Святые наших дней

Молиться надо не только Богу, но и Богородице: «Итак, дорогие, видите, есть у всех, живущих на земле, любящая, светлая, всемогущая Мать. Она – стена нерушимая, надежда ненадежным, Она – радость всем скорбящим. И когда вы страдаете, мучаетесь, когда вам поистине трудно и тяжело жить, когда вы находитесь на краю гибели, когда вы теряете надежду и впадаете в отчаяние, вспомните, что у нас, несмотря на всю грязь, нечистоту нашей жизни, есть крепко любящая Мать! Верьте, что лишь воззовете вы к Ней, как Она сейчас же придет, да и идет уже к вам с помощью, утешением, облегчением и спасением! Только позовите Ее, только скажите Ей со слезами, с упованием, с верою: “не имамы иныя помощи, не имамы иныя надежды, разве Тебе, Владычице! Ты нам помози, на Тебе надеемся и Тобою хвалимся, Твои бо есмы раби, да не постыдимся!” И не сомневайтесь, что Она, услышав ваш скорбный вопль, придет к вам, отрет ваши слезы, облегчит страдания и избавит вас от опасности, гибели, от злой тоски и уныния».

Паломники и прихожане в Троице-Сергиевой лавре.

1970-е гг.

Полемизируя с мнением протестантов о том, что святым не следует молиться, потому что человек не нуждается в посредниках для общения с Богом, отец Кирилл говорит: «Правда, что мы могли бы обращаться со своими молитвами непосредственно к Богу. Но Господь внушает нам обязанность обращаться молитвенно к Его святым, тем самым научая смирению и неотступности в молитве. В силу нашей греховности или же когда наша молитва к Богу бывает не такой, какой она должна быть (то есть когда она расслабленная, бездушная, холодная, так что ею мы могли бы только оскорбить Господа), мы и обращаемся не прямо к Богу, а к славным угодникам Его, чтобы они вознесли за нас молитвы к Нему и по их предстательству Он помиловал бы нас, грешных. Обращение с молитвой к святым нисколько не бесчестит имени Божия, напротив, Сам Господь научает нас так поступать».

Архимандрит Кирилл совершает панихиду на кладбище.

1990-е гг.

В нашей молитве нуждаются не только живые, но и усопшие. Об этом часто говорит отец Кирилл в своих проповедях: «Большинство людей отходят в вечность с грехами, не успев по неожиданности смерти или по болезни и немощи очистить себя от них, так что они оказываются виновными пред Правосудием Божиим. И мы в то же время знаем, что в будущем будет только два места пребывания людей: ад и рай. Сами за себя не очищенные от грехов усопшие уже не могут возносить молитв, они не могут и помочь своему положению. Вся надежда возлагается ими только на оставшихся на земле живых. Они могут помочь им и изменить их участь в будущей жизни. Если бы пред нашими очами отверзлись вдруг врата вечности, то мы увидели бы, как миллионы душ протягивают свои руки к живущим на земле, безмолвно прося их помощи в облегчении своей участи в потустороннем мире… Пусть наша общая молитва сольется в единый плач ко Господу о помиловании их, тогда и они, услышав эту молитву о себе, почувствуют нашу о них заботу и любовь к ним и преисполнятся к нам взаимной любовью».

Архимандрит Кирилл на крыше храма в родном селе

Сам отец Кирилл никогда не упускал возможности помолиться за тех, кого он знал. Ежегодно он совершал паломничество к могилам своих родителей. Бывая в отпуске в Крыму, он посещал местные кладбища и совершал на них панихиды. В частности, 30 сентября, в день памяти мучениц Веры, Надежды и Любови, он совершал панихиду на кладбище в селе Лавровом неподалеку от Алушты, где была похоронена простая женщина по имени Любовь, у которой он когда-то останавливался. Узнав о приезде старца, многие собирались в этот день на кладбище, и по окончании панихиды он, по своему обыкновению, раздавал всем иконки, крестики, календари, книжечки и даже конфеты и шоколадки.

Архимандрит Кирилл.

1980-е гг.

Высоко ценя подвиг монашеской жизни, отец Кирилл считал, что спастись и достичь святости можно и живя в миру. Об этом он часто напоминал в своих проповедях: «В числе прославляемых Церковью святых есть люди всех стран и времен, всякого сословия и положения, всякого звания и состояния, чина, пола и возраста: есть цари и простолюдины, господа и слуги, духовные и миряне, воины и граждане, крестьяне и ремесленники, мужья и жены, юноши и девы, богатые и бедные, знатные и незнатные, ученые и неученые, – и все они так же жили на земле, как и мы. Все святые… так же, как и мы, имели плоть и были немощны. Они, подобно нам, зачинались и рождались во грехах, чувствовали движение плотских страстей и похотей и подвергались часто еще большим искушениям и обольщениям, нежели мы. Однако они, невзирая ни на какие искушения и соблазны, мужественно противостояли им, не поддавались злым порывам души и тела своего, охраняли себя от грехов и пороков, преуспевали в добродетелях и достигали высокого нравственного совершенства и спасения».

Ключ к спасению лежит не в том или ином положении, которое занимает человек в Церкви, не в наличии или отсутствии священного сана или монашеского пострига, а в исполнении воли Божией. По этому поводу он приводил слова преподобного Нифона: «Чадо, место не спасет человека и не погубит; одни лишь дела спасают и погубляют. Нет пособия ни от святого сана, ни от святого места тому, кто не исполняет заповедей Божиих… Кто говорит, что нельзя спастись в миру с женою и детьми, тот льстит своему безумию и порокам… Сын Церкви Христовой! Не соблазняй ума твоего: на всяком месте обретается спасение Божие, если исполняешь волю Господа твоего. Господь в объятия Свои принимает душу праведную равно с престола и от сохи, из алтаря и с поля брани. Итак, живет ли кто в мире, да не отчаивается. Согрешит ли – покаянием может опять приблизиться к Богу. Каждый пусть исполняет добродетели своего звания, которое Бог возложил на него, – и спасется».

Таким усердным исполнителем воли Божией был сам отец Кирилл. Потому и слова его звучали убедительно для тех, кто их слышал. Каждое его слово оплачено подвигом его собственной жизни. И из творений святых Отцов он цитировал то, что было созвучно его духовному опыту.

Последние годы

В 90-е годы здоровье отца Кирилла стало ухудшаться, он уже не мог выдерживать тот график, по которому жил в лавре, и перестал справляться с беспрерывным потоком посетителей. По приглашению Святейшего Патриарха Алексия II он переселился в Патриаршую резиденцию в Переделкине, где ему был отведен отдельный флигель. Пока были силы, он продолжал принимать посетителей, но уже не в таком количестве, в каком это было возможно в лавре.

Архимандрит Кирилл совершает Божественную литургию.

Конец 1980-х гг.

4 декабря 2003 года отец Кирилл перенес тяжелый инсульт и с этого дня оказался прикован к постели. Началось его медленное и долгое угасание. В первые годы после инсульта он еще мог разговаривать, мог даже пошутить, подбадривал окружающих. Потом стал лишь кратко отвечать на вопросы. А под конец глаза его сомкнулись, и только дыхание свидетельствовало о том, что он еще жив.

Архимандрит Кирилл (Павлов).

1980-е гг.

Он скончался 20 февраля 2017 года на 98-м году жизни. Его отпевание в Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры совершил Святейший Патриарх Кирилл в сослужении двух десятков архиереев и нескольких десятков священнослужителей. Пришли проститься со старцем и тысячи мирян из числа его духовных чад – те, чья жизнь изменилась благодаря встрече с ним.

Никогда еще ни один лаврский монах не удостаивался такого торжественного отпевания. Оно скорее напоминало пасхальную службу, чем заупокойную.

Похоронили отца Кирилла у стен Троицкого собора Троице-Сергиевой лавры. И народная тропа к его могиле не зарастает.

Архимандрит Иоанн (Крестьянкин)

Во времена моего детства на весь Советский Союз было всего около пятнадцати монастырей. Один из них – Псково-Печерский – славился своими старцами. Мы с мамой решили его посетить, чтобы увидеть знаменитого на всю церковную Россию старца, отца Иоанна (Крестьянкина). Попасть туда можно было на поезде Москва-Таллин, который делал остановку на станции Печоры Псковские рано утром.

Михайловский собор в Псково-Печерском монастыре

Впервые мы приехали в Печоры, когда мне было лет тринадцать. Поселились в городской гостинице. Каждое утро шли по утоптанному снегу к монастырю. Около шести часов растворялись монастырские ворота, и мы оказывались в каком-то волшебном царстве, отделенном от внешнего мира высокими глухими каменными стенами. В этом царстве, наполненном неземной тишиной, все было необычно, возвышенно, чудесно. Даже воздух казался иным. Долгие монастырские службы, монашеское пение, колокольный звон, иноки в рясах и черных клобуках, бесшумно передвигавшиеся по зимнему снегу – все это производило неизгладимое впечатление.

Псково-Печерский монастырь.

Фото сер. ХХ в.

«Печерским» монастырь называется по аналогии с Киево-Печерской лаврой и в связи с тем, что монастырь построен на месте «Богом зданных пещер» – подземных проходов, высеченных не человеческими руками, а десницей Божией. Как и в Киевской лавре, здесь есть свои ближние пещеры общей длиной около 15 метров, и дальние – длиной около 200 метров. Издревле пещеры использовались для захоронения умерших, причем из-за особого температурного режима или по иным известным Богу причинам тела похороненных там монахов и мирян не подвергаются тлению.

В Псково-Печерском монастыре я подружился с известным иконописцем отцом Зиноном. Правда, познакомились мы с ним еще раньше, когда он жил в Троице-Сергиевой лавре. Но именно в Псково-Печерском монастыре, где он поселился после отъезда из лавры, состоялись самые запоминающиеся мои встречи с ним.

«Богом зданные пещеры»

Его келья представляла собой нечто совершенно особенное. Это был стоявший на вершине холма («на горке»), расположенный вдали от других монашеских келий деревянный дом, основную часть которого отец Зинон приспособил под иконописную мастерскую. Все в этом доме было устроено в древнерусском стиле. Посреди дома стояла большая русская печь. Чай пили только из самовара, который разогревали, конечно же, дровами. Отец Зинон, увлекавшийся в то время старообрядчеством, ходил в подряснике и лаптях, а на молитву надевал короткую старообрядческую мантию с красной окантовкой. Молитвы он читал только по до-никоновским, «неправленым» книгам.

«Богом зданные пещеры»

В мастерской отца Зинона, помимо икон, уже написанных или еще не законченных, было много всяких интересных вещей. Например, он показывал мне большую коллекцию драгоценных камней. Использовались эти камни исключительно для украшения икон. Отец Зинон очень настаивал на том, что в икону не могут вправляться камни искусственные или дешевые. Богу нужно отдавать все самое лучшее, говорил он. Не допускалось вообще ничего искусственного. Все краски – только натуральные, из камней и минералов, на яичном желтке.

Под руководством отца Зинона я написал свою первую и последнюю икону – святого великомученика Пантелеимона. Этому предшествовало несколько занятий, на которых отец Зинон показывал, как пользоваться кистью, как наносить левкас на доску, как делать рисунок, как дробить разноцветные камни и минералы, превращая их в порошок, как пользоваться яичным желтком для изготовления пигментов из этого порошка. Сама икона писалась по древнерусскому образцу, который сначала наносился на левкас в виде черно-белого рисунка углем. Затем надо было наносить краски – сначала самые темные, затем более светлые. Заключительные штрихи нанес на икону сам отец Зинон.

«Богом зданные пещеры»

Он был подлинным профессионалом. Я несколько раз приходил к нему в Покровский храм, где он делал роспись, и был свидетелем того, как он пишет. Однажды он при мне нарисовал на сводах храма огромный круг. Сделал он это при помощи кисти, насаженной на трость пятиметровой длины. Без циркуля, просто аккуратно ведя линию тростью, которую держал в правой руке. Ничего подобного я в жизни не видел.

Архимандрит Зинон (Теодор)

Более всего поражала в отце Зиноне его абсолютная нацеленность на то, что он считал эталонным. При этом его вкусы менялись. В то время он увлекался древнерусской иконой XV–XVI веков. Потом увлекся Грецией, Афоном и византийской иконографией XI–XIV веков. Потом уже и о византийской иконе стал отзываться критически, а эталонными стал считать синайские иконы VI века. Ну а дальше оставалось увлечься только живописью римских катакомб и фаюмским портретом, что и произошло, но намного позднее того времени, когда я с ним познакомился. Художественные интересы отца Зинона, таким образом, смещались все дальше и дальше в глубь веков. И каждый раз это смещение акцентов сказывалось на его собственном стиле.

Архимандрит Зинон за работой

В своей книге «Беседы иконописца» отец Зинон говорит: «Часто церковные люди считают, что древняя икона, древнее пение – это для специалистов, даже, может быть, светских, а в Церкви они ни к чему. Более того, и среди монахов, которые должны быть профессиональными хранителями наследия, можно услышать такое мнение. Когда я просил, чтобы открыли роспись алтарной преграды в Успенском соборе Псково-Печерского монастыря, созданную еще при преподобном Корнилии в XVI веке, которая сохранилась довольно хорошо, ни за что не соглашались, говорили: “Старушки не поймут”. То же самое и с древними знаменными распевами. Сейчас музыканты стали ценить их и исполнять, а раньше они считались варварской музыкой. Те, кто был воспитан на итальянских образцах, не понимали и не принимали их. Сегодня церковные люди тоже часто не понимают этих распевов. Тут, наверное, типично русская черта, о которой еще протопоп Аввакум писал: “Как у нас что положено, так во веки и лежи!” К чему привыкли, того никак не сдвинуть».

Архимандрит Серафим (Розенберг).

Фото сайта Псково-Печерского монастыря

Эти рассуждения задолго до появления книги «Беседы иконописца» я слышал, так сказать, в живом исполнении – от самого автора. Часами он мог рассказывать о древней иконе при свете свечи, в полумраке своей кельи-мастерской, за чашкой чая, который кипел в самоваре. Кстати, никакого электрического света в этой мастерской не было: отец Зинон не признавал ничего, кроме дневного света, а по вечерам – огня лампады или свечи.

Отец Зинон познакомил меня с одним из монастырских старцев – отцом Серафимом (Розенбергом), который по происхождению был немецким бароном. За ним, тогда уже тяжело больным, отец Зинон трогательно ухаживал, выводил его на прогулку, по воскресеньям и праздникам причащал.

Игумен Адриан (Кирсанов).

Фото сайта Псково-Печерского монастыря

Архиепископ Гавриил (Стеблюченко), в 1975-88 гг. наместник Псково-Печерского монастыря

Другим известным старцем, с которым я познакомился, был игумен Адриан (Кирсанов). Он практиковал так называемую «отчитку» – изгнание бесов из одержимых. Бесноватые со всего Советского Союза в больших количествах стекались к нему. Их поведение очень напоминало то, как вели себя бесноватые, описанные в Евангелиях: они падали на землю, бились в судорогах, испускали пену. Женщина могла говорить или кричать мужским голосом, так что создавалось вполне реальное впечатление, что ее устами говорит кто-то другой. Особенно активными бесноватые становились в тот момент, когда появлялся игумен Адриан: они вели себя непредсказуемо и агрессивно, кричали на разные лады, бросались на священнослужителя. Зато, когда появлялся наместник монастыря архимандрит Гавриил, все стихали.