Красное/Белое. 4 новеллы

Аналитик не торопясь зашагал в вагон, к его удивлению, он оказался довольно-таки современным: присутствовал биотуалет, электронное табло, нигде ниоткуда не дуло, что, согласитесь, важно в зимний период за окном. Вагон был наполовину полон, пассажиры в своих купе уже чем-то активно шебуршали: кто-то на ночь решил курицу поесть, предварительно попытавшись развернуть ее из пищевой фольги, кто-то, по всей видимости, устроился охотником на вампиров, достав чеснок из сумки и положив на столик, кому-то явно стоило бы сменить носки… Наконец-то Антон добрался до своего купе, окинув взглядом, он не нашел свободных нижних мест.

– Простите, – обратился Мутасов к милой, небольшого роста рыжей девушке сидячей на нижней полке у окна – у вас верхняя полка?

– Нет, у меня мое нижнее место – 27.

– Хмм, странно. А этот вот тогда откуда? – аналитик указал своим длинным указательным пальцем на мордатого бородатого одутловатого человека, с синяком возле глаза, крепко спящим на 25 месте.

– Вы знаете, я, когда пришла, он тут уже спал.

Незнакомец в грязной дурно пахнущей куртке решил перевернуться на спину, оперативно захрапел, и тяжелый запах спирта стал заполнять небольшое пространство. Высококвалифицированного специалиста довольно тяжело застать врасплох, но данному мужчине удалось. Антон растерялся, его глаза забегали подобно пугливому оленю.

– Мужчина… Мужчина, мужчина! – Аналитик не решался прикоснуться к незнакомцу, не только из-за доносившегося неприятного запаха от него, но и за неизвестной реакции спавшего человека.

Незнакомец не отреагировал никак – продолжал звонко храпеть.

– Вы его потормошите! – предложила попутчица.

– Ага! – отгрызнулся Мутасов.

Его робость стала уходить на задний план, на первый выдвигалось нарастающее возмущение:

– Эй, мужик! Мужик! Подъем! – специалист, вспотевшей ладошкой все-таки потеребил за рукав спящего.

– Бу-бу-му-бу – устало выдавилось из пьяных уст незнакомца.

– Что? Что? – поинтересовался Антон.

Дальше снова послышался один только храп.

– Я не знаю, что делать… – Пожаловался аналитик собеседнице, но его возмущение возрастало, – попробую ещё раз.

Мутасов попробовал ещё раз обратиться к мужчине, но собеседник только недружелюбно отмахнулся. Терпение Антона продолжало держаться на последней ниточке.

– Может вам обратиться к проводнику? – посоветовала рыжая девушка, имя которой до сих пор не было известно высококвалифицированному специалисту.

– А это идея! Что за безобразие здесь твориться?! – подытожил Антон.

Поезд тронулся – вагон качнулся, полулитровая бутылка воды покатилась вниз с маленького вагонного столика и остановилась у ног аналитика.

– Урод, вставай! – Терпение все-таки лопнуло – я иду к проводнику и начальнику поезда, понял?! – Руки специалиста зачесались втащить незнакомцу по его грязному лбу, но, надо полагать, инстинкт самосохранения, его сдержал.

Столичный специалист не успел развернуть корпус в сторону выхода, как неприятный незнакомец наконец-то что-то внятное выпалил из своего рта:

– Сука, мужик, ты меня достал! У меня здесь всё схвачено! Я договорился с проводником поезда. Поэтому пошел отсюда!

– Простите, что?

– Пошел отсюда!

Челюсть Мутасова, а также рыжей девушки далеко не сразу закрылась после этих слов – их охватило недоуменное оцепенение. Теперь вскипел незнакомец, кряхтя он встал с кровати, приблизился к аналитику, кулачищем прошелся по его молодому лицу и удалился из купе. Антон от удара завалился на девушку – девушка от неожиданности кокетливо визгнула.

Шум в вагоне поезда поднялся знатный – незнакомец, тяжело сопя, яростно направился к проводнику; множество зевак вытащили свои носы из купе, предчувствуя что-то смачное.

Проводник, увидав разъяренного Николаева Дмитрия Николаевича, своего старинного приятеля, большого любителя выпить, повздорить да подраться, не знал куда себя спрятать. Ноги было делать поздно.

– Слышь, Саныч! Это че за хрень? – Николаев так резко схватил за грудки Павлова Александра Александровича, что корпоративная униформа затрещала словно старые, сухие поленья в печи.

– Аккуратней! – испугался проводник. – Ты почему не вышел?!

– Куда я должен был выйти? Ты сам мне за косарь предложил у тебя переночевать в вагоне, пока никого нет. Заявил, что всё схвачено и что? Не люблю людей, которые не держат своих слов!

– Тише ты говори. Я же сказал, что до Москвы только довезу. Я тебя разбудил, ты вроде как встал.

– Я не встал, а сказал только, что встаю! Надо было ещё раз меня разбудить, Саныч!

– Да откуда ж мне знать-то…

– Тормози поезд, Саныч!

– Не могу!

– Можешь!

– Не могу!

– Тогда я сам!

Николаеву неоднократно приходилось беспросветно спать в каком-либо вагоне, поэтому он прекрасно знал и где расположен стоп-кран и как его срывать, и где находится боковая тамбурная дверь и каким образом она открывается. Мужчина отпустил наконец-то проводника, который неловко упал после инцидента, и направился в холодный тамбур, где без зазрения какой-либо совести осуществил экстренное торможение. Затем ловко открыл боковую тамбурную дверь, выпрыгнул из вагона (благо поезд не набрал ещё полной скорости) и умчался в неизвестном направлении. Ключи, которые он успел предварительно вытащить из кармана Павлова, великодушно оставил в вагоне.

Вагон ощутимо колыхнуло, пассажиры поезда изрядно испугались. Суета началась отменная: прибежали начальник поезда, сотрудники полиции для тщательного разбора инцидента. Поезд был задержан на целых полчаса.

Проводнику был вынесен выговор с занесением в личное дело, начальник поезда лишился премии, на Николаева Дмитрия Николаевича было возложено заочное административное правонарушение.

Мутасов, имея под глазом небольшой, но яркий фонарь наконец-то узнал, как зовут рыжую девушку – Анечка, именно в её пышных формах он приходил в чувство после драки. Автоматизация курской компании «Ромашка» не пострадала – высокооплачиваемый специалист успел-таки на встречу…

Бутылка – вторая часть

Свежевыпавший снег игриво блестел и переливался на ярком зимнем солнце. В белокурых сугробах, образовавшиеся после выпадения полуторамесячной нормы осадков, можно было легко спрятаться даже стоя – а ежели сесть на корточки, да и в темное время, то вообще можно стать невидимым. По всей видимости, прознав о такой возможности два явно нетрезвых мужчины на полусогнутых ногах, специально засели за снежную кучу и практически незаметно для окружающих вели, так сказать, светскую беседу.

Один мужчина был куда старее первого, да и алкогольной одутловатости в нем поболе, второй же выглядел свежее (возможно это влияние спорта), но тем не менее опытный глаз сразу скажет, что он тоже большой любитель закинуть за воротник.

В бледных голубых глазах на израненном и помятом лице Коли (тот, который моложе), определенно читалась незалеченная душевная рана:

– Ты нас кинул… – Коля несильным ударом кулака приложился к правой щеке Вячеслава (тот, который старше).

– Да, да… – Слава не сопротивлялся совсем, мужественно принимая удар.

– Ты нас кинул. – Коля продолжил наносить удар по намеченному месту.

– Угу… – Вячеслав, несмотря на неважное физическое состояние, был стойким.

– Ты нас кинул! – Коля снова отправил кулак туда же – сила удара увеличивалась.

– Ай! – Вячеслав начал все-таки ощущать боль.

– Ты кинул нас!!! – Коля не сдержался, его захватили эмоции, удары по лицу стали чаще и сильнее, казалось ещё чуть-чуть и молодой человек буквально взорвется от обжигающей обиды.

– Да, хорош, хорош… – взмолился всё-таки Вячеслав, после того, как завалился на чистый снег. Надо признаться, что держался на ногах мужчина довольно долго, так сказать до последнего, хотя и далось ему это с большущим трудом.

Коля перестал бить – схватил за дряблую руку собеседника и помог вернуться в исходное положение.

– Прости меня, сынок… – Из мутных глаз Вячеслава полились слезы, он вытащил из кармана перепачканного пуховика бутылку водки и сделал судорожный глоток.

Коля вместо водки покусывал ногти, по-прежнему прибывая в возбужденном состоянии:

– Сука, на коего лешего ты приперся вообще? 25 лет тебя не было. Кинул нас с матерью! Что тебе надо?

– Сынок, понимаешь… – Вячеслав пытался невразумительно оправдываться.

– Что мне понимать? Та баба, к которой ты ушел видать тебя тоже вышвырнула? Правильно сделала!

– Прости.

Коля нервно закурил, выхватил бутылку у отца и, последовав его дурному примеру, сделал жадный глоток, несколько капель высокоградусного напитка скатились по небритым щекам молодого человека:

– Всё это время ты где-то шлялся. В самый трудный момент мне нужен был отец, понимаешь? Ты нужен был мне! Денег нам катастрофически не хватало даже на самое необходимое. А что сделал ты? Послал нас. Только однажды расщедрился– прислал целую тысячу рублей, а так всё по сто рублей только и то раз в полгода. Всё сжирала вторая жена и новый ребенок? Как его хотя бы зовут? С ним до сих пор не знаком, хотя я всегда очень хотел иметь брата… Очень… Да, что тебе, сука, объяснять-то?

– Зовут его Мишей… – на остальные вопросы Вячеслав ответить не смог.

Снег громко и безропотно хрустел под тяжелыми ботинками Васильева Афанасия, авторитетно шагающего по району.

– Коленька! – Вячеслав неожиданно заговорил шепотом, увидев освещенную у редкого фонаря, крупную фигуру капитана полиции-участкового, – это «мусор»! Он какой-то неправильный! Гоняет нас по-страшному! Машку недавно «прикрыл»: выписал ей штраф и отобрал самогонный аппарат, Федьку тоже «закрыл» …

– Ты че, испугался какого-то «мусора»?

– Тише ты, он нас сейчас увидит и загребет за то, что пьем здесь.

– Да, измельчал… Да пошли его и всего делов! Мало ли что мы тут делаем? Кого ты боишься? «Мусора»?! – Коля пренебрежительно отозвался о блюстителе правопорядка.

Кстати, обычай называть полицейских «мусорами» родился еще до Великой Октябрьской революции. В былые времена существовало полицейское ведомство – Уголовный Сыск, которое занималось дознанием, розыском преступников и пропавших без вести, в столице ведомство носило название – Московский уголовный сыск. Аббревиатура данного названия выглядела как «МУС». Вот от этого сокращения и было образовано слово «мусор». Почтительным это слово, согласитесь, назвать никак нельзя. Впрочем, родилось оно в криминальной среде, а от этих людей уважения к слугам закона, сами понимаете, ожидать не приходиться. Надо признать, что и в наше время кто-то из достойных людей нет-нет, да и назовет иного полицейского – «мусором». В целом, если говорить общими фразами, невзлюбили наши граждане доблестных блюстителей закона и порядка. Но мне кажется, они от этого не сильно страдают, по крайней мере, Васильев Афанасий Викторович так точно – капитан старался быть честным, терпеливым и следовать букве закона (правда, не всегда получалось).

– Я ему сейчас все выскажу!

– Не надо, Коленька…

Блюститель закона увидел копошащихся мужчин за сугробом и ускорил шаг в их сторону.

– Добрый вечер, граждане! Капитан полиции – Васильев Афанасий Викторович, ваши документы! – участковый представился по форме, преподнеся правую руку к козырьку головного убора.

– А что не так, начальник?! – дерзко спросил Николай.

– Распитие алкогольных напитков на улице запрещено! – дал пояснение Афанасий. – Ваши документы!

– Хорошо, хорошо. Мы больше не будем… – засуетился Вячеслав, вставая в полный рост.

– Я тебя знаю – Вячеслав Пробиркин! Мы же договаривались, что больше ты не пьешь! Штрафануть? Или опять за решетку захотел?

– Опять за решетку? – Коле никогда в голову не пришла мысль, что его отец мог сидеть в тюрьме, новость прошла обухом по хмельной голове и подействовала отрезвляюще.

– Я не вижу документы, гражданин! – повторил участковый.

– Да пошел ты! Документы ему! – процедил сквозь зубы молодой человек.

– Коленька, не надо так говорить… – жалостливо произнес Пробиркин.

– Что не надо говорить? Из-за таких вот «мусоров» вся жизнь ломается! Честные выискались! Сколько взяток взял? Сколько уже хат купил? Отвечай!

– Гражданин! Прошу не оскорблять, пока не принял меры! Повторять не стану больше-документы!

– Да пошел ты! Общественный порядок он наводит! Мы разговариваем! Я отца не видел двадцать пять лет! Он в отличие от вас, «мусоров», мужик нормальный!

– Это он нормальный? – Васильев презрительно указал пальцем на Пробиркина.

– Не надо, начальник… – Слава словно предчувствовал что-то недоброе.

– Он конченный забулдыга! – Афанасия начало накрывать пылкостью по самую макушку – для него нет чести! А ещё он отпетый преступник, который за бутылку обчистил гараж – вынес оттуда весь цветной металл, да вдобавок подрезал свидетеля. Да, Пробиркин?

– Да не подрезал я его, миллион раз говорил… – Вячеслав стыдливо опустил голову, а из тусклых глаз выступили слезы.

Коля внимательно слушал участкового – внутри него все клокотало синим пламенем, в определенный момент Коля понял, что капитан полиции говорит о не о каком-то далеком знакомом, а его родном человеке, отце, которого он тем не менее всё равно любил, пусть у него к нему и скопилось множество претензий, обид и боли:

– Ах ты, сука! Это всё неправда!

Кулачища Николая до адресата не долетели – к счастью полицейского, его руки оказались длиннее соперника, да и готов к такому повороту событий он практически всегда, поэтому ответный удар в солнечное сплетение последовал незамедлительно и раньше. Коля крякнул и согнулся в три погибели. Полицейский правым ботинком добил молодого человека, ударив им прямо по лицу, отчего тот упал на снег, оставив на нем кровавые разводы.

Все произошло стремительно, отец успел только ахнуть и попытаться сообразить, что произошло. Когда к нему пришло окончательное осознание произошедшего, то Вячеслав попытался предпринять решительные действия по благополучному разрешению сложившиеся ситуации, но был грозно предупрежден капитаном, чтобы он «не рыпался».

– Прости меня, сын… – еле слышно горько выдавил из себя Пробиркин и остался на своем месте.

Участковый для проформы ещё пару раз крепко ударил ногой в живот уже лежащему Николаю, потом резко и без какой-либо нежности со своей стороны поднял его, нацепил казенные наручники и отвел к своим коллегам в машину, которые успели оперативно подъехать по его вызову к месту происшествия – благо ехать долго не пришлось, соседний квартал.

В исправительном учреждении с Николаем также обошлись без нежности. Грубейшим образом отправили за решетку до выяснения всех обстоятельств и составления необходимых документов и были таковы.

В камере Коля оказался не одинок, хотя единственным, кто плевался кровью. Он по-прежнему был пьян и зол. Через какое-то время его всё-таки отпустило. Молодой человек стал разглядывать своих товарищей, по несчастью. Его внимание привлек один молчаливый паренек своей формой лица, тонкостью и остротой носа, а также живыми яркими зелеными глазами – этот профиль ему был до боли знаком по фотографиям, детским и юношеским воспоминаниям, но Коля не верил в такие совпадения.

«Да нет. Не может быть. Глупость какая-то. Возможно я просто не протрезвел ещё… А вдруг всё-таки он? Да нет. В конце концов, мне никто не мешает его об этом спросить. Имя теперь знаю, а там поглядим. Спрошу!»

– Парень, слышь? – Коля, добродушно взглянув, обратился к собеседнику. Паренек его внимательно слушал. – Тебя случайно не Мишей звать?