Радужный

– Лёша, ты такой хороший! Я так рада, что тебя встретила!

– И я рад! А есть что-нибудь перекусить?

Мы с Коляном так толком ничего и не ели с утра, в Радужном были остатки консервов, в обед мы их вскрыли и съели холодными, так как особенно времени разогревать не было, да и лагерь разрушился, и потому все нужно было начинать сначала.

– Да, Лёш, конечно, я тебя ждала. Борщ будешь?

– Буду ли я борщ – ну что за вопрос, а есть тазик с черпаком?

– Зачем?

– Да шутка, такой голодный, что хочу есть из тазика.

– Ах-ха-хаха… – мило засмеялась Лиля над моей не очень-то удачной шуткой.

Мы вкусно поужинали, славно провели вечер и блаженно уснули. Я решил изменить традицию последних дней и ночей просыпаться от звонков или явлений Коляна и завел будильник.

– Лиля, если ты завтра встанешь раньше, то, пожалуйста, разбуди меня, мне утром нужно по делам.

– Да, хорошо, Лёша.

Мне снились горы, высокие горы. Я в своей жизни видел только горы в Крыму, Ай-Петри и какие там кроме них есть, но это были другие горы. И еще я видел очень странную девушку во сне: это был не человек, она очень внимательно наблюдала за мной и хотела что-то спросить, но, видимо, не могла. Потому что открывала рот, но звука слышно не было, точней, звук начал появляться – заиграла «Металлика», композиция Unforgiven, поставленная мной на будильник.

Лиля уже встала и что-то готовила на кухне, судя по запаху – яичницу с колбасой. Это было чудо, когда я в последний раз нормально завтракал чем-то кроме бутербродов, вообще уже забыл. Я встал, надел трусы и, решив, что дальше по-домашнему можно, пошел на кухню, почесывая живот. Лиля стояла у плиты в белом домашнем халате, в сланцах на босу ногу, она была уже накрашена и причесана.

Вот как они это делают? Когда мы начинали жить с Настей, я тоже не видел и не слышал, как и сколько времени она красится, мне казалось, что она такая сама по себе родилась – с синими тенями и помадой. Но как только мы прожили вместе чуть больше месяца, я столкнулся с тем, что этот ритуал по нанесению «боевой раскраски» – процесс мучительный и долгий. Просто раньше она старалась это делать скрытно и вставала раньше меня. Как только наступил обычный быт, краситься по утрам стало не так необходимо, и это все начинало происходить непосредственно перед выходом куда-нибудь в гости или в магазин. Интересно, с Лилей будет так же, как с Настей? Не то чтобы я был недоволен, просто интересно…

Я подошел к Лиле позади и запустил руки под халат, поймав ее грудь в свои ладони. Она спустя достаточно большую паузу отстранилась и капризно посмотрела на меня:

– Лёш, мне на работу, приходи почаще – и все будет твое. Аптека открывается в 8, мне через 15 минут выходить. Давай позавтракаем, я кофе сварила и яичницу с колбасой пожарила.

– М-м-м-м… Завтрак богов, яичница и кофе – я вообще так когда-нибудь завтракал?

Настя по утрам не ела принципиально, считала завтраки вредными, и я уже сам привык завтракать на бегу. А тут была и яичница, и наспех пожаренные тосты, и кофе – ароматный настоящий кофе с молоком. Я не был фанатиком кофе, но выпить чашку-другую поутру любил.

– И еще, Лёша, пожалуйста, надевай халат дома, я тебе его купила, висит на прикроватной тумбочке. Просто так будет лучше, а то вдруг придет моя мама, она иногда заходит, у нее свой ключ. Хорошо?

– Да, Лиль, я сейчас. – Я пошел в комнату, накинул халат, завязал пояс, надел тапочки и вернулся на кухню.

Ради этого действительно стоило жениться. Я и с Настей когда был, испытывал много приятных моментов от совместного проживания с женщиной, а Лиля так просто чудо. Понять бы вот только, люблю я ее или нет? Что это за чувство, о котором так много пишут всюду? Наверное, люблю, но хочу я ее точно, а раз хочу – значит, люблю, и убегать от нее мне не хочется. Как-то я далековато забежал, жениться после недели знакомства…

Мы молча позавтракали, и Лиля сообщила:

– Там Николай оборудование заказывал, оно пришло, но тяжелое такое, в ящиках деревянных, ты один не справишься, да и машина нужна другая, чтобы забрать. Что там у вас, все ли законно?

– Да клинику наркологическую открыть хотим, вот и оборудование заказываем помаленьку.

– Клинику? – с недоверием посмотрела на меня Лиля. – Так-то, конечно, клиника такая была бы полезна, полный город алкашей и наркоманов, но столько бумаг и столько препон для получения этой лицензии…

– У нас все схвачено, Лиль, не переживай.

– Ну, переживать-то я все равно буду, догадываюсь, для чего Николай некоторые препараты заказывал. Все-таки фармацевт по образованию, и что получается при смешении эфедрина и красного фосфора, я хорошо понимаю. Но в последнее время он все больше тару и реагенты берет, как будто действительно чисто анализы делает.

– Ну да, Лиль, не переживай, все хорошо. Пошли. – Я решил оборвать этот провокационный разговор и ехать уже по своим делам. Да, недостаток совместной жизни в том, что нужно что-то рассказывать о своей работе, о которой иногда не очень-то хочется распространяться.

До встречи с Коляном был еще час, и я решил зайти все-таки к Наталье Петровне в «Асперу», засвидетельствовать свое почтение и извиниться. Заглянул на рынок, купил у бабушки поздние гладиолусы и потопал.

На посту охраны работал Федька.

– О, Лёха, здорово, а тебя не велено пускать! Прямо совсем не велено.

– Я к НП, пропусти – цветочки вот вручу, извинюсь и уйду.

– Ладно, сейчас ей наберу.

По своему обыкновению НП приходила на работу раньше всех: на часах 8:20, а она уже в кабинете. Федька набрал номер телефона и сказал в трубку:

– Наталья Петровна, тут к вам Алексей пожаловал, пустить?

– Да, конечно.

– Иди к ней, Лёх, по-моему, она обрадовалась, что ты приехал.

Я робко зашел в кабинет к НП. Сердце бухало в груди железным молотом, уж не знаю, почему я так к ней относился именно на работе. Мы ведь знакомы с детских лет, она была близкой подругой моей матери.

– Алексей, живой, черт! А я тут чего только уже не передумала! Вроде соседки говорили, что видели тебя, а потом пропал куда-то, ни слуху ни духу, не позвонишь, не напишешь… Совести у тебя нет совершенно!

– Наталья Петровна, простите, мне пришлось срочно уехать в Херсон, там у меня дядя по отцу умер, вот квартиру мне в наследство оставил, я ездил срочно оформлять, а телефон по пути кокнул. Думал, за выходные обернусь, а неделя получилась… Я пришел когда – понял, что меня уже уволили, ну и не стал больше беспокоить.

– Беспокоить? Да я тебя больше 18 лет знаю, вместе с тобой вот эту компанию создавали, и ты говоришь – «беспокоить»?

Я потупил голову и пробубнил:

– Простите меня, Наталья Петровна. – Мне было ужасно стыдно и грустно от того, как я ее подвел. – Как там Михаил справляется?

– Звезд с неба не хватает, конечно, но вроде тянет. Хотя переругался со всей бухгалтерией, они о тебе часто вспоминают. Хает тебя почем зря, что то тут ты не дописал, то там не дописал. А сам очень медленный. Ты хочешь вернуться? – перевела она тему с Михаила на меня. Вот это да, неужели она после того, как я бросил все и пропал на две недели, меня готова принять обратно? – Нет, ты не думай, не так все просто: испытательный срок и никаких премий, еще хоть один прогул или запах перегара в понедельник – и все, до свидания!

– Наталья Петровна, простите меня, – еще раз пробубнил я, – мне нужно обратно в Херсон, там еще месяц с документами возиться придется.

– Ну хорошо, тогда пусть Михаил продолжает работать. Кстати, если вернешься, я думаю, что пора в Черкассах и Херсоне офисы открывать, так что будет желание – приходи, обсудим. У тебя деньги-то есть? А то ты прямо после зарплаты пропал, наверно, все уже потратил?

Очередная волна жаркого пота накатила на меня, мне было стыдно, я не хотел врать НП, но сказать ей правду было невозможно. И я опять соврал:

– Дядя немного деньжат оставил, мне на первое время хватит, да и там тема одна есть, так что не нужно мне денег, спасибо большое… Да, кстати, вот это вам! – Я вручил начальнице букет, который все это время держал, как веник, под столом.

НП расплылась в улыбке, обнажив четыре золотых зуба:

– Спасибо, Алексей, вот так удивил! Цветы мне принес. Может, чаю выпьешь?

– Нет, Наталья Петровна, мне бежать уже пора, опаздываю, спасибо вам за все, вы лучший руководитель в мире!

У НП и у меня стояли слезы в глазах, она отвернулась к окну и сказала:

– Все, Лёш, иди, дверь за собой закрой. И телефон мне твой оставь, пришли по СМС, чтобы я знала, что с тобой все в порядке, черкани тетке хоть раз в две недели, не забывай! Все, пока!

Я вышел из кабинета НП и завернул в туалет, чтобы умыться, иначе бы расплакался прямо в коридоре, так меня вся эта ситуация зацепила. Немного успокоился и побрел к выходу, по пути встретив Верочку. Верочка окинула меня удивленным взглядом, полным скрытого презрения к моей персоне:

– Вы ли это, Алексей? Вы вернулись?

– Нет, Верочка, приходил попрощаться, работу хорошую в столице нашел. – Я решил зарядить у нее досаду, потому что она всегда смотрела на меня как на пустое место. – Зарплата на порядок больше и квартиру дают недалеко от Крещатика, вот, переехал туда уже… Заходил с НП повидаться.

И прошел мимо нее, чтобы она переварила сказанное. Я радовался такой маленькой победе над ее гордыней.

После чего взял такси и поехал в лес. По договоренности с Коляном я вышел из машины в последнем квартале города и пошел пешком по условленной тропинке. Колян был на месте, он даром время не терял, но вид у него был озабоченный. Я перевел Коляна в Радужное, перекинул все грузы и зашел сам.

– Колян, рассказывай, что случилось?

– Да я к наркологу к нашему заезжал, он мне дал повод для размышления серьезный. Спросил, а имеем ли мы право давать такой препарат? Ведь для большинства жителей нашего города это реально смысл существования, они ведь другой жизни и не знают. И готов ли я взять на себя такую ответственность, потому как люди массово начнут кончать жизнь самоубийством. Он говорит, что препаратов, которые вызывают отторжение алкоголя, достаточно много, но применять их нужно исключительно на фоне психиатрического лечения. Да, и добавил, что из троицы Парика в итоге только Парик и остался. Он уехал в деревню, типа дом решил там поднимать. А дружки-то его тю-тю оба: один руки на себя наложил, ты мне это говорил, а второй полиролью траванулся – все искал, чем же «толер» на алкоголь снять.

– Ну, Коль, хоть так. Все-таки один за голову взялся. А насчет лечения без спроса я с ним согласен – не дело это. Но с другой стороны, если наших героинщиков не лечить, так они ведь мрут как мухи. Вон, посмотри, тусовка Славы Рыжего: за год четыре человека, у всех вены паховые вскрыты. Мы им шанс можем дать, ну а воспользуются они им или нет – это другой вопрос. Ну и с алкоголем тоже: кто уже вреден для общества, тоже получает шанс начать новую жизнь, ну а если сделает выбор не в пользу жизни, какая в том наша вина? Зато сколько людей они мучить перестанут? Вон, детская площадка теперь будет для детей, а не для Парика и его команды.

– Ну да, Лёх, ты тоже по-своему прав… Блин, дилемма! Давай работать, короче. Затягиваем сейчас брезент по верху на профиль, и вот еще смотри что.

Я посмотрел туда, куда указывал Николай: наши опасения по поводу негодности строительного материала в Радужном подтвердились. Все спиленные накануне деревья сильно сморщились, высохли и стали очень хрупкими. Поэтому приобретение металлического профиля было правильной мыслью, только неплохо бы еще сварочный инвертор купить, чтобы конструкцию крепить не на саморезах и уголках, а с помощью сварки. Да и покрасить все это сооружение не помешало бы. Попытка вырыть скважину удалась наполовину: до трех метров бур удавалось держать в руках мне одному, после трех нам его приходилось уже держать в четыре руки, и он активно вырывался у нас из рук, совершенно не желая прокручивать шнек. Но и на трех метрах была вода. О ее качестве говорить пока не приходилось, но мы придумали схему: взяли угольный фильтр, посадили прямо в 25-литровую бутылку, потом к ней приставляли еще одну 25-литровую бутылку, и фильтр пропускал за раз, получается, 25 литров воды. После фильтра вода была мутноватой, но пить ее было можно. Колян рассудил так:

– Главный загрязнитель воды кто? Правильно, человек. Тут людей нет, и значит, вода априори чистая. Убираем из воды глиняную смесь – и получаем питьевую воду. Мне, конечно, нужна вода почище, придется все-таки часть привозить, а этой будем все мыть. Ну или попробуем через пару фильтров прогонять.

Дальнейшие дни стали походить один на другой: мы все время что-то мастерили в Радужном, таскали туда оборудование и стройматериалы. Получился очень неплохой дом, причем экологически чистый. Пришли солнечные батареи с техникой, не обошлось без накладки: панели были на 24 вольта, а инвертор – на 12 вольт. Но мы решили эту проблему при помощи моего родственника, который работал на остатках оборонного КБ: он переделал нам инвертор на 24 вольта со словами, что теперь это чистый синус. Колодец через какое-то время осел и, если брать воду аккуратно, не баламутился, а вода из него шла кристально чистая, правда, набирать ее было делом непростым. Еще мы с Коляном съездили в Херсон и привезли «Ниссан Патрол», на «бэху» были заказаны детали, и мы ждали, когда можно будет ее отдать в капитальный ремонт.

Осенью подъездные пути к нам на полянку размыло, пришлось вызывать четыре машины песчано-гравийной смеси (ПГС) и экскаватор-погрузчик, который засыпал дорогу. Когда пошел снег, договорились с этим же погрузчиком, чтобы он нам эту дорогу чистил.

В общем, так вот незаметно, в делах и заботах, сначала наступил новый год, а за ним месяц март. Деньги на наших счетах завелись огромные, я не мог поверить, что наш маленький городок тратит на наркотики такие большие суммы. А цифры все росли.

В маленьком городе маленькие потребности. Заказав себе мега-ноутбук и накупив самой приличной одежды, которую только можно было приобрести в наших краях, я свои потребности насытил. Даже мечта моего отца «Ниссан Патрол», этот огромный, очень удобный почти грузовик с 6-литровым дизельным движком, стала реальностью…

Коля осуществил свою месть мужикам-алкоголикам и отвез наркологу продукт из черного плода. Рассказал, что это новейший экспериментальный препарат, который он якобы привез из Европы, для самых тяжело больных, зависимых людей. Районный психиатр-нарколог, старичок, который всю жизнь проработал в нашем городе в районной поликлинике, человеком был не сильно амбициозным, но свято верящим в клятву Гиппократа. И взял препарат у Коляна, пообещав ему проверить действие «лекарства» на пациентах с особенно сложными случаями.

* Актер Хьюго Уоллес Уивинг, сыгравший роль агента Смита в кинофильме «Матрица», играл также Элронда в трилогии Питера Джексона «Властелин колец».

** «Толер» – в определенных кругах так называют привыкание к наркотическим средствам.

Глава 10. Гибель империи

Дело продолжало расти. Павел брал палеты с дозами в местах, где я их оставлял, переправлял по другим точкам. За всем этим следил и управлял процессом Колян, который прямо фанател от того, что спрос все увеличивался. Он строил планы относительно расширения производства и выхода в другие города, которые располагались поблизости. Но мы решили отложить этот вопрос до весны, так как зимой распространять продукт было существенно тяжелее, чем в теплое время года.

Как я и предполагал с самого начала, в Радужном не было зимы, а в Родном зима была, и потому пришлось предусмотреть раздевалку в том измерении, где мы под палящим солнцем надевали теплую одежду перед возвращением домой.

Допустим, выход из обычной квартиры сопоставим с этим переходом, но я каждый раз представлял себе туземцев из негритянского племени тумба-юмба, которые смотрят на нас в зимней одежде посредине тропических джунглей и ржут.

Из приятного также было то, что я стал чувствовать себя состоятельным человеком: денег на карте всегда хватало на любое мое желание, хоть желаний было не так уж много. Я купил Лиле всю домашнюю технику и практически поселился у нее дома, когда не оставался ночевать в этом измерении. Как Коля работал с деньгами, я не знал и лезть в эту сферу не хотел, хотя систему учета вел в целом я. Но касался только вопросов, кому и чего отгрузили, а Николай вел данные по оплате. Единственное, что я решил изменить, – это пропорцию разделения финансовых результатов, с 70/30 на 50/50, на что мой напарник с благодарностью согласился. Надо отдать должное, мозгом всей этой компании был именно он.

Колян сам очень сильно изменился, он превратился в настоящего сумасшедшего ученого из триллеров, поглощенного навязчивой идеей. Большую часть своих средств он тратил на заказы современного оборудования для исследований и новые фермы солнечных батарей. Я свои деньги не трогал, они лежали в основном в биткоинах, просил только время от времени перевести мне на карту необходимые средства. За оборудованием Коля мотался в Киев. Он помнил мои ограничения по массе и не заказывал огромных ящиков, хотя моя мощность, касающаяся перехода, существенно выросла за эти месяцы. Больше провалов у меня не случалось. Я спокойно мог перенести свой вес и даже больше него. Санки, нагруженные целиком доверху всяким скарбом, я вталкивал легко, без удара по ушам и приливов. Мы собрали специальный постамент, с которого я выталкивал санки с продукцией в наше измерение. Так как Родное было выше Радужного сантиметров на 10, мы тщательно подбирали блоки по высоте и проводили эксперименты, чтобы упростить процедуру переброски груза.

В общем и целом жизнь шла интересно и сытно. До того самого момента, когда все это вдруг в один день закончилось…

День начинался обычно: я ночевал в Радужном, потому что с утра надо было отвезти большой заказ. В Родном наступала весна, и движение по лесу стало сложным и неприятным. Поэтому мы решили все начать как можно раньше, чтобы побыстрей закончить с делами. Сам процесс производства Коляном был автоматизирован, и продукция выходила в нужных объемах. Нагрузив санки палетами на постаменте, я втолкнул их в Родное, потом взял Коляна за руку и перешел вместе с ним. Подойдя к машине, мы открыли багажник, начали перегружать товар с санок, и в этот момент нас скрутили. Это было неожиданно, страшно и больно. Здоровенные детины появились из ниоткуда, окучили нас с Коляном по полной, дотащили до фургона, который стоял у дороги, и бросили на пол. Сознание покинуло меня одновременно с тем, как мое лицо бухнулось о дно фургона.

Сознание плыло где-то в космосе, ничего ему не мешало, оно было свободным от бед и забот. Как же хорошо было сознанию, и только что-то мешало ему испытывать полное счастье – что-то очень далекое, меж звезд, сковало диким холодом и пронзило мозг болью.

Боль была повсюду, она охватывала тело от кончиков пальцев на руках до кончиков пальцев на ногах, а холод! Я осознал, что в аду на самом деле должны не гореть, а замерзать: холод хуже жара, от него не спрячешься, от него не скроешься, леденящий холод везде. Открыв глаза, я увидел тусклую лампочку Ильича, привинченную к потолку. Я висел на своих руках, в наручниках. Наручники были подвешены за крюк, который торчал из кирпичного потолка. Рядом, на втором таком же крюке, висел Колян, он все еще был без сознания. Я позавидовал, что он не испытывает такой боли, как я. Хотя в этот момент я понял, что рук уже почти не чувствую и потихоньку замерзаю. Мы были в пристройке или подвале из кирпича, дверей наружу я не видел, слева от меня, на краю зрения, маячила какая-то фигура. Я повернул голову, чтобы рассмотреть ее поближе, но движение отразилось новой волной боли по всему телу, и перед глазами поплыли радужные круги.

– Очнулся, Лёшенька? Ну славно, славно, значит, мои бойцы тебя не сильно приложили. Коленька вот только никак в себя не придет. Как ты себя чувствуешь, Лёшенька?

Ласковый, вкрадчивый старческий голос меня ошеломил. Я даже попытался ответить что-нибудь вроде: «Спасибо, нормально», но прозвучало лишь невразумительное мычание.

– Что говоришь, Алёшенька? Непонятно. Ладно, сейчас мы тебя в порядочек-то приведем, нам с тобой предстоит долгая беседа, нужно, наверное, вас уже снимать. Арсен! Давай Лёшеньку ко мне в кабинет, Колю тоже в чувство приведи – и ко мне.

Могучие руки подхватили меня и сняли с крюка. Кровь ломанулась в затекшие руки, наполнив тело дополнительной порцией боли, и я провалился в темноту.

Второе пробуждение было не настолько болезненным, так как в этот раз я пришел в себя не подвешенным к крюку, а полулежащим в кресле напротив стола. На столе стояла чашка чая, над которой вился парок, а пить хотелось сильно. За столом сидел старичок, который изучающе смотрел на меня. Увидев, что я очнулся, он кивнул в сторону и произнес:

– Алёшенька, дорогой, давай попей чаёчку с лимончиком, тебе сейчас это будет очень полезно.

Я взглянул на свои руки: кисти выглядели ужасно, ныли, и от них исходили постоянные покалывающие импульсы, но они были подвижны. Хотя суставы как будто пересыпаны песком. Я двумя руками взял чашку, осторожно поднес к губам и начал по глотку пить. Горячий чай правда помогал. Я внимательно посмотрел на старичка, пытаясь понять, где я и что со мной. Судя по всему, мы не в тюрьме, иначе обращение с нами было бы лучше, но перспективы существенно хуже. Скорее всего, опасения Коли по поводу теневой сферы бизнеса оправдались…

– Алёшенька, меня звать Виктор Сергеевич. Нехорошо вы, Лёшенька, поступили: наркотик какой-то новый изобрели, а со мной не поделились, лабораторию где-то в лесу создали и спрятали-то ее как хорошо, лабораторию эту, прямо ну никак мои бойцы ее найти не могут. Вас-то вот легко нашли, месяц, главное, за вами следили, а вы словно маги какие. Я, главное, им такой говорю: «Вы внимательней следите, ход, может, какой подземный или дупло секретное», а они мне: «Виктор Сергеевич, ну что мы, первый год, что ли, в наружном наблюдении? Все знаем, все умеем, но они как сквозь землю проваливаются! И главное где? Прямо в городе, считай! Полянку себе отсыпали гравием, дорожку облагородили, шлагбаум, значит, поставили – и нате, съехали и пропали!» Как это все, Алёшенька? Как?

По-видимому, до настоящих вопросов дело еще не дошло, Виктор Сергеевич, похоже, просто рассуждал сам с собой, я хотел было вклиниться и ответить, но он продолжил:

– Вот реально, Алёшенька, я ведь и в органах много лет отработал, и сейчас вот сам по себе работаю, всякого я повидал, думал, может, шпиёны вы какие с Коленькой. Но так нет же, наши, прозрачные как стекло, и тут такие кульбиты выкидываете! Главное, денег-то заработали нехило, а я такой думаю: что же случилось, почему у меня-то не берут? Вроде столько лет все отлаживал, оттачивал, а тут – бах! – два мальчика каких-то меня хлеба лишают. Нехорошо, совсем нехорошо… Вас бы шлепнуть обоих – да дело с концом, ну уж больно заинтересовали вы меня: наркотик ваш волшебный просто, без уходов и передозов, и способности эти испаряться на ровном месте… ну прямо инопланетяне вы какие-то! Я зачем в подвал-то приходил: посмотреть, кровь у вас какого цвета – кровь красная, ну, знать, наши вы, каневские. И кто же вы такие?

Монолог страшного старичка закончился, и он уставился на меня своими ледяными пронизывающими глазами. Я сделал еще один глоток чая, лихорадочно думая, что же можно ему рассказать такого, чтобы действительно было похоже на реальность. Рассказывать сейчас про мою способность путешествовать между мирами, по-моему, было просто нелепо, мне кажется, в инопланетную версию он бы поверил быстрей. Поэтому я зацепился за предложение, которое Виктор Сергеевич сам выдал в своем монологе.

– Лаборатория в лесу, вход рядом с той поляной, где нас взяли, она под землей, ход замаскирован! – выпалил я версию, которая мне первой пришла в голову.

– Да я, в общем-то, так и думал, Алёшенька, ну не инопланетяне же вы все-таки. Но как же вы наружников моих обманули, Семёна с Арсеном, они с вас пылинки сдувать теперь будут, чтобы оправдаться. Ух, как же вы их завели! Они вас и отделали от души именно поэтому, приказа я такого не давал, но не могу ребятам упрека сделать – сильно уж вы их уделали. Они ведь прямо за вашей машиной стояли, и вы опять – бах! – говорят, из воздуха нарисовались. Главное, сперва санки твои полные, а потом и вы за ними. Чудно!

– Да не, лаз просто хитро сделан, там экран специальный, он помехи создает лазером… Оборудование американское, специально из Киева привозили.

– Да-да-да, с оборудованием там у вас много чего интересного, так-то информацию мы всю собрали, конечно, в копеечку вы нам встали, эти ваши новомодные «торы»-шморы, «гуглы»-пуглы. Ни черта в этом не понимаю, но приходится разбираться.

– Вы Колю только не трогайте, он ни при чем, так, помощник мой…

Виктор Сергеевич посмотрел на меня, как мне показалось, с уважением: