День мертвых псов

– Один бес беспределом мы подпишемся в этой сказке. Вот этой вещью и похороним в чистом поле всех до одного – и злые мокрушники по мультяшному ехидно рассмеялись, потирая свои синие, привычные до убийства ручонки.

Время шло, задействованные люди приближались к критической точке кипения с центром на пустыре, поблизости от ставка, где беззаботно отдыхали наши добрые знакомые Платон, Гомер и м-р Плохой. Разговор продолжался, и странным образом ничто не предвещало беды.

Город миллиона башен изнывал от жары. Вспотевшие лица двух молодых сотрудников дорожно-постовой службы блестели в лучах солнца, собирая всю дорожную пыль. Взмахом волшебного жезла сотрудник остановил подозрительный микроавтобус с заморскими номерами. Бородатое, свирепого вида, загорелое лицо водителя постаралось приветливо улыбнуться, дабы не напрягать ситуацию, и тут возникли пугающие пассажиры со студенческими билетами.

Лейтенант Пыжиков осматривая данных субъектов даже опешил. Головорезы или убийцы, да как угодно, эти люди пахли смертью, они даже выглядели словно выходцы из иного измерения. Конечно, это были настоящие боевики, прошедшие багровыми дорогами не одной войны, отрезатели голов, собиратели скальпов, нелюди.

Сотрудник в чине лейтенанта, некто Пыжиков, являлся достаточно сообразительным малым, чтоб узреть очевидное и повторно представившись, потребовал предъявить документы.

– Значит, гранит науки грызть намерены. Пыжиков вернул документы водителю, стоявший же неподалёку инспектор Мушкин, вполне красноречиво направил табельное оружие в сторону подозрительного авто.

– Но досмотреть транспортное средство придется, сами понимаете, на предмет наличия всяких веществ растительного происхождения, коими богата ваша земля. Извините, служба.

Бородатые суровые мужчины сидели как вкопанные, вообще не реагируя на обстановку. Пыжиков по слогам читал практически не произносимые имена и фамилии, затягивая время и подбрасывая намек.

– Командир, зачем все это? – улыбнувшись всеми золотыми зубами, водитель достал кошелек.

– Мы мирные люди, едем на свадьбу к родственнику – и некий Хасан Бум Бей извлёк из плотной пачки двух президентов Гранта и Франклина.

– Уважаемый инспектор Пыжиков, мы договорились?

Видя стимул в чужих руках, инспектор Пыжиков начал поразительно быстро соображать.

– Не смею вас задерживать, проезжайте. Счастливого пути.

Пыжиков подал знак жезлом, давая добро на продолжение движения.

– Вонючки базарные. Вась слушай, у этой гниды бородатой в бардачке моя дача и серебристый Мерседес премиум класса.

Инспектор Пыжиков пристально посмотрел на напарника.

– Вась там и твоя выигрышная лотерея залежалась. Решение пришло быстро, в две головы они мгновенно смекнули, где на трассе завернуть автобус и скрыть все следы.

Скучна та история, в которой отсутствует обилие персонажей, во всяком рассказе должен быть размах, обязан присутствовать кураж, адреналин, а если двое и тоска это социально-бытовая драма с выходом в психушку, кладбище, а если повезет то в храм. Аплодисменты, вот на сцене возникают оригинальные персоны, не мелкого пошиба чудо люди с именами, что на районе знает каждый. Два плотных торча Линч и Дохлый, живые мертвецы в аду бывавшие не раз, а также Кот Нибелунг, сердцеед и отпетый бабник.

Над всеми светило июльское беспощадное, послеобеденное солнце, бьющее по головам, давлению, потели надо заметить даже мёртвые в могилах. Кот шёл впереди, держа худой пакет с провиантом, взгляд его блуждал в поиске душевного разговора с незадачливым простаком, он искал лоха. Линч и Дохлый плелись позади, их раскатывал кайф, глаза непроизвольно закрывались, сигареты падали, а спички тошнотворно шипели. Троица искала приключений, чтоб отдохнуть у тёплой воды и отжать лишнее под шум бузы.

Диалог у воды продолжался, все те же люди Гомер, Платон и м-р Плохой.

– Со звездным статусом разобрались, что не про нас такая жизнь. Уж если беседа наша имеет продолжение, может, постараемся осилить, как относиться следует к разнообразным людям в этом пестром мире? Платон разлил по стаканам коньяк, жестом пригласив собеседников присоединиться.

– Отмечу сразу господа, ту важность, что проблема в пресловутом как. Категоричность хорошо иль плохо неприемлемы в нашем разговоре.

Платон выпил, после закурил и собственно начал.

– Буду честен с вами друзья, я теряюсь в этом как. Драгоценное время напрасно мучит рассудок. Казалось бы, вот заветы отцов, живи не задавай глупых вопросов. Взаимовыгодная взаимность, общность интересов, но греки мы, а кто не греки? Как им то быть?

Гомер рассмеялся, следом выпил, но смех его разбирал.

– Да Платон, ты не первый укуренный философствующий айтишник на прогоне. Завязывай старик. Исподнее совать в земное и змеем в небо запускать. Работай и плешь расти.

– Перестань дружище понапрасну своим умом и ртом чушь порождать и тратить время на пустые звуки. Небылицы, сверх задачи, сверх вопросы, куда вы кони мчите? Ты человек живой с дурью в голове, не таракан и не господь, уймись. Лучше выпей, оставаясь в середине золотой.

– Допустим, я исключение, сама крайность? Платон с вызовом посмотрел на оппонента.

– Позволь, ты исключителен? И чем же хочешь людей и бога рассмешить? Роль городского сумасшедшего не по тебе, уж больно ты практичен, хлеб с маслом любишь, аскеза, тога киника, природа есть закон?

Гомер посмотрел на м-ра Плохого.

– Уймись Платон, в этой жизни мы поменяем с полсотни лиц, цветов и шкур. Человек ползя к вершине мира, много изменений претерпел и в поражениях или победах не был одинок. Кто же ты Платон, теперь ответь?

М-р Плохой опрокинул свой стакан, кивнул Гомеру и принял эстафету.

– Сотня мудрецов глупее не найти людей в целом свете. Мудрость она доступна человеку, и он мудр, не поспоришь.

– Вот сбиваются человеки в стадо или толпу. Теряют рассудок, правит бессознательное. Силища, какая энергетика, способность повернуть время вспять. Ты проникаешься этой объединяющей общностью, в толпе, среди чужих, ты свой.

– Теперь представь другое. Иерархия ограниченное сообщество людей, это власть, где есть лидер, вожак, эдакий набор индивидуальных качеств, объединяющий определенное количество людей своей организованностью, законом.

– Мудрость вредна, оставь ее царю Соломону. Вот и решено твоё пресловутое, краеугольное, как. Подумай, где ты?

М-р Плохой помрачнел, что-то еще вертелось на языке, готовое сорваться, воплотившись в слова, но он озвучил другие мысли.

– Не заморачивайся Платон, на этой прямой линии все мы достигнем своей точки и закономерно пропишемся на кладбище. Самая правдивая расстановка, мертвецам плевать, они не удел, их не гложут вопросы.

Платон прикрыл глаза – Мрачно сказано старина, ты просто похоронил разговор. Ты фаталист и могильщик.

М-р Плохой рассмеялся, разлил по стаканам коньяк, первым поднял тост.

– На данный момент я более жив, нежели ты Платон. Факт смерти не спишешь в туманное словоблудство, трезвое осознание этого факта, даёт злость прожить день до завтра.

– Знаешь, почему мне не нравится это проклятое, неминуемое завтра?

– Завтра есть смерть! Завтра мы можем оказаться в разных окопах, и отношение к людям выразится в направленном дуле автомата, снова смерть, а сегодня я жив и просто дышу жизнью.

– Я не просаживаю это время на твою дымную философию. Я стряхиваю лень, ленных мыслей, я не скалюсь в амбициозной грызне за место под солнцем. Я дышу, курю и живу, не подозревая, что через час всё может измениться, потому что всё меняется, это не остановить.

Кот Нибелунг возник, выйдя из густых зарослей, следом на берег выползли торчи. Платон недовольно поморщился глядя на прибывшие лица.

– Конец философии этого прекрасного летнего дня, ад не спит, не знает выходных, ад изрыгает рвотную массу своих чудовищных порождений.

– Гомер, друг мой, не ты ли в недавнем опусе своем низверг многострадальную Белоснежку в девятый ада круг? Сукин ты сын скажу я тебе.

Гомер рассмеялся, расставляя стаканы.

– Вмерзла наивная дура в Коцит навсегда.

Дохлый посмотрел в небо, провёл рукой по бритой голове, выпил содержимое стакана.

– Для не плохого человека, ты слишком болтлив Платон, да и так любишь напустить тумана, всё о чём-то рассуждаешь, вполне серьёзно на первый взгляд, а по сути, и нет той самой сути в твоих речах.

– Ты ценишь форму и отрицаешь содержание, в этом твой ад, которого страшишься, а отсутствие смыслов в мире твоих химериальных форм делает его безжизненным, пустым, холодным без фонтанирующей крови, насилия, жажды. Твой мир нереален.

– Это дым шаманского костра, в котором всё выгорело, вплоть до магии.

– Подобные тебе Платон, строят небо на земле, а к утру твои фантазии теряют формы, очертания, плачут росой и высыхают. Уж лучше мой ад, нежели худой, бессмысленный рай из синевы да туманов. Ничего особенного, пресная, кастрированная жизнь человеческой особи.

Дохлый безразлично посмотрел на Платона.

– Молчишь и будешь молчать, потому, как не осилить тебе моего ада. Он мой, ужасный и осязаемый, с чудовищной формой и омерзительным содержанием, вечно голодный и предельно злой.

Кот поднялся на ноги, осмотрел всех свысока.

– Признаюсь честно, мне нечего сказать. Изумительно упадническую грусть с тоскою я обнаруживаю в себе. Словно поэта века ушедшего вновь я читаю. Право же какая ерунда!

– Может братцы, просто отдохнем, не касаясь проблем и пользуясь словами Гомера, познаем то, что уже свершилось или же предопределено.

Линч лениво зааплодировал. Звучала тишина. Эти безоружные люди молчали. По-разному истолковывая сказанное. Может, кто-то сожалел о своей несдержанности, пытаясь выбросить из головы и забыть. Пара ангелов хранителей выслушав всё вплоть до повисшего молчания, отлетела на небеса, чтоб рассмешить этим анекдотом архангела Михаила. Молчавший доныне и вообще настоящий молчун Линч, знал одно, он умирает, поэтому нет ему дела до людей, он просто будет с ними до последнего рубежа, когда все научатся летать.

Однажды Николай Моисеевич ощутил скуку жизни, тщету усилий, пресность бытия и захотелось ему приключений на свою обеспеченную жопу, до зуда подкожного. Будучи довольно не глупым, хватким, авантюрным индивидуумом, вхожим в разные социальные прослойки. Николай Моисеевич в общих чертах представлял то дело, которое он обязательно замутит, и детали возникали на страницах его блокнота.

Дело конечно было старо как мир. Зная все ключевые фигуры не понаслышке, Николай Моисеевич в одно прекрасное утро решился рискнуть, дабы потом получить все положенные бонусы власть, деньги, уважение. Затея оригинальностью не блистала, и больших затрат не требовалось. Скажем так, поставщики продукции в определенный момент решили сами заняться сбытом, понятное дело, выйдя с предложением, догадайтесь к кому.

– Ванька шайтан в санях засиделся, хорошо живет, много берет. Толстый Ванька плохой компаньон. Николай Моисеевич был полностью согласен с подобным выводом Али Бабы.

Страницы блокнота превратились в хитрый план и обрели дату. После того самого совещания в его кабинете, Николай сделал пару звонков, и выйдя на паркинг сел в рабочую машину и рванул домой. Лавируя в нескончаемом потоке транспорта, Николай обогнал автобус с арабскими злодеями Али Бабы, которых вели смелые и алчные инспектора Пыжиков и Мушкин, как мы спешим на встречу с тем, чего боимся.

Николай Моисеевич заехал домой, облачился в камуфляж, вооружился как армейский коммандос до зубов. После как никогда виртуозно исполнил супружеский долг, не снимая ботинок. За долгие годы совместной жизни, его супруга соприкоснулась с удовольствием, в этой ещё не увядшей женщине проснулась страсть и желание жить так всегда или чаще.

Николай был уже во дворе, садился в авто, собираясь на ту первобытную охоту самца и добытчика. Даже не подозревая, что за ним следят. Один из участников предстоящего побоища, всегда не стесняясь, повторялся в произношении слов, паранойя, интуиция, чуйка.

– Моя параноидальность, всегда сохраняет мне жизнь, эта развитая интуиция или почти животная чуйка практически кричат мне, что надо уродов валить –

Верзила осмотрел практически одинаковые лица своих выкормленных бойцов.

– Всё уяснили? – это был и вопрос, и приказ.

Затем раздался ожидаемый верзилой звонок.