Когда случается невозможное (СИ)

Пролог

Лимар

За три года до описываемых событий

Сундук у меня получался справный, оставалось только крышку подогнать, ею я сейчас и занимался. Строгал доски, из рубанка лезла золотистая стружка, одуряюще пахло древесной смолой. За работой всегда хорошо думалось, вот и сейчас разные мысли лезли в голову.

Отец у меня был человеком немногословным, серьёзным и порядочным, происхождения самого простого. Мать подарила жизнь ещё семи братьям, поэтому хозяйство у нас не просто крепкое, а самое что ни на есть крупное, даже наёмных работников привлекали. Однако, сильно мы не распылялись. Большинство из нас, как и батька, пошли по столярному делу, и только двое занимались огородом и скотиной.

Жили мы дружно. Два десятка лет назад отец удачно купил эту землю, и теперь у нас был свой дол, хоть и у передела, считай, в приграничье. Сейчас наша семья держала две лавки. Одну в соседнем государстве, Альмендрии, в городе Итáрь, что была до нас ближе. А вторая в столице Шемальяны, в Великой Бухте, Нейпе. Обеими лавками управляли дядья, братья отца.

Отец, хоть сам читать и писать умел плохо, считал хорошо и на образование для сыновей не скупился, что в нашей глуши редкость. Только если маг какой уродится, тому азбуку, конечно, преподают, а остальным зачем она, коли только в поле горбатиться?

— Сын, мы с матерью хотели поговорить с тобой, — сквозь шум послышался голос отца и хлопнула дверь мастерской.

Отряхнув руки от стружки, я размял шею и вышел на двор.

Двор у нас справный.

Площадку между постройками замостили камнем ещё дюжину лет тому назад, дорожки выложили, колодца аж целых два вырыли в разных концах участка. Я подошёл к ближайшему, поплескал прохладной воды на лицо и смыл с рук деревянную пыль. И намучились же мы, когда его копали, не земля, а сплошные камни. Хотя их тоже в дело потом пустили.

Всего на участке стояло семь домов. Отцовский и по одному у каждого из шести женатых братьев. Уже разметили места и под восьмой с девятым, мой да Натара, вот только строить их ещё не начинали. Холостым свой дом был не положен, поэтому мы с братом жили пока что в отчем.

Небось, опять батя про женитьбу будет говорить. Вот не милы мне девки местные. Остальные братья, кроме нас с Натаром, давно уже женаты, да и племянников с племянницами у нас уже дюжина. Старших грамоте обучали да к делу привлекали. У одного из братьев жена образованная, из столичных, вот она ребятню и учила. Нас-то заезжий грамотей обучал в своё время. За учёную невесту батя в Нейпе выкуп дал порядочный, а когда та не пошла замуж за назначенного брата, лютовал сильно. Ох и вышел бы скандал, если б старший сам первым от своей невесты не отказался, заметив их с Давиром переглядки. Так и сложилось у неё в итоге с Давиром, который старше нас с Натаром всего на четыре года, а невесты своей, Ладиги, младше на два. Шутили мы, конечно, знатно, но любовь. Что поделаешь? Живут они дружно и радуются, деток только пока у них нет.

Вот поэтому я жениться и не торопился. Хотелось мне семью по любви, как у Давира. Натар тоже к браку не стремился, да и куда, молодые мы с ним ещё.

Открыв дверь в горницу, я опешил. За столом сидели не только родители, но и все остальные братья. Видимо, серьёзный будет разговор. Дел-то невпроворот просто так днём рассиживаться!

Я с тоской вздохнул. Точно женить будут, угнетатели.

— Лимар, садись. Речь пойдёт о вас, младшие сыновья. Хочу я вам сказать, что парни вы достойные: серьёзные, ответственные, работящие. В нашу, Арскую породу, — сказал отец, потирая коротко стриженую бороду.

Он повернулся к нашему старшему, Курелу. Разница у нас с ним была почти семнадцать лет, так что он многие дела вёл сам и готовился принять главенство в семье.

— Говори, Курел.

— Семь лет назад, когда у вас проявилась магия, мы с отцом и братьями сговорились отправить вас на обучение. Всё это время мы откладывали, кумекали, присматривались. Через месяц в Ковене будет набор в Школу Магического Мастерства, и мы готовы оплатить вам обоим полный учебный курс, три года, — с гордостью пристукнул Курел по столу широченной ладонью.

Такого я, конечно, не ожидал. Магия у нас была, только вот насколько сильная? Магов среди простого люда была малая толика, едва один на сотню. А сильных среди них и того меньше. К чему деньги понапрасну тратить? Ну какой из меня маг? Брат вроде тоже магическими талантами не блистал, всё больше тяготел к изготовлению топорищ да древков для копий и алебард. Мы обычные столяры-ремесленники.

Да, дома у нас добротные, даже водопровод есть. Заставили женщины провести, сговорились и взбунтовались. Правда, стоило это маготехническое изобретение, как строительство ещё одного дома, но спокойствие в семье дороже.

— Ежели получится дар ваш развить, то будете магические артефакты делать, на сундуки защиту ставить, на лари заклинания накладывать супротив гниения, разложения да насекомых всяких, — важно продолжил отец. — Да что говорить, все и так знают, сколько возможностей разных перед умелым магом открывается. А вы, сыновья, ещё и столяры отличные. Редко кто из магов так простое ремесло ведает, как вы в него вникли. Будут наши сундуки да шкафы ещё в Императорском Дворце стоять!

За столом дружно вздохнули. Все взгляды были устремлены на отца. Он же, не торопясь, отхлебнул из кружки, вытер рот рукавом и посмотрел на нас с братом.

— А теперь ещё одно. Три года срок немалый. Может, встретите там какую магичку, может и до женитьбы дело дойдёт. Знайте — благословение моё получаете выбрать себе любую! Одно только ставлю условие: при любом исходе наказываю продолжить дело семейное! Ну, что скажете, сынки?

— Спасибо, отец! Мы не подведём! — обрадовался Натар.

Брат всегда был готов хоть к пчёлам в улей, лишь бы с приключениями.

— Даже не знаю, что и сказать… — замялся я. — За обучение, небось, цена немалая…

— Немалая, но и не настолько великая, чтобы оставить вас без знаний. Али мы не видим, как ты книжки тайком читаешь да на дальнем поле тренируешься? Али не замечаем, как Натар навострился очаг магией разжигать? — усмехнулся один из средних братьев.

— Вернётесь домой — обучение сторицей окупится! — улыбнулся Курел.

— А посему учёбе быть! — стукнул отец тяжёлой ладонью по столу.

К недоделанному сундуку я возвращался с широченной улыбкой на губах.

Танарил

За полгода до описываемых событий

После короткого разговора с отцом мне приходилось сдерживать шаг, чтобы не бежать. Я был воодушевлён до предела. Во всём Великом Лесу, раскинувшемся под древним синим небом, не было более счастливого перворождённого, чем я.

Отец и Советник назначили день, и скоро прекраснейшая Ланадриэль станет моей женой. Я глубоко вздохнул и улыбнулся. Моя наречённая была не только одной из красивейших лалар[1] Великого Леса, но и девушкой удивительной чистоты и целомудрия. Рядом с ней я робел от любви и восхищения, лишь изредка позволяя себе коснуться струящихся золотым великолепием волос.

Мне не верилось, что я наконец смогу сделать её своей. Каждый раз, когда мы отправлялись на прогулку, Ланадриэль застенчиво розовела, опускала глаза в пол и не позволяла даже взять себя за руку. Я декламировал ей самые изысканные стихи, посвящал ей песни, видел её поэтический образ в лучших картинах мира. При одном лишь взгляде на неё в душе рождалось светлое, восторженное чувство. Как же сладко было знать, что оно взаимно! Ланадриэль говорила о своей любви ко мне робко, стесняясь. И каждое такое признание заставляло ощущать за спиной крылья. Я любил страстно, беззаветно, преданно, и был любим в ответ.

И вот теперь назначен день свадьбы!

От волнения я впервые влетел в её покои без стука. Светлая резная дверь отворилась бесшумно. Слова извинений уже хотели сорваться с языка, но увиденная картина меня парализовала.

Намотав на руку золотистые локоны, прикосновения к которым я лелеял в душе, как самую большую драгоценность, мою невесту грубо имел мой единственный брат. От шока я застыл, не в силах ни уйти, ни отвернуться. Ланадриэль протяжно застонала, и брат ускорил темп.

Глядя на это предательство, во мне умер младший принц Великого Леса Танарил Коравиэль.

Магия скользнула к кончикам пальцев, а смертоносные знаки начертил я сам. Наблюдая, как навечно каменеют сплетённые в похотливом соитии фигуры, я зло оскалился. Защита дворца взвыла, оповещая, что было применено убивающее заклинание.

Я обошёл получившиеся статуи по кругу. Даже сейчас, став серо-мраморной, моя невеста была прекрасна. Забавно, что её восхитительное тело мне удалось рассмотреть только в камне.

Лицо брата было искажено судорогой удовольствия, и в этом был свой символизм. Именно за наслаждениями он гонялся, именно их он ценил превыше всего в жизни. Брат был старше на пять лет, и для него не существовало большей радости, чем забрать что-то моё. С раннего детства я был вынужден прятать свои игрушки, хранить в секрете имена друзей, держать в тайне местонахождение любимых вещей и много учиться, чтобы иметь возможность защищаться.

Однако скрыть помолвку было невозможно. О ней было объявлено, когда окрепла моя уверенность в чувствах Ланадриэль. Двух других невест он соблазнил, и я стал осторожнее. Мне казалось, что брат не сможет её заинтересовать, ведь она была совсем иной: нежной, чувствительной, ранимой, поэтичной и неиспорченной. Или это тоже было обманом?

Первым в покои уже бывшей невесты ворвался начальник стражи дворца. Увиденное шокировало его не меньше меня, и он замер там же, где стоял я несколько секунд назад. Вот только ошеломила его не измена Ланадриэль, а окаменевшее тело наследного принца. Да, с моей лёгкой руки Великий Лес в один миг лишился обоих наследников. Старший брат мёртв, а меня теперь должны казнить за его убийство.

Я рассмеялся. Нужды нашего народа я всегда ставил выше своих. В отличие от брата, я был погружен в жизнь страны, заменял его в Суде, возглавлял посольства и делегации, лично посещал больницы, школы и дома помощи. Брат же предпочитал проводить время за азартными играми в компании любовниц и друзей. Он любил скачки, охоту и путешествия в другие миры, на которые мне вечно не хватало времени из-за учёбы или обязанностей. Теперь же одним заклинанием я перечеркнул будущее страны, для которой так много сделал и которое имело для меня такое огромное значение.

И это было ужасно смешно.

Я хохотал, когда в покои своей единственной дочери ворвался Советник. Ох, до чего же уморительно белым он стал! Мой отец тоже вскоре вошёл, вслед за ним вбежала и мать. Увидев подвиг первенца, увековеченный в камне, она с кулаками бросилась на меня. От безудержного хохота уже болел живот, сводило скулы, но перестать смеяться было невозможно.

Отец отвёл меня в камеру сам.

Следующие месяцы я воспринимал сквозь пелену абсолютного равнодушия.

Мать меня вообще не навещала, словно второго сына у неё никогда не было. Не удивительно, ведь я убил её любимчика. Это ведь с её негласного одобрения брату можно было забирать у меня всё, что угодно. «Он — Наследный Принц», — с придыханием говорила она. Именно она настояла, чтобы брат переехал в мои покои, едва он этого захотел, а потом обратно, когда они ему надоели. Именно она распорядилась, чтобы я взял на себя его обязанности в Суде — ведь ему предстояло нести нелёгкое бремя правителя, поэтому сейчас требовалось больше времени на развлечения. Именно она устраивала браки обесчещенных им лалар, деньгами, угрозами и шантажом затыкая рот их родственникам. Именно она заставила меня поверить, что одним фактом своего рождения я бесконечно что-то должен другим.

Я не понимал, почему тянут с моей казнью. Совершённое мною преступление по закону каралось смертью. Во все времена. Если это была пытка, то весьма изощрённая: месяц за месяцем я был вынужден страдать от воспоминаний и злости, ожидая казни. Зато я научился тому, чего не умел с самого детства, — ставить свои интересы выше интересов других. Даже на допросах я упирал на то, что не помню, как и что сделал, настаивая, что в момент убийства мой разум был помрачён. Видимо, это и сыграло решающую роль. Если изначально казалось, что меня могут пощадить, то теперь думалось, что я сделал лишь хуже. Пожизненное заточение ужасало сильнее, чем быстрая смерть.

— Приветствую тебя, Танарил, — вошёл в камеру отец.

Он навещал меня довольно часто, хотя говорить было не о чем.

Я видел, как он сдал за последние полгода, но изменить прошлое никто уже не в силах. Хотел бы я его изменить? Да. Никакая женщина не стоила моей свободы и жизни. Я не должен был убивать брата. Мне следовало развернуться и уйти, оставив эту лживую шлюху Ланадриэль на развлечение брату. Уехать из Великого Леса. В конце концов, я молод, хорош собой, одарён магией и получил прекрасное образование. Да, я отомстил брату за все обиды, за каждую отобранную и сломанную вещь, за соблазнённых невест и растоптанную любовь. Стало ли мне от этого легче? Нет.

— Приветствую тебя, отец, — ответил я.

— Сегодня тебе вынесен окончательный приговор, — отец сжал губы. — Пожизненное изгнание без права возвращения в Великий Лес.

Не веря своим ушам, я переспросил:

— Изгнание? Не казнь? Не заключение?

— Изгнание. Я многое отдал за то, чтобы спасти тебе жизнь, сын. Я виноват перед тобой. Я видел, насколько избалованным и испорченным рос твой брат, но так и не решился преподать ему серьёзный урок. Ты же знаешь, как долго и отчаянно мы ждали его появления на свет… Я был недостаточно строг с ним. Избаловал одного сына и из-за этого лишился двоих, — отец отвернулся к каменной стене, справляясь с эмоциями.

— Мать не придёт? — без особой надежды спросил я.

— Нет. Она считает, что ты должен был уступить Ланадриэль брату. Мы бы даже смогли устроить их брак, если бы кто-то из вас троих рассказал о том, что происходит, — с горечью ответил отец.

— Не думаю, что она нужна была ему в качестве жены… — усмехнулся я.

— Ты должен был прийти ко мне! — отец резко повернулся и сжал кулаки. — Я бы принял меры, лишил бы его титула, наконец! Чаша моего терпения и так была переполнена!

— Теперь этого уже не изменить. Я был настолько глуп, что позволил себе по-настоящему полюбить женщину. Больше я такой ошибки не совершу. Сейчас, когда я думаю об этом, то не понимаю, как я вообще мог быть так слеп? Она же играла мною!

— Не все женщины одинаковы, сын. В другой мир ты придёшь без обязательств, и я от всего сердца желаю тебе найти своё счастье, — отец положил ладонь мне на плечо, и несколько секунд мы молчали.

— Когда? — спросил я.

— Сейчас.

— Какой мир?

— Этого я не знаю. Один из Основного списка. Выбор будет делать Советник. Это его право, как потерявшего дочь, — отец до боли сжал моё плечо и отвёл взгляд.

Значит, ждать хорошего не приходится. Это будет худший из обитаемых магических миров, пригодных для жизни и известных нам. Ну что же, лучше так, чем год за годом гнить в темнице.

Вслед за отцом я вышел на улицу. После полугода в камере даже воздух тут казался сладким. Отец передал мне внушительного размера рюкзак.

— Здесь золото, камни, артефакты, одежда и еда. То, что может тебе понадобиться в другом мире. Прощай, сын.

— Прощай, отец, — я крепко обнял его и вгляделся в родное лицо в последний раз, — и прости.

— И ты прости меня, сын. Будь счастлив.

Екатерина

За день до описываемых событий

С группой не сложилось с самого начала. Как я ни надеялась вписаться в новый коллектив, но всё пошло по старому, известному ещё со школы сценарию.

Сначала дали кличку — Сова. И если бы дело было только во внешности… Перед одной из первых лекций в аудиторию забежал мышонок. Девушки завизжали, парни начали его пугать и швырялись. Стало жалко крохотного пищащего от ужаса зверька, один из одногруппников его чуть книжкой не прибил. Я всего-то хотела выпустить его на улицу. Но когда меня угораздило его поймать и вынести из класса, по возвращении мне уже выдали прозвище. И спросили, вкусная ли была мышь.

В общем, уже третий год я была Совой. Одногруппники с удовольствием у меня списывали, даже звали в группы на практические занятия, но вне института со мной никто не общался. Девочки тут были другие, не такие, как я. Холёные, загорелые, красивые и уверенные в себе.

За кличку было обидно. Мне, конечно, хотелось с кем-то пойти на свидание, может быть даже начать встречаться. Но я была Совой — корпела над книжками, сдавала рефераты досрочно и имела повышенную стипендию. Никому в голову не придёт сказать: «сексапильная, как сова». Вот и про меня так не говорили. А втайне хотелось. Однако, ни в ком интереса я не вызывала. Даже тощий прыщавый Славик не обращал на меня внимания, прожигая взглядом красотку Вику.

Жила я в общаге. После смерти бабушки мой дядя воспользовался болью и неопытностью племянницы, уговорив подписать документы «о наследстве». Документы оказались отказом от принадлежавшей бабушке однушки. Так я лишилась единственного жилья и всех родственников. Это только усугубило горе, но я выкарабкалась. Нашла подработку няней в очень хорошей семье, даже в суд на дядю подала с помощью моей работодательницы, юриста в декретном отпуске. Только вот особой надежды что-то выиграть не было.

Когда мне предложили отправиться в магический мир на конкурс невест, я сначала решила, что это дурацкая шутка. Я и на конкурс? Занять там почётное последнее место?

Вот только мысль эта так и застряла в голове. Зудела, нудела, гундела, сидела противной занозой. Здесь у меня всё равно ничего нет. Так почему бы и не попробовать? Книжки про попаданок я читала, они все находили большую и светлую любовь. И если тут я далеко не эталон красоты, то, может, в другом мире ценятся плосковатые худощавые девицы с большими, как у совы, глазами? Может, где-то там сидит великий маг, только и мечтая о таком сокровище, как я?

На очередную встречу с господином Тавервелем я снова пришла на дрожащих ногах.

— Екатерина! Солнечного дня, — устало поприветствовал он.

На улице лил противный дождь, ботинки промокли, и я бы заподозрила, что он издевается, но он всегда так здоровался.

— Так что, вы надумали?

Вопрос справедливый. Это наша с ним девятая встреча. Кажется, мои вопросы и уточнения начали его раздражать. Встречи эдак с третьей.

— Здравствуйте. Вы знаете, у меня есть ещё несколько вопросов, — вздохнула я, доставая исписанный блокнот. — Вот, к примеру, одежда. Должна ли я буду покупать её за свой счёт, или мне её предоставят? И если предоставят, то будет ли у меня выбор?

— Одежду вам предоставят, выбор будет, — обречённо вздохнул маг.

— В договоре это не прописано. А если предоставят, то отдельно, или вычтут из положенного ежемесячного содержания в размере ста золотых?

— Отдельно, — уныло выдохнул он, поглядывая на стену, гдевверх ногами висели часы с римскими цифрами.

Нужно сказать, что офис у него был странный. Нелепый офис, если честно. Например, на новом столе стояли монитор и клавиатура, но подключены они никуда не были ввиду отсутствия системного блока. Стулья так и вовсе были упакованы в плёнку, а из-под паласа торчала бирка. На стене висела репродукция Пикассо «Купальщица, открывающая кабинку». Тоже вверх ногами. Хотя тут иноземных магов осуждать нельзя. Я и сама-то знала, как правильно, только потому, что в художественной школе реферат делала по его творчеству.

Хозяин у офиса тоже был странный и нелепый. Подведённые чёрным карандашом тёмно-карие глаза выглядели притягательно и отталкивающе одновременно.