Помоги проекту - поделись книгой:
Фраат V после женитьбы на матери тоже недолго находился у власти{433}. Около 4 года н. э.{434} он был свергнут и, возможно, убит или же изгнан в Сирию, где вскоре умер{435}. Разделавшись с Фраатом, парфянские вельможи отправили делегацию к царевичу Ороду, принадлежавшему к аршакидской династии, но быстро об этом пожалели. Ород III, заняв трон, стал демонстрировать неимоверную жестокость, в том числе и в отношении тех, кто позвал его царствовать. Это привело к новому заговору, и около 6 года н. э.{436} Ород был убит — то ли на празднике, прямо за столом, то ли во время охоты{437}.
После этого парфяне отправили посольство в Рим с просьбой отпустить одного из бывших там сыновей Фраата IV. Октавиан провел с ними переговоры, но для окончательного решения вопроса переадресовал их к Тиберию, который занимался в это время усмирением взбунтовавшихся германских племен{438}. Пришлось послам ехать в Германию. Впрочем, их труды не пропали даром: старшему из сыновей Фраата IV — Вонону — римляне дозволили вернуться{439}.
Но и Вонон, приобретший за время долгого пребывания в Риме тамошние привычки да еще и притащивший за собой римских друзей, разочаровал парфян. Он не любил охоту, без которой не мыслила себя парфянская знать, не интересовался лошадьми, что в глазах парфян маркировало его как чужака, был равнодушен к местным праздникам, но при этом общался со своим окружением в свободной манере — словом, был весьма далек от традиционного образа восточного владыки. Все это раздражало вельмож и привело их к мысли призвать в цари еще одного представителя династии Аршакидов, имевшего также родственные связи с саками, — Артабана III, который был в это время царем Мидии Атропатены{440}. Артабан с охотой принял приглашение, но первая его попытка занять парфянский трон, предпринятая в 9/10 году, не удалась. Вонон с верными ему армейскими частями наголову разбил мидийское войско, и Артабану пришлось бежать в горы, где он мог сколько угодно держать оборону в неприступных крепостях. Вонон вообразил, что на этом мятеж подавлен, и над-чеканил старые тетрадрахмы Музы и Фраатака изображением крылатой Победы, несущей пальмовую ветвь, которое символизировало его победу, а чуть позже выпустил драхмы с надписью: ΒΑΟΙΑΕΥС ΟΝΟΩΝΗΌ ΝΕΙΚΗΌΑΌ ΑΡΤΑΒΑΝΟΝ («Царь Вонон, побеждающий Артабана»){441}. Но торжество его оказалось преждевременно, так как Артабан набрал новое войско и вновь явился в Парфию. На этот раз удача оказалась на стороне мидийца, и побежденный Вонон бежал в Селевкию. Артабан же вошел в Ктесифон и около 12 года н. э.{442} был провозглашен царем.
Но и Вонон не остался без царства: из Селевкии он отправился в Армению, в очередной раз лишившуюся царя — Артавазд, сын Ариобарзана, был убит, а Тигран, внук царя Ирода Великого, прибывший по решению Октавиана Августа ему на смену, не устроил армян и был свергнут{443}. Вонон оказался вовремя в нужном месте и без особого труда сел на армянский трон. Но Артабану III не хотелось иметь под боком правителя, который имел вполне понятные причины его ненавидеть, он устал угрожать Армении войной, и в конце концов в 15 или 16 году н. э.{444} Вонон счел за благо отречься от престола. Прихватив с собой изрядные богатства, он отправился под защиту легата пропретора[16] Сирии Кретика Силана{445}, который позволил ему поселиться в Антиохии и сохранить царский титул, однако же учредил за ним строгий присмотр.
В 14 году н. э., незадолго до отречения Вонона, умер Октавиан Август, и императором стал Тиберий. Довольно скоро ему пришлось вплотную заняться Парфией и Арменией, поскольку пришло известие, что Артабан III задумал прибрать к рукам армянский трон и посадить на него своего сына Орода. Для Рима такое усиление Парфии было неприемлемо. В 18 году н. э. Тиберий отправил в Армению своего приемного сына Германика, наделив его чрезвычайными полномочиями{446}. По прибытии в Артаксату, Германик обнаружил, что Армения, со времени отъезда Вонона остающаяся без царя, склоняется в сторону сына понтийского царя Полемона Зенона, который вырос здесь и усвоил обычаи и образ жизни армян. Кандидатура Зенона устроила римлян, и Германик короновал его при большом стечении народа, причем присутствующие, величая царя, называли его Артаксием (Арташесом) по названию своей столицы{447}. Это имя и закрепилось за ним.
Из Армении Германии отправился в Сирию и здесь принял послов Артабана III. Парфянский царь, видимо, смирившись с тем, что его армянский проект не может быть осуществлен, предложил возобновить договор, заключенный Гаем и Фраатом V, и выразил готовность ради этого прибыть на границу, к Евфрату, где традиционно встречались для переговоров римляне и парфяне. Кроме того, Артабан просил, чтобы Вонона перевели на жительство подальше от Антиохии, поскольку он, пользуясь близостью границы, сеет среди парфян смуту. Германик ответил в тоне весьма уважительном, однако даже не упомянул о встрече, предложенной парфянским царем, которая, вероятно, не состоялась. Что же до Вонона, то он исполнил просьбу Артабана, переведя его в город Помпейополис в Киликии{448}. В это же время Германик отправил посольство в Месену, которая еще недавно находилась в вассальной зависимости от Парфии. Это говорит о том, что Месена, вероятно, обрела независимость, и это не кажется удивительным, если иметь в виду чехарду на парфянском престоле{449}.
В 19 году н. э. Вонон, которому не нравилось пребывать в золотой клетке, подкупил стражу и с ее помощью попытался бежать во время охоты. Но добравшись до реки Пирам, он обнаружил, что мост разрушен, — и здесь его настигли. Его снова заключили под стражу, и почти сразу после этого он был убит начальником охраны Реммием. Есть основания полагать, что Реммий был причастен к побегу и опасался разоблачения{450}.
После этого в течение десяти лет на Востоке воцарилось спокойствие и не происходило никаких значимых событий. Более того, между 19 и 32 годами лишь однажды, и то на короткий срок, в Сирию назначался римский наместник. В остальное время должность наместника Сирии Тиберий держал вакантной, что, кстати, позднее, когда парфяне беспрепятственно вошли в Армению, поставили ему в вину{451}.
Отсутствие военной активности привело к тому, что у нас почти нет сведений об этом периоде{452}. Упоминания заслуживает лишь послание, адресованное Артабаном в декабре 21 года городу Сузы, — единственный дошедший до нас царский документ аршакидского периода{453}.
Пользуясь затишьем на границах, Артабан приступил к усилению своей власти. Причем использовались самые разные методы. Иосиф Флавий в подробностях сообщает о двух братьях-иудеях, Анилее и Азинее, которые собрали в Северной Вавилонии самое настоящее разбойничье войско и даже нанесли поражение парфянскому сатрапу. Артабан справился с ситуацией просто — пригласил братьев к себе на службу и назначил их управлять областью, которой они, по сути, и так управляли{454}. Эта схема отлично работала в течение пятнадцати лет, пока не разразилось восстание в Селевкии.
После смерти в Армении царя Артаксия (Арташеса) III, до вступления на престол звавшегося Зеноном, Артабан III соблазнился возникшим шансом и сделал армянским царем старшего сына, известного нам как Аршак{455}. При этом, словно позабыв о прежних своих мирных устремлениях, он в оскорбительном тона требовал, чтобы Тиберий отдал сокровища, вывезенные Вононом в Сирию и Киликию, в противном случае угрожая захватить все те земли, которыми раньше владели Ахемениды и Селевкиды{456}.
Артабан правил долго, из чего можно сделать вывод, что ему удалось приструнить аристократию и восстановить вертикаль власти в стране. Знать этим, разумеется, была недовольна и, как могла, противодействовала усилиям царя. Поначалу она больше роптала, не решаясь на открытое сопротивление, но после того, как дипломатические успехи в Армении окончательно уверили Артабана в собственном могуществе и он почти перестал считаться со своими вельможами, некоторые из них решили действовать. Двое видных представителей знати, Синнак и евнух Абд, тайно посетили Рим, где уговаривали римлян вмешаться в парфянские дела. Из их слов следовало, что стоит наследному парфянскому принцу появиться на границе Парфии, как все парфяне тут же признают его своим царем. Тиберий поддался на эти речи и отправил в Сирию Фраата, последнего и самого младшего из сыновей Фраата IV, который прожил в Риме чуть ли не полвека и уже находился в летах. Но едва доехав до Сирии, Фраат умер — возможно, сказались возраст и тяготы путешествия, но не исключено, что жизнь его прервалась насильственно, как это часто случалось с претендентами на престол, особенно если на престоле сидел такой человек, как Артабан. Парфянский царь не церемонился со своими противниками: так, узнав о поездке Синнака и Абда к Тиберию, он приказал отравить Абда, а Синнака оставил в живых лишь только из внутриполитических соображений, но предъявил ему множество претензий, которые создали хорошую почву для расправы в будущем.
В 35 году н. э. Тиберий повторил попытку и отправил поближе к Парфии другого аршакидского принца — на этот раз Тиридата, внука Фраата IV. Одновременно он назначил Луция Вителлия легатом пропретором Сирии, поручив ему возвести Тиридата на парфянский престол. Облегчить задачу Вителлию должно было утверждение на армянском троне враждебного парфянам царя. Подходящей кандидатурой для этого был признан иберийский царевич Митридат, борющийся за власть со своим братом царем Иберии Фарсманом I. Римляне успешно помирили братьев, предложив Митридату армянский трон, а Фарсману вознаграждение, если он сумеет посадить брата на этот трон. Иберийский царь с энтузиазмом взялся за выполнение этой задачи, так как удаление на безопасное расстояние опасного соперника служило для него дополнительным стимулом{457}. Его агенты подкупили слуг Аршака, и он был убит, после чего Фарсман без труда захватил Артаксату. Когда Артабан узнал о происшедшем, он тут же велел идти в поход на Армению сыну Ороду.
Ород отправился в путь, даже не набрав достаточного количества войска. Парфянская армия почти целиком состояла из всадников. Две армии встретились и некоторое время стояли друг против друга, не решаясь вступить в бой. Ород, видя значительное численное превосходство противника, хотел избежать битвы, но парфянские воины, жаждущие добычи и уверенные, что одержат над иберами победу, едва ли не заставили его сражаться. Чаши весов некоторое время колебались, ни те, ни другие не желали уступать. Все решил поединок Фарсмана и Орода, которых судьба свела на поле боя. Фарсман рассек шлем Орода и нанес ему рану, после чего парфянские всадники защитили Орода. Но уже пронесся слух, что Ород убит, и парфяне, пав духом, бросились в бегство{458}.
В следующем году Артабан решил наказать иберов и сам выступил во главе войска. Но Вителлий сделал все, чтобы затруднить его действия. Сначала его агенты подбили напасть на парфянскую территорию алан, и те беспрепятственно прошли через горные проходы Кавказа, которые контролировали иберы{459}, хотя между ними и иберами была вражда; о том, чтобы эта вражда не помешала аланам, позаботились, разумеется, римляне. Сам Вителлий выступил в поход и перед этим распустил слухи, будто рассчитывает захватить Месопотамию. Артабан ему поверил: он раздумал атаковать Армению и решил защищать Месопотамию, поскольку трезво оценивал свои силы и понимал, что не сможет вести войну на два фронта. Но Вителлий, отведя парфянскую угрозу от Армении, на Месопотамию не пошел. К этому времени он уже нашел себе союзников внутри Парфии, пустив в дело римское золото: было подкуплено несколько вельмож и щедро оплачивались услуги тех, кто распространял недовольство Артабаном, говоря о его жестокости в мирное время и военных неудачах, которые обрекают подданных на гибель. Артабан стремительно терял поддержку знати, и наконец дело повернулось так, что ему в опасении за свою жизнь пришлось бежать с небольшим отрядом телохранителей-чужеземцев к восточной границе царства, где он рассчитывал опереться на союзные племена{460}.
Парфия осталась без царя. Вителлий решил, что наступил удобный момент, чтобы посадить своего кандидата на парфянский трон, и Тиридат в сопровождении римских легионов и союзных отрядов был отправлен к Евфрату. Когда были совершены жертвоприношения и получены благоприятные знамения, через реку навели мост из лодок, и армия перешла на парфянскую территорию. Здесь Тиридата встретил парфянин Орноспад, который прежде служил у Тиберия и был награжден римским гражданством{461}. Затем прибыл Синнак с парфянским войском, которое приветствовало Тиридата, и один из парфянских вельмож, Абдагас, преподнес ему царские украшения.
Тиридат устраивал высшую парфянскую знать, живущих в Парфии греков и вообще всех тех, кто был настроен проримски. Греческие города Месопотамии — такие как Никефорий и Антемусия — всячески приветствовали его; к ним присоединялись некоторые парфянские города — например, Гал и Артемита{462}. Особенно шумно его встретила Селевкия, в которой сторонников Артабана, которые были в меньшинстве, лишили власти и передали ее сторонникам Тиридата{463}.
По обычаю, Тиридат был коронован представителем рода Суренов. Коронацию провели не сразу: ждали приезда двух влиятельных вельмож — Фраата и Гиерона. Фраат, вероятно, был сатрапом Сузианы — важнейшей парфянской провинции{464}. Но они так и не появились — вполне возможно, потому, что вели в это время переговоры с Артабаном.
После коронации Тиридат, чье финансовое положение было не из лучших, осадил крепость, где остались сокровища и гарем Артабана. Обладание царским гаремом должно было окончательно легитимизовать права Тиридата на трон. Как мы знаем, Фраат IV, чтобы не дать такой козырь покусившемуся на трон военачальнику, умертвил своих наложниц, когда возникла опасность, что они могут ему достаться.
Положение Тиридата было непростым. Ему предстояло доказать, что, несмотря на жизнь в Риме, он остался в сути своей парфянином, поскольку Парфия, как правило, отторгала царей, занявших престол благодаря поддержке римлян. Вероятно, он и пытался это сделать, но партия, ориентированная на исконные парфянские традиции, тоже не дремала. Важную роль в ней, возможно, играли те самые два вельможи, Фраат и Гиерон, которые избежали присутствия на коронации. Поиск фигуры, которую можно было бы противопоставить Тиридату, привел все к тому же Артабану, чья песня, казалось бы, давно уже была спета.
Недавно еще могущественный царь был найден в Гиркании, где, одетый в грязные лохмотья, жил в жалкой лачуге и существовал за счет охоты. Явившихся к нему Фраата и Гиерона он встретил недоверчиво, подозревая, что ему готовят ловушку, но постепенно начал понимать происходящее, посчитав, что хотя они и лгут, распинаясь в любви к нему, но ненависть их к Тиридату непритворна. Тем не менее Артабан еще долго колебался, прежде чем решился на какие-то действия и продолжал ходить в лохмотьях, дабы усилить сочувствие к своей участи. В конце концов он собрал отряд из саков и двинулся вглубь парфянской территории, по пути набирая солдат.
Одни советники Тиридата рекомендовали ему как можно быстрее навязать Артабану сражение, пока тот не успел набрать достаточно войск. Другие, во главе которых был Абдагас, предлагали перебраться в Месопотамию и дождаться подхода римских легионов и союзных им войск. Тиридат, которому воинственность свойственна не была, решил отступить, что вызвало в верных ему частях разброд и привело к массовому дезертирству, и вскоре отступление превратилось в бегство. Причем некоторые кочевые племена переметнулись к Артабану. Теперь уже о том, чтобы окопаться в Месопотамии, не было и речи, и Тиридат проследовал дальше, в Сирию, куда явился лишь с горсткой приближенных{465}.
Таким образом, Артабан, не встретив никакого сопротивления, вернул себе трон. Тиберий был, конечно, не в восторге от такого поворота событий, но, желая формально завершить войну, в конце 36 года н. э. дал указание Вителлию предпринять для этого усилия. Артабан хотел того же. Он и Вител-лий встретились посреди Евфрата, на мосту, построенном из лодок. Условия, на которых они договорились, неизвестны; мы знаем лишь о том, что вслед за этим сын Артабана Дарий отправился в Рим — вероятно, в качестве заложника{466}. В честь окончания переговоров римский союзник правитель Галилеи Ирод Антипа устроил на этом же мосту богатый пир. Иосиф Флавий сообщает, что парфяне подарили римлянам иудея ростом в семь локтей[17].
Артабан победил, но все его прежние достижения в результате соперничества с Тиридатом пошли прахом. Хозяйственную жизнь Парфянского царства постигла разруха. Да и вообще более чем полувековая борьба за трон между царями и постоянно возникавшими претендентами явно не пошла на пользу стране. Это отражают данные нумизматики: с начала христианской эры до 40 года есть периоды, для которых неизвестны царские монеты. Следовательно, парфянские цари не владели городами, где имелись монетные дворы, или не чеканили монеты по причине бедности и общего неустройства. Так, например, около 36 года восстала и до 43 года сохраняла фактическую независимость Селевкия, где находился крупнейший монетный двор{467}. События вокруг Анилея и Азинея, о которых мы уже упоминали, хорошо иллюстрирует положение в Парфии в это время.
Артабан, повторно заняв трон, довольно быстро понял, что не сможет вернуть себе прежнюю власть. Он вынужден был признать фактическую независимость областей на севере страны, и вскоре ситуация показалась ему настолько безнадежной, что он добровольно, не дожидаясь, пока переполнится чаша недовольства всеобщей разрухой, отрекся от престола, покинул Парфию и с громадной толпой своих родственников и сторонников отправился в Адиабену, к своему соседу и вассалу Изату И. Впрочем, это еще не было концом истории его пребывания на парфянском троне. Но прежде чем ее завершить, скажем несколько слов о вассальных царях Адиабены.
У царя Изата I было двое детей — Елена и Монобаз. Согласно распространенному в то время в этой части света обычаю, они состояли в браке. Монобаз унаследовал трон около 30 года н. э. Дабы уберечь сына, будущего Изата II, которому, как это часто бывало в восточных государствах, исходили угрозы от сводных братьев, рожденных другими женами, Монобаз I отправил его к царю Харакса Адинерглу{468}. Там Изат принял иудаизм. Когда он вырос, отец отдал ему Гордиену, а после смерти Монобаза I около 36 года Изат II стал царем Адиабены. Иудаизм вслед за ним также приняла Елена{469}.
Парфянским царем после отъезда и отречения Артабана был избран его воспитанник Киннам. Тут, однако, окружение Артабана, прибывшее вместе с ним в Адиабену, стало убеждать Изата выступить посредником между Киннамом и Артабаном. Царь Адиабены написал письмо, в котором предложил вернуть трон Артабану, но получил от парфян ответ, что, коль скоро Киннам уже занял престол, то так тому и быть. Но не так думал сам Киннам — по причине неясной: то ли он испытывал расположение к Артабану, то ли не ощущал крепость трона под собой и опасался за свою жизнь — во всяком случае, Киннам отрекся от престола в пользу Артабана и даже сам надел корону на его голову, когда он явился в Парфию. Изат же за посредничество получил город Нисибис и земли, отторгнутые у Армении{470}, а также особые привилегии, которых не было у других вассалов.
Артабан после этого прожил мало: есть основания думать, что он умер около 38 года. На парфянский престол вступил Готарз II{471}. Он, предположительно, не принадлежал к Аршакидам; возможно, Готарз был родом из Гиркании, и его отца звали Гев{472}. У него было два брата, Артабан и Вардан, в которых он видел соперников и поэтому попытался расправиться с ними, однако удалось это только наполовину: Артабана он убил вместе с женой и сыном, но Вардан спасся бегством. Это отозвалось Готарзу потерей трона. В 39 году, то есть на второй год его правления, знать, которая, судя по всему, вершила все дела в стране, призвала на царство Вардана, и тот, если верить Тациту, преодолел 3 тысячи стадиев[18] с поразительной скоростью — всего за два дня{473}. Его неожиданное появление привело к бегству Готарза к сакам, где он тут же принялся плести интриги против Вардана.
Желая выглядеть настоящим монархом, Вардан решил подчинить Селевкию, которая с 36 года жила сам по себе, и взять под контроль ее монетный двор. Он осадил город, но овладеть им было не так-то просто, — Селевкия имела надежные укрепления и снабжалась продовольствием. В качестве базы для осады Вардан использовал Ктесифон, и поэтому, возможно, Аммиан Марцеллин приписал ему основание этого города{474}.
Но пока Вардан безуспешно бился о стены Селевкии, Готарз во главе саков и гирканцев вернулся в Парфию. Вардан прекратил осаду и пошел на восток, навстречу брату. Оба готовились к сражению, но тут выяснилось, что биться им, собственно, не за что, поскольку парфянские вельможи не хотят видеть на троне ни того, ни другого. В этой непростой ситуации братья сумели отбросить прошлые обиды и договориться. Вардан остался царем, но и Готарз получил царские привилегии и вместе с ними восточные провинции Парфии.
Сообщение Филострата{475} наводит на мысль, что Вардан владел относительно небольшой территорией. Он обосновался в Вавилоне, так как Селевкия, по-видимому, все еще отказывалась ему подчиняться. Но в начале лета 42 года Вардан снова явился под стены Селевкии, где, видимо, изменилось соотношение сил между партиями, и город добровольно открыл ему ворота{476}. Таким образом, отпадение Селевкии, которое длилось семь лет, подошло к концу.
Тем временем произошли перемены на армянском троне. Ибер Митридат, ставший царем Армении по решению Рима, чем-то прогневил своих покровителей. Калигула, император с 37 года, вызвал его в Рим, подержал в тюрьме и отправил в изгнание{477}. Но сразу после смерти Калигулы в 41 году новый император Клавдий велел Митридату отправляться в Армению и отвоевать трон, который, вероятно, пока он был в Риме, какое-то время оставался вакантным, а затем был захвачен парфянами.
Митридат благодаря римским частям и отрядам иберов, которых прислал его брат Фарсман, относительно легко справился с поставленной задачей. Но заняв повторно трон, он — возможно, потому что уселся на него вопреки желанию подданных, — начал править с такой звериной жестокостью, что армяне обратились за помощью к Вардану, который, не имея достаточных сил сам, задумал повоевать руками парфянского вассала царя Адиабены Изата II. Тот, однако, ответил Вардану отказом, что и неудивительно, поскольку пять сыновей Изата находились в Риме в качестве гарантии его лояльности. Вардан это принимать во внимание не пожелал и решил наказать неуступчивого вассала, начав против него военные действия. Правда, вскоре он повернул к Евфрату, где, чтобы отвлечь внимание Вардана от Армении, наместник Сирии Вибий Марс усиленно делал вид, будто готовится перейти границу и напасть на Парфию{478}.
Но главная опасность подстерегала Вардана дома, где знати не понравилось то, что он слишком прочно утвердился на троне, и она стала подбивать Готарза к захвату власти. Тот поддался соблазну, набрал в Гиркании войско и около 43 года выдвинулся к реке Эринд{479}, у переправы через которую его встретил Вардан. Произошла битва, в которой обе стороны понесли жестокие потери, но победа досталась Вардану. Он не только помешал Готарзу переправиться, но и заставил его отступить, а затем после еще нескольких сражений овладел территорией до реки Синд{480}. Дойдя до этого рубежа, его войско отказалось идти дальше, и Вардан, удовлетворившись сооружением на берегу Синда монумента в честь одержанных побед, пошел назад.
В 45 году Готарз сделал попытку взять реванш. Братья были относительно молоды, и борьба между ними могла продолжаться еще очень долго. Но пока, в ходе следующего кровавого конфликта, который продолжался с переменным успехом около трех лет, они сражались между собой, знать — возможно, Готарз тоже приложил к этому руку — устроила против Вардана заговор, который увенчался успехом: смерть настигла Вардана во время любимого парфянского развлечения — охоты, что уже, как мы знаем, случалось с царями Парфии{481}.
Готарз, надо полагать, был уверен, что теперь-то он остался единственным претендентом на трон, но мнения насчет будущего царя у парфянских вельмож разделились. Одних Готарз вполне устраивал, но другие — впрочем, их было меньшинство — хотели видеть на троне Мехердата, сына Вонона I и внука Фраата IV, который почти всю жизнь провел заложником в Риме. В конце концов парфянское неприятие всего романизированного победило, и Готарз все-таки снова стал царем.
Заняв престол, он принялся самым жестоким образом изничтожать своих противников{482}, которым не осталось ничего более, как уповать на помощь Рима, и они вновь стали просить прислать в Парфию Мехердата{483}. Клавдий воспринял их обращение благосклонно и приказал наместнику Сирии Гаю Кассию Лонгину проводить Мехердата к месту его будущего царствования{484}. Понятно было, что без боя Готарз власть не отдаст, поэтому к походу готовились тщательно. В 49 году Мехердат и Кассий Лонгин с некоторым количеством римских войск дошли до Зевгмы, где сначала остановились, чтобы дождаться парфянских сторонников Мехердата, но Кассий требовал идти дальше, пока противник не подготовился должным образом. О том же через своих посланников просил глава влиятельнейшего рода Каренов, который поддерживал кандидатуру Мехердата.
Впрочем, быстро достичь цели все равно не получилось, так как Мехердат пошел через Армению и там задержался на какое-то время. Затем он совершил трудный переход по горам и лишь после этого, спустившись на равнину, соединился с войском, которым командовал глава рода Каренов. Соединившись, два войска переправились через Тигр, прошли маршем Адиабену и вступили в Ниневию и Арбелу. Царь Адиабены Изат II изъявил готовность помогать Мехердату, хотя, надо признать, ничего иного ему, если, конечно, он хотел удержаться на троне, не оставалось; в глубине души Изат склонялся к Готарзу.
Готарз тем временем приготовился к обороне за рекой Корма (Адхаим?){485}. Когда враг приблизился, он сделал все, чтобы оттянуть решающую битву, ибо понимал, что сил для победы у него недостаточно. И так как усилить собственное войско ему было некем, он попытался ослабить противника, переманивая на свою сторону его солдат, в чем и достиг изрядного успеха. Первым Мехердата покинул Изат, потом от него ушли армянские отряды. Тогда, опасаясь вообще остаться без армии, он решил навязать Готарзу сражение. Но удача обошла Мехердата стороной: сначала в битве погиб Карен, чья армия, узнав о гибели своего командующего, разбежалась, а затем было рассеяно и войско, пришедшее с Мехердатом. Увидев, что терпит поражение, Мехердат бежал, доверившись некоему Парраку, который был вассалом его отца. Но Паррак заключил его в цепи и выдал Готарзу, который приказал отрезать ему уши, дабы Мехердат никогда больше не мог претендовать на трон, однако сохранил ему жизнь{486}.
Надо полагать, в честь этой победы Готарз около 50 года велел высечь большой рельеф на скале в Бехистуне. На этом рельефе Готарз изображен с пикой наперевес, а над его головой парит крылатая Победа, которая венчает венком его голову. Изображение сопровождает надпись: ΓΩΤΑΡΣΗΣ ΓΕΟΠΟΘΡΟΣ («Готарз, сын Гева»){487}.
В 51 году Готарз сошел с исторической сцены: то ли он умер от какой-то болезни{488}, то ли пал жертвой очередного заговора{489}. Ему наследовал Вонон II, бывший до этого царем Мидии{490}. Судя по всему, Вонон правил несколько месяцев, а затем парфянский престол достался его сыну или брату Вологезу I{491}.
Около 52 года царь Иберии Фарсман решил завоевать Армению, где по-прежнему правил его брат Митридат, и отправил туда войско под началом своего сына Радамиста. Вскоре Митридат был осажден в крепости Гарни, недалеко от своей столицы Артаксаты. Крепость была практически неприступна, к тому же ее защищал римский гарнизон, которым командовали префект Целий Поллион и центурион Касперий. Радамист сделал попытку подкупить Поллиона, и тот готов был заключить сделку, но Касперий отказался участвовать в предательстве. Более того, взяв инициативу на себя, Касперий отправился на переговоры к Фарсману и известил о происходящем наместника Сирии Гая Уммидия Квадрата, надеясь на его помощь. Но Фарсман обвел Касперия вокруг пальца: стал вести с ним длительные беседы, вроде склоняясь к миру, но при этом написал сыну, потребовав от него как можно скорее разделаться с Митридатом. Радамист увеличил размер взятки, и Целий Поллион, у которого после отъезда Касперия оказались развязаны руки, объявил Митридату, что римские солдаты более не станут за него сражаться. При этом Митридату были обещаны жизнь и свобода. Но стоило царю Армении покинуть крепость, как Радамист приказал его задушить. Та же участь постигла жену и всех детей Митридата.
Таким образом, Радамисту уже ничто не мешало завладеть Арменией{492}.
Когда обо всем этом узнал Уммидий Квадрат, он потребовал у Фарсмана отозвать Радамиста из Армении, но тот, поскольку это требование не было подкреплено никакими действиями, и не подумал к нему прислушаться. В это время в события вмешался склонный к авантюрам прокуратор Каппадокии Юлий Пелигн{493}, который набрал войско из местных жителей, будто бы желая восстановить с ним порядок в Армении, а на самом деле — чтобы пограбить местных владетелей. Совершив несколько набегов, эта армия разошлась по домам, а сам Юлий Пелигн, к которому у пострадавших от его действий накопилось немало претензий, бежал к Радамисту. Тот хотя и владел Арменией, называть себя ее царем не спешил — возможно, он опасался реакции римлян. Но тут к Радамисту явился Юлий Пелигн и из каких-то собственных соображений уговорил его сесть на опустевший армянский трон и даже принял активное участие в его коронации.
Пока Радамист утверждался на троне, вторжение в Армению замыслил Вологез I, тоже коронованный совсем недавно. Это, кстати, предотвратило вмешательство в армянские дела римского легиона, который уже был послан Квадратом и пересек Тавр, но отозван, когда пришло известие о приготовлениях Вологеза, поскольку в близкие планы легата не входило столкновение с Парфией.
Известно, что у Вологеза, сына греческой наложницы{494}, было два брата — Пакор и Тиридат. Судя по тому, что братья согласились с его претензиями на трон, Вологез был старшим. Пакору, вероятно среднему брату, досталась Мидия Атропатена{495}, и, следовательно, оставалось найти подходящее царство для младшего, Тиридата. Армения для этого, по мнению Вологеза, подходила идеально, поскольку традиционно считалась парфянами частью их собственной страны.
В 52 году Вологез отправился в армянский поход. Он почти не встретил сопротивления и быстро занял Тигранакерт, а затем Артаксату. Но тут наступила зима, слишком суровая в этот год; армия начала страдать из-за недостатка провианта, возникла угроза бескормицы лошадей, и Вологез пошел назад. Радамист, сбежавший при появлении парфян, тут воспользовался этим, вернулся и стал править как в ни в чем не бывало, если не считать особой жестокости по отношению к тем, кто не проявил к нему должной лояльности.
Вологез между тем нашел новую точку для приложения сил, став судьей в споре Изата II и адиабенской знати, давно уже недовольной правлением царя. Это было на руку Вологезу, который хотел, чтобы Изат отказался от привилегий, данных ему Артабаном III, и стал вровень с другими парфянскими вассалами. Изат подчиниться отказался и приготовился воевать. Он укрыл своих жен и детей в неприступной горной местности, рассредоточил по крепостям все хлебные запасы и велел уничтожить все то, что нельзя было спрятать, а затем всего с 6 тысячами всадников расположился на границе Адиабены и Мидии, шедшей по реке Верхний Заб. Вологез явился туда же со значительно ббльшими силами и, расположившись лагерем, принялся слать Изату письма, в которых упирал на то, что адиабенский правитель должен склониться перед величием Парфии. Похоже, видя решимость Изата идти на смерть, Вологез расхотел воевать. Некоторое время цари обменивались посланиями, пока, на счастье Изата, не пришла весть о вторжении в Восточную Парфию кочевых племен, живущих к востоку от Каспийского моря, и Вологез снялся с места, чтобы идти им навстречу{496}. В дальнейшем Вологезу стало не до Изата, и тот спокойно правил до самой своей естественной кончины.
Жестокость Радамиста после возвращения в Армению привела к мятежу, и он был вынужден опять бежать. Причем бегство его было настолько беспорядочное и стремительное, что, уходя от врагов, Радамист собственноручно зарезал свою беременную жену Зенобию, которая от усталости не в силах была ехать с ним дальше, дабы она не досталась врагу. Тело бросили в быструю реку Араке. Но, вероятно, у Радамиста в последний момент дрогнула рука — иначе как объяснить, что рана, нанесенная им, оказалась не смертельна. Зенобию выловили из воды пастухи, вылечили и привели в Артаксату, где уже вовсю орудовали парфянские агенты, которые переправили ее к Тиридату. Тот оставил царицу при себе, что, по понятиям того времени, укрепляло его претензии на армянский престол, который он и занял в 54 году{497}.
Глава VIII
Кампания Корбулона
В октябре 54 года был отравлен Клавдий, и императором стал шестнадцатилетний Нерон. В декабре в Риме узнали о воцарении в Армении Тиридата (Трдата) I и сразу начали готовиться к войне{498}. Легионы один за другим укомплектовывались до полной численности и отправлялись на Восток. Вассалы Рима коммагенский Антиох IV и Агриппа II, внук Ирода Великого, правящий в сирийской Халкиде, получили задание набрать армии и держать их в готовности для вторжения в Парфию. Приказано было навести заранее мосты на Евфрате. Тыл был обеспечен тем, что Малую Армению отдали Аристобулу, сыну халкидского царя Ирода и двоюродному брату Агриппы II, а Софену — Сохему, который происходил, возможно, из того же самого верного римлянам рода, что и тот, который только что унаследовал трон Эмесы{499}.
Командовать войсками призвали из Германии Гнея Домиция Корбулона, опытного человека, сделавшего успешную военную карьеру. В его распоряжение были отданы III Галльский и VI Железный легионы{500}, союзные войска, а также когорты, зимовавшие в Каппадокии. X «Легион из пролива», XII Молниеносный легион и некоторые вспомогательные войска, набранные в восточных провинциях, были оставлены в Сирии под командованием Уммидия Квадрата, который весьма ревниво относился к славе Корбулона и опасался, что тому достанутся все лавры в грядущей войне. Все союзные правители получили указание подчиняться Корбулону и Квадрату в соответствии с обстоятельствами.
Два римских полководца встретились в Киликии. Отсюда они отправили послание к Вологезу, в котором содержалось требование уйти из Армении. Вологез же, не желая выполнять это главное условие, но надеясь избежать войны, предложил римлянам несколько членов своей семьи, в том числе сына Вардана, в заложники. Судя по всему, Вологез лукавил — Вардан незадолго до описываемых событий попытался захватить трон, и, таким образом, отдав его римлянам, парфянский царь рассчитывал, во-первых, избавиться от строптивого отпрыска и, во-вторых, втянуть римлян в длительные переговоры. Переговоры состоялись, но, судя по всему, достичь своей цели Вологезу не удалось.
Знакомясь с войсками, Корбулон обнаружил, что доставшиеся ему под командование легионы, обленившиеся за время долгого мира, находятся в весьма плачевном состоянии. Тацит рассказывает, что даже многие ветераны в них едва знали, что делать с оружием, поскольку умудрились прослужить весь свой срок, не надевая ни шлемов, ни панцирей. Кое-кто из легионеров находился в преклонном возрасте; стариков и всех прочих, признанных непригодными к военной службе, отправили по домам, заменив их солдатами, набранными в Галатии и Каппадокии. Кроме того, Корбулону был передан X «Легион из пролива», место которого в Сирии занял IV Скифский легион, пришедший из Мёзии{501}.
В конце 57 года Корбулон выступил в Армению, где провел в палатках зиму 57–58 годов. Стояли страшные холода, легионеры обмораживали руки и ноги, и поначалу многие ударились в бега, но после того, как распоряжением Корбулона была введена смертная казнь за первый проступок (а не за третий, как было принято до этого) дезертиров почти не стало. Корбулон ходил на морозе с непокрытой головой и уже одним своим видом показывал солдатам, что положение их не так уж тяжело, как им кажется.
Когда весной 58 года потеплело, начались локальные стычки. Тиридат совершил несколько удачных кавалерийских набегов на сторонников Рима, причем ему удавалось легко избегать встреч с посланными против него войсками. Тогда Корбулон поменял тактику, оставил тщетные попытки поймать Тиридата, чьи всадники уходили от римлян, как сквозь пальцы вода, и, разделив своих людей на относительно небольшие отряды, отправил их разорять страну. В этом римлянам помогали коммагенский царь Антиох IV и пришедший со своим войском иберийский царь Фарсман I.
Вологез с большей частью своего войска в это время завяз в восставшей Гиркании{502}, причем дело там приняло весьма серьезный оборот, поскольку возникла угроза вмешательства Рима, — во всяком случае, гирканцы просили римлян о содействии. Рим на эту просьбу никак не отреагировал. Впрочем, забегая вперед, заметим, что в конечном счете гирканцы справились сами и Гиркания отпала от Парфии.
Поняв, что ждать помощи от Вологеза в скором времени не следует, Тиридат предложил Корбулону мир. На что римский командующий, который также знал о трудностях Вологеза, посоветовал ему сложить с себя царские регалии и после этого просить армянский трон у Нерона; только так, дескать, Тиридат сможет утвердиться на троне без кровопролития. Вслед за этим последовали переговоры, но так как обе стороны не доверяли друг другу, в любых действиях противника подозревали вероломство да к тому же никак не могли определиться, чего же, собственно, они хотят от этих переговоров, то они и закончились ничем{503}.
После провала переговоров Корбулон приступил к решительным действиям. Он разделил римские войска на три части, командование одной сохранив за собой, поручив другую легату Корнелию Флакку и третью — префекту Инстею Капитону. На себя Корбулон принял самую трудную задачу: он атаковал наиболее укрепленную армянскую крепость Воланд и с ходу взял ее штурмом. С теми пленными, кто мог сражаться, римляне поступили безжалостно, убив всех до единого, а прочих продали в рабство. Вслед за этим Корнелию Флакку и Инстею Капитону покорились еще три армянские крепости.
Успех воодушевил Корбулона, и он двинулся к Артаксате. Сил для обороны столицы у Тиридата было явно недостаточно. Поэтому он решил действовать хитростью, начав вблизи города маневрировать на глазах у римлян, надеясь, что их шеренги нарушат боевой порядок, дабы, воспользовавшись этим, ударить по ним всей мощью своей кавалерии. Но легионеры стояли твердо, и тогда, не решившись вступить в открытый бой, Тиридат отступил в город. Ночью Корбулону донесли, что он бежал, — как можно было полагать, к Вологезу. После этого горожане сдались без боя, и это спасло их от истребления{504}. Но город был разграблен и затем, по приказу Корбулона, сожжен, а его крепостные стены разрушены{505}. В Риме по поводу этой победы был устроен пышный праздник, состоялись молебны, были возведены триумфальные арки и поставлены статуи, причем главные почести достались Нерону.
Перезимовав, весной 59 года Корбулон пошел через земли мардов и тавранитов к другому важному армянскому городу— Тигранакерту{506}. По пути, хотя армия изнемогала от скудной еды и недостатка воды, были взяты, несмотря на ожесточенное сопротивление, две армянские крепости. Когда римляне приблизились к Тигранакерту, оттуда явились послы, которые сообщили, что город готов сдаться, и преподнесли Корбулону золотой венец. Но подойдя к воротам Тигранакерта, римляне обнаружили, что они заперты. Тогда Корбулон приказал обезглавить знатного армянина, прежде взятого в плен, и перебросить голову через стену в город. После этого город сдался на милость победителя, ибо его жители поняли, что в случае сопротивления с ними поступят так же{507}.
Что значит римская расправа над теми, кто не желает покориться, вскоре узнали защитники крепости Легерда, решившие стоять до последнего{508}. Приложив немало усилий, римляне взяли Легерду штурмом и перебили всех, кто в ней находился{509}.
Зиму Корбулон, вероятно, провел в Тигранакерте и, возможно, встретился с гирканскими послами, которые в это время возвращались из Рима домой. Затем гирканцы отправились дальше на восток, в свои земли, причем Корбулон дал им охрану{510}.
В 60 году Тиридат попытался вернуться на трон, перейдя границу Армении со стороны Мидии Атропатены. Но солдат у него было немного, и Корбулон относительно легко его порыв погасил, сначала послав навстречу Тиридату легата Севера Верулана во главе союзных войск, а затем и сам вступил в дело. При этом он огнем и мечом покарал тех мелких владетелей, которые оказали Тиридату поддержку.
Власть римлян в Армении после этого перестала встречать какое-либо сопротивление, хотя по-прежнему значительная часть ее населения симпатизировала парфянам. Как раз в этот момент сюда явился Тигран, внук последнего царя Каппадокии Архелая, которого Нерон избрал новым армянским царем. При этом Тиграну досталась не вся Армения, от которой были отъяты изрядные куски, переданные в управление иберийскому царю Фарсману, понтийскому царю Полемону, Аристобулу из Малой Армении и Антиоху из Коммагены. Вслед за этим Корбулон отбыл в Сирию, где занял место умершего Квадрата. При этом Тиграну была оставлена значительная военная сила — в том числе 1000 римских легионеров, две союзнические когорты пехоты и два больших отряда всадников{511}.
Уже в следующем году Тигран почувствовал себя настолько уверенно, что вторгся в Адиабену с единственной целью ее разграбить. Однако неожиданно для себя ему пришлось иметь дело не только с царем Адиабены Монобазом, но и с парфянским царем Вологезом, который оставил в покое Гирканию, где ситуация для парфян становилась все хуже и хуже, и выдвинулся навстречу Тиграну. Возможно, это было сделано под давлением знати, которая была крайне недовольна тем, что Вологез не оказал поддержки Тиридату, оставив того одного против римлян и их союзников, а теперь может потерять и Адиабену. Нет сомнения, что низвергнутый с трона Тиридат всячески подогревал такие настроения парфянских вельмож, взывая к их патриотическим чувствам.
Как бы то ни было, Вологез вновь подтвердил права своего брата на армянский трон и объявил, что всеми силами будет ему помогать. Одновременно он передал под начало парфянского аристократа Монеса большой отряд всадников, приказав ему, действуя согласно с Монобазом, изгнать Тиграна из Адиабены, а затем из Армении. Сам Вологез, понимая, что римляне вряд ли стерпят разгром посаженного ими на царство правителя, решил ударить по Сирии — а может быть, всего лишь продемонстрировать намерение это сделать, — дабы связать римлянам руки{512}.
Назревала большая война. Корбулон отправил в Армению два легиона под командованием Севера Верулана и Веттия Болана{513} — возможно, это были IV Скифский и XII Молниеносный. На Евфрате в районах, удобных для переправы, были размещены III Галльский, VI Железный и X «Легион из пролива», причем все они были пополнены местными рекрутами. Театр предполагаемых военных действий был велик, и Корбулон написал Нерону письмо, в котором просил прислать какого-нибудь опытного военачальника, чтобы тот возглавил войска в Армении.
Тигран тем временем под ударами парфян отступил к Тигранакерту, где и был осажден Монесом. Узнав об этом, Корбулон отправил послов к Вологезу, который находился в Нисибисе, и потребовал эту осаду снять, угрожая в противном случае вторгнуться в Месопотамию. Вологез не был уверен, что назревающая война принесет победу — он знал, что римляне располагают серьезными силами; к тому же корм, заготовленный для парфянской конницы, был уничтожен саранчой, и это, возможно, беспокоило его не меньше, чем ультиматум Корбулона. Впрочем, и Корбулон не хотел большой войны, надеясь урегулировать кризис дипломатическими средствами. В результате врагам, на первый взгляд уже готовым перегрызть друг другу глотки, удалось договориться. Решено было, что Вологез отправит посольство в Рим, где на переговорах и будет принято решение о судьбе Армении. А пока, чтобы разрядить обстановку, Монес по приказу Вологеза снял осаду с Тигранакерта, и все парфянские войска вернулись на свою территорию. Взамен — об этом, однако, было объявлено не сразу, — римляне велели Тиграну покинуть Армению. Вместе с ним ушли к каппадокийской границе римские легионы{514}.
Нерон принял во внимание просьбу Корбулона и назначил наместником Каппадокии Луция Цезенния Пета, под командование которого были переданы три легиона — IV Скифский, XII Молниеносный и V Македонский, который недавно прибыл из Мёзии, а также союзные войска из Понта, Галатии и Каппадокии; III Галльский, VI Железный и X «Легион из пролива» остались под началом Корбулона{515}. Предположительно, легионерам выдали жалованье серебряными монетами, которые специально отчеканили в Кесарии Каппадокийской{516}. Корбулон со своими легионами расположился на Евфрате таким образом, чтобы успеть встать на пути парфян, в каком бы направлении они ни пошли.
Все эти приготовления были совершены очень вовремя, так как вскоре вернулось из Рима ни с чем парфянское посольство и Вологез решил возобновить военные действия{517}. Сначала он хотел идти на Сирию, но, увидев, сколь хорошо римляне подготовились к обороне на Евфрате, решил оккупировать Армению. Пет, однако, его опередил: с двумя легионами — IV Скифским во главе с Фунизуланом Ветгонианом и XII Молниеносным под командованием Калавия Сабина — он перешел через Евфрат и двинулся к Тигранакерту. При этом V Македонский легион он оставил зимовать весьма далеко от основных событий войны — в Понте{518}, и это, как выяснилось впоследствии, было первой его серьезной ошибкой.
Сам Пет, которого холода застали чуть ли не на марше, остановился на зимовку в Рандее на притоке Евфрата реке Ар-саний, не имея достаточных запасов продовольствия для людей и фуража для коней{519}. И тут он совершил вторую ошибку, дав отпуска тем легионерам, которые об этом попросили, не задумываясь о том, что сильно ослабляет свое войско. Да еще и разделил свое войско: отправил 3 тысячи человек охранять проходы в горах Тавра и одну когорту в крепость Арсамосата, где находились его жена и маленький сын. Возможно, Пет посчитал, что это — помимо решения иных задач — поможет, за счет уменьшения числа воинов в лагере, справиться с нехваткой провизии.
Тем временем в поход выступил и Вологез. Узнав о приближении парфянского царя, Пет вместо того, чтобы укрепиться в лагере, пошел ему навстречу, но Вологез, пользуясь численным преимуществом, легко заставил его отступить. Пет вернулся в свой лагерь и, только теперь осознав серьезность своего положения, отправил гонца к Корбулону с просьбой о помощи. Корбулон, получив послание Пета, распорядился выделить из трех легионов по тысяче пехотинцев, из вспомогательной конницы восемьсот всадников и такое же число воинов из союзнических когорт. Но пока они готовились к маршу, положение Пета еще больше ухудшилось. Парфяне подошли вплотную к его лагерю, пресекли все вылазки римлян, перебив при этом немало римских солдат, и начали планомерную осаду. Ясно было, что римлянам долго не продержаться. Пет, еще недавно до крайности самоуверенный, впал в отчаянье. Он отправил к Корбулону еще одно совсем уж отчаянное письмо, настоящий вопль о помощи, умоляя его прийти как можно скорее и спасти хотя бы знамена гибнущих легионов.
Корбулон, который до этого явно не спешил оказать поддержку Пету, считая, что с возрастанием опасности для попавших в беду возрастает и слава за оказанную им помощь, понял, что далее медлить нельзя, и тут же выступил, причем пошел кратчайшим путем — через Коммагену и Каппадокию. Он избежал ошибок, сделанных Петом, и погрузил на верблюдов, которые шли за войском, большой запас пшеницы.
Вскоре ему навстречу стали попадаться беглецы, которым удалось просочиться сквозь парфянские порядки из осажденного римского лагеря. Корбулон понял, что дело совсем плохо, и пошел уже с той скоростью, какую только могли выдержать люди. Но Пет его не дождался и вступил в переговоры, целью которых было сохранить жизнь и свободу в обмен на выполнение едва ли не любых условий. Он просил о встрече с Вологезом, но царь свиданием его не удостоил и назначил главным переговорщиком с парфянской стороны командующего кавалерией Вазака. Тот, зная о приближении Корбулона и понимая, что времени мало, поспешил заключить соглашение как можно скорее. Поэтому переговоры продлились всего два дня. Когда договоренность — при участии царя Адиабены в качестве свидетеля — была достигнута, Корбулон находился всего лишь в трех днях пути. Разумеется, что условия соглашения были весьма выгодны парфянам.
Собственно, все их обязательства сводились к тому, чтобы снять осаду и отпустить римлян восвояси. Римляне же должны были уйти из Армении, оставив парфянам все свои укрепления, снаряжение и продовольствие. Они также обязались построить мост через реку, текущую перед лагерем, как символ одержанной парфянами победы, и этот мост позже парфянам пригодился. По условиям соглашения, Вологез должен был отправить новое посольство к Нерону{520}. Корбулон утверждал позже, что Пет поклялся перед боевыми знаменами в присутствии присланных парфянских царем свидетелей, что ни один римлянин не вступит в Армению, пока не прибудет ответ от Нерона{521}.
Ходили слухи, что римские легионы были проведены под ярмом и претерпели другие унижения, начало которым положили армяне. Не успели римляне покинуть лагерь, как они явились туда и стали отбирать у запуганных легионеров оружие и одежду, а те не смели противиться, боясь дать повод к резне{522}.
Уход Пета больше напоминал паническое бегство. Он шел к Евфрату, не заботясь об отстающих раненых. Встретившись, наконец, с Корбулоном, который уже знал о постигшем римлян несчастье, он стал убеждать его тотчас идти в наступление на парфян. Но Корбулон от такого безрассудства отказался и вернулся в Сирию. Пет провел зиму в Каппадокии.
Вскоре Вологез отправил Монеса к Корбулону с требованием оставить укрепленные пункты на восточном берегу Евфрата. На мосту, построенном римлянами, состоялись переговоры. Корбулон согласился удовлетворить это требование в обмен на уход парфян из Армении. На том и договорились.
Весной 63 года в Рим прибыло парфянское посольство, цель которого сводилась к тому, чтобы добыть армянский трон для Тиридата. Римляне, могло показаться, ничего не имели против этого, но хотели, чтобы Тиридат явился за инвеститурой к Нерону. Парфяне же настаивали, чтобы он получил царские регалии от римлян на месте, при изображении императора и в присутствии легионов, ссылаясь на то, что жреческие обязанности мешают ему прибыть в Рим. На это римляне не согласились, но получившие богатые подарки послы уехали домой в полной уверенности, что еще немного — и Парфия своего добьется.
Поделиться книгой: