Дожить до 120

Он извлек из-под завалов кофеварку и отправился за водицей. Обут он был в домашние тапочки. «Да-а, – подумал я, когда он скрылся за дверью. – Тот еще типчик. Интересно, какую работу он хочет мне предложить? А главное, собирается ли он за нее платить?». При всем моем спокойном отношении к деньгам, забесплатно работать я не готов. А его возможности явно были невелики. Впрочем, вернувшийся хозяин тут же развеял мои сомнения, сходу предложив 1000 долларов в месяц. Деньги невеликие, но от него я и этого не ожидал. Я вновь невольно оглядел этот мало презентабельный «офис». Он перехватил мой взгляд и замахал руками:

– Вы, Костя, на убранство не глядите! И не сомневайтесь. Я вполне могу позволить себе такой расход. Я платежеспособен.

Выяснилось, что мой работодатель когда-то преподавал в Бауманке, но с начала 90-х – при общем развале и кризисе – вынужден был с целью прокорма себя и и своей семьи уйти на вольные хлеба. Он разрабатывал какие-то математические модели для банков, просчитывал предполагаемую «емкость рынка» для фирм и прочая, и прочая. Видимо, делал это неплохо, потому что с голоду не умирал, а жене даже купил машину.

– Ну как, вы согласны сотрудничать? – спросил он, с тревогой взглянув на меня. Видимо, подумал, что для программиста означенная им сумма маловата и тут же добавил: – Скромно, но это для начала…

Я кивнул.

– Вот и прекрасно! А теперь объясню, в чем будет состоять ваша работа. Есть тут у меня одна гипотеза…

– И что за гипотеза? – спросил я.

Тут он рассказал мне такое, что я уже не знал, соглашаться ли мне на «сотрудничество» или бежать от этого помешанного со всей скоростью, которую позволяют остаточные последствия полиомиелита.

– Понимаете, Костя! – начал Илья Львович. – Код для расшифровки библии, найденный в Израиле – это потрясающе. Но, если честно, он мне всегда казался несколько примитивным для Того, Кто Все Создал. Вот я и подумал, что, может, настало время поискать коды более высокого уровня.

– Что человека больше всего интересует? Он сам, собственная его судьба и, главное, срок его жизни. Так? А библейские коды этой возможности не дают. О прошлом – сколько угодно. Может, и про будущее каждого в библии есть, но мы не знаем, как искать, как спрашивать про это. Вот представьте себе, вы едете в крытом грузовике и видна вам лишь дорога, по которой вы уже проехали, а те места, которые вы в данный миг проезжаете, и, главное, что впереди – от вас брезентом закрыты. Назад, пожалуйста, смотрите, а вперед – ни-ни.

Я и подумал, ОК, если верить Ньютону, Бог правит миром с помощью Закона. А где этот закон узнать, как не прямо из текста? Вот и стал искать такие указания. И чуть ли не в самом начале книги Бытия, наткнулся на место, где недвусмысленно сказано: «Мое дыхание в человеке – не навсегда. Он всего лишь плоть, и пусть срок его жизни будет сто двадцать лет»

То есть, прямо указан век человеческий. Вот откуда у евреев пожелание: До ста двадцати. Казалось бы, яснее некуда. И что? Не получается. Не соблюдается Закон. До 120 если и доживают, то единицы. Выходит, Бог сам этот срок устанавливает и при этом грубейшим образом нарушает. Как такое может быть? Ну, понятно, тут начинаются толкования – мол, это максимальный срок. И дожить до него могут только праведники. Ну и много чего еще напридумано. Но так ведь не должно быть? Иначе выходит, что библия – это только литература и бабушкины сказки.

И стал я думать, как можно примирить непримиримое, как разрешить это противоречие вопиющее, но так ничего и не придумал. И вдруг пару месяцев назад мне сон приснился. Будто я с супругой бредем по пустынной такой дороге. Но дорога необычная. Словно мы идем по арифметической линейке, а на ней, как и положено линейке, деления нанесены от 0 до 120. Вот мы с ней идем, а отметки эти на шкале, словно столбы верстовые и рядом с каждым своя цифра стоит. А я, Костя, чего больше всего боюсь на самом деле? Смешно звучит, но больше всего я боюсь, что старуха моя умрет раньше меня. Как об этом подумаю, такой ужас охватывает!.. Вот и во сне я так же боюсь. До конца дороги еще далеко. Мы добрели только до столба с цифрой, как сейчас помню, «57», а жена вдруг садится на дорогу, туфлю снимает и начинает из нее камешки вытряхивать. И я во сне понимаю, что она дальше не двинется, а придется мне одному идти. Ну, я ей рукой машу, дескать, будь здорова, и начинаю один по этой линейке двигаться. И такая у меня тоска на сердце… Но иду недолго. Добираюсь до столба с отметкой 63 и тоже сажусь без сил. Тут мы с ней начинаем переглядываться, я даже хочу назад к ней подойти, а она тоже вроде хочет ко мне, но шагу ступить не можем. И хотя сон тот был ужасный, просыпаюсь я радостный. А чему я радуюсь? А тому, что задачка решена. И я в тот момент это точно знал, потому что верю в озарения. А это было озарение. Со мной оно случалось несколько раз в жизни и ни разу не обмануло. Хотя иногда касается полной ерунды.

В первый раз это случилось в семь лет. Я в музыкальной школе учился. И вот еду на урок и думаю, снова учительница меня будет ругать из-за каких-то этюдов Черни. И вдруг понял, что никакого урока не будет. Я даже в класс заходить не стал, а сразу пошел к доске объявлений. И точно, висит бумажка, что моя учительница заболела. Говорю же, ерунда. Но на меня это произвело оглушительное впечатление. И я это ощущение запомнил. Как только оно у меня возникает, я уже знаю, что нашел верное решение, каким бы бредом оно ни казалось. Вот и тут. Я вдруг понял, что 120 лет, про которые в библии сказано, – вовсе не ошибка. Именно 120 лет. Только отпущены они не одному человеку, а двоим, как в моем сне. То бишь, всегда имеется пара. Вот в этом и состоит моя главная гипотеза. А почему так? Как говорится, бог весть…

Честно говоря, гипотеза Хаскина показалась мне дикой и нелепой. Но я изобразил на лице крайнюю заинтересованность и поддакнул:

– Ага, то есть, эту пару составляют муж и жена. Это и из вашего сна вытекает. Недаром же говорят: «Браки заключаются на небесах»…

– Вот и я сначала так решил, – сказал Илья Львович, – но по зрелом размышлении этот вариант отверг.

– Почему?

– Потому что тогда несправедливость получается.

– Какая несправедливость? – я, признаться, вытаращил глаза от удивления.

– Ну, как же. Муж и жена, как правило, рождаются в разные годы. Так? Выходит, у того, кто раньше родился, образуется фора. Он по этой 120-летней дороге уже давно движется, а супруга только движение начинает. Тогда получается, что чем дольше первый проживет, тем меньше второму лет жизни остается. Так нечестно. Куда логичнее предположить, что пару составляют люди, родившиеся в один год, а я подозреваю, что и в один день. А, может, и в один час, но это уж никакой проверке не поддается. Но если в один день рождаются, то и начинают одновременно. А кто больше проживет – это уж как бог или там судьба, положит. Так что вовсе не муж и жена, а абсолютно не связанные между собой люди. И каждый из них едва ли даже подозревает о существовании другого, от которого его век на самом деле зависит. Вот это моя вторая, более частная, гипотеза. А третья гипотеза состоит в том, что если всё так, то в библии записаны даты рождения всех когда либо живших людей, а вот год их смерти не найти. Ибо они однозначно не заданы, а зависят от второго члена «пары». Я так их про себя и называю – напарники.

– Но почему именно так, а не иначе? – спросил я.

– Э-э, молодой человек. Это в вас гордыня играет. Как можно задавать богу вопрос: «Почему?» Он хозяин – стало быть, барин. Вот так ему захотелось. Мы, его создания, в лучшем случае можем задавать вопрос «Что?» Ну, может быть, еще вопрос «Как?» Но уж не «почему?»

– Да, господин Хаскин, но вы-то не Господь,– несколько обиженно возразил я. – И всё, что я пока слышал, вы говорите, а не он. Так что другой, менее воспитанный человек сказал бы, пожалуй, что это лишь ваши произвольные измышления.

– Это верно, – неожиданно расхохотался Хаскин, – но придется вам пока верить на слово мне или, вернее, моему озарению. По крайней мере, до первой проверки.

– Но как такое можно проверить?

– В этом-то и проблема! Как проверять, я не знаю. И тут вы должны мне помочь. Я, правда, со своей стороны кое-что сделал. Назовем это алгоритмом преобразования двумерных матриц Рипса в трехмерные.

– И что это дает?

– Ну, кое-что дает. Давайте, я вам скоренько объясню, что называется, на пальцах.

И Хаскин начал мне объяснять «на пальцах» при помощи тензоров, теории множеств и теорем из области топологии, как он преобразовал матрицы Рипса. Я мало что понял, но кое-что ухватил. В общем, после всех этих преобразований буквы текста библии перемешивались по-другому. И если в таком объемном тексте отыскать некое имя, добавив после него год рождения (а надо сказать, что даты записываются в иврите не цифрами, а буквами, каждая из которых имеет свое числовое значение), то с теми же равными промежутками за датой рождения следует другое имя. И его можно прочесть. Хаскин полагал, что это и есть имя того самого «напарника».

Гипотеза бредовая, но забавная. Чем больше я слушал его рассуждения, тем больше мне хотелось верить, что он угадал, что всё так и есть, как он излагает. Хотя сомнения, понятно, оставались.

– Допустим, – сказал я. – Допустим, что иногда удается получить в виде подсказки какое-то имя. И что с ним делать? Это же никому не ведомый человек. И как проверить, когда он родился, если вообще рождался? Где найти информацию о нем, чтобы сопоставить его с искомым человеком? Ладно, если это наш современник, да еще и живет в цивилизованной стране. Тут можно порыться в архивах. Но ведь даты рождения всех людей, когда либо живших на земле, так не найдешь? Нет таких архивов! Так что подсказка-то ничего нам не дает.

– Верно, – подтвердил Хаскин. – И единственное, на что мы можем рассчитывать – это на счастливую случайность.

– В каком смысле?

– Вы же знаете эту популярную рубрику во многих газетах: «Знаменитые люди, родившиеся в этот день». Вот и надо перелопатить все источники, Википедию, что-то еще, собрать кластер знаменитых людей, родившихся в один год и в тот же день. И если нам повезет, то окажется, что эти знаменитые где-то составят нашу «пару». Ведь такое нельзя исключить, верно?

– Верно, но вероятность-то ничтожно мала. Так что совпадение будет невероятным.

– Так да не так. Ведь чем больше окажется людей в нашем кластере, тем выше вероятность того, что кто-то из них окажется напарником другого. И если нам повезет сказочно, а такую возможность исключить тоже ведь нельзя, то тогда, сопоставив эти два имени и их судьбу, мы можем удостовериться, что суммарная длительность их жизни составляет 120 лет. Или не составляет. Главное, найти хотя бы одну пару, а лучше бы несколько. Тогда мы сможем усмотреть некоторые закономерности, о которых даже помыслить сейчас не можем. Возможно, они явятся для нас дополнительными подсказками, как этих «напарников» искать не только в случае знаменитостей, но и для самых обычных и непримечательных людей. Так что давайте для начала собирать коллекцию селебретиз. А вдруг случайно набредем?

– Буду очень удивлен, если набредем, – сказал я.

– Другого выхода нет. Теперь вся надежда на вас. Составьте хитрую программу, которая улавливала бы коды посложнее рипсовских. И тогда, если повезет, мы с вами сумеем эту мою безумную, я вполне это сознаю, гипотезу подтвердить. Словом, получим Ключ к тайне тайн – к срокам жизни человеческой.

Хаскин замолчал, лукаво поглядывая на меня. Видимо, рассчитывал, что я буду потрясен его оригинальной гипотезой и открывающимися грандиозными перспективами. Я и был потрясен, но виду старался не показывать. Наоборот, сказал:

– Получается, что это еврейское пожелание долголетия – «до 120» – с подковыркой, преехиднейшее.

– То есть? – удивился Илья Львович.

– Ну как же! Ведь это пожелание означает фактически – прожить как бы две жизни, за себя и «за того парня». Выходит, одновременно и пожелание, и проклятие «тому парню», чтобы век его жизни был покороче. Вот ведь как получается!

– Хм-м. Это вы смешно сказали насчет «того парня». Надо будет запомнить, – захихикал Хаскин.

– Программу-то я напишу, – сказал я. – Только… что-то тут не так. Какая-то во всем этом есть ошибка на уровне здравого смысла… Ага! Неувязочка у вас выходит! Вы говорите, что на двоих отпущено 120 лет. И еще век назад всё так и было. Но теперь-то? Теперь ведь люди живут гораздо дольше. Уже сегодня продолжительность жизни во многих странах выше 60 лет! Если бы выходило лет 150 на двоих или хотя бы 140, еще туда-сюда. А 120, увы, слишком мало.

Я мельком глянул на Хаскина, ожидая увидеть, как он спадет с лица и на глазах увянет, но он только хмыкнул, довольно потирая руки:

– Молодец, Костя! Но неужели вы могли подумать, что столь очевидная мысль мне самому в голову не пришла? Неувязочка-то мнимая. Ну что – сами догадаетесь или подсказать?

– Подскажите…

Хаскин с торжеством уставился на меня и вскричал только одно слово:

– Аборты!

– Какие аборты? – опешил я.

– Самые обычные. Должны были родиться, но не родились. Поэтому некоторое число людей из-за абортов остается без пары. Вот и живут долго. Но не только из-за абортов. Добавьте еще выкидыши, несчастные случаи, эпидемии, войны… Поняли теперь?

– А ведь точно – аборты! – обычно, когда мои аргументы опровергают, я чувствую себя последним дураком. А тут, наоборот, – обрадовался. – Получается, что как бы человечество ни пыталось вмешаться в божественный замысел, исправить его, но ничего не выходит.

– Вот именно, – важно подтвердил Илья Львович. – Но мы с вами, если, повторяю, повезет, докопаемся до истины. Дело за малым. За компьютерной программой.

– А как мы будем работать? Я должен сюда являться каждый день? Учитывая мои обстоятельства, – тут я показал на свой костыль, прислоненный к стене, – это будет затруднительно.

– Да бог с вами, Костя! Только этого кошмара не хватало. Даже не пукнешь в свое удовольствие. Нет уж, работайте дома!

На том и порешили. Приехав домой, я тут же бросился обдумывать, как должна выглядеть эта программа. Задачка, вообще говоря, не из простых, но уж больно мне не терпелось проверить гипотезу Хаскина. Вернее, не проверить, а убедиться, что она верна! Три недели я, можно сказать, не отлипал от компьютера и все писал, писал эту чертову, но (уж похвастаюсь) довольно остроумную программу…

***

Можно сказать, нам с Хаскиным баснословно повезло. Я забил в компьютер тысячи имен знаменитостей. Разумеется, среди них отыскалось несколько десятков людей, рожденных в один и тот же год и день. Я понимал, что вероятность того, что кто-то из них окажется «напарником» другого практически равняется нулю. Но все-таки решил проверить. Предполагаемым «напарником» президента США Джорджа Буша-Младшего оказался ни кто иной как Сильвестр Сталлоне. Они оба родились 6 июля 1946 года. Причем будущий президент в городке Нью-Хэйвен, а знаменитый Рембо – в Нью-Йорке. Я специально проверил, и оказалось, что расстояние между этими городами по прямой 111 километров. То есть, менее 120 – кругом мелькает это число! «Неужели нашлась пара?»– мое сердце сладко забилось в предвкушении чуда. Я отыскал имя Джорджа Буша в Библии по методу Рипса, ввел буквенное обозначение даты его рождения и молил бога, чтобы имя, которое должно появиться вслед за ним, оказалось Сильвестр или Сталлоне. Увы, ничего подобного. Выскочило имя безвестной Барбары Чейз. Потом я понял, что надежда моя на Сталлоне была вообще беспочвенной, ибо они оба были живы, а их суммарный возраст уже давно перевалил за 120 лет.

То же самое было и с другими найденными парами. Пока я не дошел до последней. И чудо случилось! С другим президентом, с Джоном Кеннеди, мне повезло больше, чем с Бушем-младшим. В один год и день с ним родился мне не известный, однако, упоминавшийся в одном из списков, биолог Барри Коллинз. Оба были американцами, оба уже почили в бозе, причем, прожили в сумме 119 лет с гаком (Коллинз скончался в 1991 году), и, что самое поразительное, родились в одном и том же городе – Бруклайн, штат Массачусетс.

Я включил программу, и после даты рождения Кеннеди на том же расстоянии выскочило имя Барри Коллинз. Была тут одна сложность. Программа распознавала только буквы еврейского алфавита, а я (да и Хаскин) ивритом не владели. Но его приятели из Израиля прислали нам специальную таблицу, где каждая буква сопровождалась транскрипцией на латинице. Конечно, из-за отсутствия в иврите гласных часто возникали проблемы с распознаванием имени, но мне с грехом пополам удавалось имена «напарников» прочесть, пусть иногда и с искажениями.

Вот и тут выскочило не Барри, а Бари, и не Коллинз, а Колинос. Но я отмахнулся от этих мелких несовпадений, позвонил Хаскину и дрожащим от волнения голосом сказал: «Я, кажется, нашел пару!» На том конце провода воцарилось молчание, а потом он выкрикнул: «Еду!» Я взглянул на часы. Было полтретьего ночи.

Через четверть часа он уже прилетел и, задыхаясь, выпалил: «Показывайте!»

Я повторил всю процедуру ввода в программу этой чудесной пары: Кеннеди и Коллинз.

– Какая удача, Костя! – заикаясь, сказал Илья Львович и вдруг завопил так, что стекла в окнах и серванте зазвенели.

–А-а-а! – кричал он, а потом снова: – А-а-а!!! – и бросился меня тискать.

На шум в дверях появилась встревоженная мама в халате, накинутом поверх сорочки. Он тут же подбежал к ней, схватил в охапку и закружил в каком-то нелепом вальсе. Ну да, со мной-то не больно потанцуешь. Но, признаться, я и сам был на седьмом небе от радости.

Немного успокоившись, Хаскин сказал:

– Надо же – всего одна пара, а сколько дополнительного материала! Теперь мы можем высказать осторожное предположение, что искомые напарники, возможно, рождаются в одной стране, а, может быть, даже – в одном городе. Значит, теперь, используя эту информацию, мы можем уже искать документы в архивах. Костя! Давайте сейчас же проверим!

Мне пришлось немного пригасить его энтузиазм:

– Не сейчас, Илья Львович. Где я вам эти архивные данные возьму? Надо будет поискать, может быть, послать запрос. Несколько дней придется потерпеть.

Хаскин горестно воздел руки, но вынужден был согласиться:

– Что ж, потерпим. Зато теперь, если всё окажется так, нам уже и знаменитости не нужны. Пусть будут самые обычные люди, только из одной страны и даже из одного города, рожденные в один и тот же день. Только, Костя, ищите тех, кто родился не раньше середины прошлого века. Чтобы оба напарника к этому моменту уже гарантированно скончались, и можно было бы посчитать, сколько они в сумме лет прожили.

С архивными данными о записях гражданского состояния дела, как правило, обстояли неважно. Причем, в разных странах. Исключение составляла Австрия, хранившая бюрократические традиции Австро-Венгерской империи. Там эти данные содержались в образцовом порядке, да к тому же давно были компьютеризированы. Проблема состояла еще и в том, что в некоторых странах эти архивные данные были закрытыми, и доступа к ним без особого разрешения не было. Хаскин где-то раздобыл официальную бумагу под шапкой Академии Наук РФ, где содержалась просьба к архивариусам разных стран предоставить запрашиваемые профессором Хаскиным акты гражданского состояния для научных исследований.

На эту бумажку откликались далеко не все. Но мы и без того располагали более чем достаточным материалом для проверки. Так что спустя месяц все сомнения отпали. Итак, что же оказалось? Какое бы имя из рожденных в 1901 году (я для простоты ограничился этим годом) и содержавшихся в архивах, к которым получал доступ, я ни вносил в программу, оно всегда отыскивалось и примерно в 80% случаев за ним следовало второе имя. Почему только в 80%? Возможно, дело действительно было в этих пресловутых абортах. Кстати, мы проверили эту гипотезу. Как? Очень просто. В католической Италии число абортов должно было быть существенно меньше. И точно – среди итальянцев второе имя появлялось в 95% случаев. Более чем веское свидетельство истинности гипотезы об абортах.

Если имя «напарника» обнаруживалось, то он рождался всегда в той же стране, а иногда и в том же городе. Но вот что интересно, даже если и в разных, то расстояние между населенными пунктами, где рождались «напарники», никогда не превышало 120 километров! Поистине удивительно! То есть, это магическое число 120 фигурировало и во времени и в пространстве.

Словом, через полтора месяца проверок у нас имелся обширный материал, неопровержимо подтверждающий истинность гипотезы Хаскина, как я ее про себя называл.

Это было столь очевидно, что я, наверное, в сотый раз повторял:

– Это же великое открытие! Переворот! Надо срочно публиковать результаты!

Хаскин в ответ только смеялся:

– Эх, Костя. Ну где такое опубликуешь? Я же говорил вам, что расшифровщики Библии давно стали персонами нон-грата в научном сообществе. Так что в серьезный журнал и не сунешься. Да ведь не ради славы мы этим занимаемся, а ради поисков истины.

– Так что? Кроме вас и меня об этой тайне никто не узнает? Это же переворот в сознании! И доказательство, что он, Бог, существует! Нет, нельзя нам молчать, – упорствовал я.

– Да чего уж там. Вы, Костя, помните сказку, как кто-то узнал тайну короля с ослиными ушами и, уже не в силах таить ее в себе, нашептал об этом дереву?

– Да, что-то смутно припоминаю.

– Вот и мы с вами в той же ситуации. Рассказать страсть как хочется, а некому. Что ж, если в серьезных журналах ни за что не опубликуют, можно намекнуть желтой прессе. Всем этим журнальчикам про НЛО и снежного человека. Я уже пару раз давал таким интервью. Будут они у нас, как то дерево в сказке. Но это всё пустое, для удовлетворения амбиций. А нам надо дальше копать.

– Куда уж дальше? – удивился я.

– О, дальше и глубже. Гораздо глубже. Ведь что из всего этого следует?

– Да, что следует? – глупо переспросил я.

– А следует из этого, что количество Добра и Зла в нашем мире, по-видимому, остается неизменным.

– Почему? – снова я выглядел самым тупым учеником в классе.

– Да потому. Вот вы сами подумайте. Допустим, один проживет свой долгий век. Это благо, конечно. Но допустим, что прожил он свою долгую и райскую жизнь. А тот, второй? Для него долголетие его «напарника» оборачивается горем. Он-то свое не дожил? А сколько среди этих «напарников» было гениев? Поэты, ученые. Но не состоялись. Так что не только для них горе и ущерб, но и для всего человечества. Понимаете?

– Да, кажется, понимаю.

– Вот и получается что-то вроде Закона сохранения материи – баланс между Добром и Злом. Кому-то радость, а кому беда. Не зря говорят, не надо стремиться этот мир улучшать, ибо обязательно где-то Зло все наши добрые поступки обязательно уравновесит.

– Но ведь существует же прогресс? – стал возражать я. – Люди живут дольше, питаются лучше. И вообще…

– А, может, наоборот, регресс? – усмехнулся Хаскин. – Возьмите Адама с Евой. У них в Раю условия, чай, были получше, чем при всем нашем прогрессе.

***

Илья Львович целыми днями что-то строчил. Прошло уже 4 месяца с тех пор, как я начал на него работать. Изредка писал какие-то программки для проверки безумных идей «шефа» о балансе Добра и Зла в мире, о законе кармы и прочая. Словом, работка не бей лежачего.

А в остальное время развлекался тем, что проверял его формулу на разных известных исторических персонажах, когда удавалось отыскать в архивах сведения об их возможных «напарниках». Самым ярким оказался случай с Кировым, «мальчиком из Уржума». Он родился 15 марта 1886 года по старому стилю. А в этой дыре, в Уржуме, сохранились все списки рожденных в тот год – великая удача. Дальше уже дело техники. Установил я программу, и она через пару минут выдала, что напарником Кирова, вернее, напарницей, была некая Семенова Зоя Ивановна, родившаяся в тот же день, что и наш пламенный революционер. Его кокнули в декабре 34 года, а она скончалась в 1958, в том же декабре. Тютелька в тютельку 120 лет. Так-то вот…

Конечно, меня интересовали не только и не столько уже умершие знаменитости. Первым делом, снедаемый любопытством, я вычислил своего «напарника». Ничего интересного. Им оказался неведомый мне татарин по фамилии Хабибулин или Хабиулин. Нашел я и напарника мамы, и еще нескольких напарников моих знакомых. Сам Хаскин категорически отказался своего напарника определять, и мне запретил, заявив, что знать об этом не хочет, да и зачем? Что, дескать, ему делать с этой информацией?