Мои рассказы о деньгах. Часть I

“А я вас тогда видел, вы доллары в классе меняли!” – не моргнув глазом заявил препод.

“Так это не мои деньги были! У меня вообще ни копейки нет, всё на билет домой потратил – так что ставьте зачёт, а то придётся нам обоим на кафедру иди!” – терять мне было нечего, а по “понятиям” я был прав.

“Тогда ладно!” – неожиданно быстро сдался “педагог” и размашисто вписал “зачет” в ведомость и мою зачётную книжку.

Вот так мы тогда и учились в Петербурге переходного периода. Город переименовали, в Москве Ельцин расстреливал парламент, Жириновский возглавил крупнейшую партию в Думе, а мы ходили на лекции, пили спирт в общаге и думали, где бы достать денег.

Устроиться на нормальную работу тогда было невозможно – в связи с полным их отсутствием. Студентов брали либо грузчиками на какие-то склады, либо ночными продавцами в ларьки. Телосложения я тогда был скорее щуплого, и грузчик из меня был, мягко выражаясь, не лучший. А в ночном ларьке вероятность увидеть в окошке ствол или фальшивые деньги была равна девяносто девяти процентам. Рисковать не хотелось.

Не помню чьей бриллиантовой идеей это было, но как-то я вместе с парой приятелей решили заняться недвижимостью. Риэлтерские конторы росли как грибы на волне расселения коммуналок. “Новые русские” хотели жить в “евроремонте” и готовы были платить за это астрономические по тем временам суммы. Нашей задачей было приходить с утра в контору, брать у секретарши заявки на расселение, созваниваться с жителями коммуналки, ехать на осмотр квартиры и выслушивать пожелания жильцов: кто сколько бы хотел получить за свою жилплощадь.

Очень быстро я выяснил, что ключевой человек в бизнесе – это секретарша, которая могла оставить самые перспективные заказы для тебя. Она где-то училась на вечернем – соответственно, я помогал ей делать математику или ещё что-то в этом роде, так как денег даже на шоколадки у меня не было. К тому же, по слухам, она сожительствовала тогда с кем-то из начальников. Так или иначе, карьера риелтора понемногу обретала очертания – хотя я не продал ни одной из таких квартир (хотя несколько раз я был близок к заключению сделки!), мы каким-то образом развели начальство на небольшую ежемесячную зарплату. Это было тем ещё достижением, учитывая, что у меня даже телефона не было. Хорошо, что мой друг имел питерскую прописку и жил с родителями – по крайней мере, какую-то деятельность мы могли осуществлять.

Но это всё было не то. Безденежно, бесперспективно, неинтересно. В начале второго курса, быстро просадив то немногое, что родители деньги смогли дать мне, я снова попытался найти выход из этого треугольника. Очередное заседание антикризисного комитета привело к суровому похмелью (дело обычное) и решению попытаться устроиться на работу в немецкую компанию (необычное). Большинство студентов тогда изучали английский, а я и ещё один из моих соседей по общежитию – немецкий. На уровне остальных студентов нашей группы мы выглядели просто суперзвёздами, поэтому мы решили, что шансы у нас есть.

Это опять же отдельная и очень любопытная история о превратностях судьбы, удаче, хорошей наглости, присущей безденежной молодости и неплохим мозгам, конвертированным в хорошие оценки в зачётке. Так или иначе, вместо работы в немецкой компании, в начале осени 1994 года я уехал учиться в Германию. Об том, как так получилось, непременно будет другой рассказ, а сейчас вернёмся к моим рассказам о деньгах. И следующий будет про студенческую жизнь в Германии.

Жизнь на стипендию в Бернбурге

Изначально предполагалось, что я и Женя – ещё один счастливчик из нашей группы – отбываем в академическую командировку сроком на один семестр. Учиться предполагалось в Бернбурге, заштатном городишке в Восточной Германии, недалеко от Магдебурга. Нам полагалось место в общежитии и стипендия в размере семисот немецких марок в месяц.

Мои родители, конечно, очень обрадовались такому повороту событий. Сказать, что возможность пожить в Германии было везением – ничего не сказать. Это было по меньшей мере сказочной удачей!

Чтоб эту сказку сделать былью, родители назанимали денег у знакомых и незнакомых людей, собрав мне в дорогу тысячу марок. Треть пришлось сразу же потратить на авиабилеты, ещё сколько-то было бездумно распраздновано в довольно длинной череде отвальных вечеринок. Так или иначе, первого октября 1994 года мы прибыли в Берлин. Я точно помню, что моя сумка весила двенадцать килограмм и помимо моих скромных пожитков содержала три блока сигарет, две бутылки водки и карманный русско-немецкий словарь.

Данная книга оказалась абсолютно незаменимой, так как тут же выяснилось, что по-немецки я ни гу-гу. С горем пополам, мы всё-таки добрались до нашего городка, где сразу же выяснились некоторые неприятные особенности немецкой жизни: во-первых, в выделенной нам на двоих комнатушке было две кровати, пара шкафов и стол. И больше ничего! Подразумевалось, что всё необходимое для жизни студенты должны привозить с собой. Перспектива покупки постельного белья, которое в нашей питерской общаге меняли раз в неделю абсолютно бесплатно, а также всяких чайников и других полезных в хозяйстве предметов, никак не улыбалась. Видя наши растерянные лица, милая фрау Фоссханс, отвечавшая за иностранных студентов, сжалилась над нами и выдала по комплекту белья из собственного дома, заодно пообещав как-то решить проблему с чайником и кастрюлями.

Во-вторых, в начале октября немцы празднуют день объединения, следствием чего был тот печальный факт, что все магазины были закрыты целых четыре дня. Абсолютно все. Для меня, привыкшего к российской анархии, было удивительно узнать, что оказывается есть закон, регулирующий время работы магазинов. Вскоре выяснилось, что еду можно купить на заправке, при которой был магазинчик, работавший круглосуточно. К сожалению, цены там отличались от обычных магазинов в разы – это мы быстро выяснили сразу же после окончания праздников.

"О сколько нам открытий чудных готовит заграницы мир!" – вертелась у меня в голове кавер-версия небезызвестных слов Александра Сергеевича.

Одним из чудес был счёт в банке. Однажды, ярким солнечным утром наша фрау отвезла нас в город, привела в "Дрезденер Банк", располагавшийся в шикарном классическом особняке на главной улице города. Там, после небольшой, но очень чинной церемонии заполнения каких-то бумаг, мне выдали маленькую светло-зелёную пластиковую карточку, на которой сразу под названием банка было написано моё имя. Возле входных дверей стояла удивительная машина, которая по мановению руки выдавала распечатку с моего личного банковского счёта.

И хотя денег на счёте не было, в тот момент я ясно почувствовал, что мои отношения с деньгами вышли на качественно новый уровень – у меня появился счёт в банке. Наверное, я был одним из первых жителей своего родного города, да что уж там – всей области, кто мог похвастаться наличием собственного счёта в немецком банке! Очень хотелось сфотографироваться с карточкой в руках на фоне массивных дверей под ярко-зелёной вывеской банка, но, к сожалению, фотоаппарата ни у меня, ни у моего приятеля тогда не было.

Через какое-то время мне перечислили стипендию. Однако вместо обещанных семисот марок на выписке значилось лишь пятьсот с небольшим. После недолгих разбирательств, выяснилось, что сто двадцать марок вычиталось за комнату в общежитии и ещё порядка пятидесяти уходило на обязательную медицинскую страховку. Ну и банк свою копеечку тоже забирал!

Ещё одним чудом заграничной цивилизации была автоматическая стиральная машина, стоявшая в небольшой кладовке рядом с кухней. В первый же день наша милая фрау быстренько объяснила нам куда закладывать бельё и где можно купить жетончики для включения машины. Но то ли я слушал в пол-уха, то ли качество моей одежды не соответствовало минимальным стандартам автоматической стирки, но после первой же попытки, почти все мой вещи раскрасились в аляповатые цвета с преобладанием какого-то нездорового синюшного оттенка.

Носить это было невозможно, поэтому, повздыхав немного над кучей мокрого скомканного тряпья, я отправился на магазинную улицу и потратил почти двести марок на новые вещи. Это нанесло существенный урон моему бюджету, но добавило мне уверенности, так как внешне я теперь почти не отличался от остальных студентов. А стиральной машине я отомстил, научившись вскрывать жетоноприёмник. Для этого потребовался всего лишь кусочек стальной проволоки, взятый от кольца для ключей – не помню, чтобы мы хоть раз после этого платили за стирку!

Ближе к концу первого месяца мы с Женей решили подвести баланс. Стартовый капитал у него был примерно таким же, как и у меня. Пару сотен мы потратили на дорогую еду с заправки в первые дни нашего пребывания в Германии и всякие любопытные штучки, которые мы, раскрыв рты в обилие скупали поначалу. Свой эпизод с одеждой я был склонен рассматривать как долгосрочное вложение. На еду уходило примерно по 5-10 марок в день на двоих, в зависимости от количества пива в рационе. Фрау Фоссханс, как и обещала, выдала нам чайник и кастрюльку, тарелки с чашками, вилками и ложками мы по-тихому "арендовали" в студенческой столовке, а утюг можно было взять у соседа-француза – в общем жизнь налаживалась.

Налаживалась настолько, что возвращаться в Питер совсем не хотелось. Мы налегли на немецкий и вскоре уже могли понимать, о чём говорят профессора на лекциях. Со студентами было сложнее, но и это довольно быстро наладилось, не без помощи одной белокурой красавицы. Поэтому решение попытаться остаться хотя бы ещё на некоторое время было вполне логичным и своевременным.

В начале девяностых, время перемен коснулось не только России. В Восточной части Германии это, возможно, было ещё более заметно – только в отличии от России, здесь перемены шли со знаком плюс. По крайней мере тогда всем так казалось. Лишь спустя годы я смог разобраться в истинных причинах, по которым профессор Зейталь, уважаемый декан нашего факультета и куратор программы по обмену студентами, согласился рассмотреть и, в конце концов одобрил, идею продолжения нашего обучения в Германии.

Всё, как обычно, упиралось в деньги: университет получал дополнительные средства от министерства образования на развития партнёрских программ, а Россия была тогда одним из ключевых направлений. Да и мы не плошали: показали более чем приличные по местным меркам знания, проявили адскую настойчивость, днюя и ночуя у дверей его кабинета. В Питере вовсю проявились и недюжинные организаторские способности Жени, когда он одними уговорами уладил все вопросы с руководством Финэка. В любом случае, я с гордостью могу сказать, что вполне оправдал надежды, возложенные на меня тогда профессором. Когда-нибудь я ещё напишу про свою жизнь и учёбу в Бернбурге, но сейчас вернёмся к рассказам о деньгах.

На кампусе тусовалось довольно много иностранцев, в том числе русских. Я хорошо помню пацанов из Тамбова, приехавшими по обмену на сельскохозяйственный факультет. Они всегда ходили втроём, шугались немцев, потому что очень плохо говорили по-немецки, вечера просиживали в холле своей общаги за просмотром телевизора, хотя и не понимали ни слова. Однажды, мы с Женей собрались в местную пивнушку, выпить с немцами из нашей группы. Я предложил тамбовским присоединиться к нам, на что они ответили вежливым отказом, мотивируя своё решение отсутствием денег.

"Вам что, стипендию не платят?" – удивлённо поинтересовался я у них.

"Платят. Только мы уже всё рассчитали – если тратить по две марки в день, то за семестр можно накопить на автомобиль!" – прозвучал чёткий ответ.

Я помню, что даже опешил немного, так как такая мысль мне никогда в голову не приходила. Как-то не ассоциировал я свою стипендию с автовладением.

"И что вы с этой машиной делать будете?" – задал я логичный вопрос.

"Домой перегоним, а там видно будет…" – деловито ответил один из тамбовцев.

"А я вот хряка немецкого хочу купить!" – мечтательно сказал другой. – "Привезу его домой в деревню, буду поросят разводить…"

"Ну, ладно… Как хотите!" – добавить к сказанному было особо нечего, и мы в раздумьях отправились в пивнушку.

Технически прожить на две марки в день было возможно. Но добровольно, в течении нескольких месяцев, есть макароны без соли, запивая их чаем без сахара, казалось подвигом, сравнимым с восхождением на Эверест, и всё ради какой-то подержанной машины?!

В тот вечер я потратил на пиво гораздо больше чем обычно, размышляя о выборе верной дороги: с одной стороны были немцы, весело болтавшие друг с другом за кружкой пива, с другой – угрюмые парни с урчащими животами и ожиданием радости от чувства превосходства и зависти, которую они увидят в глазах прохожих, проезжая на иномарке по улицам Тамбова. А может был прав тот крестьянин и не стоит тратить понапрасну внезапно свалившееся на твою голову богатство?

Изрядно выпив, я придумал свой путь – буду вкладывать деньги в себя: развиваться как личность, знакомиться с новыми людьми, идеями; при этом, не закрывая двери других возможностей, а скорее пытаясь впитать в себя какие-то ценности, вместо того чтобы окружать себя вещами и прочими условностями материального мира. Женя придерживался похожего мнения. Сколько денег, времени и здоровья было в последствии потрачено на этом пути сейчас уже сосчитать сложно. Но именно это помогло мне стать тем, кто я есть.

В общем, той осенью я жил как обычный европейский студент – днём лекции, вечером праздники. Соответственно, деньги у меня не задерживались. Стратегически всё выглядело довольно неплохо: стипендию нам обещали платить до марта, к тому же вырисовалось продолжение обучения на таких же условиях. Однако после поездки в Питер для сдачи декабрьской сессии, совмещённого с коротким визитом в Архангельск, чтобы удостоверить родителей, что я жив и здоров, в кошельке было пусто.

Надо было где-то раздобыть денег. Проблема усугублялась тем, что официально работать мы не могли, а устроиться как-то по-другому было не так-то просто. Вот тут и пригодились мои новые знакомства – однажды, субботним вечером, в полупустой пивнушке за наш столик подсел здоровенный детина со странной прической, одетый в проклёпанную мотоциклистскую куртку. До этого, я его видел на одной из вечеринок; он явно был лет на десять постарше нас и выглядел весьма устрашающе.

“Я слышал вы работу ищете?” – утвердительно произнёс он на ядрёном местном диалекте. – “Моему другу нужны рабочие, на стройке.”

“Отлично!” – не думая сказал я – “Сколько платят?”

“Сейчас он сам расскажет”, – тут же ответил байкер и махнул кому-то рукой.

К нам подсел его приятель – опрятного вида молодой человек, в очках, одетый в толстый шерстяной свитер белого цвета.

“Привет! Я Олаф. У моего отца небольшая мастерская и мы недавно получили большой заказ от одной строительной компании. Будете помогать собирать балконы. Вы по железу работать умеете?”

“Да!” – уверенно ответил я. Это было правдой – отец научил меня слесарному делу, и я довольно хорошо разбирался в инструментах.

“А сколько платят?” – мой приятель вернул разговор в актуальное для нас русло.

“Восемь марок в час, чистыми, на руки!” – торг здесь явно не предполагался.

“Мы согласны”, – думать тут действительно было не о чем.

“Отлично! Тогда в понедельник в полшестого утра я за вами заеду. Вы в какой общаге живёте?”

Так я устроился на свою первую работу в Германии. Было тяжело – приходилось каждый день вставать полшестого утра, ехать десять километров на велосипеде до окраины города, где располагалась мастерская, а затем целый день резать, сверлить, шлифовать какие-то детали, из которых мы потом собирали красивые балконные перила. Женя, проработав всего три дня уехал на каникулы в Питер, а я остался и проработал там почти три недели, заработав больше тысячи марок для весёлой студенческой жизни.

Было в Германии и много странного. Вспоминается презабавнейший случай, когда мы уже договорились о продолжении учёбы и начали оформлять соответствующие документы, в частности, разрешение на пребывание на территории Германии – то, что мы обычно называем визой. Для получения чего требовалось предъявить наличие денежного содержания, то бишь стипендии в нашем случае. Однако, тут же выяснилось, что подтверждение решения о выдаче стипендии будет выдано только после предоставления всех документов, включая визу. Профессор Зейталь развёл руками, ясно дав понять, что в нашем случае он уже превысил все мыслимые и немыслимые полномочия и решать проблему предстояло самостоятельно.

Женщина в визовом отделе сообщила мне, что альтернативным документом может быть выписка из банка, подтверждающая наличие на счету пяти тысяч марок. Даже с учётом заработанного, столько денег у меня не было. Женя, после поездки домой, тоже был практически на мели, поэтому пришлось что-то быстро соображать. Большинство наших немецких друзей были ненамного богаче нас – в основном они так же жили на стипендию, размер которой хитрым бюрократическим образом определялся в зависимости от доходов родителей. Пришлось копнуть глубже.

В конце концов, я нашел человека, обладавшего нужной суммой. С Андреасом, мы были не более чем шапочно знакомы, поэтому пришлось подтянуть всех своих друзей и подруг, чтобы убедить его доверить мне деньги на один день. Сначала Женя перевёл все свои деньги на мой счёт, потом Андреас перевел недостающую сумму, затем мы вместе проследовали в банк, где я взял выписку со своего счёта, перевёл деньги на счёт Жени, он взял свою выписку и тут же перевёл все деньги обратно. Через день я получил визу, а вскоре и стипендию.

В последующие четыре семестра я работал каждые каникулы – чаще всего на стройке в Галле или Лейпциге (до сих пор хочется сходить посмотреть на уютный дворик, который мы возвели по адресу Лампенштрассе 12). Однажды я попал на завод “БМВ” в Мюнхене. Обычно в августе весь завод закрывается на четыре недели – рабочие уходят в отпуск, фирмы поставщики ремонтируют и обновляют оборудование, а бригады студентов чистят цеха и прилегающие территории. Я довольно быстро вписался в коллектив, состоявший в основном из тирольцев, не халявил, работал на совесть, хотя и вкалывали мы с шести утра до десяти вечера, лазая с тряпкой и веничком по верхотуре и вентиляционным шахтам а-ля Брюс Виллис в “Крепком Орешке”. А после смены мы всей компанией ехали в известный ирландский паб, где всегда можно было познакомиться с весёлыми девчонками из Австралии или Новой Зеландии, выпить, покурить травки – в общем по максимуму развлечься перед новой трудовой сменой. Я даже пару раз ночевал в метро, так как до моей комнаты, которую я тогда снимал в студгородке, ехать не было никакого смысла.

Водоразделом для меня в Германии стал семестр производственной практики. Сначала я никуда не мог устроиться. Разослав почти двести писем (электронная почта тогда только появлялась), я получил только два приглашения на интервью, которые тоже закончились ничем. Ситуация осложнялась тем, что стипендия на тот семестр не предполагалась и требовалось найти место с зарплатой. После каждого конверта с отказом, мой внутренний голос всё громче заявлял мне, что в Германии я никому не нужен. В приступе отчаяния, я направился к нашему благодетелю – профессору Зейталю. Он, критически морщась, выслушал мой рассказ, предложил пройти практику в России, но потом сам отказался от этой идеи, ведь для получения немецкого диплома, нужна была практика в Германии.

Мир не без добрых людей, и в Германии мне довелось их встретить довольно много. Седой профессор Санднер, преподававший в нашей школе курс по управлению недвижимостью, оказался совладельцем одной довольно большой риэлтерской компании в Мюнхене. По рекомендации Зейталя, он устроил меня на практику к своему партнёру, совладельцу большой юридической фирмы в столице Баварии. Встретили меня там тепло, хотя работа была довольно скучная – иногда я что-то переводил, иногда помогал составлять какие-то таблицы или тупо вводил в систему разные данные. Зато платили восемьсот марок в месяц.

Зарплату там выдавали чеками – ещё одна форма денег с которой мне пришлось столкнуться в Германии. Маленький листочек бумаги, по предъявлению которого в банке выдавали деньги. До сих пор не могу понять для чего они были нужны в век банковских счетов и пластиковых карточек, но держать в руках маленькую бумажку, стоимостью восемьсот марок было приятно.

У фирмы был офис в Москве, однако там работали только юристы. Да и работа, которой я занимался, не вызывала у меня никакого энтузиазма – хотелось чего-нибудь интересного и перспективного. Тогда я решил не зацикливаться на этом и снова погрузился в пучины студенческой жизни. В Мюнхене тогда было очень весело – множество историй, которые я обязательно ещё расскажу вам, но вернёмся к основной теме моих нынешних рассказов – деньгам.

После Мюнхена я опять съездил в Питер, навестил родителей, а потом вернулся в Бернбург, чтобы провести там свой последний семестр. Настроение моё было под стать – скоро учёба закончится, оставаться в Бернбурге мне совсем не хотелось, ни приличной работы, ни возможности получить гражданство в Германии я так и не нашёл, да ещё моя белокурая подруга уехала учиться в Англию. В общем, к началу зимы батарейки у меня совсем сели. Какое-то время вечеринки с обилием алкоголя и лёгких наркотиков согревали моё сердце, однако неутомимый внутренний голос настойчиво говорил о кривизне лежавшей передо мной дорожки.

К тому же, как-то получилось, что стипендию тогда нам задержали аж на четыре месяца. И в одним мрачным зимним днём деньги совсем закончились. Через пару месяцев я был должен, наверное, каждому своему знакомому. Мой товарищ был в той же самой ситуации. Не помню уже как, но мы смогли у кого-то перехватить сразу двадцать марок. Добравшись до города на автобусе, мы пошли в самый дешевый магазин с говорящим названием “Пенни-маркет”. Там, проведя тщательный анализ продовольственных товаров по проверенному тамбовцами принципу 'цена/масса', мы доверху забили тележку самой дешевой едой, в надежде продержаться на этом как-минимум две недели.

Уже стоя в очереди возле кассы, мой взгляд остановился на полке с сигаретами. Очень хотелось курить. Я посмотрел на Женю, на тележку, забитую жратвой, на сигареты, опять на Женю. Не произнеся ни слова, он кивнул, аккуратно отодвинул в сторону продукты, подошёл к полке с алкоголем, взял бутылку 'Джек Даниелс' и вернулся к кассе. Пачка красного 'Мальборо' за пять марок, довела общую сумму счета до классических 19.99.

С бутылкой в руках мы вышли из магазина и молча закурили. Денег на обратный билет не было, и мы пошли пешком. Ярко светило февральское солнце, идти было легко и приятно. Но далеко – порядка пяти километров. Где-то посередине пути, у железнодорожного переезда стояла заброшенная будка смотрителя. Мы уселись на лавочку и закурили, нежась под тёплыми лучами солнца. Открыв бутылку, я отхлебнул прямо из горла. Затянулся и молча протянул виски другу.

"М-да, выбор сделан…" – мрачно произнёс он, прикладываясь к бутылке.

"Хрен его знает, что там в будущем случиться, но я так никогда жить не буду… В следующий раз, если увидишь меня с такой телегой грошовой жратвы – пристрели меня из жалости!" – пафосно, с присущем юности радикализмом, произнёс я.

"Что дальше-то делать будем?.."

Вопрос повис в воздухе. Мы молча закурили, поочередно прикладываясь к бутылке. Теплый вискарь обжигал горло, ароматный дым сигарет туманил сознание. Выпив половину бутылки, мы решили продолжить наш путь – оставаться у заброшенного переезда не было никакого смысла.

В дальнейшем всё оказалось не так уж и плохо – воистину говорят: "Не имей сто рублей, а имей сто друзей!" Где-то, как-то всегда можно было поесть и иногда даже выпить. Томас, владелец местной пивнушки, наливал нам пиво в кредит, отмечая на картонной подставке под кружки, количество выпитого нами. А через пару недель мы, наконец, получили свои стипендии.

Я сразу раздал все свои долги, и даже устроил довольно грандиозную вечеринку по поводу окончания жизни впроголодь. Вскоре я защитил диплом, получил свои корочки и через две недели отбыл обратно в Питер.

В моём кошельке было двести марок, а моя сумка весила ровно двадцать килограммов – я остался верен выбранному пути, не стремился к обладанию материальными ценностями, вместо этого впитывая в себя знания, эмоции и удовольствия от жизни.

И пусть "Дрезденер Банка" уже больше не существует, а население и территория города Бернбурга сократились почти вдвое – эти два с половиной года в Германии сделали меня другим человеком. Я очень признателен немецкому народу за стипендию, позволившую мне получить немецкий диплом, и хотел бы от всего сердца поблагодарить всех, кто помогал мне тогда и словом, и делом.

Первая зарплата

Вернувшись из Германии в марте 1997 года, я чувствовал себя как старик после встречи с золотой рыбкой: сердце разбито, денег нет, а здоровье подорвано алкоголем и марихуаной. Нужно было ещё доучиться в питерском Финэке, хотя, честно говоря, я не очень понимал чему и зачем. Почти все мои однокурсники уже где-то работали, кое-кто даже добился определённых успехов. Однако, по сравнению с бюргерской Германией это всё выглядело довольно сиро и убого, а главное бесперспективно, в следствии чего моя собственная мотивация пребывала на дне колодца, где-то между Высоцким и Секс Пистолс.

Провалявшись две недели в гриппозно-отходняковой лихорадке, я несколько раз сходил в институт, как-то сдал дипломную работу (просто переведя на русский то, что я защищал в Германии), сдал хвосты или что там ещё надо было сделать для получения "красного" диплома, и теоретически был полностью готов к новой жизни. Практически, всё что было у меня в голове – это сожаление о том, что я не остался в Германии и зависть к моему товарищу, который, вовремя подсуетившись, уже тогда устроился на работу в питерское отделение Дойче Банка.

Так бы я и хандрил дальше, если бы не сгусток энергии по имени Руслан, который решил, что ни к чему его другу киснуть в горьком растворе самосожаления. Уверенным голосом он заявил, что нам необходимо отправиться на день карьеры, организованный студенческим союзом. Возражения не принимались. Я нехотя согласился в основном потому, что событие это намечалось в Манеже, совсем рядом с квартирой моего дяди, где я тогда обитал, деля маленькую комнатку со своим двоюродным братом.

Ровно в полдень я встретил Руслана у дверей Манежа. Внутри просторного ярко освещённого зала перед нами предстала весьма живописная картина. В воздухе витал запах тысяч несбывшихся надежд и казалось, что стоит лишь закрыть глаза и перед тобой появятся затоптанные и раздавленные тела участников битвы за карьеру. Бодро перешагивая через кучки мусора на полу, мы взглядом загоняли немногих оставшихся внутри работников кадровых служб в глубину их разноцветных стендов. В последствие выяснилось, что порядка дюжины компаний планировали взять на работу человек пятьдесят. А пришло почти десять тысяч студентов и выпускников. Хорошо, что лень и врождённое стратегическое мышление не позволили нам явиться к открытию.

Названия компаний не вызывали у меня никаких эмоций. Мы подошли к ближайшему стенду и поинтересовались у стоявшей там девушки почём фунт лиха. "Анкет больше нет!" – нервно воскликнула та, собирая дрожащими руками какие-то бумаги. Оценив диспозицию, я вытащил из рюкзака страничку со своим резюме, напечатанном на немецком языке, и протянул девушке со словами: "У меня тут сиви из Германии – может посмотрите?" После секундного замешательства она, не глядя положила мой листок поверх какой-то кучи бумаг. "Спасибо", – без эмоций, скорее на автомате, сказал я, глядя как Руслан всучивает несчастной девушке свою автобиографию.

Проигнорировав компании с совковыми названиями, я оставил оставшиеся пять листочков с описанием моих скромных достижений на стендах компаний с самыми красивыми девушками и с чувством выполненного долга направился к выходу. Особых надежд я не питал, твёрдо помня, что в Германии на почти двести разосланных мной заявок на летнюю практику не пришло ни одного положительного ответа. Руслан за это время осеменил стенд каждой компании и весело подпрыгивая что-то говорил о разнице между этим годом и прошлым.

На улице ярко светило майское солнце, жизнь была прекрасна, и будущее лежало у наших ног. Прямо там – в куче окурков, рядом с небольшой лужицей грязной воды. Докурив, мы бросили свои окурки в общую кучу и направились к институту, в надежде застать там кого-нибудь из знакомых.

На следующей неделе мне позвонили. Сразу две компании сочли нужным познакомиться со мной поближе. Одна местная, с совершенно непетеребургским названием "Дом Лаверна", а вторая американская – "Артур Андерсен". Не помню уже что там не сложилось со странным домом, наверное, они искали торговых представителей или что-нибудь в этом роде, но до встречи с ними дело так и не дошло.

Зато американцы оказались гораздо конкретнее – они сразу предложили встретиться в семь вечера следующего дня в их офисе, располагавшемся на Итальянской улице, прямо напротив Русского музея. Подобная скорость развития событий несколько застала меня врасплох – я понятия не имел что это за фирма, но ещё больше меня беспокоило отсутствие у меня делового костюма. Сосредоточившись на втором вопросе, я обнаружил в недрах шкафа пиджак моего кузена, в котором он, судя по фасону и качеству кроя, ходил на выпускной в школе. Весь следующий день я прилежно наводил марафет, насвистывая под нос про встречи по одежке и тому подобное.

Ровно без четверти семь я раскрыл дубовую дверь свежеотремонтированного офиса, предъявил паспорт охраннику и мило улыбнулся девушке-секретарше. "Здравствуйте! Меня зовут Алексей Субботин и у меня назначена встреча с Ольгой из отдела кадров", – сухо, по-деловому сказал я. "Одну минутку, пожалуйста!" – улыбнулась в ответ девушка, набирая номер телефона. "А Ольги нет в офисе!" – тут же обрадовала она меня. "Охренеть!" – хотел сказать я, но сдержался и ограничился открытием рта. То ли выражение моего лица, то ли фасон моего костюма разжалобили милую девушку, и она со словами "Я сейчас!" упорхнула вглубь офиса.

Через несколько минут она вернулась и ободрила меня фразой "Всё в порядке! С Вами встретится наш менеджер Ирина. Проходите пожалуйста!" и отвела меня в небольшую переговорную комнату.

Внутри, вокруг массивного стола, располагалось с десяток стульев. Я уселся около окна, с интересом рассматривая обстановку. "Почти как в Германии!" – заключил я, вспоминая мюнхенский офис юридической фирмы, где я проходил практику. Не прошло и пары минут как дверь раскрылась и в комнату уверенно вошла женщина лет сорока, с короткой стрижкой. "Здравствуйте! Я Ирина, менеджер аудиторского отдела." Пожав мою руку, она уселась напротив меня, положив перед собой копию моего резюме с какими-то рукописными пометками.

"Бухучёт знаешь?" – без всяких реверансов спросила она, глядя мне прямо в глаза. Врать не было никакого смысла, и я честно признался, что изучал данную науку на втором курсе Финэка.

"Чем актив от пассива отличается сказать можешь?" – продолжила она в том же деловом тоне.

"Актив слева, а пассив справа", – уверенно сказал я, нисколько не смущаясь банальности своего ответа.

"Проводки какие-нибудь знаешь?"

"Конечно! Дебет касса, кредит банк".

"А ещё?"

"Дебет банк, кредит касса".

"Так!" – Ирина явно не оценила юмор. -"Английский где изучал? Спецшкола?"

"Нет", – чётко ответил я.

"В институте?"

"Нет", – в её глазах промелькнула искорка интереса. "А где?"

"Нигде", – ответ её явно разочаровал.