Гладиус правды

Марк опешил. Вдруг испугавшись, он, взяв противника за слабое плечико, бросил того прямо в обоз с провизией. Раздался глухой удар – тело гельвета врезалось в деревянный бортик. Он взвыл от боли и сполз вниз, прислонившись к большому колесу.

«Может, отпустить его?» – внезапно пронзила мысль разум Марка.

– Не медли. Пусть лучше его мучения закончатся как можно скорее, – неожиданно раздался голос позади легионера.

Марк Вений обернулся и увидел Самого Цезаря.

«Уж не чудится ли мне?» – подумалось солдату. Он потер глаза, но ничего не изменилось: к нему и впрямь приближался своей энергичной походкой проконсул Гай Юлий Цезарь.

Марк оторопел. Он вглядывался в лицо своего командира, будто пытался разгадать какую-то загадку, что была спрятана в глубоких морщинах, покрывавших все его лицо. Когда Цезарь приблизился к Марку, то оказалось, что проконсул был на голову ниже легионера и как будто раза в два тоньше.

– Чего же ты стоишь и поддаешься своим сомнениям? – сухо спросил его Цезарь.

– Но ведь это детоубийство… – пробормотал Марк.

А про себя добавил: «Теперь назад пути точно нет. Гельвета придется лишить жизни». Однако тело противилось словам внутреннего голоса и приказу своего командира: рука с кинжалом ни с того ни с сего задрожала. Чтобы не показывать сей слабости, он прикрыл ее щитом.

– Это – наш враг, – бесстрастно парировал Цезарь, из-под нахмуренных белесых бровей наблюдая за легионером. – На поле боя нет места жалости. Каждый здесь – победитель или побежденный, будь то мужчина, женщина, старик или ребенок. Даже животное – и то будет на чьей-то да стороне.

– А-а-в! – раздался в подтверждение его словам громкий лай из-за кустов.

Надежда вспыхнула в Марке, осветив на мгновение весь его мир, что уже поглотили черные тени. И она оправдалась: то был Поллукс, энергично бежавший к своим покровителям. Его морда вся была окровавлена, а глаза горели устрашающим огнем ярости. На краткий миг Марк даже улыбнулся и хотел было окликнуть пса, как вдруг раздался слабый вскрик: то был предсмертный возглас мальчишки.

Цезарь, что нанес ему удар своим гладиусом6 прямо под кадык, с безразличием наблюдал за угасающей жизнью. Действо сопровождали жуткие булькающие звуки, которые доносились из горла несчастного, всего залитого собственной багряной кровью.

– Так хрупко человеческое тело, – вздохнув, возвестил Цезарь. – И столь коротка нить жизни некоторых....

– Но мы же могли его пощадить! – набравшись смелости, воскликнул Марк. – Ведь сражение было уже выиграно. Что с того, что он на вражеской стороне? Продали бы его в рабство, он стал бы гладиатором или еще кем…

– Думаешь, его осчастливила бы такая жизнь? Бросаясь на тебя, он знал, на что идет. Но его не остановил страх гибели.

– Он напал, потому что ему так велели взрослые. Это лишь внушение… – тут Марк затих. Его осенило, что истина эта относилась не только к гельвету.

Поллукс, подбежав к легионеру, сначала как бы прося ласки, уткнулся лохматой головой в его правую ногу, а затем стал лизать колено. Переведя взгляд вниз, Марк обнаружил, что был ранен. Кровь сочилась из-под коленной чашечки, но легионер совсем не чувствовал боли. Он потрепал пса за ухо, что-то с благодарностью пробормотал и неожиданно поймал на себе мягкий, понимающий взгляд собачьих глаз.

Серые же очи Цезаря, напротив, смотрели на Марка бездушно. В них не было жалости, не было доброты и чести, что он ожидал встретить в своих мечтаниях. Черствость превратила все его лицо в камень, превратив глаза в два безжизненных куска мрамора.

– Пойдем же дальше, солдат?

Марк лишь кивнул в ответ. Непрошенную слезу можно было сдержать или спрятать в пылу будущих схваток, коих Марку Вению предстояли еще сотни, если не тысячи. Он знал и чувствовал, что у него не было другого пути, кроме как пути воина, а потому на нем ему придется следовать за такими, как Цезарь, в которых уже не осталось ни капли жалости. Ни капли того, что сделало бы его простым смертным.

Проглотив подступивший к горлу комок, Марк Вений бросил последний взгляд на распростертое тело мальчика-воина и устремился вслед за своим командиром.