Плацкарт

Никаноров срывается с места и, в один прыжок преодолев проход, дёргает дверь. Ручка слетает, дверь ударяет о стену, Санёк пятится и задевает рукомойник, глаза круглые, белые. Андрюха вздрагивает, и жёлтая струя окатывает стульчак, пол и Санька. Никаноров поднимает руку – глазки напротив птичьи, кукольные – и резко бьёт в подбородок. Сухие детские губы пропитываются бордовым.

Никаноров дёргает ручку двери. Замок дребезжит, но не даётся. «Занято!» – голос изнутри, деловито и равнодушно. Никаноров опускает руки и на автомате бормочет «извините».

– Саша, Саша, ты где? – обезумевшая женщина вытаскивает из-под полки тюки и заглядывает в ящик. – Где ты, Саня-а-а? – всхлипы переходят в рыдания, спина дрожит, ягодицы, обтянутые джинсами, вибрируют в такт поезду. Тук-тук, так-так, тук-тук, так-так, а-аа, а-аа.

– Мама, вылезай оттуда, его там нет, – трясущаяся ладонь Андрея ложится на плечо женщины. Та вздрагивает; задев волосами крышку и сбив кичку, резко высовывается из ящика и встаёт в полный рост.

– Ты, мразь, – она щурит глаза и сжимает губы, малиновая помада размазалась и выделила морщинки в уголках рта. Андрей, выше матери на голову, съёживается и рефлекторно сжимает кулаки. Хрясь! Сквозь ресницы мелькнула молния, правая щека отчаянно запылала, ногти оцарапали веко. – Мразь! Признавайся, где он! – Андрей закрывает лицо руками, с подбородка капают слёзы. Мать с силой хлопает его по уху и сплёвывает. Слюна стекает по костяшке его левого мизинца, в ушах гул, под ногами пустота.

– Дама, успокойтесь! – здоровяк с брюшком по-хозяйски приобнимает женщину, и та утихает. – Найдём мы вашего пацана, ну куда ему деться, в самом деле? – он кивает Андрею и легонько подталкивает того к проходу. Парень, пряча слёзы и след от пощёчины, делает несколько шагов и плюхается на свободную боковушку. – Вот товарища можем спросить, вдруг он видел?… Товарищ, проснитесь! Приехали уже! Спит…

– Пассажиры, кто последний был в тамбуре? – в вагон влетает бледная проводница, под глазами мешки, дышит ртом. – Кто последний был в тамбуре? – голос дрожит и срывается на ор.

– А что, собственно, случилось? – бодро интересуется один из шахматистов, застёгивая сумку.

– Раскричались с утра пораньше… – ворчит старичок с острой бородкой.

Мужчина с брюшком делает шаг вперёд:

– Девушка, да вы не волнуйтесь…

– Мой сын, что с моим сыном?! – женщина в джинсах начинает истерически рыдать.

– Начальника поезда надо вызывать! – рявкает проводница, не видя и не слыша никого вокруг, и убегает.

– Вот, поглядите на неё, – бубнит старичок. – Устроили чёрти что с утра…

– Она и дверь к себе закрыла! – возмущается кто-то впереди. – Ну и куда бельё сдавать?

– Товарищи, что там случилось, в тамбуре? – здоровяк успокаивающе гладит женщину по спине и озирается. – Кто-то заходил?

– Я зашёл только что, – голос сзади. – Всё как всегда.

– Тамбур как тамбур!

– Так она уже закрыла, ещё бы…

– Что закрыла?

– Да дверь наружу.

– В смысле наружу?

– Внешняя дверь открыта была. Я утром вышел – чуть с поезда не свалился!

– Да вы что?!

– Вот так! Открыта была. Кто-то ночью открыл…

– Сашенька, сынок мой!… – женщина воет и рвётся в тамбур, здоровяк не пускает её, та молотит его кулаками…

Тук-тук, так-так. Тук-тук, так-так. Туууук, таааак. Поезд тормозит, суета нарастает, белый свет бьёт сквозь синие шторки.

Никаноров спит. Ему снятся горячий песок и тёплое-тёплое море.

Спасибо за прочтение! Автор рад любой, даже негативной, обратной связи: [e-mail]