Помоги проекту - поделись книгой:
«Зло выбирает лучших из нас»
Аннета.
Кто битым жизнью был, тот большего добьется,
Пуд соли съевший, выше ценит мед.
Кто слезы лил, тот искренней смеется,
Кто умирал, тот знает, что живет.
Омар Хайям.
Глава 1.
Это было обычное серое утро, такое же, как тысячи до него. Будильник прозвонил ровно в 6.30, Антон заткнул его привычным жестом, не открывая глаз, за стенкой тоже совершенно привычно орал соседский ребенок. Все как всегда, три года каждое его утро начиналось именно так. На кухне, щелкнув, заработала мультиварка, через секунду к ней присоединилась кофеварка, – когда живешь один, завтрак тебе подает техника. Жаль только поддержать беседу и поцеловать на прощание современные игрушки все же не могли, а с остальным вполне справлялись. Все еще не открывая глаз, Антон прислушивался к работающим машинам, казалось, он слышит даже звук капель сваренного кофе, падающих в чашку, слышимость в этом доме была просто отличной, а его квартирка – крошечной. За стеной соседка проорала, чтобы Сережа подошел к ребенку. Всё, вот теперь пора вставать, подумал Антон, ритуал соблюден полностью. Окна его спальни/гостиной/кабинета выходили на запад, поэтому он никогда не задергивал занавески, все равно вставал ни свет ни заря, да и солнце никогда в глаза не било, а вот погоду он видеть мог, правда, только с весны до осени.
Антон сел в постели и как всегда посмотрел в окно, небо было серым, как и все в этом захудалом районе. Он переехал сюда три года назад, но так и не привык, хотя здесь было не так уж плохо, он ожидал худшего. Было бы плохо, подумал он, потягиваясь и вставая, если бы не Рита с Аннетой, а так вполне даже терпимо. Пока он брился и приводил в божеский вид свои непокорные рыжие волосы, тучи куда-то ушли, и на кухне Антона встретили нежные солнечные лучи, приятно пахла сваренная каша, кофе тоже был готов. Может это будет хороший день, подумал Антон и улыбнулся солнцу, может, начнется наконец белая полоса?
– Ты че, мудак?! – заорал кто-то во дворе, – я те сколько раз говорил, что тут я паркуюсь? Чё, не всосал?!
– И вам хорошего дня, добрые люди, – пробормотал Антон, закрывая окно, улыбка так и не сошла с его лица, для этого района такое начало дня было абсолютно нормальным, с такими мелочами справлялось закрытое окно.
Он не стал выглядывать, все равно никого не знал, за три года, что он жил здесь, он так ни с кем и не познакомился, кроме Риты и Аннеты, и считал, это благом. А отсутствие машины удачно избавляло его от вынужденного общения с жителями Трех Мостов – так назывался этот чудесный район. Антон не был общительным человеком и давно уже с этим смирился, он считал эту черту своего характера врожденным изъяном, с которым при желании можно было жить, и он жил, чувствуя себя чужаком, инородным телом в обществе раскрепощенных и свободных людей. В детстве причиной служил отчасти и цвет волос, но с возрастом это ушло, никто больше не дразнил его рыжим, а вот остальные причины остались, более того, стали мешать ему сильнее, чем оранжевая шевелюра. Он был робким и добрым ребенком, не любил шум и большое скопление людей, не любил отрывать крылья мухам и не кидал камнями в бродячих собак, а так же не видел ничего смешного в том, чтобы кинуть камень в чьё-то окно или поджечь чью-то дверь. От чужих слез ему становилось плохо, он мучился и переживал, а злость и напористость пугали его, он замыкался еще больше, стараясь избежать всего, что приносило ему страдания. Чувство справедливости раздирало его, он знал, что так нельзя, что люди творят зло, но что он мог сделать? Он не был сильным, не был напористым, и у него не было десятка таких же буйных друзей. Он был наблюдательным и умным мальчиком, а природное желание выжить научило его приспосабливаться, скрывать больные и слабые места, все внешние проявления ушли глубоко внутрь, он научился надевать маску, казаться таким же, как все, но это требовало больших сил.
С возрастом постоянное напряжение переросло в страх, его пугали люди, пугал этот шумный и злой мир, так что каждый прожитый год неумолимо уменьшал количество его друзей, хотя, как показала жизнь, друзей-то у него никогда и не было, только знакомые. Хотя
– Моя моральная инвалидность, – проговорил он, вспоминая слова Аннеты, – если бы за нее еще пособие какое платили, было бы не так обидно.
Рита и Аннета стали первыми и единственными, с кем он познакомился после переезда в Три Моста, а потом они стали и единственными, с кем он общался. Началось все с плачущей девушки и разрисованной двери. Шла, вернее, тянулась, первая неделя его жизни в новом районе. Он вышел из вечно воняющего мочой лифта, загруженный пакетами и коробками – переезд все же дело очень хлопотное, особенно для одинокого человека, меняющего 3х комнатную квартиру на 1комнатную – он не видел девушку, сидящую на грязных ступеньках, он наступил бы на нее и, возможно, даже упал бы, но она всхлипнула.
– Ой! – вырвалось у Антона, он успел схватиться за перила и удержаться на ногах. Тяжелый фотоальбом, лежавший на самой верхушке, сорвался и звучно приземлился на ступеньки совсем рядом с девушкой. – Я вас не убил?
– Нет, – раздался в ответ приятный голос, – но почти.
Антон наконец сумел выглянуть из-за коробок, прямо перед ним сидела молодая девушка, на вид ей было никак не больше 25, а заплаканное лицо вовсе превращало ее в 16-летнюю.
– Простите, я вас не видел, – смутился Антон, он всегда был стеснительным, а красивые девушки просто вгоняли его в ступор.
Он быстро поставил коробки на ступеньки, при этом, конечно же, рассыпав значительную часть содержимого, и робко сел рядом среди валяющихся дисков, пакетов и свертков. Он не знал, как себя вести, но понимал, что не может просто пройти мимо плачущей незнакомки. А она как назло молчала, уставившись на переплетенные пальцы и всхлипывая.
– Что с вами? – наконец не выдержал Антон, если бы она хотела, чтобы он ушел, она бы так и сказал, или ушла сама, он это понимал. Он был стеснительным, но идиотом он не был.
– Вы все рассыпали, – вместо ответа сказала девушка, упавшие на лицо темные волосы мешали Антону увидеть его выражение. Но он знал этот тон: она ждала помощи, но не могла попросить.
– Да, у меня вечно все из рук валится, – улыбнулся он, – но ничего, я почти пришел, так что мне приятнее думать, что это вещи решили сами проделать оставшийся путь и облегчить мне жизнь.
– А где это вы живете? – она впервые подняла глаза и посмотрела на него. Боже, она была прекрасна. Антон понял, что лицо больше не подчиняется ему и поспешил отвести глаза, чтобы она не смогла прочитать так легко то, что он предпочитал скрывать.
– Да здесь, вот – и он, снова не отрывая от нее глаз, указал на свою дверь, – неделю как переехал. Вернее, еще и недели нет.
– Так мы соседи! – и она даже улыбнулась, грустно и робко, но от этой улыбки у него кружилась голова. Может и я наконец сорвал джек-пот, подумал Антон, и тут же покраснел от своих мыслей. Он хотел спросить, где она живет, но вместо этого выпалил:
– И почему моя соседка плачет?
– Поэтому, – сразу помрачнев, ответила она и указала пальцем. Антон проследил за направлением и ахнул.
На лестничной площадке было три квартиры, он занимал правую, а дверь той, что посередине была вся расписана разноцветными маркерами. Да так густо, что Антон не смог бы сказать, какого цвета она была под всей этой писаниной.
Вот лишь немногое, что успел прочитать Антон, пока не отвернулся с гулко бьющимся сердцем. Знакомая волна гнева и страха поднималась в нем, и как же он это ненавидел.
– Это уже не первый раз, – опять всхлипнула девушка, – примерно раз в месяц нам с Аннетой приходится отмывать это дерьмо от нашей двери. Чтоб они сдохли, уроды!
И она опять заплакала, закрыв лицо руками.
Джек-пот? Антону вдруг захотелось быть где угодно, только не здесь, мир упорно не давал ему хоть на мгновение поверить в иллюзию, что все может быть хорошо. Мало того, что эта красавица тоже любит красавиц, так еще и жить ему предстояло среди людей, которые раз в месяц считают нормой устраивать соседям такое. Травить двух девушек, не трогающих никого, просто за то, что они не такие как все?! Это война, подумал Антон, она началась еще до Христа и никогда не закончится, люди всегда будут ненавидеть тех, кто «не большинство». Он сам испытал на себе эту ненависть, так что за какую сторону выступать, он давно определился. И эта знакомая злость вдруг придала ему уверенности.
– Не плачьте…– начал он, обняв ее слегка за плечи, но она вдруг резко отстранилась.
– А вы случайно не из тех, кто считает, что нас надо сжигать на костре? Как вы к этому относитесь? Я вас совсем не знаю.
Страх и затравленность в ее взгляде больно резанули по сердцу, все это было ему очень знакомо. Он не практиковал однополую любовь, но его тоже травили, ненавидели и обижали, и он тоже, как и эта девушка, не заслуживал такого отношения.
– Не бойтесь, – он сам удивился той спокойной уверенности, что прозвучала в голосе и в движениях, когда он снова обнял ее за плечи. – Не обещаю, что поймаю этих скотов и настучу им по репе, но дверь отмыть помогу. А для начала – напою вас горячим чаем.
Той ночью они втроем отмывали дверь и даже осторожно шутили, новые знакомые, сплоченные общей бедой. Так они и подружились.
Антон допил кофе, привычно вымыл за собой чашку, он любил порядок, любил, когда все шло по плану, все было знакомо и привычно. Это давало ему ощущения контроля над ситуацией, а в этом мире он так мало мог контролировать. Едва он покидал квартиру, как мир наваливался на него, тысячи опасностей и случайностей, масса негатива, с этим приходилось справляться, поэтому дом свой он устроил так, что все здесь было удобно, надежно и комфортно – здесь он мог дышать, а выходя за пределы своего пространства, ему приходилось задерживать дыхание. За 3 года он привык к этой квартире, иногда даже считал ее домом, когда соседи не очень шумели за стенами, а под окнами никто не дрался или не орал. И, что радовало и печалило одновременно – никаких переездов больше не предвиделось, квартир поменьше просто не существовало, а о том, чтобы расширять жилплощадь и речи быть не могло, большая часть того, что он зарабатывал, уходила на медицинские счета. Болеть нынче было очень дорого, еще дороже – лежать в коме. 6 лет его мать блуждала где-то между этим миром и тем, и никак не могла сделать шаг ни в ту, ни в другую сторону. «Она в сумеречной зоне, – сказала ему врач, – а в сумраке очень легко заблудиться». Он запомнил эту фразу, было в ней что-то зловещее и красивое. И правдивое.
Нелегкая жизнь Антона 6 лет назад превратилась в настоящий ад, после долгого сражения с раком умер отец, за годы болезни истощив семейный бюджет до основания. А через месяц после похорон у матери случился инсульт, но за мужем она так и не последовала. В одночасье Антон остался сиротой, при этом на нем еще повисли счета из больницы, где лежала его не перенесшая утраты мать. Благо к тому времени он уже успел закончить учебу и мог бы найти приличную работу. Мог бы, но приличная работа отныне продавалась, а денег или связей у него не было. Вот тогда-то и начали проявляться его так называемые друзья. Сначала схлынула первая волна тех, с кем он учился в институте и даже иногда ходил на вечеринки, с ним стало скучно и не престижно теперь, когда он работал на любой работе, а остальное время проводил в больнице возле матери. Помощи он не просил, а они не предлагали. Антон не любил вспоминать те смутные дни, что он провел в своей «сумеречной зоне», убитый потерей отца, и шокированный болезнью матери, больше ведь у него никого не было. Деньги утекали, как песок сквозь пальцы, плата за квартиру, за больницу, он едва сводил концы с концами, не представляя, как жить дальше, как выкрутиться. Он все ждал, что мама вернется к нему, что однажды он придет, а она очнулась и ждет его. Он часами всматривался в ее неподвижное лицо, пытаясь разглядеть хоть маленький намек на улучшение, но его не было. Он говорил с ней, рассказывал о своей жизни и о событиях в мире, он верил, что она ответит, если не сейчас, то в следующий раз. Эта вера стала для него чем-то вроде навязчивой идеи, мама очнется и все наладится, все опять будет хорошо и спокойно, но время шло, и ничего не менялось. Ничего, кроме его ожидания чуда и его веры.
Антон тряхнул головой, отгоняя навязчивые воспоминания, он предпочел бы забыть те месяцы, но память бережно хранила все кошмарные дни, превратив их в орудие пытки, которым с удовольствием мучила Антона. Этот всплеск памяти не входил в его каждодневный ритуал, и отнял неожиданно много времени, а утром каждая минута была на счету.
– Опоздаю на поезд, – прошептал Антон, радуясь, что удалось вырваться из этих острых когтей его жестокой памяти, – опоздаю на работу, а сегодня никак нельзя.
Схватив со столика в прихожей свой портфель, он выскочил из квартиры, вспоминая, все ли выключил и ничего ли не забыл. Вот и еще один плюс организованности, подумал он, сбегая по лестнице, если бы он не собирал все документы с вечера, сейчас точно бы опоздал. По пути он бросил взгляд на дверь Риты и Аннеты, она была чистой. Даже очень смешная шутка со временем надоедает, вот и их соседям видимо было уже не так весело расписывать дверь двум девушкам, тем более, что реакции все равно не было никакой.
Перепрыгивая через ступеньки – лифт был слишком медленным – Антон улыбнулся, вспомнив, сколько раз с того вечера он оттирал грязные слова с этой двери. Ему приятно было думать, что победило все равно добро, ведь благодаря человеческой ненависти они обрели друг друга, и общение с соседками для него было одним из немногих светлых моментов в жизни. Да, похоже он надолго застрял в Трех Мостах, но теперь он не видел в этом ничего ужасного, и все благодаря им.
Выскочив на улицу, Антон невольно зажмурился на несколько секунд, в подъезде была абсолютная темень разбавляемая слабым светом, прорывающимся сквозь толстый слой грязи на крошечных окнах, а снаружи царило летнее утро, яркое и прекрасное. Красоты ему добавляло отсутствие на улице местных жителей, кроме Антона никого возле дома не было. Сделав глубокий вдох, он сбежал вниз по лестнице и устремился к станции, перепрыгивая выбоины в асфальте, за три года он уже знал каждую.
Его уединение очень скоро закончилось, люди со всего района спешили на работу, и большинство из них, как и Антон, добирались на поезде. Он узнавал лица, но все они были хмурыми, никто никогда не улыбался друг другу и не приветствовал знакомое лицо кивком головы – в Трех Мостах так было непринято. Скоро Антон влился в толпу, которая как всегда внесла его в обшарпанное здание станции, уже наполненное людьми почти до отказа. И опять он подумал о плюсе своей предусмотрительности – он всегда покупал проездной, так получалось дешевле, да и битвы за место в очереди к кассе не прибавляли радости. Проталкиваясь сквозь недовольных и сонных людей, Антон вышел на перрон, как всегда внимательно всматриваясь в толпу, был один человек, которого он очень не хотел бы встретить. Его бывший «друг», всадивший ему нож в спину.
Они выросли вместе, ходили в одну школу, всегда отлично ладили. Андрей, так его звали, всегда был общительным и улыбчивым, у него, а отличие от Антона всегда было полно друзей и знакомых, вокруг него всегда были люди, шум, смех. Временами он вытаскивал Антона на прогулки или вечеринки, знакомил с девушками, они неплохо проводили время, и могли бы дружить по сей день, но вышло так, Андрей проявился.
А случилось это, как обычно и бывает, в самое тяжелое время. Отец Антона умер, мать лежала в коме, в поисках работы он колесил по городу, скупал газеты с вакансиями, часами сидел в интернете, рассылая резюме, но все было тщетно, хорошие должности просто так не раздавали, денег у него не было, и словечко за него никто замолвить не мог. Но все же, город был большой, а крупным компаниям тоже иногда требовались рабочие лошадки, чтобы тянуть на себе чьих-то родственников, любовниц или просто «золотых детей», так что однажды Антону повезло, и он нашел место по специальности в крупной компании. Должность была ничтожная, но в больших фирмах были большие зарплаты, это все, что было ему нужно в данный момент.
Антон записался на собеседование, и в тот же день поделился с другом своей радостью. Андрей внимательно слушал, поздравил его и пожелал удачи. Оставшиеся до собеседования 2 дня Антон работал и не видел друга, в следующий раз он увидел его уже по другую сторону их дружбы.
В назначенный день он явился в офис, чисто выбритый и в наглаженном костюме, в папке лежал диплом и рекомендации из фирм, где он проходил практику, все блестящие. Антон не сомневался в успехе, просто слегка нервничал и, сидя в шикарно обставленной приемной напротив ослепительно красивой секретарши, он успокаивал себя, повторяя, что знает свое дело, проговаривая возможные ответы на возможные вопросы. За эти 2 дня он не терял времени, он подготовился и сейчас ждал, когда его пригласят, и он сможет наконец вытащить свою жизнь из той чудовищной ямы, в которую она так неожиданно упала.
Шли минуты, а его никто не приглашал, пока это не настораживало, хотя в таких компаниях люди помешаны на пунктуальности, но он просто ждал. А когда прошло 15 минут с назначенного времени, снова подошел к секретарше.
– Минуту, – она натянуто улыбнулась, – вы уверенны, что вам было назначено?
Антон ответил, что уверен абсолютно.
– Я еще раз свяжусь с Галиной Семеновной, – взгляд красавицы-секретарши похолодел градусов на 10, но дежурная улыбка никуда не делась, как будто была частью рабочей униформы. – Позвольте уточнить ваше имя, время и предмет встречи?
Вот тогда-то Антон и занервничал. Он заставил себя вернуться на диван, хотя весь был как на иголках, но сел ровно и даже сумел сделать бесстрастное лицо. А еще через 5 минут подошла высокая дама в дорогом костюме, представилась помощником главного менеджера о подбору персонала, извилась, одарила его равнодушной улыбкой и сообщила, что произошла ошибка, вакансия, на которую он претендовал, уже закрыта.
– Но мне назначили на сегодня, – проговорил совершенно сбитый с толку и расстроенный Антон, – как же так?
– Извините, но мы непрерывно ведем поиск кандидатов, и как раз позавчера нашли устраивающего нас специалиста. Мне жаль, что вы потратили свое время, от имени компании прошу принять извинения. А теперь всего доброго, у меня много работы.
Совершенно раздавленный, Антон что-то пролепетал в ответ и поплелся к лифтам, ему вдруг нестерпимо захотелось покинуть это здания и никогда больше не видеть эту красивую секретаршу с ледяным взглядом и эту бизнес-даму–обманщицу. Он нажал кнопку «вниз» и принялся ждать, уставившись на носки своих начищенных туфель. Когда подъехал лифт, он так же, не поднимая глаз, вошел в кабину, поэтому не сразу увидел попутчика.
– Первый, – выдавил из себя Антон.
– Третий, – ответил знакомый голос.
Антон поднял наконец глаза и увидел Андрея, в деловом костюме, тот стоял уткнувшись в какие-то документы и не замечал ничего вокруг.
– Андрей? – пока он еще не понял, но уже начал понимать, – что ты тут делаешь?
Тот оторвался от своих бумаг и на мгновение их глаза встретились. И за эту секунду Антон успел увидеть в них все, что хотел бы знать.
– Работаю, – ответил Андрей, краснея, но все же снова поднял глаза, – со вчерашнего дня я здесь работаю.
– Наверное, мне не надо даже спрашивать, на какой должности, да? – это был удар, в самое сердце, и Антон уже сейчас чувствовал, как больно, когда оно разбито.
– Наверное, не надо. – Согласился Андрей, было видно, что ему неловко, но только слегка, и, что самое чудовищное, он уже брал себя в руки. Остатки его человечности лихорадочно искали оправдание его поступку, и победившая черная часть заботливо их нашла.
Теперь он нагло смотрел прямо в глаза своему другу, которого предал.
– Как же так, Андрей? – слов не было, Антон как будто их все забыл. Или просто его чувства нельзя было описать доступными человечеству словами. – Это же… как ты… почему…
Лифт ехал, казалось, бесконечно, и никто не вмешивался в эту маленькую трагедию между двумя людьми. Электронное табло показывало только 23 этаж, никакие кнопки вызова не горели, судьба убрала лишних свидетелей с их пути.
– А я считал тебя другом…
– Ой, только не надо этих театральных сцен, – надменность в голосе бывшего друга просто шокировала. – Твои драмы никому не нужны. Надо было не сопли распускать, а действовать. Мне очень нужна эта работа, мне кредит за квартиру платить, а у тебя своя 3-х комнатная. Так что, если ты мне друг, то понял бы.
Он поправил галстук и покрепче сжал папку с документами.
– И вообще, время сейчас такое: хочешь быть первым – беги. Я побежал. Никой трагедии не произошло, ты поступил бы так же.
И тут он хмыкнул и добавил:
– Будь ты чуточку умней.
– Ошибаешься, – и Антон посмотрел прямо в глаза бывшего друга, – я бы никогда так не поступил.
Андрей пожал плечами, как бы говоря: «как знаешь». Лифт почти добрался до 3 этажа.
– Знаешь, – сказал Андрей, подходя к двери, табло показывало цифру 4, – честность и бедность – причина и следствие. А бедным сегодня быть стыдно.
Двери лифта открылись. Андрей вышел. Больше Антон его не видел. Говорили, что его повысили, что он расплатился за ту квартиру в Александрите, что он стремительно взбирается по карьерной лестнице. Зная таланты своего бывшего друга, Антон в этом нисколько не сомневался.
Прошло уже 4 года, и он к счастью так ни разу и не встретил Андрея, хотя на работу они добирались с одной станции, видимо время не совпадало, да и станция была большая, как-никак обслуживала два больших района, разделенных железной дорогой – с одной стороны грязный и опасный район Три Моста, с другой – весьма приличный средненький спальный район со странным названием Александрит, или просто «Сашка» в народе. Жители Мостов обычно первыми прибывали на утренний рейс, и было их всегда больше, более благополучные жители «Сашки» могли себе позволить спать дольше и работать не по 12 часов в день. Антон был из тех не многих, кто имел приличную работу, но по определенным причинам вынужден был жить там, где жил, а выезжал так рано он лишь потому, что его приличный банк, где он занимал должность начальника отдела мелкого кредитования, располагался в самом центре, а это было далеко от Трех Мостов. И он никогда не опаздывал, он дорожил своим местом, хотя и понимал, что его должность – не предел мечтаний, и его повысили только потому, что кто-то должен был пахать, и выше этой должности ему не прыгнуть. Ее называли «трамплином для блатных», максимум год, и нужный человек поднимался на следующую ступеньку карьерной лестницы, а вот Антон с этого трамплина так и не прыгнул. 2 года он образцово выполнял свои обязанности и даже не мечтал о большем, после тяжелых лет случайных заработков и почти полного банкротства, он был счастлив иметь постоянный заработок в хорошей организации и при этом еще работать по специальности. Теперь его зарплата хоть покрывала расходы, ему повезло, и он хорошо это понимал.
Все, что ни делается – к лучшему, ну или почти все, подумал Антон, вспоминая, как 4 года назад – вскоре после случая с Андреем – пришел в банк простым кредитным специалистом, как сидел в магазинах до 11 вечера, оформляя очередной кредит на вещи, о которых он мог только мечтать. Но и тогда он был рад и счастлив, у него была работа, значит, он мог платить по счетам. Примерно 2 года он мотался по магазинам, каждый день его посылали в разное место и там он сидел до закрытия, как робот выписывая и распечатывая файлы, улыбаясь и повторяя «спасибо, что обратились в наш банк». Потом он бежал на последний поезд, боясь опоздать, боясь нарваться на грабителей или просто упасть в спешке и что-нибудь сломать. Пока он жил в родительской 3комнатной квартире, в которой он вырос и которая находилась в нормальном чистом районе недалеко от центра, он иногда добирался на такси, но через год после поступления в банк, он был вынужден продать ее и переехать в Три Моста. Причиной стали накопившиеся за время безработицы долги и конечно, болезнь матери. В обычной больнице светлого будущего у нее точно не было, это он понял после того, как туман шока в голове рассеялся, ей нужен был хороший уход и внимание, а не равнодушие и отсутствие элементарных лекарств. Ей нужен был хороший реабилитационный центр, а на это нужны были деньги. И связи. Вот тут и проявил себя последний из его друзей.
Людей на перроне становилось все больше, скоро толпа поглотила Антона, он не возражал, в такой давке невозможно разглядеть то, что видеть не хочется. Со стороны «Сашки» тоже прибыла обычная утренняя группа, люди толкались и старались занять место получше, чтобы первыми войти в вагон, Антон никогда не ввязывался в эти битвы, да и зачем, если поезд все равно всегда приходил уже заполненный людьми? Он просто стоял на своем привычном месте под часами и ждал.
Утренний гомон людей, шум машин на автостраде за станцией, еще не горячие лучи солнца, Антон замечал все, он был частью этого мира, враждебного и опасного, но иногда такого нестерпимо прекрасного и родного. Это моя жизнь, вдруг подумал Антон, каждую секунду, и не так уж она плоха. Сегодня выдался хороший день, страхи не мучили его, ничего ужасного пока не случилось, и Антон даже позволил себе надеяться, что так будет до вечера. Он любил такие дни, тогда ему даже начинало казаться, что теперь все будет хорошо, что все плохое осталось позади раз и навсегда, что эта легкость будет с ним теперь до конца жизни.
Но где-то в глубине души тихий голосок печально посмеивался и вздыхал, как бы говоря, что не станет разрушать его иллюзию, хотя знает правду. Знал ее и Антон, за секунды счастья ему приходилось расплачиваться неделями печалей, а за каждую удачу сплошной чередой неудач. Это была его жизнь, и он привык к ней, но сейчас, стоя на перроне в лучах летнего солнца, он опять позволил себе унестись в мечту, где баланс его жизни выглядел как большой белый шар, уравновешенный маленьким черным, а не наоборот.
Электронный голос, объявивший о прибытии пригородного электропоезда, вырвал его из приятных мыслей. Антон сжал покрепче портфель и приготовился штурмовать вагон. Вдали послышался ревущий гудок поезда, точно по расписанию, с удовлетворением отметил Антон, а через минуту высокий серебристый состав остановился точно по разметке, готовый принять в себя всю эту массу людей. Толпа устремилась вперед, послышались крики ругань, ничего нового, будущие пассажиры толкались, лезли вперед и огрызались друг на друга. Антон каждый раз удивлялся, как вся эта толпа вмещается в серебристые вагоны, но каким-то чудом все желающие уехать уезжали. Поезд был двухъярусный, и, как правило, ближе к центру оба яруса были забиты до отказа, но сейчас наверху еще можно было найти комфортное место.
Антон любил проходить в самый конец второго яруса, там обычно было спокойнее всего, поэтому, оказавшись в вагоне, он тут же направился туда. Мест для сидения, конечно, не было, но он удобно устроился у окна и отвернулся от толпы, разглядывая аккуратные высотки Александрита.
Дорога занимала около часа, но Антон никогда не читал и не слушал плеер, ему нравилось смотреть в окно и думать о своем, или просто ни о чем не думать. Один и тот же пейзаж не надоедал, ведь небо над ним было каждый раз разным, а Антон любил смотреть на облака или на бескрайний голубой простор.
Поделиться книгой: