Латышские стрелки в борьбе за советскую власть

Критическим было и продовольственное положение государства. Тяжелый продовольственный кризис охватил всю страну. Белогвардейские восстания отрезали хлебородные области и тем самым обострили продовольственный вопрос. Столицы и ближайшие к ним промышленные губернии остались без хлеба, поэтому для пролетариата и беднейшего крестьянства до сбора нового урожая настали тяжкие времена. Контрреволюция и ее попутчики всюду, где это только оказывалось возможным, старались использовать возникшие осложнения в своих целях. Надо было напрячь все силы и энергию, чтобы пережить этот мучительный момент.

Настоящей регулярной армии, которую можно было бы противопоставить врагу, у советской власти еще не было. Работе по организации Красной армии в сильной степени препятствовало то обстоятельство, что имеющиеся силы все время приходилось разбрасывать, так как не успевал какой-либо отряд, рота или батальон сформироваться, как его сразу же бросали в бой, не обучив как следует, не объединив с другими подобными отрядами в более или менее крупные войсковые части.

Только латышские стрелковые полки без сравнительно больших трудностей уже прошли процесс организации и превратились в дисциплинированную и организованную силу. Именно поэтому им уже с самой весны пришлось развернуть весьма энергичные боевые действия, принимать активнейшее участие в борьбе на многих фронтах, где шли бои с контрреволюцией. Латышские стрелковые полки были рассеяны по всей Советской России и всюду вели кровопролитнейшие бои за укрепление советской власти.

Чехословацкие бригады

Главные силы контрреволюции на востоке вначале набирались из так называемых чехословацких бригад, из бывших пленных империалистической войны, которых российская и международная реакция ловко использовала в своих целях.

Уже в первый год империалистической войны в России был создан чешский «Национальный комитет», целью которого было основание нового Богемского королевства под скипетром русского царя или кого-нибудь из великих князей. Этот комитет взялся за создание чешских полков, которые должны были воевать против австрийцев. В этих целях велась агитация в лагерях военнопленных, но сколько-нибудь значительных результатов она не дала…

Уже с самого начала 1917 года между чешским Национальным советом и Францией происходили переговоры о переводе чешских войск во Францию. Однако осуществление этого перевода затягивалось, во-первых, потому, что чехословаки боялись, что Верховное командование французской армии может включить их подразделения в общую французскую армию и тогда сформированные части совершенно утратят национальный характер; во-вторых, переводу чехословаков во Францию противилось русское Верховное командование, которое надеялось использовать их в качестве ударных отрядов на фронте. В марте Национальный совет получил от Франции значительные суммы, и это сделало чехословаков полностью зависимыми от французского империализма.

После июльских дней 1917 года, с ростом влияния кадетской партии на правительство Керенского, последнее было вынуждено отменить свое решение о запрещении формирования чешских полков. Вербовка продолжалась. А когда началась Гражданская война и фабрики были закрыты, многие пленные оказались выброшенными на улицу, так что им волей-неволей пришлось вступить в создаваемые войска.

Уже с самого начала Октябрьской революции между советской властью и чешскими бригадами происходили столкновения. Чехов упрекали в том, что в Гражданской войне они идут против рабочих, заключая различные соглашения с кадетской буржуазией, что действительно имело место. Кадетов и командный состав бригад связывала старая дружба. Октябрьская революция, целью которой был мир, не могла прийтись этим людям по вкусу, ибо путем продолжения войны они надеялись достигнуть своей цели – создать свое королевство. Большевики были против этих стремлений. В полках чехословацких военнопленных были организованы коммунистические ячейки, в Москве стала выходить газета чешских коммунистов, которая вела беспощадную борьбу против стремлений реакционных элементов полков. Были опубликованы документы, доказывавшие, что полки эти снабжаются французским и английским правительствами.

После Брестского мира полки утратили всякое значение. Они были созданы для войны с Австрией. Что же следовало делать теперь, когда Россия заключила с Австрией мир?

Чешские полки хотели ехать через Сибирь во Владивосток, чтобы оттуда морским путем направиться во Францию. Когда германская армия вторглась на Украину, чехословаки отступили к Волге. После оставления Украины эшелоны чехословаков начали отправляться в Сибирь и Владивосток. Большинство чехословацких солдат оказалось в поистине тяжелом положении. Отказ подчиниться союзникам означал бы проявление симпатий по отношению к советской власти и переход на ее сторону. Национальная вражда к Германии, а также довольно большое влияние социал-демократии на чехословацких солдат не позволяли им перейти на сторону революции. Необходимость держаться вместе и сохранять свою боевую организацию вынуждала их быть дисциплинированными и подчиняться командному составу.

Здесь в их среду проник также совершенно новый элемент – русские контрреволюционные офицеры, вербовавшие охотников в войска Корнилова, Дутова. Определенное влияние оказывала и агитация эсеров, которые старались убедить чехословаков в том, что большевики-де уничтожили демократию и по Брест-Литовскому мирному договору обещали выдать чехословаков немцам. Поскольку чехи не знали русского языка и были оторваны от общей политической жизни, их легко можно было настроить против советской власти.

Помимо того, в это время Советское правительство издало распоряжение о временном задержании чехословацких эшелонов, так как оно опасалось возможного соединения чехословаков с японским десантом, что привело бы к созданию грозной и серьезной силы. Контрреволюционеры демагогически использовали это распоряжение в своих целях, стремясь внушить чехословакам, что Советское правительство препятствует их выезду, хотя оно все время старалось мирным образом доставить их на родину.

После своего съезда в Челябинске чехословаки приняли решение восстать против советской власти по всей Сибири, от Волги до Владивостока. Это вдохновило все русские контрреволюционные силы.

После восстания в Челябинске (26 мая) советская власть издала приказ о разоружении эшелонов, обещая всем, кто добровольно сложит оружие, помощь и поддержку в деле возвращения на родину. Командный состав чехословаков задержал этот приказ; развернулась энергичная контрреволюционная агитация, которая вызвала целый ряд столкновений и дала чехословакам возможность овладеть многими пунктами на Сибирской железнодорожной магистрали. Особенно упорную борьбу Красной армии пришлось вести с последним эшелоном в Пензе, которую чехословаки заняли после двухдневного ожесточенного боя и отступления красноармейских частей. Овладев Пензой, чехословаки отправились дальше и в начале июня с боем взяли Самару.

К чехословакам стали присоединяться различные контрреволюционные банды и казачьи отряды, поэтому восстание все нарастало и ширилось. В Омске под защитой чехословаков образовалось «Сибирское временное правительство», в Самаре было возрождено Учредительное собрание, при поддержке чехословаков белогвардейцы принялись за организацию «Народной армии», встречая при этом самую активную поддержку со стороны меньшевиков и эсеров. С согласия Антанты было решено «создать в Поволжье и на Урале фронт, который стал бы основой будущего антинемецкого фронта».

Для того чтобы выполнить эту директиву, чешские эшелоны повернули обратно на запад и, соединившись в Заволжье с частями «Народной армии» и казаками генерала Дутова, образовали таким образом Восточный фронт, который тянулся вдоль Волги и охватывал весь район Урала; ликвидация его потребовала от советской власти большой энергии и усилий.

Первые бои

В первый период боев на востоке определенной линии фронта не было. Как и повсюду, в этом районе стояла так называемая завеса, т. е. пограничная охрана. Эта завеса большей частью группировалась вдоль важных дорог и главным образом вдоль железнодорожных линий. В июне и июле бои с чехословацкими полками вели различные рассеянные русские армейские части и 4-й латышский стрелковый полк, прибывший на Восточный фронт уже в мае и с тех пор непрерывно находившийся в боях. Большинство фронтовых частей были слабо обучены и имели плохой командный состав.

В ходе столкновений с чехословаками все эти силы оттеснялись назад. Чехословацкие полки, которых на каждом шагу поддерживала вся контрреволюционная масса, не исключая и уральских и оренбургских казаков, во многих отношениях превосходили советские войска. Во-первых, у чехословаков были хорошо дисциплинированные армейские части, руководимые технически обученным персоналом, во-вторых, численность их также была значительно больше численности отрядов советских войск.

Советам, напротив, недоставало в Поволжье очень многого. Наскоро сгруппированные боевые отряды были слабо обучены, недисциплинированны, а главное – у них отсутствовал хороший командный состав. Не было ни одного штаба, который стоял бы на уровне своих задач, многократно приходилось даже сомневаться в политической благонадежности штабистов. Следствием этого были неудачи и ненужные жертвы.

Сказанное очень хорошо иллюстрируется обороной Самары, где, между прочим, латышские стрелки явились одними из первых, кто энергичнейшим образом преградил путь чехословакам и кому в связи с этим пришлось также понести наибольшие потери.

Для того чтобы чехословаки не смогли перейти Волгу по Сызранскому мосту, Самарский губернский революционный штаб выслал навстречу им Латышскую коммунистическую дружину в составе примерно 200 человек с одной пушкой. Однако пушка испортилась, в результате чего мост был захвачен и дружина была вынуждена отступить. От Сызранского моста противник продвигался вперед вдоль железнодорожной линии фронтом, фланги которого были удалены друг от друга на 10 верст. На этом фронте протяженностью 10 верст у Безенчука советские войска, приблизительно 500 человек, предприняли наступление, и, естественно, шеститысячная армия белочехов их разбила. Следующая попытка оказать сопротивление имела место у железнодорожного полустанка Липяги, где советские войска установили батареи, заняли позиции и силами 800 человек организовали фронт. Все это уже заранее свидетельствовало о неравенстве сил, которое полностью подтвердилось исходом боя, – советские войска были разбиты, частью загнаны в воды реки Самары и утоплены. Здесь была окончательно уничтожена Латышская коммунистическая дружина, а также мобилизованные и отправленные на фронт боевые взводы местного латышского партийного района. В бою у Липяг была истреблена лучшая часть членов латышского района. Причиной этого было вступление в бой в совершенно неподходящих условиях.

Главнокомандующим Восточным фронтом был назначен бывший полковник Муравьев, штаб которого находился в Казани. Муравьев был типичным неустойчивым интеллигентом, из социал-демократа превратившимся в социалиста-революционера и наконец принявшим левоэсеровскую ориентацию. Подкупленный англо-французскими империалистами, он сбежал от Реввоенсовета в Симбирск и объявил всем армейским частям Восточного фронта, что, дескать, Советское правительство в Москве свергнуто (эсеровским мятежом), к власти пришли левые эсеры и что Германии объявлена война. Муравьев приказал всем воинским частям повернуть фронт на запад и направиться против немцев, которые якобы уже заняли Оршу и перешли в наступление. Предательской целью приказа Муравьева было открыть путь на Петроград, Москву и всю Советскую Россию для наступления чехословаков и белогвардейцев.

Весь Восточный фронт, который тянулся в то время от Тюмени на Челябинск – Орск – Оренбург – Уральск, после этого приказа отодвинулся в сторону Волги.

В Симбирске перед его падением стоял один батальон 4-го латышского стрелкового полка с одной батареей и одним эскадроном конницы. Эти боевые подразделения Латышской дивизии отказались выполнить приказ Муравьева, так как ясно видели его бессмысленность и предательский характер. Зная, какую роль играют латышские стрелки в решающей борьбе, Муравьев лично явился к ним в агитационных целях. Тем не менее стрелки остались верны своей клятве, данной советской власти, а изменник Муравьев понес заслуженную кару: он был застрелен.

Отступление продолжается

Все упомянутое оказало на Восточный фронт крайне дезорганизующее влияние. Особенно большое смятение вызвала муравьевская авантюра. По всему фронту войска отступали. Сызрань и Самара были в руках чехословаков. На местах организовывались разного рода контрреволюционные силы, присоединявшиеся к чехословакам. Формировались новые белые полки, батареи, эскадроны, причем особое внимание уделялось флотилии.

Немного лучшим было положение на Северном Урале, на Красноуфимско-Екатеринбургском фронте, хотя и здесь довольно сильно давали себя чувствовать неорганизованность и нехватка войск. Насчитывавшие 16 000 человек части Красной армии были разбросаны на фронте протяженностью в 900 верст.

Во второй половине июля на Приволжский фронт стало посылаться все больше частей Латышской дивизии. Около 20 июля в Казань прибыл 5-й латышский стрелковый полк, полурота 4-го латышского стрелкового полка и штаб 2-й бригады.

В целях усиления обороны Екатеринбурга туда был направлен 6-й Торошинский латышский полк с батареей и кавалерийским эскадроном. В район Ижевска – Воткинска был послан также 7-й латышский стрелковый полк. Таким образом, на территории от Красноуфимска до Чистополя находилась группа численностью до 3000 человек. От Чистополя до Тетюшей никаких войск не было. Между Симбирском и Саратовом находились различные формирования, созданные для борьбы с уральскими и оренбургскими казаками.

Было совершенно очевидно, что задержать продвижение противника и уменьшить панику неорганизованной массы могут только естественные преграды.

Чехословаки напирали значительными силами. У них было много кавалерии, в то время как у нас ее не было почти совсем. В других отношениях противник также обладал большим перевесом сил. Части Красной армии совершенно не имели никаких резервов, и это еще более ухудшало положение.

Вскоре после падения Симбирска в руках противника оказалось все Среднее Поволжье от Сызрани до Симбирска со всем богатым военным имуществом и судоходным инвентарем. Так, например, в Симбирске чехословаки завладели патронным заводом, в Самаре – мастерскими по изготовлению снарядов. Почти вся Волжская флотилия попала к руки противника.

Можно было ожидать двух стратегических возможностей. Первая заключалась в том, что противник после занятия Среднего Поволжья двинется по Волге в сторону Казани с намерением после взятия Казани направиться в сторону Нижнего Новгорода – Костромы – Ярославля, чтобы соединиться с английскими войсками и контрреволюционерами Севера. Вторая – что противник попытается использовать бассейн верхней Волги как самый прямой путь к центру Советской России. Осуществление как одной, так и другой возможности поставило бы советскую власть перед лицом угрожающе рокового, решающего момента.

Для того чтобы проиллюстрировать положение, в каком находился наш фронт, отметим хотя бы ситуацию в Казани, где располагался штаб фронта. Казань фактически находилась в руках двух недисциплинированных частей Красной армии, которые соперничали друг с другом за власть в городе. Командиром одной из этих частей был левый эсер Трофимовский, в распоряжении которого было около 700 пехотинцев и один эскадрон кавалерии. Он держал в своих руках весь город со всеми складами интендантства. В его личном распоряжении находилась база, состоявшая из 82 вагонов с различными продуктами и военным имуществом, а в порту Казани стояли два его корабля. Трофимовский не соблюдал никаких законов и установлений советской власти и в своей части был абсолютным владыкой. С населения он взимал контрибуцию, которую использовал для своих нужд и нужд своего батальона.

Ничем лучшим не был и находившийся в Казани «Социалистический матросский батальон», который устроился в лучших помещениях города и получал от правительства большее жалованье и лучшее довольствие. Батальон терроризовал население и отказывался выходить на позиции.

Одна артиллерийская часть приняла резолюцию, что в Гражданской войне она участвовать не будет, а готовится воевать с Германией. Развал дисциплины в этой части дошел до того, что артиллеристы не хотели сами ухаживать за лошадьми и чистить конюшни. Учений не было.

Подобных частей было много. Отказ выходить на позиции и невыполнение боевых приказов были нередким явлением. Сам штаб фронта находился в состоянии крайнего хаоса. Наводненный шпионами и различными контрреволюционными агентами, он не был в состоянии навести порядок на фронте и создать прочный тыл. Само собой разумеется, что в такой обстановке нельзя было ожидать ничего другого, кроме потерь и отступлений.

«Вперед! Забудьте про отступление!»

После ликвидации муравьевской авантюры командующим Восточным фронтом был назначен начальник Латышской дивизии П.И. Вациетис, один из тех старых офицеров, которые в дни революции шли вместе с советской властью и сражались за нее. Одновременно с его назначением и прибытием в Казань, где заново организовывался штаб фронта, прибыл также, как уже упоминалось, 5-й латышский стрелковый полк. В это время в штабе Восточного фронта в качестве члена Реввоенсовета Российской Советской Республики работал Ю.К. Данишевский. Им обоим принадлежат большие заслуги в восстановлении Восточного фронта и в создании здесь такого положения, что стало возможным организовать решительное противодействие чехословакам, начать контрнаступление, которое окончилось так плачевно для одураченных пленных.

Первый приказ Реввоенсовета войскам Восточного фронта в роковой момент после столь тяжелых неудач был кратким и категорическим: «Вперед! Забудьте про отступление!»

5-й латышский стрелковый полк, прибывший в Казань около 20 июля, состоял приблизительно из 400 штыков и 4 пулеметов. Ему была придана одна тяжелая батарея.

Прибытие латышских стрелков в Казань вызвало настоящую сенсацию. Популярность латышских стрелков уже успела опередить их самих.

Каждый враг советской власти почувствовал, что прибыла преданная советскому строю сила, с которой придется считаться. Штаб фронта, чувствуя за собой реальную вооруженную опору, смог смелее приняться за работу по реорганизации и за восстановление дисциплины в дезорганизованных частях гарнизона.

В Казани было введено осадное положение. Латышским стрелкам было доверено несение гарнизонной службы. Началось формирование надежного гарнизона для защиты города.

О том, насколько прибытие латышских стрелков подняло престиж местной власти, свидетельствует хотя бы такой сам по себе незначительный случай. Еще раньше был издан приказ о сдаче всего оружия, это было необходимо для того, чтобы обезопасить тыл. Но никто не обращал на этот приказ никакого внимания. Стоило, однако, 5-му латышскому стрелковому полку промаршировать со сверкающими на солнце штыками по улицам Казани, как на следующее утро сразу же началась поспешная сдача оружия.

Стало возможным, опираясь на стрелков, взяться и за восстановление дисциплины в других частях. Трофимовскому было приказано отправиться вместе со своим отрядом на позиции. Лишь с помощью тяжелой батареи латышских стрелков, после того как орудия ее были наведены на корабли Трофимовского, удалось заставить его выполнить приказ. Все же позднее он со своими кораблями бежал из Казани и в целях грабежа захватил Чебоксары. Лишь в сентябре агентам Всероссийской чрезвычайной комиссии удалось поймать его и расстрелять. Штаб фронта получил теперь возможность более или менее организовать тыл и приобрести подобающий такой организации авторитет.

В начале августа для охраны Свияжского моста через Волгу был направлен 4-й латышский стрелковый полк. После падения Симбирска враг стал угрожать тылу Казани, поэтому 4-му латышскому полку было поручено охранять железнодорожный мост через Волгу, а также железнодорожную линию от Казани до населенного пункта Шихраны.

4-й латышский полк уже все время сражался против чехословаков, неся очень большие потери. Поэтому личный состав его не мог быть многочисленным и не превышал 500 штыков. Зато в распоряжении полка были одна легкая и одна тяжелая батареи – всего 8 орудий, а это уже превращало полк в сильную боевую единицу.

Работа по реорганизации проводилась быстрыми темпами и на всем фронте. Все войска Восточного фронта в эти дни были разбиты на пять армий, причем последнюю, V, организовали в районе Буинска – Чистополя совершенно заново.

Из центра и других концов Советской республики пока что никаких новых подкреплений не прибывало. Положение в общем продолжало оставаться критическим.

Ряду латышских стрелковых полков было дано распоряжение прибыть в район боев на Среднем Поволжье. 2-й батальон 6-го латышского полка был переформирован в полк (6-й Тукумский) и спешно переброшен в сторону Свияжска.

Латышские стрелковые полки уже успели кровью подтвердить свою преданность советской власти. Советское правительство было уверено, что там, где сражаются латышские стрелки, нет измены и отступления, поэтому-то в самый критический для Восточного фронта момент оно обратило свой взор на латышских стрелков.

Вместе с тем велась лихорадочная подготовка и внутри страны. С заводов и из деревень рабочие и крестьяне вливались в формируемые части Красной армии; все внимание было обращено на Восточный фронт.

Борьба за Казань

4 августа два корабля Волжской флотилии перешли на сторону противника, другие в ходе столкновения были отброшены, а несколько отказались продолжать борьбу и по Волге отправились в Нижний Новгород.

Флотилия противника с помощью десанта пробилась сквозь плавучие посты V армии, вечером 5 августа высадила десант в порту в Казани и заняла его. Навстречу вышли подразделения 5-го латышского полка, которые разбили десант и часть его взяли в плен. Корабли противника огнем нашей артиллерии были изгнаны из порта.

Однако противника эта неудача не испугала. Рано утром 6 августа Казань со стороны Волги снова начала обстреливать вражеская флотилия. Появление противника для всех явилось неожиданностью; в штабе фронта также работа протекала обычным порядком вплоть до того момента, когда неприятельские снаряды начали падать на город. Как курьез следует отметить тот факт, что наши на станции приняли выстрелы чехословацкой флотилии за учебную стрельбу Красной армии. Только ко времени полдника было уже известно совершенно точно, что в порту стоят неприятельские корабли, которые обстреливают город. Оказалось, что вражеская флотилия прорвалась сквозь посты нашей охраны, вызвала среди наших войск панику и теперь открыла огонь по городу.

На пристань было послано несколько рот из местного гарнизона, которые попытались воспрепятствовать высадке вражеского десанта. Все же наши силы были слишком слабыми, чтобы сдержать неприятеля. Особенную отвагу проявила местная татарская рота, сражавшаяся с невиданной энергией.

В конце концов против врага было послано также несколько рот 5-го латышского стрелкового полка. Стрелки сами всей душой рвались в бой с назойливым противником. Несколько стрелков, которых направили охранять местный банк, отказалось это сделать, стремясь пойти на помощь своим товарищам. (Как известно, в банке в Казани находился эвакуированный из Москвы золотой фонд. Из Казанского порта ушли все суда и баржи, в том числе и те, которые должны были в ночь с 5 на 6 августа принять золотой фонд для перевозки его в Москву, поэтому золотой фонд остался в Казани и попал в руки белых.)

Неприятельские цепи были очень стойкими. Несмотря на разящий пулеметный огонь, они напирали с удивительным упорством. Вот уже группа латышских стрелков, отрезанная от остальных товарищей, постепенно оттеснена вдоль берегов Волги вверх…

Зажатые в кольцо, выход из которого был только один – отогнать назад вражескую цепь, латышские стрелки с обычным хладнокровием, лежа, прижавшись к земле, посылали залп за залпом в ряды противника, который, видя безвыходность их положения, напирал с исключительной энергией и упорством.

Стал ощущаться недостаток патронов, так как не было никого, кто бы мог их доставить.

Приходилось отступать… Несколько десятков шагов назад – и уже за спиной приток Волги…

Без лишних размышлений часть стрелков бросилась в реку вплавь, другая часть отправилась вверх – в сторону моста, где стрелков встретил жестокий огонь врага. Провожаемая непрерывным градом пуль из пулеметов противника, часть стрелков переплыла речку, многих поглотили прохладные волны… Из стрелков, которые шли вдоль набережной, часть пробилась сквозь заграждения противника и двинулась к железной дороге, по которой один за другим постепенно уходили поезда.

Тем временем противник приблизился к городу со стороны станции. Гонимые больше паническим страхом, чем неприятелем, наши рассеянные части отступили в город.

Рано утром 6 августа чехословаки высадили подкрепления на обоих берегах Волги. Колонна, шедшая по правому берегу, спешила занять холм Верхний Услон, на котором были позиции, удобные для обстрела Казани. Вторая колонна заняла Нижний Услон, откуда посты Красной армии отступили, не приняв боя.

Вскоре противник укрепился и на Верхнем Услоне, овладев здесь двумя нашими батареями; через короткий промежуток времени белые начали обстреливать из этих орудий станцию, город и весь левый берег Волги. Несколько вражеских кораблей направились вверх по Волге в сторону Свияжска, чтобы овладеть важным в стратегическом отношении Свияжским мостом. Но здесь они натолкнулись на батарею 4-го латышского стрелкового полка и вынуждены были убраться обратно.

Часам к пяти пополудни уже были заняты все позиции, находившиеся за городом. Части наших войск в беспорядке отступали в северном направлении, а также вдоль железной дороги – на запад. Белые сконцентрировали все силы и внимание на занятии центра города и кремля.

Вскоре в городе один квартал за другим стал переходить в руки врага. В конце концов и штаб Восточного фронта в гостинице Щетинкина был окружен неприятелем. Штаб защищали стрелки 5-го латышского полка, в распоряжении которых было некоторое количество пулеметов и несколько орудий. Под вечер в окрестностях города показалась вражеская кавалерия.

На улицах происходили ожесточенные бои, в которых латышские стрелки сражались с обычным самообладанием и пылом. Помощи не было ниоткуда. Надежды, возлагавшиеся на кремль и его гарнизон, оказались неоправданными: матросы и курсанты военного училища сбежали, а сербский «интернациональный» батальон перешел на сторону белых.

5-й латышский стрелковый полк, уже два дня сражавшийся за Казань, был рассеян и раздроблен на маленькие группки. Но хотя полк и понес большие потери, он продолжал борьбу, постепенно отступая на север.

Командующий фронтом И.И. Вациетис вместе с группой стрелков, ведя уличный бой, также успешно прорвался сквозь кольцо неприятельских цепей в северную часть города.

Как только советские войска начали готовиться к оставлению города, даже еще раньше, восстала местная буржуазия, которая, несмотря на все предшествовавшие репрессии, все же осталась несломленной. Из окон домов на уходящих красноармейцев и стрелков посыпались пули. Враги стреляли из винтовок, пулеметов, бросали ручные гранаты. Даже из окон третьего этажа штаба в стоявшие внизу автомобили и в шоферов полетели бомбы. Оказалось, что царские офицеры и здесь успели пробраться в ряды Красной армии, чтобы вести свою предательскую работу изнутри.

Рассеянные части Красной армии отошли на запад и север. Небольшие хозяйственные части успели выехать по железной дороге. За полчаса до занятия станции, провожаемый орудийными выстрелами, уехал и штаб 2-й бригады. Часть стрелков 5-го латышского полка попала в плен. В Казани остались также командир 5-го полка Бриедис и начальник штаба 2-й бригады Штейнберг.

Командующий фронтом Вациетис с частью стрелков отступил в Арзамас, отдавая по пути распоряжения и приказы о мерах укрепления пришедшего в хаотическое состояние фронта.

В Казани вместе с учредиловцами и социал-примиренцами стала властвовать реакционная буржуазия. Временно были ликвидированы советская власть и завоевания революции. Началась зверская расправа с пролетариатом. Тюрьмы были забиты красноармейцами и рабочими местных заводов.

Решающий момент

Положение было серьезным, чтобы не сказать – критическим. Захват белогвардейцами Казани, этого политически-стратегического центра, был последним предупреждением, последней серьезной утратой, после которой ситуация должна была решающим образом измениться в ту или иную сторону. Дальнейшее продвижение врага к центру России угрожало всем завоеваниям революции и ставило советскую власть перед дилеммой – быть или не быть. Восточный фронт превратился в самый опасный фронт; в этом районе все силы контрреволюции были окрылены своими успехами. Неудачи на фронте вызывали сомнение и малодушие не только в менее стойких частях армии, но и в некоторых крестьянских и рабочих районах. Помимо потерь в районе Казани, неудачи имели место и в районе Екатеринбурга, где III армия была разбита и оттеснена в сторону Перми. (Под Екатеринбургом был также почти полностью уничтожен 6-й Торошинский латышский полк.) Среди многочисленных волнений следует упомянуть восстание в Ижевско-Воткинском заводском районе, что в общей совокупности сделало наше положение критическим. Над всей социалистической Советской республикой прозвучал громкий клич: «Революция в опасности!» Пролетариат России, приняв вызов международной контрреволюции, с удвоенной энергией встал на защиту своего социалистического государства.

В этот момент на Восточный фронт один за другим прибыли другие полки Латышской стрелковой дивизии (1-й, 6-й Тукумский, подразделения 2-го полка и др.). Были посланы новые подкрепления, чтобы создать возможность решительного противодействия противнику.

Свияжск, маленькая железнодорожная станция на берегу Волги неподалеку от Казани, превратился в целый военный лагерь. Сюда прежде всего съезжались все политработники, которых посылали из Петрограда в Москву и другие центры, чтобы затем отправиться дальше на фронт. Ежедневно здесь останавливался эшелон за эшелоном с новыми воинскими частями, которым предстояло объединиться в соединения, способные погнать назад наседающего противника.

Но чехословаки, овладев Казанью, продолжали двигаться вперед по обоим берегам Волги, хотя уже и не с такой энергией, не с такой стремительностью, как в первый момент, когда наши войска не успели еще прийти в себя после первых тяжелых ударов. Заметно было, что дальнейшие операции противника не будут развиваться в столь благоприятном направлении, как он, может быть, предполагал, опьяненный победой.

Главным, что на момент сделало нас слабыми, был стремительный удар, с помощью которого чехословаки одержали победы под Казанью и тем самым дезорганизовали наши ряды. В первую очередь надо было позаботиться о революционной дисциплине и организации.

Чтобы вернуть Казань, следовало развернуть контрнаступление по обоим берегам Волги, ибо противник занимал на правом берегу выгодные позиции – Верхний и Нижний Услон, с которых он мог господствовать над Казанью.

Боевой группой, оперировавшей на левом берегу Волги, руководил командир 3-й латышской стрелковой бригады Юдин, а на правом берегу – командир 4-го латышского стрелкового полка Сауле.

Началось концентрированное наступление на обоих берегах Волги. Латышские стрелковые полки в составе обеих групп являлись одними из лучших боевых единиц. Наши ряды были пополнены новыми подкреплениями, среди которых теперь было уже немало дисциплинированных, хорошо организованных, политически выдержанных боевых отрядов.

Но уже в самый первый момент на нас обрушился ряд неудач. В одном из боев погиб командир левобережной группы Юдин, были ранены и убиты также несколько его ближайших соратников. Ситуация ухудшилась потому, что в первый момент не оказалось способного командира, которого можно было бы назначить на место павшего товарища.

На правом берегу некоторые части после непродолжительных боев отошли, поэтому больше всего пришлось пострадать ряду групп латышских стрелков. Это вызвало среди известной части стрелков недовольство, для ликвидации которого нужны были обдуманные действия, хладнокровие и революционная выдержка, чтобы предотвратить нежелательные эксцессы.

Начатое наступление медленно подвигалось вперед. Ряд боевых отрядов проявил в боях особенную отвагу, стойкость и воодушевление. В одном петроградском коммунистическом рабочем отряде, насчитывавшем около ста человек, после одного из боев осталось лишь семеро… И таких частей было много…

Незабвенные могилы

Павший командир левобережной группы Я.А. Юдин был одним из тех самоотверженных латышских революционеров, которые уже с ранней юности жертвовали своей жизнью ради освобождения рабочего класса.

Юдин родился в Видземе в семье безземельного и в партии работал еще до 1905 года. После наступления реакции, когда многие революционеры были вынуждены эмигрировать, Я.А. Юдин был единственным, кто руководил оставшимися в данной местности членами партии и умело организовывал их. В дни Февральской революции Юдин был офицером в 4-м Видземском латышском стрелковом полку. После майских дней, когда пропасть между офицерами и революционными стрелками становилась все шире, Юдин решительно стал на сторону стрелков и уже в июле был избран в Исполнительный комитет латышских стрелковых полков – Исколастрел, где он все время работал в юридической комиссии.