручил он мне её и вернулся к своей кровати, подхватив книгу о «Трёх Мушкетёрах», и вернувшись к чтению.

Третий подросток, сидевший на окне не обратил на моё существование никакого внимания, посмотрев на меня лишь раз, когда я зашёл в комнату с Губой.

Поставив ранец на тумбочку, рядом со своей кроватью, я открыл книжицу и понял, что читать её мне не обязательно, поскольку знал я её и так наизусть, благодаря рассказам своего собутыльника, который даже пятьдесят лет спустя, зачитывал мне её по памяти.

«Да, точно, он неоднократно хвастался, что у него всегда была отличная память и реакция, — вспомнил я, пробежавшись взглядом по параграфам, выделенных красным шрифтом и убеждаясь в этом сам, весь текст, словно под копирку тут же впечатался в память». Всё было просто и понятно: ты здесь никто и звать тебя никак, не будешь слушаться или плохо учиться, будешь наказан.

Отложив книгу на сетку кровати, я схватился за голову.

— «И что же делать? — в голове билась всего одна мысль, — когда я сидел и бахвалился на кухне, подначивая пьяного собутыльника, о том, что всё бы сделал по-другому, я как-то не представлял себе, что могу оказаться в его шкуре, а это коренным образом меняло дело, стоило только посмотреть на свои тонкие руки и ноги, а также вспомнить кулаки парня, приведшего меня сюда».

«Сегодня ночью меня изобьют, — вспомнил я. — нужно попробовать сопротивляться и дать им отпор. Вот только как, я пока себе слабо представлял».

* * *

День пролетел быстро, мы сходили один раз на обед, поев какой-то бесформенной бурды что на первое, что на второе, и на ужин, где был лишь чай с хлебом и твёрдым, словно каменным кубиком масла, который у меня тут же молча забрал Пузо. Судя по тому, как возле него образовалось ещё три таких, масло он очень любил. Я не стал спорить, чтобы усыпить их бдительность, так что в бурчащий от голода живот залил лишь сладкий чай без ничего. Самое странное было то, что ко мне никто не подходил, не знакомился, хотя было видно, что детям и подросткам я интересен, но все как один игнорировали моё существования. Если бы я попал сюда не зная местных правил, я бы конечно сильно напрягся и переживал, а так, из рассказов Ивана я знал, что так было всегда для новичков. Сначала неделя побоев, только затем с тобой будут общаться — таковы негласные правила этого социума.

К ночи я немного подготовился, сделав себе импровизированный кистень, из куска дегтярного мыла, что мне дала с собой его мамаша и полотенца. Связав всё, я затянул петлю вокруг ладони и лежал на кровати, когда раздался звонок отбоя и везде, кроме тусклых коридорных лампочек погас свет.

Мучителей ждать долго не пришлось, поскольку уже через полчаса скрипнула дверь и четыре тени появились в дверном проёме.

— Эх, пошла потеха, — тихо произнесли в темноте и следом за этим я скатился с кровати, и встав на ноги, с большим замахом ударил своим самодельным оружием снизу верх на замахе, ориентируясь по тени.

Раздался булькающий звук, и затем на пол что-то упало. На минуту воцарилась тишина, а затем раздался удивлённый возглас.

— Эта с…а Колю вырубил.

— Мочи гниду! — этот голос был мне знаком и принадлежал тому, кто меня провожал до комнаты.

Я успел взмахнуть кистенём ещё два раза, прежде чем меня сбили с ног, и на тело и голову посыпался град ударов. Сознание очень быстро меня покинуло.

Глава 2

Очнулся я от громких голосов, которые отдавались в гудящей голове, словно монастырские колокола, во рту был поганый привкус железа, а всё тело неимоверно болело.

— Инесса Владимировна, — мужской голос говорил строго, но с ленцой, — мне плевать что у вас там за методы воспитания, но тяжкие телесные я покрывать не намерен. Сами с участковым разбирайтесь по этому поводу.



Поделиться книгой:

На главную
Назад