Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Восхождение богов (СИ) - Даша Игоревна Пар на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Я падаю на колени, и Маля валится на обугленный пол — над головами пролетает целый залп блестящих перьев и раздаётся гнетущая песнь — к нам пикирует одна из тварей. Сдохнуть не в трюме — это конечно правильное решение, но что толку от меня здесь, если не успею превратиться?

Перекувырнувшись, бросаю в приземлившуюся сильфу палку, которую она режет на две части, пригибаясь и шипя, как змеюка. Она вытягивает вперёд голову, и изо рта вылезает раздвоенный язык, сопровождаемый низким гулом. На мгновение её внимание переместилось на Амалию, спешно сжимающую кулаки в попытке сотворить что-то мощное, а затем возвращается ко мне. В моих руках иная палка. Теперь она горит, запаленная от горящего паруса. Палуба шатается под ногами, корабль стонет как раненный зверь.

Над головами пролетает сереброкрылый дракон, его обозлённый рёв обрывается атакой стаи сильф и он отступает в сторону, а я, наоборот, наступаю вперёд, подражая летунье, зеркале её движения, тем самым доводя до точки кипения. Её хвост бьёт по палубе, торопясь развернуться, прицелиться и ударить по мне заострённым жалом. И она бы успела, да только я не в первый раз танцую — жало прошлось в сантиметре от подбородка — я отшвырнула себя назад, а затем в сторону и опять, упала на колени, подныривая под нацеленные в сердце крылья и вздёрнула горящую палку прямо в плоскую грудь монстра.

Сильфа завопила, заскрежетала, заклокотала будто чайник, вмиг взлетая вверх и с протяжным свистом уходя под воду.

— Ты должна превратиться, Сэл! — закричала Амалия. — Унести нас отсюда, пока корабль не развалился на части!

Она говорила, а я уже действовала, напрягаясь изо всех сил. Только взгляд всё обращался к неизвестному дракону удивительно изящных форм с золотисто-красной чешуёй и потрясающе всеобъемлющем пламенем. Это была драконица. И как же она танцевала в небесах, уворачиваясь и от когтей, и от острых перьев, щедро поливая огнём вопящих неприятельниц!

Мои движения в разы скромнее: пока Амалия из последних сил держала над нами защитный круг, отбиваясь от ударов и гася звонкие перья-стрелы, я обрастала чешуёй и меняла руки на крылья, а ноги на массивные лапы. Меня тянуло как резину, растягивая до невообразимых размеров, а вместе с этим скрипел и ломался пол. Амалия успела запрыгнуть на спину, ухватившись за высокий гребень, когда я взлетела и палубу порвало в щепки.

Застонал корабль. Запел лебединую песнь. Рухнула последняя мачта, жалобно зазвенели рвущиеся канаты и паренёк-дозорный, единственный из нас человек, спрыгнул вниз из своего укрытия, прямо на спину вовремя подоспевшего Деяна.

Я видела ещё одного дракона с человеком на спине — Томар Бай успел выбраться из трюма, и теперь будто обретя второе дыхание разил сильф чёрными молниями, те падали, застывая как скульптуры, беззвучно исчезая во взъерошенных белыми шапками волнах.

Амалия сжимает бёдрами спину, и я повинуюсь, сворачивая в сторону — мимо пикирует сильфа, она делает кувырок в воздухе и задевает больное плечо когтем. Я бью в ответ да с такой силой, что как мячик отправляю тварь в полёт и она врезается в обшивку тонущего корабля, пока я набираю высоту, поднимаясь выше и выше, скрываясь в тумане.

Здесь всё кажется призрачным, далёким, только запах достаёт — гарь пропитала воздух, смешиваясь с тревогой и чувством беды. На моих крыльях застывает вода — так много влаги стоит в воздухе, снизу тянет и жаром, и холодом, а из молочной темноты выныривают то парами, то по одной сильфы. Они возникают так резко, что не всегда успеваю огреть их хвостом или вцепиться в плоть когтями и клыками, так что летучие твари успевают задеть меня, нанося тонкие, но болезненные раны, целясь в крылья, желая порвать перепонки, чтобы я больше не могла летать.

Я потеряла Амалию в тот момент, когда решила, что оторвалась, девушка просто соскользнула со спины, утратив равновесие — ей приходилось использовать магию, чтобы мы оторвались от погони и теперь у неё просто не было сил держаться. Коротко взвизгнув, сложила крылья и нырнула в небесную пену следом за ней, пытаясь хоть чуть-чуть ускориться и нагнать камнем летящее тело.

Её перехватили прямо у воды, подбросили вверх и я смогла аккуратно поймать когтями, благодарно помахав крыльями красному дракону. Та фыркнула, выпустив струйку дыма, а затем устремилась обратно в эпицентр сражения. Снизу, у воды, отчётливее видно, как мало осталось от судна.

Глядя на него, можно официально заявить, что наша экспедиция окончена.

Глава 3. Голый король

Никлос

Он не знал сколько прошло времени. В тюрьме не было ни часов, ни дней, ни ночей. Сплошной сумрак и успокаивающий гул, прерываемый водным шелестом от проплывающих косяков рыб. В какой-то момент забытия он спросил себя: «Прошёл год? Может десятилетие?..» Вечность, отмеряемая нерегулярными приёмами сырой рыбы и солоноватой воды, от которой тошнило и крутило внутренности.

Распластавшись по дну пузыря, Ник подгребал пальцами ледяной песок, рассыпая его надо лбом в тщетной попытке забыться. Он проваливался в сон как в объятия морской пены, заворачивающей волны в тугие спирали, и нырял в безмолвную глубину, мечтая видеть сны или видения, хоть на миг снова увидеть её…

Но вместо этого сильный озноб вытаскивал его наружу, и он сжимался в комок, пытаясь согреться, дрожа как распоследний нищий, застывший перед входом в роскошные апартаменты. Сумрачное сознание создавало иллюзии тепла и мягкой постели, вкусной еды и шёлковых рубашек. Он сидел в любимом кресле, покуривая трубку и наслаждаясь изысканным кофе с коньяком. Пробуждение всегда вырывало из глотки отчаянный стон, который Ник уже не пытался подавить.

Он забыл о гордости и гордыне, усмирил гнев и больше не пытался вырваться из клетки — нориус ослаб и былое могущество теперь казалось причудой восприятия. Никлос даже не мог создать теневое одеяло, чтобы укрыться, что уж говорить о том, чтобы разбить вдребезги это место и с триумфом вернуться домой.

Правда он не представлял и того, что его там ждёт. И ждёт ли. Может на поверхности уже ничего не осталось, кроме песка и пепла, а его… Учитель восседает на троне из костей и пьёт дымящуюся кровь из кубка костей дракона.

Это видение было настолько ярким, что Никлос выплыл из очередной дрёмы и с трудом поднялся, оглядываясь по сторонам. От костюма остались серые лохмотья, а проводя рукой по лицу и голове, чувствовалось как отросли борода и волосы. Он страшно исхудал, утратив всякую связь с собой прошлым.

Неизменным оставался стержень внутри мужчины. В Никлосе Каргатском было нечто особенное. Его воспитывали настоящие короли. Он вырос, зная, что из себя представляет и даже холод морских глубин не был способен изгнать из него эту уверенность. А вместе с ней и надежду.

Смотря на ссохшиеся рыбьи кости, чувствуя, как тянет живот, он понимал, что скоро придёт тюремщица. Она презрительно бросит ему пару рыбёх и пузатый бурдюк с водой, потешаясь над его ничтожностью. Король давно не вступал с ше́лки в разговор, не пытался напасть или привлечь внимание. Он поворачивался спиной, позволяя бить себя пучком жёстких волос по бокам до тёмно-синих синяков, безропотно снося и угрозы, и насмешки. Он ждал.

И сегодня дождался.

Эта ше́лки была из молодых. Яростных. Она любила задержаться, рассказывая Нику ужасы о пиршествах, устраиваемых утопленницами на берегах его королевства. Ей нравилось делиться подробности и увлекаясь рассказом, тварь теряла настороженность.

Он позволил мертвячке поглумиться над собой, не реагируя, когда она вылила воду на пол, тем самым дразня ше́лки действовать жёстче. Войдя в раж, она пнула его по рёбрам, а потом оседлала короля, впиваясь острыми когтями в плечи, наклоняясь вплотную и облизывая шею, сопровождая движения интимным шёпотом с обещанием оторвать голову и полакомиться глазными яблоками.

И даже когда она сильнее впилась когтями в тонкую кожу, он не пошевелился, только тяжело вздохнул, сворачиваясь как щенок, прячущийся от боли. Ше́лки вздохнула разочарованно. Правы были старшие — он сломан и бесполезен. Она поднялась, планируя напоследок ещё разок пустить королевскую кровь, и тут Ник напал, концентрируя всю мощь нориуса в единую линию, разрезая взвизгнувшую тварь надвое. Она рухнула вниз и её внутренности вывалились наружу как гигантские склизкие черви. Пошёл пар и воздух переполнился запахом крови и морской соли, прежде чем останки превратились в бурый мокрый песок.

— Туда тебе и дорога, — плюнув на него, процедил мужчина.

Следующим этапом было создать воздушную маску вокруг лица, чтобы добраться до поверхности. Затем он пересёк натянувшийся в месте выхода пузырь, и оказался под таким давлением, что застонали кости и заболели глаза. До поверхности океана придётся плыть не один километр.

Используя остатки нориуса, он придал себе ускорения и легко заскользил вверх, даже не видя света, только чувствуя направление, король почти ничего не видел, и скорее чувствовал где верх, а где низ, и временами на него накатывал дикий страх, когда казалось, что он заблудился в этой тьме. Тогда перед глазами вставало лицо Селесты, и он скрипел зубами, упрямо устремляясь вперёд.

Когда же Ник в действительности увидел солнечные лучи, почувствовал надежду, он услышал гулкий воинственный клич ше́лки. Со всех сторон к нему спешат мертвячки, а их волосы растянулись в тонкие сети, готовясь сомкнуться вокруг его лодыжек, чтобы поймать в смертоносные силки.

Напрягшись, он поднажал и мощными гребками потащил себя наверх, изо всех сил давя на нориус, чтобы лететь как подводная птица, чтобы вырваться из водного плена, ощутить тепло солнца на драконьей чешуе, улетая выше и выше, подальше от бесконечной тьмы. Вместе с тем ему казалось, что он уже потерпел поражение, что ше́лки тянут его за ноги на дно, что в наказание они впиваются клыками в податливую кожу, разрывая на части и превращая его в беспомощного инвалида, который никогда не сможет ни ходить, ни летать.

— Сдайся и мы пощадим тебя, — шепчут они, нагоняя. — Отдайся нам, и мы оставим твоё драгоценное тело целостным.

Соблазн был велик, он выбивался из сил, а до воздуха ещё плыть и плыть, и что у него нет ни единого шанса успеть.

«Не сдамся. Ни за что! Всё или ничего!» — в висках барабанила боль и в её ритме читалось врождённое упрямство. Мышцы рвались от натуги, нориус истончался до тонких ниточек и в рот попадала вода, раздирая лёгкие кашлем, но он плыл вперёд, будто летел на водных крыльях и когда до поверхности осталось всего ничего, на его талию легла толстая волосяная верёвка, резко подав назад.

Разлетелась маска вокруг лица, мужчина заорал, и вода ринулась в лёгкие, он видел, как стремительно удаляется свет, а его тянут на дно, в бесконечный мрак, из которого уже не выбраться. Его обуяла такая ярость, будто вспышка над проснувшимся вулканом — раздался взрыв и визг обугленных ше́лки, вода вскипела, пошла пузырями и его выбросило наверх как из пороховой бочки.

Сердце заходилось от облегчения, глаза слепило яркое солнце, и тело ныло от разом ослабевших мышц, он держался на подушке нориуса и впервые за долгое время дышал полной грудью. Он заорал от счастья, когда что-то будто щёлкнуло вокруг и Ник упал на каменный пол.

Здесь было темно. Жёлтый свет от лампы гулял по стенам и потолку, лишь чуть разгоняя тьму. Подняв голову, Ник увидел до боли знакомую обстановку: фальшивые витражи вместо окон, пасторальные картины, кофейный столик, кровать с палантином… Он сам выбирал мебель. Сам решал, в каких тонах покрасить стены и где будет стоять обеденный стол.

Это клетка была его творением.

— Молодец, — раздался сухой, но вместе с тем тёплый голос от входной двери.

Обернувшись, Никлос столкнулся взглядом с хрупкой, невероятно худой девушкой со светлыми, почти фиалковыми волосами и вытянутыми чертами лица. Тонкие бесцветные губы кривились, будто пытаясь выдавить улыбку, а пальцы гуляли по воздуху, как если бы она играла на музыкальном инструменте.

— Я долго плела эту паутину, — продолжила она. — Но пришла пора расстаться с иллюзиями и познакомиться. Меня зовут Туула. Но ты можешь звать меня Тули.

— Ты одна из них? — прохрипел Ник, поднимаясь и подходя к двери, девушка зеркально отступила назад, уходя со света в полутень, где её глаза тускло заблестели золотистым светом.

— Смею предсказать иное местоимение. Одна из нас, — мягко поправила Туула, за уши заправляя прямые локоны. — Ты симпатичнее предка. Но такой же своенравный. Надеюсь, в этот раз всё сложится иначе.

— Ты о чём?

Она не ответила, только ещё раз улыбнулась, в этот раз увереннее и отступила дальше в темноту, пока полностью не растворилась во тьме.

* * *

Его величество король Никлос Каргатский принимал просителей сидя на троне, окружённый верными подданными в лице Селесты Каргат, Деяна и Калисты Адегельских, первого маршала Акроша и прочих представителей ближнего круга. Он принимал документы из рук Богарта, прислушивался к рекомендациям Фредерика, кивал на тихо высказанные советы иных министров и помощников, и всячески демонстрировал благостное расположение духа.

— Они напали на наш дом! — вопиял староста рыбацкой деревушки, стоя под светом полуденного солнца. Натёртый до блеска пол отражал тысячи огней, в воздухе носились ароматы скорой весны, а из приоткрытых окон тянуло морской свежестью.

Стоящие и сидящие поодаль аристократы брезгливо клонили головы, с любопытством оглядывая очередного просителя в замызганном кафтане и рваных штанах. Да он и сам стеснялся своего вида, сжимая в руках чёрную шапочку, обтирая ею взмокший от напряжения лоб. В стариковых глазах застыла боль и острый привкус страха — слишком свежи были воспоминания, как он с семьёй бежал через лес, подгоняемый визгами тварей и воплями его соплеменников.

Здесь в этом роскошном зале прошедшие события казались невообразимыми.

— Что же натворили рыбаки, раз на вас напали ше́лки? — с деланным любопытством интересуется король.

Старик исподволь разглядывает его, клонит голову набок, стараясь запомнить каждую чёрточку — не каждый день увидишь всамделишного повелителя! Однако глаза слезились и черты смазывались, никак не удавалось толком разглядеть, да и постоянно протирать лицо — некрасиво, неуважительно…

— Ничего! Они напали среди ночи! — воскликнул староста, падая на колени. — Ваше Величество, сделайте с этими тварями что-нибудь! Они же людей убили!

Принимая бумагу из рук расторопного Богарта, король постучал по крупному перстню, украшавшему указательный палец, а затем звучно цокнул языком.

— А здесь написано, что накануне вы загарпунили несколько ше́лки. Более того, ещё один выживший сообщил, что крестьянка Полита была изнасилована несколько дней назад, и когда она обратилась за помощью, её саму обвинили в грехе. Девушка сбежала и видимо утопла, став одной из жаждущих. Тогда ты, староста Арк, приказал прочесать берег и бить любую тварь, что попадётся на глаза. Стало быть, тебе было известно, что ше́лки нападают только на виновных. Интересно, ты изнасиловал Политу? Нет, — протянул король, ухмыляясь. — Куда тебе, ты свой член за таким животом не разглядишь, да и стар для молодецких утех. А вот сынок, которого порвали прошлой ночью — вполне.

— Ваше Величество! Да она сама под него легла, потом корчила невесть что из себя! — заканючил трусливо Арк, как в подношении держа руки и качаясь из стороны в сторону.

Взлетели тревожными птицами голоса кругом. История стара как мир — власть любит калечить слабых, и не чувствует за собой вины.

Король продолжает улыбаться. Он тянется за Селестой, и девушка усаживает ему в ноги, кладя голову на колени и подставляя лоб под горячую ладонь. Многие с неодобрением смотрят на них. Многие хмурятся, видя, как изменилась белокрылая драконица. Больше не суетится вокруг детей-сирот, не ездит в больницу, не изучает медицину, да и ариуса давно не было видно… Что же стало с их прелестной будущей королевой?..

— За укрывательство сына-преступника, будешь наказан, староста Арк, — тягуче молвит король, наклоняясь и целуя возлюбленную в висок. — Тебя повесят на рассвете. Деревню — восстановят. Пусть выжившим послужит уроком история твоя. А остальным наука — ше́лки не трогают невиновных. Только тех, кто посмел обидеть беззащитных.

Король назидательно наставил палец на аристократов и те послушно потупили глаза. Строг был их король. Даже жесток. И особо слушал своего нового помощника — некоего Ктуула Первого. Личность, завёрнутая в тёмный плащ с капюшоном, говорившая безличным голосом и двигающаяся так, будто вовсе тела не имеет: как призрак плавая над поверхностью, стоишь себе разговариваешь, а он подплывёт и вздрогнешь от холода, идущего из-под одежды. Коснётся тонкой рукой — будто мертвец пометил — до смерти жутко!

— Оставьте нас, — приказал Никлос, заканчивая с очередным прошением. Всего лишь пара слов, а аристократов как ветром сдуло — никто не желал попасться на королевские глаза.

Покинули зал и близкие друзья короны, только Селеста осталась, да из угла выполз Ктуул, вставая напротив бесстрастного короля. Как только закрылись двери, по залу пронёсся колючий воздух, отсекая помещение от внешнего мира — ни звука отсюда не донесётся до наружных комнат — и никто не услышит, что творится внутри.

Драконица поднялась и потянулась как кошка, разминая косточки и вместе с тем меняя обличие. Фиалковые волосы под солнечным светом заблестели как водопадные струи, а огромные глаза окрасились расплавленным золотом. Она вплотную подошла к недвижимому Ктуул и обняла его.

— Ох, дорогой брат, зачем играешь в эти игры? — нараспев спрашивает она, отпуская его.

Вечный скидывает капюшон и садится прямо в застывшего короля, черты которого рассеиваются как дым, уступая место истинному обличию искусного иллюзиониста.

Ктуул, как и Туула, через золото смотрел на мир, как и она, обладая худощавой вытянутой фигурой с тонкими пальцами. Его волосы темнее, чем у сестры, но такие же длинные и шелковистые, цветом скорее напоминая платину, чем фиалковое серебро. Во лбу держался выплавленный алмаз, сверкающий гранями, когда на них попадали прямые солнечные лучи. Под чёрной хламидой скрывался приятный светло-серый костюм и только кольцо осталось на пальце, с кроваво-красным камнем посередине, к которому задумчиво обращался старый бог.

— Это королевство дорого ему, милая Тули. Если уничтожу драконов — он никогда не присоединиться ко мне.

Носик сестры вздёрнулся, и она обхватила себя за плечи.

— Несмотря ни на что, ты мечтаешь о нём. Веришь, что на этот раз всё получится. А ведь когда-то тебе было достаточно только меня.

Ктуул поднял глаза на сестру, безучастно разглядывающую покрытые сетью тонких морщин руки. Он поднялся с места, проходя в центр зала, вставая на перекрестье солнечных лучей и зажмуриваясь, задирая острый подбородок.

— В те времена с тобой было весело.

— И тогда, и сейчас тебе нравится ломать интересные вещи. Привычка из детства, мой милый братик. Но как сломать то, что уже сломано? — шепчет Туула, оказываясь позади брата и обвивая его шею руками. — Идеальная форма. Идеальная игра.

Мужчина вздрогнул от загробного голоса сестры. Он знал, что не все пробуждённые истинно пробудились. Разум многих по-прежнему блуждает во тьме. Оглядываясь на плавные движения сестры, отправившейся в пляс под музыку, звучащую только в её голове, он поморщился, корректируя звенья ловца снов. Звенья, которые развалятся на части, когда он потянет за нужную ниточку.

— Как ты справляешь с Клосом, сестра? — оторвавшись от серебра нитей, задал вопрос Ктуул, и девушка застывает на месте, кривя губы в хищной улыбке.

— Тебе понравилась моя забава? Одна за другой надежда разбивается, и он уже не знает, что реально, а что сон. Скоро всё будет готово для твоей мечты, брат.

Её глаза заблестели как два медных солнца, по залу будто прокатились маленькие сверкающие капли дождя. Девушка с душой старицы захлопала в ладоши, облизывая острые аккуратные клыки, выступающие из-под верхней губы.

— Он симпатичнее прежнего. Нежнее.

— Он мой, Туула, — предостерёг Ктуул, подходя к сестре и кладя руки ей на талию, притягивая вплотную.

— Да, я знаю твою ревность. И всегда-всегда буду помнить, как больно ты можешь жалить, — вмиг похолодела Туула, и на секунду сквозь нежные девичьи черты проступила жуткая искажённая гримаса боли. — Ты сделал всё, чтобы кроме тебя, у меня никого не было.

Тогда вечный наклонился к ней, целуя в лоб, клоня голову к её уху, шепча едва слышно:

— Как только он станет моим, ты обретёшь свободу, милая сестрица.

В глазах Туулы вспыхнул огонёк отчаяния, и она впилась в его плечи, удерживая равновесие. Призрачный шанс на свободу. Впервые за сотни тысяч лет.

* * *

После первой встречи с Туулой, прошло несколько месяцев. Кроме неё Никлос больше никого не видел, а на расспросы девушка не отвечала. Они говорили о чём угодно, только не о самом главном и лишь изредка Туула проговаривалась, скупо делясь информацией о внешнем мире или о пробудившихся вечных. Казалось, что время застыло в ожидании чего-то непоправимого. Терпению богов можно только позавидовать, но незнанием их планов легко обмануться.

Поведение Туулы настораживало Ника. Она вела себя то как мать, то как любовница, меняясь будто бабочка-однодневка. Она могла быть ласковой, нежной и терпеливой, а в следующий миг наброситься с иглами, вспарывая мозг до момента, пока он не замолит о пощаде. Тогда, бесстрастно понаблюдав за его муками, она уходила и могла не приходить несколько голодных дней. А вернувшись, как ни в чём не бывало, разбросать по кровати ворох рисунков, украденных из Академии художеств, и часами донимать его вопросами об искусстве и музыке этого мира.

Ей нравилось мыть его в ванной, подстригать отросшие волосы, брить и делать маникюр. С какой-то маниакальностью подбирать наряды, подыскивая совершенство. Она играла с ним как с живой куклой, и любая его попытка сопротивления оборачивалась дикими приступами боли и многодневным одиночеством.

Так было и на этот раз. После трёхдневной отлучки, Туула принесла целый поднос с едой и Ник набросился на пищу, будто никогда не ел ничего вкуснее. Обычная куриная грудка с картофелем привели мужчину в такой восторг, что он буквально пожирал мясо, сочно облизывая пальцы и макая овощи в вытекший из птицы соус. Запивая ставшей истинным наслаждением еду, он крупными глотками допивал красное вино, не чувствуя ни вкуса, ни запаха.

Сидевшая напротив девушка, заложив ногу на ногу и уперев голову в ладонь, задумчиво крутила пальцем локон волос, разглядывая осунувшегося короля. Неизвестно какой рой мыслей носился в её мыслях и отчего она иногда деревенела, будто проваливаясь в дыру воспоминаний, но одно было точным — ей хотелось быть рядом с ним.

— Кто обезобразил тебя? — спросила она, покачивая босой ногой, когда он закончил есть и в блаженстве откинулся назад.

Мужчина хотел бы промолчать, но помня вкус остроты игл Туулы, не стал сопротивляться. Хуже этой боли были только попытки связаться с нориусом. Стоявший блок до морвиуса пугал Никлоса, который не понимал, как богам удалось блокировать его связь с тьмой.

— Дракол.

Девушка лишь немного сощурилась, только тень пробежалась по дну глаз, выказывая её недовольство от его нежелания говорить. И как в ответ Ник сильнее сжал ножку бокала — очередная игла вошла прямо сквозь затылок к виску, и крутилась там от самого слабого шевеления головы. Любая мысль как приговор — игла вращалась вокруг оси, влезая глубже, вытравливая сопротивление. Дракон не выдержал и тихо выдохнул, тем самым одаривая вечную хорошим настроением.

— Ты отличаешься от своего предка. Тот был интеллигентнее и постоянно смешил меня, — с мечтательностью протянула она, запрокидывая голову и полностью запуская руку в волосы. — Ты простой. Слабый. Незавершённый. Как каменная глыба, по которой ещё не прошлось долото, вылепляя скульптурное совершенство, — она щёлкнула пальцами, поднимаясь с места. — Мой брат мечтает сотворить из тебя нечто особенное. Он думает, что ты станешь продолжением его самого, — она протянула руку и Ник покорно ухватился, поражаясь с какой-то сверхъестественной лёгкостью эта хрупкая особа подняла его, притягивая к себе. В её глазах не было и тени жалости из-за его внешности. Она будто не замечала его увечий. — Жаль, что Ктуул не знает, что сам не совершенен.

* * *

Когда король закончил с обедом, Туула из воздуха вытащила роскошный чёрный костюм, а за ним перстни и запонки в виде маленьких драконов. Она с интересом наблюдала, как король облачается в него, а потом самолично надела на обезображенное лицо шёлковую маску, приятно холодящую чувствительную кожу.

После Туула подвела короля к массивному зеркалу, где он не смог сдержать удивлённого возгласа. В отражении Ник был прекрасен.

— Мой маленький подарок. Пока ты рядом с нами — никто не назовёт тебя уродом, — нежно проворковала она, кладя подбородок на плечо и покровительство обнимая, любуясь их отражением в зеркале. — Не печалься — шрамы останутся не навсегда. Когда совершишь восхождение — никакой смертный яд не тронет тебя.

— Восхождение?..



Поделиться книгой:

На главную
Назад