Помоги проекту - поделись книгой:
Киндеев Алексей Григорьевич
Шесть нечестивцев
Отто
Имя, которое родители дали ему при рождении, этот человек не помнил и с детства предпочитал называть себя Оттеусом. Для окружающих он был просто Отто. Возможно, он бы весьма удивился узнав, что на языке одной из народностей Земри его имя обозначало не покаявшегося. Но так уж соткали боги нить судьбы этого человека, что совмещение имени и рода его деятельности совпали как нельзя более точно. Дело в том, что Отто был вором, грабителем и, с недавнего времени, убийцей. Нигде не задерживаясь подолгу, скрываясь от властей, он перебирался из города в город по тропам, известным, пожалуй, очень немногим из жителей серых равнин. Сегодняшний день также мог бы стать одним из будничных, ничем не выделявшихся из вереницы дней в его жизни. Однако, случилось так, что совершив очередное преступление и избежав правосудия земного, Отто ступил на помост, где торжествовало правосудие небес. Это произошло на одной из старых дорог, в том месте, где лес граничил с серой равниной, а древние могильные курганы из века в век напоминали о скоротечности человеческой жизни...
Вечерело. В наступающем сумраке, создавалось странное восприятие столкновения двух миров - реального, наполненного страхами и жуткими впечатлениями и раскрашенного в яркие тона, явившегося из старинных сказок. Отто пришлось не по душе это пересечение двух пространств, соединившихся в нечто гротескное, наполненное иллюзиями разнообразных образов и бесчисленными, жутковатыми тенями. Если бы, по стечению обстоятельств, от телеги не отвалилось колесо, то он бы уже покинул это жуткое место и нашел ночлег на одном из постоялых дворов, к западу от проклятого леса. Но, как видно, везение покинуло Отто в тот момент, когда он, сегодняшним днем, отнял жизнь у своего друга и завладел рукописями старого чернокнижника.
С трудом сдвинув телегу к обочине дороги и промаявшись с колесом около получаса, Отто вытащил из мешка скудные запасы еды и уселся на трухлявое дерево, раздумывая как поступить дальше. Расставаться с добром, взятым из дома старого колдуна разбойник не желал, однако починить повозку без посторонней помощи ему не представлялось возможным. А ведь, не ровен час, появится на старой дороге ночная стража. Уж она то не упустит возможности пограбить одинокого путника.
Ах, какая нелегкая занесла его в этот сумеречный край? Поскорее бы убраться от этого странного леса, где прячутся тени и бродят кровожадные твари, чье существование, наверняка, неугодно как человеку, так и светлым богам. Скорее бы найти очаг, возле которого, средь людской суеты, можно позабыть о сегодняшнем дне. Страшном дне, наполненном кровью убитых людей и собственного друга.
К тому моменту, когда Отто развел костер, хмурое, скрытое под пеленой вулканического пепла небо приобрело зловещий багровый оттенок. Лес, словно ожил многочисленными, непонятными звуками. Хвала богам, в окрестностях Пештима не водилось ни крупных хищников, ни змей. А вот разбойников, может статься, тут было не мало. Пожалуй, могут найтись и добропорядочные селяне, способные заплатить кровавую цену за то, что лежало на сломанной телеге.
Подул ветер. Он поднял с земли пожухлую листву и потревожил серую пыль, устилавшую старую, растрескавшуюся дорогу. За многие столетия, прошедшие со времен великих климатических изменений, она толстым слоем покрыла равнины, простиравшиеся на многие версты, к востоку от Пештима, отчего местные жители их прозвали Серыми. И хотя со времени страшной катастрофы прошло уже больше двух тысяч лет, горы, лежавшие за теми равнинами, не переставали дышать, представляя немало хлопот местным жителям. Периодически вулканы наполняли и без того хмурое небо непроглядным пеплом, извергали из себя потоки лавы. Когда это происходило, в людские поселения приходила серая хворь, от которой не находили спасения ни люди, ни звери. Неведомая болезнь душила всякое существо, дышавшее отравленным воздухом, а города пустели. Бывало, что моровое поветрие продолжалось не один год, однако когда небо светлело, жизнь возвращалась в покинутые поселения и наполняла равнины, что лежали к востоку от приграничных городов. По милости богов, выброшенная из вулканических жерл серая масса обильно удобряла землю и позволяла вести сельское хозяйство даже в те долгие месяцы, когда солнце полностью скрывалось за низкими пылевыми облаками.
Отто и сам когда-то выращивал на продажу свеклу и репу. Однако много с того не имел и, смекнув, что сбыт краденного может принести куда больший доход, чем честная торговля стал подумывать о том, чтобы сменить род занятий. Воровской промысел не принес желаемого дохода, но шанс заработать легкие, большие деньги представился после того, как приятель предложил ограбить старика, державшего постоялый двор на старой дороге, неподалеку Пештима. Не видя в том особого риска для себя, Отто согласился. И не беда в том, что старик тот, как поговаривали, был колдуном.
Воспоминание о том, как верещала старуха, увидевшая распростертое на полу, в луже крови, тело своего мужа, взбередило душу лиходея. Он поворошил угли в разгорающемся костре, хмурясь от некстати нахлынувшего раскаяния. Не понятно, с чего так погано стало на сердце. Откуда это? Боги свидетели, в смерти колдуна не найти его вины! Не он перерезал глотку обезумевшей от горя старухе! Настоящий же душегуб лежит сейчас там, у дороги, с распоротым животом.
Положив возле себя, на землю кривой мясницкий нож, Отто поправил шарф, прикрывавший нижнюю половину его лица, подбросил в огонь сухих ветвей. В свете разгорающегося голубоватого пламени, медленно закружился хоровод из мелких песчинок. Серая пыль, долгие годы скрывавшая от людских глаз солнце, теперь прижималась к земле, стремилась забиться в складки одежды, в волосы, в глаза, уши и нос. Лес на какое-то время заиграл красками, став похожим на одно из тех сказочных мест, которые дают вдохновение поэтам и писателям. Он не переставал бередить душу и порождать страшные воспоминания о недавних событиях.
Поддавшись нахлынувшему волнению, Отто вытащил из кармана колечко в виде змеи, трижды обернувшейся кольцом, кусающей свой собственный хвост. Некоторое время он задумчиво смотрел на отблески огня, плясавшие на поверхности металла, определить который так и не смог. Золота в нем, должно быть, не отыскать и грамма, а глазки - камешки, едва ли имеют хоть какую-нибудь ценность. Тем не менее, старик утверждал, что ни один старинный фолиант не стоит столько, сколько стоит это колечко. Он трясся над ним, словно над собственным ребенком. Болтал что-то о стигийских гробницах, о храмах, построенных десятки тысяч лет назад, о могущественных цивилизациях древности... Сложно поверить в то, что он наговорил перед смертью, пытаясь выменять свою никчемную жизнь на эту вещицу. Но даже если ничтожно малая часть из сказанного полоумным стариком правда, то как оценить истинную стоимость этого предмета? И будут ли готовы толстосумы выложить за старое, потертое украшение столько, сколько он попросит? А попросит он не мало!
Убрав кольцо в карман, Отто снова попытался починить телегу, но после многих тщетных усилий, пришел к выводу, что одному ему с ремонтом действительно не управиться. Какое-то время он обреченно смотрел на старую телегу. Заметив же в свете костра чей-то силуэт, Отто застыл от неожиданности, потом взялся за тяжелый мясницкий нож.
Между тем, к костру приблизился мужчина в потрепанной одежде, похожей на ту, в какую можно видеть из приграничных крепостей - канфордумов. Вот только едва ли этот доходяга был солдатом. В его растрепанных, проглядывавших из-под капюшона волосах, виднелась седина, но присмотревшись, Отто понял, что это человек был молод. Тело облегал серый плащ, испачканный во многих местах грязью. Из под плаща проглядывал кафтан из добротного сукна. Черные штаны, были аккуратно заправлены в легкие сапоги, подобные тем, в каких ходят по лесам дикари из западных земель. Кожаные ножны, торчавшие из-под плаща, должно быть, стоили не малых денег.
Лицо пришельца, хотя и перепачканное грязью, казалось весьма благородным, не лишенным привлекательности. Наверное, если этого парня отмыть и переодеть в добротную одежду, то он вполне мог бы сойти за какого-нибудь дворянина. Тем не менее, в глазах его горел тот огонь, который свойственен одним только азартным людям, не способным долго усидеть на месте, гонимым по свету жаждой приключений. А бродил по лесу этот человек, должно быть, не один день.
- Мирного вам неба, господин, - сказал незнакомец. Голос его, тихий и спокойный, отчего-то разбудил в душе Отто нечто недоброе, свойственное разве что хищному зверю, вышедшему на охоту. - Не беспокойтесь, мои намерения и действия не помешают вашим. Я подошел к вашему костру без злого умысла, поскольку вижу в вас человека, которого также можно не опасаться одинокому путнику.
- Раз уж так, то и тебе мирного неба, - прищурившись, сказал Отто и мельком огляделся по сторонам. - Клянусь пеплом, не всякому человеку удается меня удивить, но тебе это удалось! Но если ты, бродяга и правда подошел с доброй мыслью, то присаживайся. Потолкуем, погреемся. Скоро будет видно, что ты за птица.
- Благодарю, - молодой человек поклонился. Только теперь Отто заметил висевшую под его левой рукой сумку, из которой торчали беличьи хвосты.
- Ты ведь охотник, да? Ищешь пушнину, наверное.
- Да, вы правы. Ищу..., - отчего-то зверолов улыбнулся. - Ищу пушнину, присматриваюсь к этому лесу. Меня зовут Гартоном. Как зовут вас?
Отто назвался.
- Несколько дней я бродил по здешним местам и вот, вышел на эту дорогу, - сказал охотник. - Честно говоря, я даже не знаю, куда она ведет. И, уж конечно, я не знаю, куда.
- Это старый торговый тракт. Он ведет к серым равнинам через Пештим.
- Стало быть, я подошел к самому краю леса. Забавно..., - Гартон уселся на ближайший камень. Он посмотрел на невысокий холм, видневшийся неподалеку, перевел взгляд на другую возвышенность и, отчего-то улыбнулся. - Правда, час уж поздний.. Точно, сами звезды привели меня в нужное место. Мне еще не доводилось бывать в Пештиме, хотя я слышал, что этот городок небольшой и стоит в двух днях пешего пути от Засечной Черты. Если идти дальше на восток, то можно увидеть серую степь, по которой кочуют дикие племена.
- Твоя правда. Ближе к восходу солнца нет никого, кроме ублюдков, лишь отчасти считающихся людьми. Киринфийцы, астготы, шемитрофы... Не удивлюсь, если большинство из них даже не умеет по человечески говорить.
Поправив капюшон, Гартон взглянул на Отто. В глазах молодого человека мелькнуло нечто, заставившее разбойника замолчать и похолодеть от страха.
- Уверяю вас, говорят они достаточно сносно, - произнес охотник. - Мне доводилось видеть даже тех из них, которые называют себя философами.
Отто брезгливо поморщился и решил оставить эти слова без внимания. Но Гартон, судя по всему, вовсе не услышать ответ. Он посмотрел на покосившуюся телегу и, увидев прислоненное к ней колесо, поинтересовался:
- Однако, я вижу, что вы нуждаетесь в помощи. Вы ведь не откажите в моей просьбе помочь вам?
- Помоги, помоги, добрый человек.
Вместе они стали крепить колесо к покосившейся телеге и, после недолгих стараний, дело сладилось. Когда работа была закончена, Отто потрепал лошадь по холке. Ему не терпелось покинуть этот хмурый, безмолвный лес. Невесть какие опасности могут таиться в тени огромных, величественных сосен и оставаться в нем, конечно же, не безопасно.
Словно прочитав его мысли, охотник сказал:
- Вы можете продолжать свой путь, но прошу вас не принимать опрометчивых решений. В это время суток старый тракт плохо охраняется и по нему бродят шайки работорговцев. Такой человек как вы, для них является желанной добычей.
Отто кашлянул, и, перестав гладить кобылу, повернулся к Гартону.
- Уж не станете ли вы утверждать, что здесь безопаснее, чем на равнинах?
- Сюда лихие люди не суются лишь потому, что полагают эти места проклятыми. Они опасаются прогневить Ушедшего бога, могила которого, по слухам, находится где-то среди здешних курганов. Так что, прошу вас не торопиться с принятием решения. Впрочем, если вам не терпится выехать из этого леса, то поворачивайте на восток. Я слышал, что в нескольких верстах отсюда есть постоялый двор.
- Постоялый двор? - Отто хмыкнул. - Перекосившийся домик, да пара сараев! Убогие лачуги, обнесенные ветхим забором! Сейчас видно, что от этой глуши иного ждать нечего.
- Мне говорили, что хозяин весьма гостеприимен. Даже занимается знахарством. Крестьяне не редко обращаются к нему за помощью.
- Времена, когда по этой дороге разъезжали богатые купцы давно уже миновали. Городские его сторонятся, а с безродного отрепья много в карман не положишь. Подозреваю, что старик давно уже спелся с разбойниками. Я лучше повстречаюсь с работорговцами, чем позволю себе провести ночь под крышей его дома!
Гартон с безразличием пожал плечами и глянул на груженную телегу, накрытую покрывалами. Потом он нагнулся и что-то поднял с земли. Это оказалась увесистая старая книга. Должно быть, она выпала в то время когда они прилаживали к повозке колесо.
- Любопытная вещица, - сказал он, открывая книгу на первой попавшейся странице. - Очень старая.
- И цены не малой, - ответил Отто, коря себя за то, что привлек ненужное внимание охотника к одной из тех вещей, которые забрал из дома старого колдуна. Видя на лице зверолова неприкрытый интерес к древнему фолианту, он добавил, - Досталась от мелкого воришки, пытавшегося избавиться от краденного. Должно быть, паренек даже читать не умел. Но он за нее дорого запросил, а я не поскупился.
- Вон оно что! - протянул Гартон. - Если правду говорите, то вам очень повезло. Эта книга стоит огромных денег.
- Я и так заплатил за нее дорого. Она обошлась мне в стоций соли.
Взгляд Гартона, холодный и вызывающий показал, что веры этим словам у него не было никакой.
- Думаю, что цена этой книги куда выше, чем вы можете себе предположить. Я знаю некоторых людей, которые отдали бы за нее целое состояние.
- Разве? - Отто не без удивления посмотрел на старую книгу. - Я считаю себя честным купцом, знаю цену своим товарам и не сдираю за них больше, чем они того стоят. Однако..., - он замешкался, подумав, что неплохо бы узнать, сколько на самом деле могут отдать за эту вещь ценители старины. - Сколько же вы запросили бы за нее сами?
- Сложно сказать. Если бы я умел читать на древнем валузийском языке, то не пожалел бы за нее никаких денег. - Гартон захлопнул старую рукопись. Некоторое время он задумчиво смотрел на нее с мрачным выражением лица, потом протянул Отто. - Но, думаю, что главная ценность всякой вещи заключается в ее истории, или знаниях, которые она несет в себе. Возможно, эта книга была бы особенно интересна некоторым..., - он замялся, - исследователям старины.
Отто внимательно посмотрел на растрепанный фолиант, подметив, что последние слова зверолова отдавали неискренностью. Должно быть, изначально этот бродяга хотел сказать что-то другое. Как у него глаза блестят...! Не ровен час, пырнет ножом и ограбит, как простой разбойник! Ох уж эти старые, безобразные дороги! Всякому страннику, вздумавшему бродить по ним, они грозят встречей с жаждущими легкой наживы бродягами, бандой разбойников, или жуткими порождениями ночи.
Он взял старую книгу из рук охотника, бросил ее в повозку. Злость, недовольство своей непредусмотрительностью, мрачные мысли - все смешалось в его голове, оттесняя на дальний план всякую здравую мысль.
Желая поскорее закончить опостылевший разговор, Отто угрюмо проговорил:
- В таком случае, я буду искать покупателя среди них. Покумекаю, разберусь.
Охотник задумчиво посмотрел на Отто, вероятно желая что-то сказать, но, услышав звук приближающихся шагов, обернулся.
- Мир вам...
Берт
Вот уже больше суток он находился в пути. Выехав из города без определенной цели, как и полагается человеку, желающему порвать со своим прошлым, он просто хотел ощутить жизнь. Продолжать служить посыльным в почтовом ведомстве ему попросту опостылело, а больше Берт ничего толком не умел. Теперь юноша наслаждался абсолютной свободой и думал о том, куда можно податься. Вот только ехать было некуда и нигде его, желторотого юнца, делавшего первые, робкие шаги во взрослой жизни, не имеющего за душой ни гроша, не ждали. Единственным своим верным другом Берт считал коня, подаренного ему пару лет назад господином, у которого он служил пажом с малых лет, по достижении совершеннолетия. Но ни постоянного крова над головой, ни собственных родителей юноша никогда не знал.
Уже подъезжая к опушке леса, Берт понял, что случилась беда. Запах гари был настолько сильным, что к горлу подступил ком тошноты, так не вовремя напомнив о том, что он уже около суток не брал в рот ничего, кроме куска черствого хлеба. На мгновение желудок сжался от болезненных спазмов, однако молодой человек постарался сохранить спокойствие и спешно направил коня вперед.
Чуть позже из темноты показался старый постоялый двор. Огонь пожирал его, перекидываясь с постройки на постройку, обращая в пепел все, что могло гореть.
Берт спешился, взял коня под узду и подвел к дереву, стоявшему чуть в стороне от горящих зданий. Животное беспокойно храпело, топталось на месте, желая подальше отойти от языков пламени, игравших на закопченной стене стоявшего неподалеку неказистого домишки, с провалившейся крышей. Понимая, что животное невозможно заставить стоять смирно вблизи бушующей огненной стихии, молодой человек не пытался его усмирить.
Он долго смотрел на пламя, пожирающее постройки, не зная что делать теперь. Навряд ли стоит искать выживших, поскольку даже приближаться к этому пепелищу было не безопасно. Пытаться проникнуть за ворота постоялого двора и вовсе казалось самоубийством. Также, бесполезно выискивать изуверов, совершивших это злодейство. Поджигатели, наверняка уже скрылись где-то в лесу, прихватив из дома все более-менее ценное. А старик, живший тут, без сомнения, считался зажиточным.
Однако, кто же мог сотворить такое чудовищное преступление? Несколько лет назад подеста изловил лиходеев, промышлявших разбоем в этих местах, однако, никто не мог бы поручиться за то, что здешний торговый тракт действительно так безопасен, как утверждает городской глава. Скорее всего, с сегодняшнего дня местные жители и вовсе станут обходить его стороной.
Юноша прошелся вдоль неровного забора, который, будучи сооруженным из дерева, местами обуглился, или же вовсе превратился в тлеющие головешки угля. Он обошел пожарище вокруг, приблизился к распахнутым настежь воротам. Где-то там, внутри центрального здания, обратившегося в один гигантский костер, полное ярости пламя пожирало тела старого алхимика и его жены.
Берт немного постоял возле ворот, прикрывая лицо от нестерпимого жара и пепла, летящего в лицо, потом повернулся и зашагал прочь, к тому дереву, возле которого стоял на привязи конь. Однако, не успел он сделать и десяти шагов, когда услышал поблизости какой-то шум. Берт остановился, надеясь, что эти звуки ему не послышались, положил руку на рукоять меча.
И кто-то, совсем рядом, тихим голосом произнес.
- Найди его...
Юноша всмотрелся в темноту и увидел лежавшего у обочины человека. Скрючившись в позе эмбриона, тот одну руку прижимал к животу, а другую протянул к Берту. Должно быть, это был один из тех душегубов, которые осмелились предать огню дом старого чернокнижника.
- Найди, - снова прошептал тот слабым, напоминающим дуновение ветра голосом.
Юноша склонился над лежавшим, глянул на глубокий порез на животе. Не нужно было долго осматривать рану этого несчастного, чтобы понять, что жить ему оставалось очень недолго.
- Кого найти? Что...?
Несчастный прошептал ответ.
Презрение к человеку, причастному к смерти старика заставило сжаться сердце юноши. Если правду люди говорят и убийство колдуна влечет проклятие на душу его убийцы, то свое этот незадачливый душегуб уже получил. Впрочем, дело может обстоять и намного проще. Два лиходея всего-навсего не поделили промеж собой награбленное и один пырнул другого ножом.
Бросив последний взор на харкающего кровью мерзавца, лежавшего у его ног, Берт спешно направился к своему коню. Он не оглянулся даже когда что-то с грохотом обрушилось на землю за его спиной, а над головой взметнулся высоко в небо столп голубоватого пламени. На пепелище огонь безжалостно пожирал остатки колдовства, коим за многие годы пропиталось это проклятое богами место.
Вишка
Лениво отмахиваясь от потревоженных ветром мелких песчинок, по дороге, пролегавшей через дремучий сосновый бор, шел неряшливо одетый немолодой человек. Он воровато оглядывался по сторонам, прислушивался к звукам, доносившимся из ночной темени. Этот лес казался ему бесконечным, наполненным зловещими тенями и призраками людей, живших тут прежде. Наполненный могильными курганами, выросшими невесть в какие давние эпохи, он был попросту страшным. И беспрестанно чудилось, будто средь заросших насыпей таилась своя, укрытая от человеческих глаз и неизвестная никому жизнь.
Откуда-то с востока сильно тянуло гарью. Что могло гореть в той стороне, можно было лишь предполагать.
Пытаясь отвлечь себя от мрачных мыслей, путник глянул на небосклон синеющий над верхушками кривых сосенок, после чего отмахнулся от летящей в лицо серой пыли. В отчаянии он подумал о том, что нынешнюю ночь, скорее всего, придется провести под открытым небом.
Впрочем, так ли уж плохи эти места? Ведь и здесь, как поговаривают, есть деревеньки. Всегда и повсюду, в трудах и скорбях люди населяли такие вот заглушья, казавшиеся стороннему человеку зловещими и наполненными древними тайнами. Живут эти отшельники в небольших селениях и не знают жизни иной, кроме той, которую вели они сызмальства, и которую, быть может, еще многие века назад, вели их предки. Оставалось только надеяться на то, что, неподалеку имеется хоть какая-нибудь старообрядческая община. В конце концов, путь до Пештима, как полагал Вишка, может растянуться не один день.
Но что это? Где-то вдали, в тени холма, разорвав ночную темноту, мигнул огонек... Костер? Неужели костер?!
Вишка смахнул с одежды опротивевшую серую массу, ускорил шаг. Пройдя примерно с полверсты, в свете огня он различил стоявшую у дороги повозку, груженную каким-то скарбом. Ненадолго остановился в сомнениях, задумался. Ведь не всякий человек, встречающийся на пути, является твоим другом. Может статься, там, у дороги, остановились на ночлег лихие люди.
Между тем, у повозки стояли двое. Один - крупный, пузатый мужчина средних лет, которого можно было бы в равной степени принять как за вольноотпущенника, так и за зажиточного крестьянина. Нос его был сломан, а на щеке виднелся шрам, нанесенный если не мечом, то кинжалом. Должно быть, не один раз этому толстяку приходилось участвовать в жестоких драках. Другим был высокий человек в потертой одежде, обутый в видавшие лучшие времена сапоги. Лицо его наполовину было скрыто под черным капюшоном - одним из тех, какие используют простолюдины, чтобы обезопасить свою кожу от кислотных дождей в ту пору, когда дышат горы Ярости, а потому, понять, молод он, или стар, не представлялось возможным. Но этот доходяга, конечно же, принадлежал к массе людей, которые большую часть своей жизни проводят в чаще леса, занимаясь добычей пушнины и мяса редкого зверя.
Ничего удивительного в том, что эти двое повстречались ему на пути, Вишка не видел. Груженая до верху телега, возле которой горел костер, несомненно, принадлежала толстяку. Собственностью зверолова могла быть одна лишь небольшая сумка, из которой торчали беличьи хвосты. Такой улов можно признать неплохим, если учесть, что крупного зверя близ унылых равнин местные жители не видели уже сотни лет. А ведь когда-то в здешних местах водились и царственные большерогие олени, и шерстистые носороги, и даже огромные слоны!
Вишка в замешательстве потоптался у ветвей огромной сосны. Жизнь не редко сводила его с подонками и проходимцами всех мастей, но люди, гревшиеся у костра, на разбойников походили мало..
Стало быть, крестьянин и охотник...
Поделиться книгой: