Я вернусь

Ольга Герман

Я вернусь

Я проснулся от лучика солнца, которое слепило глаза, с кухни вкусно пахло блинами. Мама сегодня дома! С тех пор как от нас ушел отец, мама много работала, поэтому каждый ее выходной был праздником. Она очень изменилась за последнее время, стала такая молчаливая, задумчивая, даже за двойки не ругалась. Не знаю, что так сказалось – обида за предательство отца или просто сильная усталость. Я всеми своими мальчишескими силами пытался ей помочь и не расстраивать по пустякам. Много раз я видел, как она ночью курит на кухне… Мне было очень жалко ее. «Я тебя никогда не брошу, – думал я, – и сделаю тебя счастливой».

Блины не зря так вкусно пахли, они были отменны.

– Паша, сходим сегодня за покупками? Хочу всего побольше закупить, поможешь с сумками?

– Конечно, мам, только мы в футбик хотели поиграть с утра, пока не жарко.

– Ну хорошо, я за это время приберусь, и где-то в час пойдем.

Пока я завтракал, телефон не умолкал от сообщений: «Ты где?», «Ты выходишь?», «Возьми мяч!», «Ну долго еще?» Сегодня должен состояться матч лета! Мишка, Сега, Руслан, Никита и я – все мы одноклассники и жили в одном квартале. На днях на наше поле пришла другая компания, стали прогонять нас, и, чтобы разрешить этот спор, договорились на игру. Поле оставалось за победителями. Поэтому, несмотря на долгожданный мамин выходной, я все-таки ушел играть.

В двенадцать лет и так не замечаешь, как летит время, а когда такое важное дело, тем более. О моем обещании маме я вспомнил, увидев ее у забора поля.

– Паша, Паша, – кричала она, махая рукой, пытаясь привлечь мое внимание.

– Пацаны, я сейчас, – игра остановилась, – мам, нам чуть-чуть осталось, у нас ничья.

– Сколько нужно времени?

– Минут двадцать.

– Тогда я дома тебя подожду.

– Спасибо, мам, я скоро, – я послал ей воздушный поцелуй и вернулся в игру.

Победа! Трудный выдался матч. Солнце пекло, грязные, мокрые, но счастливые мы с пацанами валялись на траве. Я, конечно, опять забыл про маму.

– Вот бы сейчас окунуться, да? – предложил Миха.

– А что, давайте в парке, – поддержал его Серега, – я вчера видел, там купаются уже.

– Вообще-то там купаться нельзя, – заявила Аня, которая как-то незаметно подошла к нам.

– О, Анька, ты зануда.

Мы дружно приподнялись с травы. Аня тоже была из нашего класса и постоянно ходила за нами, даже когда ее никто не звал. Она считала себя очень умной и вечно бубнила, что мы все делаем неправильно.

– Не хочешь, Ань, не купайся, а мы хотим окунуться, – решительно сказал Руся, – погнали, пацаны!

Парк находился в пяти минутах ходьбы от нас. Вспомнил я про маму, когда в одних трусах стоял по колено в воде.

– Блин, пацаны, меня ведь мама ждет.

– Да ладно, Паша, пять минут ничего не изменят. Давай доплывем до островка и назад, – крикнул Сега, который уже достаточно далеко отплыл от нас.

– Паша, – начала ворчать Аня, – ты же плохо плаваешь, а там глубина! Иди лучше к маме!

– Анька, зануда, молчи, – Миха взял меня за руку, – поплыли, мы ведь рядом.

До острова казалось совсем недалеко, Серега доплыл почти до середины, плескался и махал нам руками. Руслан и Миша встали по обе стороны от меня, и мы начали плыть.

Анька продолжала ворчать на берегу, Никита снимал на видео, как мы плывем. Плавал я действительно не очень, периодически проверяя наличие дна. Мои друзья были рядом, и мне нечего бояться. Серега уже махал рукой с острова, Руся рванул к нему. В какой-то момент я понял , что не чувствую дно под ногами. Это глубина! Но я еще плыву, думал, что плыву. Миха становился все дальше и дальше, Руслан подплывал к Сереге. Мои нелепые махания руками не давали результата, я стоял на месте.

– Пах, ты что застрял? – крикнул Миша, находясь уже далековато от меня.

– Я сейчас, – вода попала мне в рот.

Такая противная, пресная вода со вкусом водорослей. Я начал с усилием грести руками, но не мог сдвинуть ноги.

– Пахан, ты что? – кричали мне с берега Сега и Руслан.

– Ап… ап… ап… – я не мог ответить, эта жуткая вода все больше и больше попадала мне в рот, нос.

Я посмотрел на берег. Сквозь брызги видел, как Анька бегает по берегу, машет руками и что-то орет. Вода заполнила уши, и, как отдаленным эхом, слышны были обрывки фраз «тонет, тонет». До берега ближе, решил я и попытался плыть в другую сторону, но как и прежде не мог сдвинуться с места. Ноги, эти ноги, они совсем меня не слушаются. Руки устали, я не могу делать усиленно движения, от этой противной воды уже тошнит. Миша плывет ко мне. Слава богу! Он близко! С берега какие-то мужики тоже двинулись ко мне, Анька орет, Никита снимает…

Меня тошнит, я больше не могу хлебать эту воду, в глазах мутнеет… Сквозь пелену я вижу своих друзей, они рядом, эти мужики тоже рядом, но почему меня никто не хватает, мне так тяжело… Все кричат. Что кричат? Я прислушиваюсь – «водоворот», «затягивает», «спасатели». Кто-то что-то мне кидает: «Хватай, парень, хватай!» Руки перестали слушаться, я просто махаю, не могу ухватиться. С берега слышится вой сирены, ну наконец-то спасатели, сейчас меня вытащат!

Я так устал, мама, я скоро буду… Я чувствую, как ледяные мурашки проходят через все тело, руки уже не шевелятся, эта противная вонючая вода заполнила все… Ногами чувствую илистое дно, такое мягкое, нежное, как мамина щечка… Мама, мама, как я хочу сейчас обнять тебя, как я люблю тебя, мама…

Я еще слышу крики над водой, сейчас меня достанут, и я бегом к маме, только ничего ей не скажу, чтобы она не расстроилась. Где же эти спасатели?

Все, конец!

Мне было двенадцать лет, меня звали Паша. Тело мое лежит на дне пруда на глубине четырех метров.

Я поднимаюсь наверх. Руки и ноги шевелятся, но во рту вкус, этот ужасный вкус этой ужасной воды. Я сам вижу себя. Что это? Я умер? Поднялся. В воде много людей, все кричат, ныряют, вижу спасателей. На берегу стоит машина реанимации. Ну вот, сейчас достанут тело и меня откачают. Анька ревет, Никита уже не снимает. Он стоит, как столб, весь белый и не шевелится. А где же Миха? А вот они, еще в воде, возле того места, где мое тело.

– Стойте, стойте, в воду нельзя! – кто-то кричит.

Я поворачиваю голову и вижу маму, она пытается пробиться в воду сквозь оцепление из полиции. Она сейчас узнает, что я умер, а меня не откачали! Но почему же так и не достают. Я слышал, человек может умереть всего на несколько минут, потом уже поздно будет реанимировать, они ведь могут не успеть. Врачи увели маму в машину. Я подошел к ней. Она не плачет, такие большие глаза, локоны красивые, наверное, накрутилась, пока ждала меня, правильно, сегодня же праздник – мамин выходной!

Солнце затянуло тучами, так всегда бывает после жары гроза. Два спасателя надевают водолазные костюмы, будут прочесывать дно. Всех выгнали из воды и с берега выгоняют. Моих друзей допрашивают полицейские. Сколько прошло время? Торопитесь, вы же можете не успеть! Никита включил видео одному полицейскому, я посмотрел в телефон – 16:45, а мы пошли купаться в 13:25… Я сел на берег. Все, они не успели… Что я скажу маме? Да ничего уже не скажу! Как же так получилось? Я же просто хотел окунуться, почему же поплыл? Почему забыл про маму? Почему не послушал Аньку? Столько почему! Я смотрел на воду, до острова ведь совсем недалеко. На берегу еще лежали мои вещи: мокрая от пота футболка, грязные шорты и старые бутсы. Мама обещала купить новые, когда получит зарплату, теперь не купит.

Небо стало совсем хмурое, вот-вот начнется ливень. Но зевак меньше не становилось. Мама вышла из машины реанимации и села прям на песок к моим вещам. Она взяла футболку и прижала ее к груди. Некоторые люди подходили к ней, она ругалась, отгоняла их от себя. Из воды показались спасатели, наконец-то нашли. Они вынесли мое тело, врачи подбежали, но, конечно, уже ничего не могли сделать.

Мама кинулась к ним, схватила меня за голову и закричала, так закричала, что гром прогремел.

– Паша, Паша, не отдам, никому не отдам!

Сверкнула молния, раскаты грома усилились, мама кричала. А может, это не гром? Может, это небо тоже кричало: «Нет, нет, не отдам!» А может, это всегда так, гром – это крик матери, потерявшей ребенка? Начался ливень. Полицейские и врачи пытались оттащить маму от тела, но она так крепко держала мою голову и кричала, а гром вторил ее крикам. Я был рядом и гладил ее красивые волосы. Мама, мамочка, прости!

Со спины к ней подошел врач и сделал укол в плечо, она даже не заметила. Наверно, это было какое-то снотворное, через несколько минут ее унесли на носилках в реанимобиль, а мое тело в другую машину.

Зеваки разбежались, и на пустом берегу остались лишь мои друзья. Несмотря на дождь, они сидели молча, смотрели вдаль. Миха, Сега, Руся, Никита, Аня… Мы больше не поиграем в футбол… Еще какое-то время я сидел с ребятами, они молчали. Потом прибежали мама Руслана и папа Сергея, и они все вместе ушли.

Я остался один. В парке рос огромный каштан, мы всегда прятались от дождя по ним, я пошел туда, хотя, по сути, мне сейчас было все равно: идет дождь или нет. Долго лежал. И что мне сейчас делать? Умер, это понятно, но я-то здесь! Никто меня не видит, никто не разговаривает. Я стал приведением? А где все остальные приведения?

Николайченко Павел Анатольевич – это я! Анатолий, мой отец, всегда был злой, ни тепла, ни ласки от него не чувствовал: приходит с работы, сядет на диван и все. На маму постоянно ругался: то пересолила, то недостирала, а она-то тоже работала, когда ей все успевать? Почему же любила? Когда уходил, столько слов плохих ей наговорил, так оскорблял ее, а она плакала. Я был рад, что его больше нет в нашей жизни. У Миши неродной отец, отчим, так он в тысячу раз лучше моего. Я мечтал, что мама встретит хорошего мужа и мы все вместе заживем счастливо, но а если не встретит, то я буду рядом и не дам ей плакать. В итоге что я наделал, я взял и умер! Мама осталась одна! Предал, сделал больно, как отец…

Валяться под деревом мне надоело, я пошел домой. Прям как в кино, проходя сквозь стены. Дома на плите стояла сковорода с недожаренными котлетами и вареная картошка. Наверное, она все бросила и убежала. Как же так получилось?

Через какое-то время пришла мама с незнакомой мне женщиной.

– Может, мне остаться с вами?

– Нет, спасибо.

– И все же, у вас есть близкие люди? Лучше не оставаться одной хотя бы пару дней.

– Вы в меня столько успокоительного вкололи, я пару дней спать буду.

– Елена Валерьевна, вот мой телефон, если что, сразу звоните в любое время суток.

Я заглянул в визитку: «Центр психологической помощи», Наталья Ивановна. Мама прошла в комнату, бросила визитку на тумбочку и рухнула в постель. Я лег рядом.

Утром начал трезвонить телефон. Звонили с работы, отец, дядя, тетя, он просто разрывался от звонков, но мама на него не реагировала, просто лежала и смотрела в потолок. Ближе к обеду кто-то позвонил в дверь. Я выглянул, это был отец. Мама так же не обращала внимания на звонок в дверь, отец начал стучать кулаком. «Что ты долбишь, – говорил я ему, – человеку плохо, уходи», конечно, он меня не слышал. Найдя в сумке ключи, он сам открыл дверь и, как вихрь, влетел в квартиру.

– Что валяешься, дура, – закричал с порога комнаты, – угробила сына и лежишь?

– Как ты смеешь… – мама соскочила с кровати.

– Что я смею? Что, говори? Добилась своего? Говорил отдать его мне в полную семью, такого бы не случилось!

Мама не могла вымолвить слова, ее скулы сжались и задрожали.

– Что глазенки свои выпучила? Сказать нечего, боялась одна остаться? Так вот осталась, теперь навсегда!

Она не сдержалась и дала ему пощечину.

– Как ты смеешь так говорить, Паша тебе не нужен был никогда, ты за полгода даже не подумал, как мы тут живем. И не смей повышать на меня голос…

– Ты угробила его, ты, – не останавливаясь, орал отец, – самостоятельный он у тебя? Да? Это твоя вседозволенность, никогда не давала мне его воспитывать, добилась? Воспитала?

– Замолчи, замолчи, – дрожащим голосом повторяла мать, – замолчи…

– Нет, не замолчу, а ты слушай! После того что ты вчера вытворяла у пруда, тело для похорон тебе не отдадут, хоронить буду я, а ты не суйся! Я тебе скину в сообщении, где и во сколько состоится церемония прощания. Буду рад, если ты не придешь! Я все сказал!

Он вышел, хлопнув дверью, мама упала на кровать и зарыдала.

Я стоял рядом и гладил ее по голове, пытался успокоить, но не выходило ничего. «Мама, мама, где же та невидимая нить между нами, ты же говорила, что всегда чувствуешь меня, а сейчас что? Мама, услышь, я рядом! Мама!»

Телефон не умокал, она поставила его на беззвучный режим. Мне и самому надоело слушать эту мелодию. Опять мы лежали на кровати, глядя в потолок. Необходимо было что-то делать с ней, а что, я никак не мог придумать. Она не ела, не пила, не ходила и даже не курила ночью на кухне. Те недожаренные котлеты так и лежали на сковороде.

Утром нам опять позвонили в дверь, пришли ее подруги с работы. «Мама, вставай, мама, тетя Люда пришла». Не встает. Я побежал в подъезд.

– Ну что, пошлите, – сказала тетя Валя.

Тетя Люда еще раз позвонила.

– Не открывает, может, ей там плохо стало, интересно, ключи запасные нигде не хранила? – поинтересовалась тетя Таня.

– Да нет, – ответила Люда, – у меня были, так Пашка потерял как-то, я их отдала.

«Мама, мама, вставай, они сейчас уйдут, мама». Они действительно уходили. Я часто терял ключи, а раз мама всегда на работе, запасные ключи были у бабы Нины, которая живет на первом этаже. Ее подруги об этом не знали. Все трое уже вышли из подъезда, я подошел к тете Люде, она была самая близкая подруга, и начал дергать ее за подол платья: «Тетя Люда, не уходи, тетя Люда, не уходи».

– Знаете, вы идите, а я еще поднимусь, неспокойно мне.

Может, она услышала меня? «Тетя Люда, ключи у соседки, ключи у соседки», – я говорил в пустоту, но так надеялся, что вдруг ее интуиция подскажет, что делать.

Она минут пять стояла у парадной, пытаясь звонить, видимо, маме. В это время вышла баба Нина. Они не были знакомы, но виделись, когда Людмила приходила к нам.

– Вы к Леночке пришли? – спросила бабушка.

– Да, но она не открывает, хоть бы ничего больше не случилось.

– Так у меня ключи есть.

– Серьезно? Можете дать? Вот душа не на месте… Пожалуйста.

– Конечно, пойдем, дорогая, ох, бедная Леночка, как же жить-то будет…

Зашли мы в квартиру вовремя, пока я уговаривал тетю Люду остаться, мама встала и хотела напиться каких-то таблеток. Люда вырвала из рук баночку, и они обе заплакали.

Сидеть смотреть, как они плачут, я не мог. Мама сейчас не одна, пойду погуляю. И я пошел по соседям. Кто-то пил чай, кто-то смотрел телевизор, я тоже присел посмотрел, пошел дальше. Надо было что-то делать, я не смогу ее уберечь, она даже не слышит меня. Я ходил из квартиры в квартиру, так дошел до соседнего дома. На пятом этаже я увидел плачущую девочку, она была такая маленькая, светленькая, как ангелочек, лежала в кроватке и обнимала зайца. «Что же ты плачешь, малышка?»

– У меня мама ушла.

– Так, стоп, ты меня слышишь?

– Да, – вытирая слезы, девочка смотрела на меня.

– И видишь?

– Да.

– И кто я?

– Ты мальчик, я тебя раньше видела.

Ничего себе, я до своей мамы не мог докричаться, а эта маленькая девочка меня понимает, ура, хоть есть с кем поговорить. Я прошелся по квартире, на кухне был мужчина в фартуке, готовил кашу. Наверное, это ее папа.

– Как тебя зовут, девочка?

– Милана.

– А куда твоя мама ушла? В магазин? Скоро придет, наверное, что ты плачешь? – я обнял ее за плечи в надежде успокоить.