Подарите Наташе семью

– Здравствуй, Наташенька, а Виталий уехал в Москву, он теперь там будет учиться. Ты пойми, вы еще такие молодые, а ему такое место предложили, причем, сразу с работой.

Как дошла до дома – не помню. Внутри меня оборвалось все, что можно, болело все – сердце, живот, легкие, трудно дышать, ног не чувствовала., головы как будто не было совсем. По пути я купила сигареты, хотя уже год, как бросила курить. Мне было все равно, что скажут другие, я просто шла по улице и курила.

Мама была дома, я села рядом, обняла ее ноги.

– Мам, он уехал, ничего не сказал, навсегда!

– Ну и что? Ему учиться надо, это полезнее, чем жениться.

– Но мы ведь хотели…

– Дура ты, зачем ты такая непутевая нужна ему? Он из хорошей семьи, будущий адвокат, а ты? Посмотри на себя.

Да уж, утешила. Мама всегда умела слова подбирать. Я закрылась в комнате, села на открытое окно и опять закурила. Мне было все равно, что мама рядом. В голове крутились встречи, разговоры, поцелуи и ни одного намека, что он меня бросит. Слезы лились ручьем. На кровати сидел мой старый плюшевый медведь. Я, как в детстве, обняла его и залезла под кровать. Раньше, когда меня обижали в школе, я часто так делала – помогало, сейчас – нет. Потом решила, что рано или поздно он все-равно приедет, и я буду ждать. Ждала его до Нового Года.

В мыслях я уже и наказала и простила его. В техникум, кстати, я не поступила, мне сказали: еще годик подготовки надо. Так что я была свободна и каждый вечер ждала его возле дома.

– Виталя, – крикнула я ему.

Он подошел, Видно было по глазам, что он рад меня видеть, но как-то скромничал.

– Здравствуй, Наташа.

Я кинулась ему на шею, но взаимности не было.

– Хочу поговорить с тобой.

– Я знал, что этот разговор будет, даже готовился. Помнишь тот день, когда мы знакомили родителей? Конечно, помнишь, глупый вопрос задаю. Понимаешь, для меня семья – это самое главное, мои родители, я не могу их ослушаться, они у меня очень хорошие, ну ты знаешь. Ну вот, в тот вечер, когда они остались одни, твоя мама все рассказала моим родителям..

– Что все? – перебила я его, мне надоели эти долгие реплики.

– Ну про школу, твоих друзей, твою беременность и то, что ты больше не можешь иметь детей.

Он так долго все перечислял, но итог один: моя мама сделала все, чтобы его родители от меня отказались.

– Зачем, мама, зачем?

Мама сидела на диване, листала журнал, даже голову не подняла.

– Отвечай, я уже не маленькая. Зачем ты разрушила мое счастье? Ты сама всю жизнь одна и мне того же желаешь?

– Я тебе еще тогда сказала: он тебе не пара, или ты хочешь, чтобы после свадьбы все тыкали в меня пальцем и говорили «Такого парня на бракованной женила?»

– Бракованной?

– А какая ты? Бракованная, бывшего употребления.

– Ты сама сделала, чтоб у меня не было детей.

– А ты хотела с малолетними..

Я не дослушала ее и убежала на улицу.

Потом я совсем ушла из дома. Чье-то общежитие, вино, мужчины, вино-вино-вино…

Конечно, ни в какой техникум я не поступила, ни на следующий год, ни на после следующий. Мне было некогда учиться. Когда пьешь вино, столько друзей появляется, таких же, как я. Сколько мужчин у меня было, даже не знаю. Да и какая разница, они же меня все «любили».

Как-то я видела свою мать. За четыре года она сильно постарела. Идет с палочкой, хромает – может, ногу ломала, в авоське молоко да хлеб. Интересно, как ее живется одной? Может, она и добивалась Этого, отца в могилу свела, меня до такой жизни довела и живет спокойно. Я даже не подошла. Не нужен ей никто, пусть и живет одна. В то разгульное время я устроилась на работу. Пить и веселиться было, конечно, хорошо, но на это нужны были деньги. Из всей нашей большой «дружной» компании работала только одна девушка дворником в ЖЭКе, ну и я в детском саду кухонной рабочей. Где-то с полгода, я стояла одна на своей мойке, ни с кем не разговаривала – стеснялась. А может, стыдилась… Там был совсем другой мир по сравнению с тем, в котором я жила. Воспитатели, няни, повара – все такие культурные, добрые, ни одного матерного слова не услышишь. Заведующая была для меня идеалом женщины: добрая, понимающая, всегда ухоженная. К ней обращались все и по всяким вопросам: на работе непонятки, дома проблемы, соседи бушуют. Она всегда выслушает, успокоит и даст дельный совет.

Как-то в одной группе заболели нянечка и второй воспитатель и меня послали туда на подмогу. В тот день я, можно сказать, в первый раз увидела детей вблизи, да еще столько много, все такие разные, забавные. Я в них влюбилась, во всех сразу. Две недели пролетели, и мне надо было возвращаться на кухню.

– Хочешь работать няней? – спросила заведующая Людмила Алексеевна.

– Очень хочу, мне очень понравилось.

– Я могу тебя поставить, дети тебя любят. Можно тебя даже отправить учиться на воспитателя, но… Есть одно большое «но»: во что бы то ни стало, ты должна поменять свой образ жизни. Тебе сколько лет?

– 22

–22 года. Ты на себя в зеркало часто смотришь? Вечно мешки под глазами, щеки поцарапаны, будто тебя драли, а это запах алкоголя каждый день! Что же ты себя так запустила? Совсем молодая, вся жизнь впереди. Ты так мужа никогда не найдешь. На этих словах Алексеевна улыбнулась и продолжила:

– Куда мама твоя смотрит?

Мне стало так стыдно, но не обидно. Это была правда, я разревелась. Людмила Алексеевна начала успокаивать, и я, почувствовав ее доброту, рассказала всю свою жизнь.

Меня сделали няней, но образ жизни как-то не менялся. Придешь с работы, а там уже все пьяные, посидишь-посмотришь и сама начинаешь.

Когда в компании появился Сергей и сказал, что мы поженимся, я решила: вот и пришло мое счастье, у нас будет настоящая семья. Я летала на крыльях мечты. На работе все радовались за меня.

Но свадьбы не было, мы просто пошли в ЗАГС, поставили две росписи и ушли. Колец тоже не было, денег не хватило.

«Ну и какая разница, какая свадьба, главное, чтоб семья была счастливая» – успокаивала я себя.

Я была так окрылена счастьем, что не сразу заметила, что его пожилая мама выходит из комнаты только когда Сергея нет дома. «Не хочет нас смущать» решила я. А когда он приходил выпивший, она уходила к соседке, и много другое… Сергей постоянно менял работу, больше недели ни на одном месте не держался. Может, время такое было, а, может, мой муж. Так что источником семейного дохода была моя мизерная зарплата и еще меньше пенсия его мамы. Иногда я слышала, как он заходил к матери, и они очень сильно ругаются. В такие моменты я уходила на кухню, чтобы не слышать.

Это стало происходить все чаще и чаще. Он уже год нигде не работал и постоянно пил. Где брал деньги, я поняла потом, когда тетя Маша вышла из комнаты с синяками под глазами и ушла к соседке. Каждый раз, когда приносили пенсию, он забирал у нее деньги. Я стала бояться этих дней. То на работе задержусь, чтобы не видеть скандала, то к Алексеевне в гости пойду. Но Сережа начал ревновать, он решил, что я хожу к мужчине. Тогда досталось и мне. Больше я не уходила. Приду, закроюсь в ванной и сижу, боюсь выйти. Знаю, что он там за стенкой бьет пожилую мать, но заступиться не могу, смелости не хватает.

– Уходи от него, пока сама жива, – говорила Людмила Алексеевна.

– А куда я пойду? Мне вообще некуда.

– Иди к матери, она все- таки мать, всегда примет.

Долго я собиралась. Все-таки пошла. Наверное, с полчаса ходила возле дома, вот уже пять лет , как я не была у мамы.

Звонок в дверь.

– Кто там?

– Это я, Наташа.

Дверь открылась на цепочке, в щелке показалось лицо мамы.

– А, вспомнила, что у тебя мать есть?

– Я и не забывала.

– Значит, так хорошо живется, что и мать не нужна?

–Почему мама ты так говоришь, ты мне всегда нужна была и раньше и сейчас.

– Что проблемы взрослой жизни замучали, пришла.

– У меня все замечательно, просто хотела узнать, как твои дела.

Я развернулась и ушла. Вот так сходила к маме. Она даже цепочку не сняла, даже на порог не пригласила.

Как ни странно, у человека есть способность ко всему привыкать, и я привыкла к скандалам и побоям. Смотрю на его вечно пьяную физиономию и сама напьюсь. Сразу будто на одном языке разговаривать начинает и живется легче.

«25-е число, сегодня пенсия, опять драки» – думала я, подходя к дому. Ноги совсем не шли, хотелось развернуться и уйти в другую сторону. Возле подъезда стояла скорая помощь, я даже внимания на нее не обратила.

Дверь в квартиру открыта, куча людей, скорая, милиция.

– Что случилось? – спросила я.

–Ваша мама умерла, – ответили соседи.

Я залетела в комнату, она лежала на носилках.

– Что случилось?

– Инсульт, обычное дело в таком возрасте.

– Инсульт? Я посмотрела на нее, когда проносили мимо. Голова была окровавлена и большая вмятина в черепе.

– А это что?

– По всей видимости, когда случился приступ, она стояла и упала. Вот и проломила череп.

Все это было сомнительно. Я посмотрела по сторонам в поисках своего мужа. Он сидел на кухне и наливал следователю чай. Без эмоций, его мать выносят, она умерла, а он сидит, чай пьет. «Добил, скотина» – одна мысль была в голове. Потом появилась еще одна, еще более страшная: «Я осталась одна, следующая моя очередь».

Без пенсии стало жить намного сложнее. Теперь мои деньги уходили на выпивку, я не сопротивлялась, отдавала все и сразу. Я хотела жить. Ему все было мало и мало. Еду я носила из садика, но и там было не густо. Времена были такие, многие дети только в садике и питались, потому что дома нечего было есть. Поэтому отходов было мало, а котлеты вообще редко когда оставались.

– 5 лет сидишь в своем садике – возмущался муж, копейки получаешь. Шла бы в магазин, там больше платят.

Так мне хотелось сказать, что если ты пойдешь работать, будет намного легче, но боялась и молчала, а он все равно бил.

Как то получилось так, что, кроме овсяной каши я ничего не принесла, даже хлеб весь съели. Подогрела, сижу, жду, когда он заявится неизвестно откуда. Кстати, овсянку я с тех пор не ем.

– Ты что, издеваешься? – Сергей открыл крышку кастрюли. Я, что, по-твоему, Шерлок Холмс, чтобы овсянку есть?

«Надо же, думала я, стоишь, еле на ногах держишься, все деньги забираешь, а я где их еще возьму?

– Что молчишь? А может, тебя на панель заслать, у тебя раньше хорошо получалось мужиков обслуживать и деньги там платят, а хотя кому ты сейчас нужна? – он засмеялся диким хохотом.

Я молчала.

– Овсянка, сэр, овсянка, сэр, ха-ха-ха. А ты сама ела свою овсянку? – Он резко наклонился ко мне и смотрел в глаза. Страшный, вонючий, я зажмурила глаза.

– Я так и знал, не ела, – Сергей схватил горячую кастрюлю.

– На, жри! И бросил ее на меня.

Кастрюля, конечно, отскочила, но каша оказалась на мне и предательски затекала под халат. Я соскочила со стула и пыталась ее вытряхивать, но она прилипала к телу, оставляя ожог.

– Что, горячо? – он дико смеялся.

Я забежала в ванную, пыталась смыть ее , но она смывалась вместе с обожженной кожей. Когда я вышла, он ходил по комнате, размахивая сковородой и что-то напевал.

– Что, отмылась овсянка? Я мясо хочу, мясо!

– Где я тебе его возьму?

– А меня это не волнует!

Он начал замахиваться сковородкой. В любое другое время я бы убежала к Алексеевне и попросила бы у нее в долг, но не сейчас. Грудь горела, я ревела от страха и от боли, терпение мое кончилось.

– Ну че, давай.

– Нет.

– Что ты сказала? – его дикая улыбка превратилась в какой-то оскал бешеной собаки. Да я сейчас врежу, от тебя мокрое место останется.

Он замахнулся сковородкой, но я ее перехватила и ударила его первой, от удара он упал…

Первой в комнату вошла следователь, женщина лет 30, ухоженная, серьезная. Медиков еще не было, оперативники пошли за понятыми.

– Что случилось? – спросила она.

Я молчала, испугалась не того, что Сергей мертв, а того, что из-за этого гада я буду сидеть.

– А это что? – Она показала на мои ожоги с кашей.

– Обожглась.

– Чем?