Замок Лорда Валентина

Валентин даже испугался:

– Я не умею!

– У тебя природные способности, – сказал Слит, – только нет тренировки. Это мы с Карабеллой тебе устроим. Ты быстро научишься, могу поклясться.

– И я буду путешествовать вместе с вами, вести жизнь бродячего артиста и ходить из города в город?

– Точно.

Валентин взглянул через стол на Шанамира. Глаза мальчика просто сияли. Валентин почти физически ощутил его возбуждение и зависть.

– Но с какой стати? – спросил он. – Зачем вам приглашать чужеземца, новичка, ничего не знающего?

Карабелла сделала знак Слиту, и тот быстро вышел из-за стола.

– Залзан Кавол объяснит, – сказала она. – Это не каприз, а необходимость. Нам не хватает рук, Валентин, и ты нам нужен. К тому же тебе больше нечего делать. Ты, кажется, в этом городе случайно. Мы предлагаем теме сотрудничество и заработок.

Через минуту Слит вернулся с гигантом-скандаром. Залзан Кавол был внушающей почтение фигурой, массивной, высоченной. Он с трудом сел на сидение за их столом: оно угрожающее затрещало под его весом. Скандары пришли из какого-то далекого и продуваемого ветром ледяного мира, и, хотя они жили на Маджипуре уже тысячи лет, работая на тяжелых работах, требующих большой силы и необычайной быстроты глаза, они всегда выглядели злобными и недовольными теплым климатом Маджипура. Может быть, дело было просто в природных чертах их лиц, подумал Валентин, но считал скандаров неприятным и унылым племенем.

Скандар налил себе выпивки двумя внутренними руками, а другую пару рук раскинул через стол, словно захотел захватить его в собственность. Грубым грохочущим голосом он сказал:

– Я видел, как ты утром кидал ножи со Слитом и Карабеллой. Ты можешь нам пригодиться.

– Чем?

– Мне нужен третий жонглер-человек, и быстро. Ты знаешь, что новый Корональ приказал недавно относительно выступающих на публике?

Валентин улыбнулся и пожал плечами.

– Это глупо и бессмысленно, – сказал Залзан Кавол, – но Корональ молод и, я думаю, пускает стрелы куда попало. Был приказ, что во всех артистических труппах, состоящих более чем из трех индивидуумов, одна треть должна быть из граждан Маджипура человеческой расы и этот приказ вступает в силу в этом месяце.

– Такой указ, – пояснила Карабелла, – не даст ничего, кроме межрасовой розни на планете, где множество рас тысячелетиями жило мирно.

Залзан Кавол нахмурился.

– Тем не менее указ существует. Наверное, какие-то шакалы напели в Замке этому Лорду Валентину, что другие расы слишком многочисленны, что люди Маджипура голодают, когда мы работаем. Глупость, и глупость опасная. В обычное время никто и внимания бы не обратил на такой указ, но тут фестиваль в честь Короналя, и если мы хотим получить разрешение на выступление, мы должны повиноваться правилам, пусть даже идиотским. Я и мои братья много лет зарабатываем хлеб жонглерством, и это не вредило ни одному человеку, но теперь мы должны пополнить труппу. Я нашел в Пидруде Слита и Карабеллу и включил их в нашу программу. Через четыре дня мы выступаем в параде, и мне нужен третий человек. Хочешь стать нашим учеником, Валентин?

– Но разве я научусь жонглировать за четыре дня?

– Ты будешь просто учеником, – пояснил скандар. – Мы найдем тебе какое-нибудь жонглерское дело на параде, чтобы ты не осрамил ни себя, ни нас. Насколько я понимаю, закон не требует, чтобы все члены труппы имели равную ответственность и умение. Главное – чтобы трое были людьми!

– А после фестиваля?

– Пойдешь с нами их города в город.

– Вы обо мне ничего не знаете, а приглашаете меня разделить вашу жизнь?

– Я ничего о тебе не знаю и не хочу знать. Мне нужен жонглер твоей расы. Я буду оплачивать твое помещение и стол там, куда мы придем и, кроме того, платить тебе десять крон в неделю. Согласен?

Глаза Карабеллы странно вспыхнули, словно она говорила ему: «Ты можешь просить вдвое больше и получить, Валентин». Но деньги для него мало значили. Ему достаточно было иметь пищу и место где спать, и он будет со Слитом и Карабеллой, с двумя из трех людей, которых он знал в этом городе и – как он понял с некоторым смущением – во всем мире. Потому что прошлое было для него пустым местом. У него были какие-то смутные представления о родителях, о кузенах и сестрах, о детстве где-то на востоке Зимрола, о школе и путешествиях, но ничто из этого не казалось ему реальным, ничто не имело плотности и сути. И насчет будущего тоже была пустота. Эти жонглеры обещали наполнить ее. Но только…

– Одно условие, – сказал он.

– Какое? – с недовольным видом спросил Залзан Кавол.

Валентин взглянул на Шанамира.

– Я думаю, тому парнишке надоело разводить животных в Фалкинкипе, и он наверное, хочет путешествовать. Я прошу, чтобы ты принял его в свою труппу как…

– Валентин! – вскричал мальчик.

– …грума или слугу или даже как жонглера, если он сможет, – продолжал Валентин. – И если он пожелает быть с нами, прими его вместе со мной. Примешь?

Залзан Кавол помолчал, как бы прикидывая, и откуда-то из глубин его громоздкого тела вырвался рычащий звук. Затем он спросил Шанамира:

– Тебе сколько-нибудь интересует присоединиться к нам, парень?

– Меня-то! Еще бы!

– Этого я и боялся, угрюмо сказал скандар. – Значит, решено. Мы нанимаем вас обоих за тринадцать крон в неделю плюс ночлег и питание. Идет?

– Идет? – крикнул Шанамир.

Залзан Кавол одолел остатки пальмового вина.

– Слит, Карабелла, возьмите этого иноземца во двор и начинайте делать из него жонглера. А ты, парень, пойдешь со мной. Я хочу, чтобы посмотрел наших животных.

6

Они вышли. Карабелла побежала за снаряжением. Валентин любовался ее изысканными движениями и представлял, как играют гибкие мышцы под одеждой. Слит сорвал с дворовой лозы голубовато-белую ягоду и кинул в рот.

– Что это? – спросил Валентин.

Слит бросил ему ягоду.

– Токка. В Нарабале, откуда я родом, лозы токки прорастают за одно утро и к вечеру достигают высоты дома. Правда, в Нарабале благодатная почва и на заре каждый день дожди. Еще?

– Пожалуйста.

Быстрым движением кисти Слит бросил ягоду. Жест был еще заметным, но эффективным. Слит был человеком экономичным без единой унции лишней плоти, с точными жестами, с сухим, хорошо поставленным голосом.

– Жуй семена, – посоветовал он. – Они усиливают мужественность. – Он слегка усмехнулся.

Карабелла вернулась с многоцветными резиновыми мячами, которыми она по дороге жонглировала. Не сбиваясь с шага, она бросила один мяч Валентину, три – Слиту, а три оставила себе.

– Не ножи? – спросил Валентин.

– Ножи для выступления. А сегодня мы займемся основами, – сказал Слит. – Философией искусства. Ножи будут отвлекать.

– Как это – философией?

– Ты думаешь, что жонглирование – просто трюк? – обиженно спросил маленький человек. – Развлечение для зевак? Средство выколотить пару крон на провинциальном карнавале? Все это так, но прежде всего это образ жизни, друг, кредо, образец для поклонения.

– И род поэзии, – добавила Карабелла.

Слит кивнул.

– Да, и поэзия тоже. И математика. Жонглирование учит расчету, контролю, равновесию, чувству места вещей и основной структуре движения. Тут беззвучная музыка. Но превыше всего – дисциплина. Я говорю вычурно?

– Может, звучит и вычурно, – сказала Карабелла, озорно блеснув глазами, – но все, что он сказал – правда. Ты готов начать?

Валентин кивнул.

– Сначала успокойся, сказал Слит. – Очисти мозг от всех ненужных мыслей и расчетов. Войди в центр своего существа и держи себя там.

Валентин прочно стал на земле, сделал три глубоких вздоха, расслабил плечи, чтобы не чувствовать своих болтающихся рук, и ждал.

– Я думаю, – сказала Карабелла, – что этот человек живет большую часть времени в центре своего "я". А может, он без центра и потому не может отойти далеко.

– Ты готов? – спросил Слит.

– Да.

– Мы будем учить тебя основам. По одной маленькой вещи зараз. Жонглирование – это серия отдельных мелких движений в быстрой последовательности, что создает впечатление постоянного и одновременного потока. Одновременность – иллюзия, когда ты жонглируешь и даже когда не жонглируешь. Все события происходят по одному зараз. – Слит улыбнулся. Он, казалось, говорил с расстояния во много тысяч миль. – Закрой глаза Валентин. Ориентация в пространстве и времени очень важна. Думай, где ты и где находишься по отношению к миру.

Валентин представил себе Маджипур, могучий шар, висящий в пространстве; половина его, если не больше, поглощена Великим Океаном. Валентин видел себя, крепко стоящего на краю Зимрола; море было позади, а континент развернулся перед ним, а на Внутреннем Море была точка – Остров Сна, а дальше – Алханрол и громадная выпуклость Горного Замка, и солнце, желтое, с бронзово-зеленым оттенком, посылающее обжигающие лучи на пыльный Суврейл и на тропинки и греющие все дальше – звезды и другие миры те миры, откуда пришли скандары, хьорты, лимены и все прочие, и даже тот мир, откуда эмигрировал народ Валентина четырнадцать тысяч лет назад – Старая Земля, маленькая голубая планета, абсолютно крохотная по сравнению с Маджипуром; она очень далеко, почти забыта где-то в другом конце Вселенной. Валентин вернулся через звезды обратно в этот мир, на этот континент, в эту гостиницу, на этот двор, на этот маленький клочок влажной плодородной земли, в который вросли его сапоги, и сказал Слиту, что он готов.

Слит и Карабелла стояли, согнув руки, прижав локти к бокам, раскрыв ладони, в правой – мяч. Валентин встал в ту же позу.

– Представь, сказал Слит, – у тебя на руках поднос с драгоценными камнями. Если ты будешь двигать плечами или локтями, поднимать или опускать кисти рук – камни рассыпятся. Понятно? Секрет жонглирования состоит в том, чтобы тело двигалось как можно меньше. Двигаются вещи; ты управляешь ими, но сам остаешься неподвижным.

Мяч Слита неожиданно перелетел из правой руки в левую, хотя в теле Слита не было даже намека на движение. Мяч Карабеллы проделал то же. Валентин, подражая им, перебросил мяч из одной руки в другую, чувствуя усилие и движение.

Карабелла заметила:

– Слишком много пользуешься запястьем, слишком много – локтем. Раскрой ладонь. Расставь пальцы. Ты выпускаешь пойманную птицу. Так. Рука раскрыта, птица летит вверх.

– Совсем без запястья? – спросил Валентин.

– Чуть-чуть, и незаметно. Толчок исходит от ладони. Вот так.

Валентин попробовал. Минимальные движения предплечья вверх, мимолетное сжатие запястья; толчок из центра ладони и из центра самого существа Валентина. Мяч перелетел в согнутую ладонь.

– Так, – сказал Слит. – Еще раз.

Еще раз. И еще. И еще. Пятнадцать минут все трое перекидывали мяч из одной руки в другую. Они заставили Валентина посылать мяч по почти неизменяемой дуге перед лицом и не позволяли ни поднимать, ни поворачивать голову, чтобы следить за мячом. Руки ждут, мяч летает. Через какое-то время Валентин стал это делать автоматически. Из стойла вышел Шанамир и растерянно уставился на целеустремленные броски, а затем поплелся прочь. Валентин не останавливался. Пусть это жонглирование одним мячом мало походило на жонглирование, но в данный момент это было событие, и он целиком отдался ему.

Потом он заметил, что Слит и Карабелла перестали перекидывать мяч, что он один действует, как машина.

– Лови, – сказал Слит и бросил ему только что сорванную ягоду токки.

Валентин поймал ее в промежутке между бросками мяча и держал, как бы думая, не следует жонглировать и ею, но Слит жестом пояснил, что ягоду нужно съесть: это его награда, премия.

Карабелла бросила ему второй мяч в левую руку, а третий – в правую, рядом с первым.

– У тебя большие руки, – сказала она, – тебе это будет легко. Следи за мной и делай так же.

Она стала перебрасывать мяч из руки в руку, ловя его в корзинку, составленную из трех пальцев, а два других мяча держала на каждой ладони. Валентин стал подражать ей. Хватать мяч с полной ладонью было труднее, чем с пустой, но ненамного, и скоро он стал действовать безошибочно.

– Теперь, – сказал Слит, – пойдет начало искусства. Мы делаем обмен. Так.

Один мяч пролетел по дуге на уровне лица из провой руки Слита в левую. Пока мяч летел, Слит приготовил ему место в левой руке, бросив мяч, который был в ней, по более низкой дуге, под летящим мячом, в правую руку. Маневр казался довольно простым – быстрый взаимный переброс – но когда Валентин попытался это сделать, мячи столкнулись и отлетели в сторону. Карабелла с улыбкой показала ему, как бросить первый мяч, чтобы он упал на дальнюю сторону левой ладони, в то время как другой мяч пройдет внутри траектории первого, когда Валентин бросит его вправо. Валентин сделал несколько попыток, чтобы усвоить это. Он несколько раз промахнулся, хватая мяч, а глаза его метались во всех направлениях сразу. Слит тем временем выполнял обмен за обменом, а Карабелла натаскивала Валентина в двойном броске. Казалось, это длилось часами – а может, так оно и было.

Когда Валентину удалось это сделать он сначала почувствовал усталость, но прошел через нее к состоянию полной гармонии и осознал, что мог бы бросать мячи таким образом целый месяц подряд, не уставая и не роняя ни одного мяча.

Вдруг он заметил, что Слит жонглирует всеми тремя мячами одновременно.

– Давай и ты, – сказала Карабелла. – Это только кажется невозможным.

Легкость, с которой он проделал бросок, удивила не только его самого, но и Слита с Карабеллой: она захлопала в ладоши, а Слит одобрительно хмыкнул. Валентин интуитивно бросил третий мяч пока второй летел из левой руки в правую; он схватил второй и снова бросил, а дальше так и пошло: бросок, бросок, бросок, захват, бросок и захват, бросок и захват, и мяч все время был в воздухе, другой падал в ожидающую его руку, а третий ждал когда его бросят. Валентин сделал три, четыре, пять чередований, прежде чем осознал трудность того, что делал, и нарушил синхронность мячи столкнулись и покатились по двору.

– У тебя талант, – пробормотал Слит – явный талант.

Валентин был смущен столкновением мячей, но это почти не имело значения по сравнению с тем фактом, что он сумел с первой попытки жонглировать тремя мячами. Он подобрал их и начал снова, а Слит стоял против него и продолжал серию бросков, которую так и не прерывал. Подражая стойке и синхронности Слита, Валентин начал бросать, уронил два мяча, поднял, бормоча извинения, начал снова и на этот раз уже не останавливался. Пять, шесть, семь чередований, десять… а затем он потерял счет, потому что это уже не выглядело чередованием, а шло бесконечным процессом. Его сознание как бы расщепилось: одна часть следила за точностью и аккуратностью бросков и захватов, а другая управляла взлетом и падением мячей и быстро рассчитывала скорость, угол и темп спуска. Сканирующая часть его мозга тут же передавала информацию другой части, управляющей бросками и захватами. Время, казалось, делилось на бесконечно малые отрезки, Однако же, как ни парадоксально, он не чувствовал их последовательности; три мяча как бы зафиксировались на своих местах, один все время в воздухе, два других в руках, и хотя в каждый момент эти положения занимали разные мячи, это было уже несущественным. Каждый мяч был всеми. Время – безвременьем. Валентин не двигался, не бросал, не ловил, он только наблюдал за потоком, а поток этот застыл вне времени и пространства. Теперь Валентин понял секрет искусства. Он вступил в бесконечность своим расщепленным сознанием, он объединил ее. Он шел к внутренней природе движения и понял, что движение – иллюзия, а последовательность – ошибка восприятия. Руки его действовали в настоящем, глаза изучали будущее, и не было больше ничего, кроме этого мига настоящего.

И когда дух Валентина пошел к высотам экзальтации, Валентин почувствовал еле заметное вспышкой своего разделившегося сознания, что он более не стоит на месте, а каким-то образом движется вперед, магически притягиваемый вращающимися по орбите мячами, которые чуть отдалились от него. Они отступали через двор с каждой серией бросков, и он теперь снова ощущал, что это серийность, а не бесконечный, безостановочный континуум, и ему приходилось двигаться все быстрее, чтобы держать шаг с ними, и в конце концов он буквально бежал, пошатываясь и кренясь, вокруг двора. Слит и Карабелла отскочили в стороны. Наконец мячи совершенно отошли от него, Хотя он сделал последний отчаянный рывок к ним, и запрыгали по двору в разных направлениях.

Валентин, задохнувшись, упал на колени. Он услышал смех своих инструкторов и тоже засмеялся.

– Что случилось? – спросил он наконец. – Я начал так хорошо, а затем… затем…

– Мелкие ошибки накапливаются, – объяснила Карабелла. – Ты увлекся и бросил мяч чуть-чуть неправильно; ты потянулся вперед, чтобы поймать его, и в результате следующий бросок был еще более неправильным, и так шло до тех пор, пока мячи окончательно не отошли от тебя. Ты стал охотиться за ними, но в конце концов преследование стало невозможным. Такое случается вначале со всеми. Не думай об этом.

– Подними мячи, – сказал Слит. – Через четыре дня ты будешь жонглировать перед Короналем.

7

Он тренировался целыми часами, работая всего с тремя мячами, но делая это до тех пор, пока раз десять не проник в бесконечность, переходя от скуки к экстазу и обратно к скуке, так что сама скука стала экстазом. Одежда его промокла от пота и прилипла к телу. Даже когда пошел обычный для Пидруда короткий летний дождь, Валентин продолжал перекидывать мячи. Дождь кончился и уступил место сумеркам. Вечернее солнце закрылось легким туманом. Валентин продолжал жонглировать. Бездумная интенсивность переполнила его. Он смутно видел фигуры, идущие по двору – Слита, Карабеллы, скандаров, Шанамира, незнакомцев, приходящих и уходящих, но не обращал на них внимания. Он был пустым сосудом, который наполнился этим искусством, этой тайной, и не смел остановиться, боясь, что потеряет это и снова будет выжатым и пустым.

Затем кто-то подошел к нему, и он вдруг оказался с пустыми руками. Это Слит перехватил мячи один за другим, когда они пролетали в воздухе. Какое-то время руки Валентина еще продолжали двигаться в заданном ритме. Глаза были сфокусированы только на плоскости, через которую пролетели мячи.

– Выпей это, – мягко сказала Карабелла, поднося к его губам стакан. Пальмовое вино. Он выпил его, как воду. Карабелла подала второй.

– У тебя изумительный дар, – сказала она. – Не только координации, но и сосредоточенности. Ты прямо испугал нас, Валентин, когда не мог остановиться.

– В Звездный День ты будешь лучшим из нас, – сказал Слит. – Сам Корональ выберет тебя, чтобы похвалить. Эй, Залзан Кавол, что скажешь?

– Скажу, что он весь мокрый и ему надо переодеться, – прогромыхал скандар и протянул Слиту несколько монет. – Сходи на базар, купи ему подходящую одежду, пока ларьки не закрылись. Карабелла, отведи его в очиститель. Через полчаса будем ужинать.