Мир Маньяка

– Выяснить всё. Встречи, разговоры… – это уже был не тот добродушный хозяин, как прежде, и приказы его выполнялись беспрекословно.

– Сделаю, – и Жаба, выйдя из дома, пошёл в соседнее здание.

* * *

Там, в подвале была комната с кучей оборудования. И в этой комнате сидел человек, который быстро перебирал длинными пальцами клавиши многочисленных клавиатур, а на экранах появлялись цифры, буквы и фотографии. У человека не было ног. На вошедшего он не обратил никакого внимания и продолжал играть в калейдоскоп информации.

– Зет, маячок – на машине, мы сегодня его поставили, номер телефона – у тебя на столе. Срочно узнай местоположение и передай Быку и Малому. Максимум информации.

– Новый объект? – голос у хакера был на удивленье очень приятный.

– Новый, но объект, или просто так – пока не понятно.

– Уже веду, пока всё вместе – и машина и телефон. Послушай пока запись из машины. Да, как сел в авто – сразу звонок майору, встречаются в «Ла Кантине». На всякий случай сейчас выясню московское жильё режиссёра.

– О, как! Режиссёра! Известного? – не дожидаясь ответа, Жаба спросил. – Так что с его жильём?

– Не видно, не слышно. Попробую посмотреть, где его телефон чаще всего находился. Всё. Попался. Даю процентов девяносто – это возле Серебряного Бора. Дом скажу, а квартиру ищите сами.

– Ну, Зет, сами… – протянул Жаба. – Подумай, кто там её искать будет? Малыш со снайперской винтовкой, или Бык, вынося стены? У них другие функции. А ты – мозг! Информация – твой конёк!

Получив подслащённую пилюлю, «мозг» этой компании согласно кивнул.

– Ладно, сейчас сделаю… – и защёлкал опять по клавишам клавиатуры, набирая какой-то номер телефона.

– Добрый день! – сказал хакер абоненту. – Тут доставка господину Вуалову, дом вижу, а номер квартиры диспетчер забыл скинуть. Не подскажите?

– Пожалуйста, выясните это у своего диспетчера, – вежливо ответил, видимо, консьерж дома режиссёра.

Консьержи в таких домах вежливые и осторожные, да и разговаривают они красиво, прям, как дикторы.

– Да ушёл он со смены, я уже пробовал дозвониться! – настаивал «мозг».

– К сожалению, ничем не могу помочь.

– Ну вы поймите: хоть и ошибка диспетчера, но… Вам я позвонил, так что с меня спроса не будет… А вот почему этот Вуалов со своими гостями останется без заказа – тут возможны варианты… Как бы все стрелки на вас не перевели. Оно вам надо?

На другом конце трубки воцарилось молчание. Объяснять режиссёру, что косвенным виновником сорванного вечера окажется он, консьержу явно не хотелось. Вуалов, конечно, мужчина не скандальный был, но мало ли какие гости у него будут. Места лишиться вполне можно.

– Ладно, в виде исключения. Но больше…

– Что вы, ни за что! Это первый и последний раз! – перебил Зет и тут он явно не врал.

– Пентхаус, красный. – отчеканил консьерж.

– Принято, спасибо, – поблагодарил хакер и как-то кривовато улыбнулся.

– Вот ведь умница же ты, Зет, как ты этого хмыря обработал… А теперь прикинь: откуда послушать их можно, и направь одного на исходную, на всякий случай.

– Так они же в «Ла Кантине» встречаются…

– Поэтому и говорю – на всякий случай.

– Ты прав. Он, скорее всего, будет – этот случай. Машина осталась возле Тверской, а телефон быстро поехал в сторону запада столицы, и я уверен – вместе с хозяином. О, как!

– Значит, шифруется! Не зря шеф дёрнулся. Сейчас доложу.

* * *

А в большом доме, где беседовали отец и сын, зазвонил телефон.

Отец взял его и, внимательно выслушав говорящего, обратился к сыну:

– Мы не зря встревожились. Гость ведёт себя странно. Пытается уйти от слежки. Да и ресторанчик этот уже закрыт.

– А может, не в нас причина?

– Как говорится: если я и параноик – это не значит, что за мной не следят.

– Причём здесь паранойя… Думаю, что слишком мало времени прошло, да и причин на то мало, пап, – слегка раздражённо ответил сын.

– Это ты так думаешь, а что там на самом деле… – раздумывая, ответил отец и поставил точку в разговоре. – Хватит об этом. Хочу творить! Режиссёр разжёг во мне творческий огонь!

Глава 7. Подземные развлечения

Александр Михайлович – а именно так, по паспорту, звали хозяина необычного дома – как и Ву, любил подземные этажи, в которые вели скрытые двери…

Просторные комнаты этого этажа были разного назначения – одна из них напоминала необычную операционную. Белая, со сверкающими нержавейкой столами, на которых лежала целая коллекция инструментов в количестве совершенно неописуемом. Необычным в комнате была и дверь – она была необычно толстая, как в настоящем бункере.

Но ещё более странно здесь смотрелась великолепная акустическая система от фирмы «Old Sound» с тяжеленными ламповыми усилителями и большими рупорными колонками, а на большом мраморном столе стояла «виниловая вертушка»[13], причём – дымчато-прозрачная.

Несуразность такой системы в этом помещении, почему-то похожем на морг, была очевидна. Но только не для жильцов этого дома. Они конечно сетовали, что в помещении с большим количеством стекла и мраморной плитки полноценного звука не получить, но…

Но творить без музыки – просто абсурд!

И конечно же – не с CD, и упаси Бог – не с Интернета!

Лампы и винил отличались от цифрового звука так же, как камин с потрескивающими дровами и живым огнём – от масляного электрического радиатора: оба дают тепло, но разница в восприятии – огромна. С массой, казалось бы, недостатков: ограниченный ресурс ламп и виниловых пластинок; недолгое звучание – всего двадцать-тридцать минут одна сторона диска, а затем надо ручками осторожненько переворачивать пластинку. И осторожненько – это не касаясь ни одной, ни другой стороны, а только за рёбрышки, за рёбрышки…

В общем, по большинству показателей эксплуатации цифровые носители далеко обогнали аналоговых собратьев. Правда, кроме одного – Его Величества Звука.

Послушав винил с лампой, понимаешь, что Звук живёт только здесь, а всё остальное – лишь уродливые репликанты. Конечно, за исключением живого звука оркестра или голоса, естественно.

– Дорогой, скажи, чтобы мне принесли материал для лотоса, мне кажется, что сегодня у меня получится, – Александр Михайлович любил, когда сын помогает ему в мелочах.

– Хорошо. Тебе помощь нужна?

– Нет. Музыку только включи.

– Какую сегодня?

– Вагнера, и погромче!

Нушрок с любовью поставил на вертушку виниловую пластинку, опустил на неё головку с алмазной иглой и только после этого вышел через толстенную дверь в длинный и широкий коридор.

А по комнате разлилась музыка, сильными волнами накатывая на Александра Михайловича. Валькирии закружили в воздухе в своём первозданном виде: прекрасные ангелы смерти, получающие удовольствие от вида кровавых ран.

Через два поворота коридора сын подошёл к двери – очень похожей на тюремную – с мощным засовом, на котором висел замок. А ещё возле двери стоял охранник – красивая чёрная форма, портупея и пистолет – который и открыл каземат…

В комнате находилось несколько кроватей, шкафов, столов и стульев. А ещё – были люди.

– Этого, – сказал Нушрок и указал на загорелое тело.

Охранник подошёл к заключённому:

– Пожалуйста, следуйте за этим господином.

– Никуда не пойду, пока мне не объяснят, где я нахожусь и почему! – запротестовал человек.

Загорелый был мужчиной лет тридцати с небольшим, с густой чёрной шевелюрой и красивым телом – но без сильно выпирающей мускулатуры – гибким и ровным, как полотно.

– Лучше бы вам не капризничать… – протянул охранник.

Такая вежливость была несколько необычна для тюремщика, его грозный вид никак не соответствовал с манерой общения.

– Я и не капризничаю. Просто никуда не пой… – договорить он не успел – Нушрок взмахнул рукой, и маленькая тоненькая иголка шприца вошла в шею и оборвала монолог.

Человек обмяк, но не упал, охранник подхватил его и поставил в странное приспособление – тележку для передвижения тела в стоячем положении – да так, что тело соприкасалось с ней лишь в нескольких точках – ступни и шея.

– В мастерскую!

– Слушаюсь! – по-военному ответил охранник.

Выйдя из комнаты, он закрыл за собой дверь и покатил каталку по коридору.

Похоже, заключённый был в сознании, но голова его безвольно болталась, а в глазах не было никакой мысли.

В комнате-операционной молодого мужчину уложили на стол, уложили с жёсткой фиксацией, предварительно полностью раздев.

– Не могу решить две вещи: с чего лучше начинать – с груди или спины? – спросил тот, которого раньше был очень похож на Йагупопа, а сейчас очень смахивал на Доктора Зло[14].

Только не на смешной персонаж из Остина Пауэра, а на нашего питерского врача – убийцу Максима Петрова[15]. Сверху обычной хирургической одежды на нём был эластичный фартук белого цвета. Из-под маски бусинки его глаз сверлили тело, лежавшее на столе.

– Давай покрутим его, ты посмотришь… Глядишь, и вдохновение нахлынет. А второе? – сын в моменты папиного творчества старался не раздражать своего отца.

– Не пойму: сколько рядов лепестков у цветка делать. Вот бы с режиссёром посоветоваться! В нём-то творчества – хоть отбавляй! Хотя… Мы, конечно, оба художники.

– Да я – вроде тоже, можно и со мной. Одна голова – хорошо, а два сапога – пара, – пошутил сын.

Издали можно было подумать, что два человека рассуждают: как лучше тушу разделать для еды, чтобы красиво вышло. Крутят, вертят, в общем, творчески подходят к этому делу.

– Спина. И сделаю несколько этажей лепестков.

– Как это?

– Буду брать материал с других частей тела и приживлять. Анестезию дай мне.

– Зря переводишь лекарства, делай так.

– Нецелесообразно. Я же не маньяк какой-то. И то, что делаю свои произведения несколько необычным способом, не даёт мне права издеваться над материалом. Сначала нарисую первый венчик лепестков.

– Очень люблю смотреть на то, как ты это делаешь, пап. Так хочется этому научиться. Но порой мне кажется, что это невозможно. Филигранная точность движений и чувство пространства. Я обожаю твои скульптуры в парке, но живые – это нечто… – сын кривил душой: у него получалось не хуже, но похвалить папулю было нелишним, а то не будет у того материала, и сделает папа из сына букет или бабочку.

– Спасибо, сынок! Пожалуй, начнём, – сказал мужчина, которого еще полчаса назад можно было назвать Йагупопом.

Сейчас это был другой человек, даже смешной хохолок уже таким не казался. Он напоминал живой скальпель с руками.

Первый надрез, затем другой – и кусок кожи в форме лепестка отслоён от тела. Крови почти нет. И снова – надрез и надрез. Тело под ними не дёргалось, но иногда по нему проходила лёгкая дрожь. Лепестков становилось всё больше, и вскоре они образовали круг, под которым виднелось тёмно-красное мясо.

– Теперь попробуем увеличить количество лепестков. Срежем их с ягодиц и пришьём к цветку, – прокомментировал «доктор».

– А как быть с орнаментом? Раньше ты сначала делал цвет, а уж потом занимался вырезанием, – спросил сын.

– Хочу попробовать наоборот. Сейчас ещё несколько цветочков сделаю. Думаю, материал выдержит.

– Папа, мы ещё не поговорили о беглеце.

– Думаешь, надо?

– Как минимум надо разобраться, как он сбежал. Вход в шатёр надёжно закрыт, и тем не менее он туда пробрался. Может, кто ему помогал?

– Да, странная история…

– Может, начальника охраны положить на этот стол? И сделать из него несколько цветочков с бабочками, – предложил сын.

– Сынок, всегда надо предоставлять выбор: или он находит виновника, и мы того кладём на этот стол, или ложится на него сам. Пусть ищет, это ведь его работа. А нам этим заниматься негоже, у нас другие задачи, – и он продолжил кромсать тело.