Машины времени в зеркале войны миров

Дед Иван. (После паузы). А ты знаешь, что майор Шульц отпускал меня сегодня. Сказал, чтобы я шел на все четыре стороны и больше ему на глаза не попадался.

Тетка Наталья. Это за что тебе такая привилегия?

Дед Иван. Ты ведь знаешь, что я колдун?

Тетка Наталья. Конечно. Если старик в лесу месяцами пропадает, не бреется, не моется, взгляд у него безумный, то он колдун, кто же еще.

Дед Иван. Едкая какая. Вот, наверное, и люблю тебя за это. Но один раз, когда ты в горячке лежала, я тебя от смерти спас.

Тетка Наталья. Ты – меня?

Дед Иван. Да. Прихожу, смотрю – лежишь ты, прозрачная вся и жизнь из тебя быстро так утекает. Сотворил я над тобой заклятие-молитву, жизнь, растекшуюся по избе, всю по крупицам опять в тело твое вложил. А потом бабкам всем строго-настрого запретил рассказывать, что это я тебя от смерти спас. Бабки меня боялись, вот и не сказали тебе ничего.

Тетка Наталья. Вот как.

Дед Иван. Как-то раз ко мне в избу немцы зашли и вносят Шульца этого, раненного прямо в сердце. Партизаны его подстрелили. Немцы знаками мне показывают, что не успеют они его до фельдшера довести, помрет. Да я и сам видел, что через минуту другую Шульц на небеса отправится. Знаками же офицер мне показывает, что если я Шульца не спасу, то застрелят меня прямо сейчас, как собаку. Пулю я из сердца его довольно быстро вынул, травами напоил, так что через час наш майор, а он тогда еще капитаном был, очнулся. Очнулся и говорит, что, мол, старик, я тебе за то, что ты мне жизнь спас, окажу услугу одну неоценимую.

Тетка Наталья. А ты что, немецкий знаешь?

Дед Иван. Да нет. Шульц по-русски разговаривает лучше нас с тобой.

Тетка Наталья. Что-то не слышала я никогда.

Дед Иван. И вот сегодня отводит он меня в сторону и говорит, мол, долг платежом красен, и за спасенную его жизнь, он мне в ответ дарит мою. Беги, говорит, старик, а мы все отвернемся, будто не видим ничего.

Тетка Наталья. А ты что?

Дед Иван. А я что. Я подумал, как же я без Натальи жить-то буду? Раньше я жил, потому что знал, что увижу тебя тогда, когда в душе моей потребность такая родится. И от встреч этих счастье и Любовь во мне зреют. А без тебя жизнь моя пронизана будет тьмой лютой. Страшно мне стало. И решил я – лучше смерть, чем жизнь такая. Поклонился я майору в ноги и говорю, спасибо тебе палач немецкий за то, что добро помнишь, но смерть свою хочу с односельчанами встретить. Пожал Шульц плечами, и вот я здесь.

Тетка Наталья. Ванька. Да ты чего? Ты из-за меня хочешь жизни лишиться? Да убежал бы, раз возможность такая была. Ты чего?

Дед Иван. Что-то во мне, Наташка, что-то настоящее любит тебя, не тело твое, я ведь тебя и маленькой любил и сейчас люблю, а что-то настоящее в тебе, вечное. И эта Любовь смеется над смертью непроходимой, смеется…

Тетка Наталья. (Обнимает Деда Ивана). Ванька! Ванька!

Катя начинает играть со своей куклой, уходит в угол, шепчет.

Катя. Танечка моя хорошая. Танечка моя пригожая. Сейчас я тебя причешу-умою. А потом мы с тобою позавтракаем твердым черным хлебушком. Ты меня прости родная, но кашку мне не на чем сварить. Печки здесь нет. И крендельков с ароматным чаем, нет здесь, все у нас дома осталось. На, покушай. Вкусно тебе? Дай-ка и я сейчас попробую. Ой, какой вкусный сухарик. Мы когда выберемся отсюда, то пойдем с тобой в яблоневый сад. Там я нарву тебе вкусных сладких яблок. И мы с тобой так наедимся. Даже животы у нас с тобой заболят.

Катя поет, танцует с куклой.

Катя. Там плохие дядьки немецкие хотят амбар этот, в котором мы находимся, поджечь. И все, слышишь, абсолютно все, даже моя мама, думают, что мы сгорим. Что мы умрем. Представляешь? Взрослые они, конечно, иногда умные, даже очень. Как мой папа. Некоторые даже умней. Но чаще, они глупее нас с тобой. Не могут понять, что нам умереть не дадут. Что Сталин нас обязательно спасет. Мне даже часто сны снились, как Сталин меня и от Бабы-Яги, и от Кощея Бессмертного спасал. И мы ведь с тобой Таня нисколько не сомневаемся, что сейчас Сталин нас обязательно спасет. А давай сейчас наконец-то им расскажем об этом, ведь это так просто.

Катя становится посередине амбара и начинает хлопать в ладоши.

Катя. Послушайте, послушайте меня все. Вот вы думаете, что раз я маленькая девочка, мне одиннадцать лет, то я не знаю, что такое смерть?

Марина Сергеевна. Катя прекрати.

Катя. Очень даже знаю. При мне один раз автомобиль собаку соседскую, Дружка, сбил. Я подошла к Дружку и очень внимательно на него посмотрела. И я поняла, что такое смерть. После смерти мы превращаемся в таких, как Таня, кукла моя. Нас можно брать на руки, таскать, делать с нами все что хочешь…

Марина Сергеевна. (Подходит, обнимает Катю, плачет). Доченька, не надо.

Катя. (Кричит, вырывается). Как же вы не понимаете, что с нами ничего не случится. Нас Сталин спасет.

Староста. Сам что ли?

Катя. Сам.

Староста. Вот так придет и спасет?

Катя. Да.

Партизан. Девочка, не кощунствуй. Как ты можешь шутить со святым именем?

Учитель. Правильно Катенька. Молодец. Нас Сталин спасет. И Ленин поможет ему.

Староста. Учитель, ты чего? Ленин умер же давно.

Учитель. А ты живой? Мы все живые? Кто это тебе сказал? Может, мы все уже умерли давно. Кто сказал, что мы живы?

Партизан. И кто ему детей доверял учить? По нему же психиатрическая лечебница плачет.

Марина Сергеевна. Никогда он детей не учил.

Партизан. А чего же его тогда все Учителем зовут?

Староста. Потому что ходил по деревне целыми днями и рассказывал истории, как ему казалось, поучительные.

Учитель. И преображающие мир… Я и сейчас одну такую расскажу. Вы только дослушайте, она короткая, но после нее поймете, наверное, все, что происходит с нами. Все знают, что есть три главных вопроса: кто мы, откуда пришли и куда мы идем. И ответив на них, а на них очень непросто по-настоящему верно ответить, вы мне на слово поверьте, ответив на них, вы сразу четко понимаете свое место во Вселенной этой, судьбу свою и предназначение. И вот был один такой, который ответил на все три вопроса. Он был Богом, и шел из рая в рай, но путь этот проходил по нашей планете недоброй очень. В этом все дело было. Как вышел он из ворот рая тут же ему попался на пути барашек черный, который спросил: «Скажи мне Бог, с кем ты пойдешь в путь неблизкий до рая». Бог ответил: «Один пойду, я же Бог. Мне никто не нужен». Барашек второй, белый вопрос ему задает: «Посмотри, видишь там вдалеке две группы людей? Одни в черных одеждах, другие в белых одеждах. Те, что в белых одеждах почитают тебя как Бога, и во время пути тяжелого и неблизкого будут нести тебя на носилках, укрывать от солнца, поить и кормить, те, что в черных одеждах они просто хотят тебя убить. С кем же из этих людей ты двинешься в путь?» Бог, не колеблясь ответил: «Конечно же с теми, кто в черных одеждах». Барашек третий, серый вопрос ему задает: «Почему?». Бог, улыбаясь, отвечает в третий раз: «Потому что люди в белых одеждах уже верят в меня, они видят мой свет, они коснулись благодати и их ожидает нирвана светлая в конце пути. Им помощь моя не нужна. А людям в черных одеждах хотят убить меня из ненависти, и они совсем не видят снисхождение духа светлого на каждого из них. Помочь им увидеть это – вот ноша моя». После этих слов Бог подошел к людям и сказал, что идет с группой в черных одеждах, а люди в белых одеждах должны сесть в круг и молиться о том, чтобы путь его был успешно завершен у ворот рая. Пошли они в путь, и люди в чёрном, желавшие убить Бога, все как один уверовали в него после первого же слова его. А во время ночлега люди в белых одеждах перерезали всех, ни одного не пощадили, даже своего любимого Бога.

Дед Иван. Так это же в чистом виде история про Каина и Авеля. Белые приревновали черных к Богу…

Учитель. Нет, история эта на самом деле произошла с одним индейским Богом, я не буду называть его имени. Он сам мне ее рассказал и просил себя не называть.

Партизан. Бог – тебе?

Учитель. Не это сейчас главное. Главное – нужно знать ответ на четвертый вопрос – с кем ты идешь. Индейский Бог неправильно ответил на вопрос – и вот результат. Ведь если бы он пошел с белыми, то те, зная опасность и вредоносность черных, выставили бы на привале удвоенную или утроенную стражу и ничего бы не случилось. А черные, уверовав в бога и не ожидая злых действий от белых, проявили беспечность – и вот результат.

Староста. Слушай, ты сейчас сам-то понял, что рассказал? Я вот лично ничего не понял.

Партизан. Ну почему последние минуты жизни я должен провести с идиотами? Товарищи, ну если уж так случилось, если суждено нам всем погибнуть во славу нашей Родины, так давайте соберемся с духом и споем «Интернационал» или наш родной советский сталинский гимн, да мало ли еще прекрасных наших песен есть.

Староста. Вот ты Учителя идиотом назвал. А сам-то ты кто? Тебя когда черти в аду будут на сковороде жарить ты им все двести и триста лет тоже «Интернационал» петь станешь? Думаешь, им надоест тебя слушать и они отпустят тебя из ада?

Партизан. Ада нет. Бога нет. Это еще Маркс и Энгельс доказали.

Староста. А что же тебя после смерти то ждет бедолагу?

Партизан. Ничего. Я останусь на земле в воспоминаниях добрых моих товарищей и в делах полезных, которые я успел за свою недолгую жизнь совершить.

Староста. Не могу больше слушать этого пещерного человека… (Уходит вглубь амбара).

Партизан. Вот все, у кого совесть нечиста, не могут спокойно умереть. А за меня вся страна отомстит. Гады, гады, гады. Кричит) Не хочу, не буду умирать.

Дед Иван. Вот и выходит, Васька, что ты из нас здесь больше всех смерти-то и боишься. А смерти тот не боится, кто в Бога по-настоящему поверил или в себя по-настоящему поверил, что вообще-то одно и то же. Посмотри на всех, даже Катенька, и та, как человечек, пусть и маленький, себя ведет, а ты – ну чистая улитка.

Партизан (начинает петь). Вставай, проклятьем заклейменный… (Плачет).

Дед Иван. Не ту песню ты запел. Вот какую надо. (Поет).

Ночь единорогами полна,

Спи спокойно, милая страна,

Все. (Поют).

Сталин позаботится о нас,

Ленин позаботится о нас.

Повторяют припев 5 раз.

Дед Иван. Вот это песня. А ты «Интернационал». Я аж до слез растрогался. Да и у вас у всех лица посветлели.

Староста. А кто эту песню сочинил? И откуда я знаю слова?

Дед Иван. Песню эту написал Роман Уроборос, это тот, который этот роман сейчас пишет. А откуда ты слова знаешь, это одному Богу известно. (Достает махорку, газету, скручивает самокрутку, закуривает).

Тетка Наталья. Вань, ты очумел совсем, здесь курить? Сено сухое, сейчас амбар полыхнет.

Староста. (Улыбаясь подходит). Тетка Наталья, а ты видимо очень боишься, что все здесь полыхнет?

Учитель. (Смеется). Да ты не бойся, если чего, немцы снаружи сразу все потушат.

Все начинают громко и весело смеяться, как дети.

Голоса.

– Вот я всегда безмерно верил в детей. В их предчувствия, интуицию.

– Да девочка молодец. Вот так угадать, что ее спасет именно Сталин, а не какие-то мифические партизаны.

– Да и Ленин. Это уже блаженный молодец, проинтуичил.

– По-моему этот так называемый Учитель просто угадал слово. Ничего он не знает. Просто несет бред, а это каким-то образом коррелируется с действительностью.

– Коррелируется с действительностью. Вы сами-то поняли, что сейчас сказали? Может быть, угадал, конечно. Ведь к слову «Сталин» сразу же просится парное к нему слово – «Ленин». Но все равно, молодцы. Немцы еще за бензином не доехали, а они уже знают, что произойдет сейчас и как они спасутся.

– И главное кто их спасет.

– А как мы объясним спасенным, что Сталин сидит в Кремле, руководит страной, воюет с Гитлером, и одновременно является единорогом и пасется на лугу, который не показан ни на одной карте, да и луг этот найти практически не возможно.

– Это объяснить, по-моему, еще можно. Вот как объяснить, что Ленин лежит мертвый в Мавзолее, да даже более чем мертвый, потому что внутренности у него все вынуты, и одновременно является единорогом, который пасется на лугу, который на глобусе Земли точно не найдешь, да и на других планетах тоже сомнительно.

– Ладно, не будем никому ничего объяснять. Надо чтобы они поскорее дверь нашли. Мы ведь ее уже давно проявили. Что же они ее никак не заметят?

– Об этом я не беспокоюсь, сейчас заметят. Меня другой вопрос беспокоит, поймут ли они как надо в дверь проходить?

Учитель. Слышали голоса?

Староста. Нет. Да тихо вроде. Немцы и те стихли.

Учитель. Вот и я ничего не слышу. Странно. Раньше всегда голоса слышал. В трудную минуту и не очень трудную. А сейчас тишина. Эфир молчит.

Партизан. Может у тебя перед смертью мозги прочистились. Вменяемым стал. Хотя вряд ли.

Учитель. Помните, я Вам про четвертый вопрос рассказывал, ну что важно знать не только кто ты, откуда и куда идешь, но и с кем идешь. Так вот. Есть у меня знание одно. Откуда оно взялось, кто мне про это рассказал, я не знаю. Но знание есть и не деться мне никуда от него. А знание это такое – мы с вами, все всемером, не просто так здесь собрались, не случайно. Мы все семеро – это каркас, группа такая вечная, которая проходит через время необозримое, через пространство Вселенной, вместе. И мы никогда не расставались. Ни в прошлой жизни, ни в позапрошлой, никогда.

Староста. Подожди, подожди. Какие это прошлые жизни? У нас их что, много что ли? У меня, например, одна. Да и у всех…

Учитель. Ошибаешься. Еще древние знали, что путешествует наша душа во времени, переселяясь из тела в тело, вечно и бесконечно…

Партизан. Сволочь идеалистическая.

Учитель. Так вот. В прошлых наших жизнях мы все семеро встречались обязательно, ни разу исключения не было. Мы все помогали друг другу, и в каждых воплощениях решали задачи определенные, иногда трудные, иногда не очень. Но решали всегда. А в нынешней нашей жизни, что-то расслабились, вот нас и собрали здесь при таких не очень приятных обстоятельствах, в ограниченном пространстве и при абсолютной нехватке времени.

Дед Иван. Может с Натахой я все время, из жизни в жизнь, и иду, рука об руку, в это я верю. Но с вами со всеми. Хотя интересную мысль говоришь, Учитель, продолжай.