Шесть нечестивцев

- Ты отомстила за гибель своего учителя и, как мне кажется, этого для тебя достаточно, - сказал Берт. - Убирайся, маленькая дрянь! Уходи, слышишь? Сегодня пролилось достаточно крови.

В тот же момент произошло еще одно неожиданное событие. Воспользовавшись моментом, Вишка схватил с земли кольцо и бросился прочь от костра. Видимо, этот тщедушный человечек в рваных одеждах не сумел совладать с дурманом, возникшим по воле сверхъестественных сил, подчиняющихся воле старинного украшения.

Глядя ему вослед, девочка злобно зашипела. Ее лицо во мгновение ока превратилось в отвратительную бесформенную маску, напомнив образ жуткого существа, сошедшего со страниц одной из тех старых, жутких стигийских рукописей, которые Берт листал в детстве. Мирта взмахнула руками, словно огромная птица и попятилась от костра, не отрывая своего гневного взгляда от охотника. Очень скоро ее тоненькая фигурка исчезла в темноте.

- Мы дали ей уйти, - прошептал Гартон, все еще не решаясь сдвинуться с места. Лишь когда Берт убрал от его шеи короткий клинок, он возвратил в ножны кинжал и медленно повернулся к юноше. Тот стоял перед охотником, с обнаженным мечом в руках, как готовый к схватке бретер. - Это было крайне неразумно, юноша. Ведь в этой мерзавке не осталось ничего человеческого. Хуже того, я упустил из виду вещь, ради которой в прошлом проливались реки крови. А теперь кольцо старого бога ищет нового хозяина.

- Что это за кольцо такое?

- Если есть на свете что-то, сотворенное злой волей прежде, чем в мир пришли молодые боги, то это вещи, сотворенные в бездне первородного хаоса. Они служат объектами вождения для людей с черными душами, сулят им власть и неисчислимые блага. На деле же, порабощают человека и высасывают из него жизненные силы, оставляя лишь телесную оболочку, подчиняющуюся самым низменным из звериных инстинктов. Многие годы я брожу по свету, разыскивая частицы древнего зла, пытаясь замолить собственный грех, Иногда удача улыбается мне, а иногда боги откровенно смеются, напоминая о мимолетности людских желаний и устремлений, о тщетности приложенных усилий и хрупкости человеческой воли. Они играют на глупости и тщеславии смертных, превратив нравственное увечье в грозное оружие, способное убивать лучше, чем хорошо заточенный меч.

- Что же ты делаешь с этими..., - Берт замялся, придумывая подходящее слово, - вещами?

- Сжигаю. То, что не могу сжечь - разбиваю. То, что не могу разбить - прячу от людских глаз в надежных тайниках.

- И это кольцо ты тоже намерен спрятать?

- Стигийские жрецы когда-то пытались это сделать, - произнес Гартон, склоняясь над телом Отто. - Нет, парень. Я не буду его прятать. Я его уничтожу. Чуть позже.

С этими словами он оттолкнул труп подальше от огня, лениво лизавшего одежду толстяка и повернулся к юноше.

- Сейчас надо закончить дело, которое, несомненно, куда более важно, чем поиски старого змеиного кольца, или мелкой поганки.

- Мелкая поганка?! - вскрикнул Берт, взмахнув мечом. - Ты не отказался от своего подлого намерения убить напуганную девчонку, храбрец? Убить ребенка... Это должно быть слишком гадко!

- Ну, вот что, юноша. Умерь свой пыл, - тихо сказал охотник и глянул на Берта. В глазах его молодой человек увидел нечто настолько жуткое, что независимо от своей воли, он опустил оружие. - Прежде чем размахивать своей железякой, выслушай меня. Незачем тратить время на пустые слова и гневные восклицания.

Берт в растерянности глянул на свой меч, потом медленно опустился на трухлявый пень.

- Да, ты прав. Это ребенок, - произнес Гартон. Лицо его немного смягчилось. - Я было и запамятовал... Немало таких детей я уже видел в услужении у черных монахов. Они не задумываясь убивают людей. А на этой девочке лежит печать звероликих богов. Ты не найдешь в ней ни капли человеколюбия. Это малолетнее чудовище, способное набедокурить без всякого воззрения совести. Позволить ей ступить на тропу Ушедшего бога я не мог и без жалости всадил бы в ее сердце этот кинжал. Ты же, вместо того, чтобы убить эту тварь, разрешил ей уйти, дурак!

- Я отказываюсь принимать всякую причину, по которой ты способен был совершить такое злодейство! Я не был готов стерпеть такое...

В ответ Гартон лишь отмахнулся. Сейчас он выглядел постаревшим и усталым. А ведь ему, должно быть, еще исполнилось и тридцати!

- Ты был не готов... Мальчишка! Ведь ты даже не понимаешь, в какую игру сегодня сыграли с нами старые боги. Вовсе не случайно, полагаю, они вложили в человеческие руки змеиное кольцо. Поманили во тьму, испытывая на прочность твою волю. Боюсь даже представить себе, в каком адском пламени сгорела бы твоя душа, прикоснись ты к кольцу прежде, чем я тебя остановил, - зверолов недобро улыбнулся, - Но каково это, а? Тысячи лет думать, что из тьмы будет рожден некто, лишенный сантиментов, тем самым достойный занять трон ушедшего, а увидеть сопливого мальчишку? Твоя человечность, надо полагать, не оправдала их ожидания...,

- Послушай все это, так с ума сойдешь, - сказал Берт с неудовольствием.

- Конечно же ты не понимаешь.

- Разъясни.

- Сегодня у кургана, под котором покоятся останки мертвого божества, собрались пятеро. Вор и убийца, чернокнижник и демон, лишенный приюта сирота..., - Гартон подошел к повозке, откинул грязное покрывало. Не раздумывая долго, он взял в руки первую же попавшуюся растрепанную книгу и бросил ее в огонь. Следом за тем в костер полетели еще несколько старых фолиантов. - Свободомыслие и необузданные греховные страсти, жажда знаний и стремление выйти за границы дозволенного природой, потребность в любви... Это то, что определяет сущность как человека, так и бога. Но, в отличие от человека, никакой бог не волен менять свою природу. Рожденный во свете растворится в пламени. Рожденный во тьме упадет в бездну. Таков закон природы и никому не дозволено его нарушать. Однако, человек может выбирать между добром и злом. Этот выбор, поверь мне, способен поколебать основы самого мироздания.

Убедившись, что в повозке не осталось больше старинных рукописей и манускриптов, Гартон подошел к лошади, принялся ее распрягать.

- Ты оказался не готов убить, - сказал он после недолгого молчания. - В отличии от меня, ты, перед ликом Юдифирь, проявил милосердие. Стало быть, небеса не до конца разуверились в человеческой природе. Остается лишь надеяться на то, что твое сердце не позволит тебе пойти по стопам Ушедшего бога и ты найдешь свой путь. Особенный путь...

- Слушай... Зря ты мне все это говоришь... Вся эта болтовня о каком-то пророчестве, о каком-то Ушедшем боге кажется мне бессмысленной чепухой! Я не понимаю, что обозначают все эти слова. Скажу более: я не желаю участвовать в какой-то там игре!

- Это не в твоей власти. Ты в ней участвуешь со дня своего рождения. Боги привели тебя сюда, парень. Здесь и сейчас они решают твою судьбу. Я должен был сразу понять, что к чему, но меня подвело число. Ведь в пророчестве говорится о пятерых, а у костра собралось шестеро.

- Нас и было пятеро, - сказал Берт. - Пятеро людей...

- Для того, кто готовится встать на тропу Ушедшего, нет разницы в том, какую личину он носит сейчас. В пророчестве не говорится о людях. Там говорится о судьбах. Судьба убийцы, судьба вора, судьба колдуна, судьба демона и судьба бродяги... Сиротские судьбы, свободные от всякого рода обязательств. Ты ведь сирота, должно быть?

- Я никогда не знал своих родителей... Но как же ты? Кто то ты сам?

Гартон ловко вскочил на спину распряженной лошади. Животное, не привыкшее к такому обращению, тут же попыталось сбросить с себя молодого человека. Но, должно быть, охотнику уже не раз доводилось укрощать необъезженных скакунов и он без труда сумел удержаться на спине старой кобылы. Животному оставалось лишь топтаться на месте, кусать поводья и возмущенно фыркать.

- Мое настоящее имя Орадо. Это имя хорошо известно в здешних землях и кое-кто не мало бы заплатил бы за то, чтобы заполучить мою голову. Я могу себя назвать и убийцей, и бродягой, и сиротой. Одни люди называют меня колдуном, другие говорят, что во мне живет душа демона. Понимаю теперь... Я - тот человек, о котором в пророчестве не говорится ни слова, - он рассмеялся, натянул поводья. - В этой игре мне оказалась отведена иная роль. Подозреваю, что молодые боги привели меня сюда, только для того, чтобы мир не сделался чуточку хуже. Ведь ты понимаешь, что та девочка тоже носит отметину Ушедшего бога. Она - истинное творение тьмы. Во что бы обратилось все то, что мы любим и знаем, впусти она в свое сердце частицу могущества древнего, темного божества? Но ты - дело другое, клянусь честью! Дождись утра, чтобы понять это, парень. Думаю, что жизнь сироты стоит того, чтобы однажды превратиться во что-то куда большее, чем судьбой отведенная ей роль.

С этими словами он неспешно направил лошадь по старой дороге, в сторону Пештима.

- Запомни мои слова, - сказал он, отъехав на десяток шагов и обернувшись. - Ты пока еще можешь выбирать. Можешь остаться человеком, а можешь переступить черту смертности и взять в руки нити людских судеб. Но смотри не ошибись в своем выборе, слышишь? Неверное решение способно обратить всякое благое начинание во прах как своих, так и чужих несбывшихся надежд. В конце концов, этот мир и без того покрывает пепел.

Ошарашенный случившимся, юноша еще долго сидел у костра, пытаясь осмыслить произошедшее. Когда же небо озарило показавшееся из-за горизонта солнце, в глаза ему бросился яркий, ослепляющий свет...