Обычное дело

Весь следующий день посвятили сбору яблок. Неповрежденные складывали в ящики в подвале, все остальные резали и раскладывали для превращения в сухофрукты. Через забор перелезли в соседский сад и обобрали яблони и там. Пользуясь хорошей погодой, они продолжали опустошать соседские сады еще пару дней.

Предполагая, что они могут провести в этом доме всю зиму, Ирина начала составлять список вещей и продуктов, которые им могут понадобиться, планируя набег на гипермаркет. Переждав несколько дождливых дней отправились в путь налегке с пустыми рюкзаками за спиной. Консервы, крупы, макароны, соль, сахар, мука, специи, растительное масло, чай, кофе, шоколад и многое другое. Продуктовые тележки наполнялись очень быстро отчасти еще и потому, что медицинские маски, позаимствованные в аптеке, от ужасного запаха помогали мало. Рюкзаки набили вещами объемными, но легкими: теплыми куртками и резиновыми сапогами. Пустые тележки бросили у дома и на следующий день снова пустились в путь налегке. В гипермаркет они ходили как на работу каждый погожий день в течении месяца, превратив пустую комнату на первом этаже дома в склад. Чем больше она заполнялась, тем спокойнее становилось на душе у Ирины. А во дворе выстроились в ряд тележки из супермаркета.

Они очень пригодились, когда Ирине пришло в голову запастись на всякий случай дровами для печки. В первую очередь перевезли дрова, заготовленные некоторыми из соседей для своих бань. Потом собрали обломки деревянной беседки во дворе своего разрушенного дома и срубили фруктовые деревья, поврежденные пожаром. Дрова складировали в гараже.

Мародерствуя на соседских участках, они наткнулись на курятник. Под проволочной дверцей обнаружился подкоп. Дюжина кур во главе с петухом свободно гуляли по участку, питаясь подножным кормом, поэтому и были до сих пор живы. Таким подарком судьбы пренебрегать не следовало. О разведении кур Ирина не знала ровным счетом ничего, кроме того факта, что кормить их надо зерном. Однако твердо вознамерилась сохранить кур. Взломав дверь в сарай, они нашли мешок какого-то зерна. Экспериментальным путем установили, что куры его охотно едят. Засыпав подкоп камнями и плотно утрамбовав их, стали заманивать кур в курятник зерном, потратив на это кучу времени. В отличии от глупых кур, петух оказался осторожен. Эту недоверчивую скотину ловили втроем несколько часов, на провокации он не поддавался, зерном не подкупался. Носясь по двору как сумасшедший по только ему одному ведомой траектории, он ни в какую не хотел расставаться со свободой. Каким-то чудом удалось наконец накинуть на петуха простыню и, спеленав как младенца, посадить в курятник.

Вечером, когда, блаженно вытянув ноги после погони за диким петухом, Ирина размышляла где взять зерно, зазвонил телефон.

Сердце подпрыгнуло и остановилось. Послышался топот и в дверях кухни, столкнувшись лбами, замерли дети. Все трое ошеломленно смотрели друг на друга. Непослушными руками Ирина выудила свою «раскладушку» из ящика стола и раскрыла, приложив к уху. Механический голос сообщил, что у нее образовалась задолженность за кабельное телевидение в такой-то сумме, которую надо погасить до такого-то числа. Опустив руку с телефоном Ирина в изнеможении опустилась на диван. Сердце отчаянно колотилось. Вспыхнувшая было надежда погасла, оставив ее в полном раздрае.

С новой силой навалились тягостные мысли об эпидемии, одиночестве и туманном будущем ее и детей. За ежедневными насущными проблемами они отступали, прятались в их тени. Иногда Ирина испытывала даже некоторое удовлетворение от жизни. Например, когда видела наполненную продуктами кладовку. Один телефонный звонок разрушил зыбкое спокойствие. Страх вернулся.

В глазах у детей надежда сменилась разочарованием. В едином порыве они обнялись. Прежде в их семье такие «телячьи нежности» были не в ходу. Но конец света многое меняет. Дашин подростковый возраст внезапно кончился. За полтора месяца новой жизни не было ни хамства, ни эгоизма, ни высокомерия. Куда что подевалось? Похоже она больше не считала себя самой умной и признала в матери «вожака стаи». Внезапно возросший родительский авторитет грел душу и поднимал самооценку.

Антошкино детство тоже закончилось раньше времени. Обычно слегка безалаберный и невнимательный сын вдруг стал серьезным, не по годам рассудительным и молчаливым. Прежде такие фразы, как «вымой руки» или «собери носки с пола и положи в корзину с грязным бельем» в одно ухо влетали, а в другое вылетали, не задерживаясь в голове у Антошки ни на минуту. Транзитом. Его «бытовая бестолковость», как называла это Ирина, когда сын не в состоянии был найти ножницы в ящике стола или брюки в шкафу, доводившая Ирину порой до белого каления, исчезла бесследно. Раньше Ирина считала это качество врожденным и передающимся по мужской линии. На ежеутренние, набившие оскомину, вопросы мужа «а где моя рубашка (носки, ремень, ключи и т. д.) порой хотелось ответить матом. На детских плечах теперь лежала непосильная тяжесть, и Ирина ничего не могла с этим поделать.

Вот кто совсем не изменился, так это кот. Ему было около двух лет и главной чертой его характера было неуемное и неиссякаемое любопытство. В свое время выяснилось, что кота не пугают даже новогодние фейерверки. В то время как все нормальные животные прятались от шума взрывов, Василий стремглав бежал к окну и в возбуждении провожал глазами огоньки. Путешествие на новое место жительства он перенес легко, в новом доме освоился быстро, избрав себе местом для сна мягкое кресло в гостиной, а наблюдательным пунктом – верхнюю полку стеллажей на кухне. Некоторое время назад состоялось знаменательное кошачье-собачье знакомство. Собаку Василий видел впервые. Природная осторожность заставила его запрыгнуть на стол, откуда он и взирал с нескрываемым любопытством на заходившегося внизу лаем шпица. Почти семикилограммовый пушистый кот выглядел намного крупнее собаки. Учитывая разницу в весовых категориях шпиц отбегал на безопасное расстояние, стоило лишь Василию сделать шаг в его сторону. Понаблюдав за парочкой некоторое время, Ирина пришла к выводу, что безопасности кота точно ничего не угрожает, драки не будет. Собаку оставили в доме и назвали Лисой Алисой.

Следовало заняться неотложной проблемой – найти зерно для кур. Вокруг деревни и вдоль дороги располагались поля сельскохозяйственного предприятия. Неоднократно проезжая мимо летом Ирина помнила, что на некоторых колосилась какая-то зерновая культура. Поскольку поля были уже убраны, значит это зерно где-то складировано. Оставалось только найти. Поразмыслив, она решила идти в большую деревню километрах в двух от дома и поискать склад зерна среди других хозяйственных построек бывшего колхоза. Они оказались разбросаны по деревне довольно далеко друг от друга: здание правления колхоза, судя по барельефам построенное давным-давно при коммунизме, склад сельскохозяйственной техники под открытым небом и ремонтная мастерская рядом, пилорама, склад пиломатериалов и еще парочка сооружений непонятного назначения. К фермам в отдалении от деревни даже не стали подходить, оттуда тянуло невыносимым смрадом. Наиболее перспективными выглядели несколько больших ангаров, огороженных общим забором с будкой охранника на въезде. Окон в ангарах не было, а железные двери и ворота были закрыты. Как их взломать Ирина не представляла, ключей в будке охраны не оказалось. Пришлось уйти не солоно хлебавши.

Однако нет худа без добра. Пытаясь сократить путь до дома, они наткнулись на поле с кукурузой. В их климате кукурузу на еду не выращивали, только на корм скоту. Почему бы не попробовать кормить кур кукурузой? Эксперимент провели немедля. Куры, как механические веники, сметали все: кукурузу, морковь, капустные листья и даже крапиву, для прикола брошенную Антошкой.

Значит, следовало натаскать как можно больше кукурузы. К делу подошли обстоятельно. Сначала освободили от всякого старого хлама большую часть подвала, потом нашли на соседних участках две тачки в дополнение к уже имеющейся. На тележках из супермаркета можно было бы привезти больше, но по раскисшей от дождей проселочной дороге они просто не проехали бы. Эта работа была самой тяжелой из всего, чем им приходилось заниматься до сих пор в новой жизни. К вечеру все валились с ног в полном изнеможении, а приготовленное в подвале место заполнялось очень медленно. В какой-то момент пришлось отказаться и от тачек, из-за дождей дорога превратилась в сплошное месиво из грязи. Кукурузу носили в рюкзаках и сумках.

Накопившаяся многодневная усталость отупляла, а нужно было еще облазить соседские подвалы в поисках овощей. Решив действовать как Скарлет О Хара и подумать об этом позже, Ирина устроила выходной. Был уже конец октября, день выдался солнечным, но довольно холодным. Наслаждаясь бездельем, дети валялись на диване, играя с Васькой и Лисой Алисой. А Ирина пошла на улицу, чтобы оборвать плоды с куста шиповника, росшего за воротами. Она смутно помнила, как в детстве ее поили отваром шиповника при простуде.

«Тетя, ты живая?» – услышала она за спиной детский голосок.

Медленно повернувшись Ирина уставилась на девочку лет шести в ярко-красной курточке и с рюкзаком за спиной, а потом и на ее бабушку, вывернувшую из-за забора.

Глава 4.

Анна Михайловна и Софочка действительно были бабушкой и внучкой. Девочке было шесть лет, а бабушке шестьдесят девять. Жили они на другом конце города в спальном районе.

В то время, когда мир умирал, Софочка находилась в больнице. За три дня до этого ей удалили аппендикс. Принеся внучку домой на руках Анна Михайловна выхаживала ее, как могла. Несколько недель они провели в своей квартире на первом этаже многоэтажки. Бабушка ходила за продуктами в ближайший супермаркет и готовила для Софочки диетическую еду. Когда Анна Михайловна сочла девочку достаточно окрепшей, они стали обходить городские кварталы в поисках людей и в один прекрасный день наткнулись на надпись, сделанную Дашей и Антошкой. Чтобы дойти до места назначения, им понадобилось два дня. Софочка ехала на розовом трехколесном велосипеде, Анна Михайловна медленно шла пешком.

И вот они здесь. Первоначальный шок от встречи быстро прошел. Смеясь и плача одновременно, Ирина обняла обоих и повела домой. Спустя час они с Анной Михайловной готовили праздничный обед, а из гостиной доносилась веселая возня, детский смех, визги и собачий лай.

Анна Михайловна оказалась учителем музыки, учила детей играть на фортепиано в музыкальной школе. Самая бесполезная профессия по нынешним временам, как с иронией заметила она сама. Впрочем, от Ирининой бухгалтерии толку было ничуть не больше. Невысокого роста, стройная, с коротко постриженными седыми волосами Анна Михайловна обладала тем неуловимым качеством, которое называют интеллигентностью. Оно не зависит ни от образования, ни от социального положения, но обладателей его можно отличить сразу. По глубокому убеждению Ирины, интеллигентом можно было только родиться. Интеллигентность передавалась по наследству, как наличие музыкального слуха. У Анны Михайловны был еще внук Егор, который уже полгода служил в армии и сноха, бывшая на заработках в Москве. Связи с ними не было. Сын Анны Михайловны умер несколько лет назад.

В тот день они выпили последнюю бутылку вина из хозяйских запасов и проговорили допоздна. Рассуждали, в основном, о болезни. Обе пришли к выводу, что она имеет генетическую природу. А причина их выживания в том, что они являются обладателями нужной комбинации генов и передали их по наследству детям и внукам.

Ирина была счастлива, что теперь рядом есть взрослый человек, с которым можно разделить бремя ответственности за их выживание, посоветоваться. Ее постоянно преследовал страх упустить что-то важное, беспокойство, как бы ее непредусмотрительность не оказалась роковой для семьи. Сейчас она чувствовала себя гораздо спокойнее и увереннее. Встреча с живыми людьми воодушевляла, возрождала надежду найти еще людей и придавала сил.

Еще много дней Ирина с детьми ходили за кукурузой. Анна Михайловна и Софочка оставались на хозяйстве. Они кормили кур, готовили еду. Разбив окно соседского дома и проникнув в подвал, перетаскивали оттуда запасы овощей.

Ирина вздохнула с облегчением, когда Анна Михайловна полностью взяла на себя заботу о курах. Сама она отчаянно побаивалась петуха и в курятник иначе как с лопатой наперевес не входила. Злопамятный петух косил на нее недобрым взглядом и постоянно ходил по пятам с настороженным видом, как продавец в ювелирном магазине за нагловатой цыганкой. Куры давали 30-35 яиц в неделю. Им хватало.

Однажды, вернувшись с детьми домой из очередного рейда за кукурузой, они с порога почувствовали одуряющий запах свежего хлеба. Настоящего хлеба хотелось уже давно. Ирина иногда пекла бездрожжевые лепешки на сковороде, но это было не то. Оказалось, Анна Михайловна и Софочка нашли в соседнем доме электрическую хлебопечку. Там же на кухне нашлась инструкция по ее эксплуатации с рецептами выпечки и небольшой запас сухих французских дрожжей. Вкусно было нереально. На семейном совете решили на следующий день совершить набег на гипермаркет. Помимо дрожжей, не мешало пополнить запасы продуктов, включая алкоголь.

Весьма сомнительным приобретением казались поначалу коза с козленком. Они попались им на глаза по дороге домой. Беленькая маленькая козочка совершенно очаровала всех детей, и они уговорили Ирину и Анну Михайловну взять ее домой. Мама-коза безропотно и совершенно самостоятельно последовала за ними. Зная по опыту, что козье молоко обладает специфическим запахом, доить козу не планировали. Да и не умели. Посовещавшись, решили, что очаровательный козленок к зиме подрастет и попадет на новогодний стол в качестве жаркого. Детям эту крамольную мысль озвучивать не стали. Коз нигде не запирали, они свободно гуляли по участку, ограниченные забором, и подъедали остатки травы.

Но вопрос с сеном решать надо было незамедлительно. Скоро зима. Где его взять Ирина знала. Живописные, аккуратные, ярко-желтые рулончики сена лежали на полях по обе стороны дороги из деревни в город. Оставалось прикатить парочку к дому. И здесь их поджидал сюрприз. Это издалека они выглядели, будто игрушки, а вблизи рулоны оказались метра полтора в диаметре и тяжелыми, как чугунный мост. С большим трудом удалось вчетвером сдвинуть один с места и докатить до дома. На следующий день прикатили второй. Ирина переживала, что сено долго мокло под дождем и теперь сгниет. Но другого не было. Накрыв его остатками полиэтилена, в который она заворачивала труп хозяина дома, оставили сено за забором.

Множество вопросов крутилось в голове у Ирины: хватит ли на зиму сена козам и кукурузы курам; могут ли козы зимовать в неотапливаемом сарае или они замерзнут; не замерзнут ли куры зимой, быть может, их держат в этом курятнике только летом? Имевшая раньше дело лишь с хомяками и кошками, Ирина была тем еще зоотехником.

К счастью, Анна Михайловна – гордая обладательница дачного участка в шесть соток, без урожая с которого их семья бы не прожила, обладала обширными знаниями в сфере огородничества. По ее настоянию они с Антошкой съездили на велосипедах в магазин «Садовод», расположенный в паре километрах дальше по окружной дороге, чем гипермаркет, и привезли множество пакетиков с семенами, удобрения для растений, витаминную подкормку для кур, отраву для мышей и, главное, несколько весьма полезных книг. Вообще, Анна Михайловна оказалась очень приятным человеком. Проработав всю жизнь преподавателем в музыкальной школе, особых богатств она не нажила. Муж оставил ее еще в молодости, когда сын ходил в детский сад. Развелись они тихо, интеллигентно, без скандалов. Больше устроить личную жизнь она не пыталась, посвятив всю себя воспитанию сына и своим ученикам. На пенсию вышла, когда родилась Софочка, чтобы заниматься ей, пока родители зарабатывали на жизнь. После внезапной смерти сына внуки стали ее единственной радостью и смыслом жизни. Ирину подкупала ее житейская мудрость и излучаемое Анной Михайловной спокойствие. Сама она такой выдержкой похвастаться не могла.

Ее внучка была очень милой девочкой с серьезными голубыми глазами и толстой косичкой рыжеватых волос. Конечно, все произошедшее наложило на нее свой отпечаток. Но у шестилетнего ребенка психика очень гибкая, поэтому она быстро забывала плохое. Девочка оттаяла почти сразу. Антошка стал ее лучшим другом. Преодолев стеснение первых дней, она ходила за ним хвостиком и буквально не сводила глаз. Он был для нее авторитетом во всем. Свою лепту вносил и домашний «трогательный» зоопарк: кот, собака и козочка. И если кот ловко прятался от излишнего внимания, то остальным деться было некуда.

В свои шесть лет девочка уже хорошо читала, чем совершенно очаровала Ирину. За неимением детских книг Софочка с удовольствием читала вслух всем желающим подшивку журнала «Вокруг света» десятилетней давности, найденную в шкафу. Вслед за ней к книжному шкафу потянулись Антошка и Даша. Ирининому удивлению не было предела, когда однажды вечером она застала их обоих с книгами в руках. Читали оба Агату Кристи. До этого момента читать отпрысков приходилось заставлять. Как и большинство детей их поколения, дети воспринимали чтение, будто тяжкий и нудный труд. И наповал убивали Ирину вопросами: «Зачем нам это читать? Как нам в жизни это пригодится?» Личный пример Ирины, вопреки устоявшемуся мнению, никак не помогал заинтересовать их, а её восклицания: «Ну ведь это же интересно!» выглядели жалким и неубедительным лепетом под их скептическими взглядами. Мать с книжкой в руках была для Даши и Антошки древним динозавром. Пока мир неожиданно не изменился.

Исчезновение интернета, конечно, тоже сыграло свою положительную роль. Появилось свободное время, которое раньше тратилось на бессмысленное блуждание по сети. Ирина была рада исчезновению этой помойки. Вместе с ней канули в лету и «инстаграмные» девушки с надувными губами, грудями и задами, одинаковые, словно яйца из картонной коробки. Её давно занимал вопрос: можно ли потом вернуть их губы в нормальное состояние или гламурные куры изуродовали себя навсегда? Интересно, а как эти вареники на лицах будут выглядеть в старости? Ответ на этот вопрос она уже вряд ли узнает. Исчезли и брызжущие слюной ничтожества, щедро рассыпавшие гадкие комментарии по любому поводу и получавшие от этого почти физическое удовольствие, а также извращенцы всех мастей: от педофилов, до фанатичных последователей здорового образа жизни, питающихся строго пророщенными зернами пшеницы и только по четным числам. Потоки вранья, пошлости, низкопробного юмора ниже пояса выливались на Ирину всякий раз, когда она включала компьютер.

Телевизор был ничуть не лучше. Целыми днями по центральным каналам показывали либо политические ток-шоу, где кучи раскрасневшихся мужиков во весь голос пытались переорать друг друга, споря до хрипоты, а порой и хватая оппонента за грудки, по давно набившим оскомину поводам; либо трясли грязным бельем двадцатилетней давности давно вышедшие в тираж певички или третьесортные спившиеся актеры, выясняющие кто, с кем, когда и где спал. Кому нужен был весь этот бред? Кто его смотрел? Среди своих подруг Ирине не удалось найти ни одной, кого интересовали бы подобные передачи. Как ведущие этого телевизионного фастфуда умудрялись говорить со скоростью пулеметных очередей, полностью игнорируя любые интонации, вызванные знаками препинания, так, что смысл сказанного можно было уловить далеко не сразу?

Выбирая из двух зол меньшее, Ирина все же предпочитала компьютер. Там хотя бы фильмы можно было выбрать по своему вкусу: неспешные, атмосферные, мрачноватые скандинавские детективные сериалы или экзотические южнокорейские костюмные зомби-ужасы.

В середине ноября резко похолодало. Проснувшись однажды рано утром Ирина увидела в окно слепящую белизну первого снега. Любуясь на эту красоту, она не сразу сообразила, что уже некоторое время слышит какие-то звуки во дворе. Подойдя к другому окну Ирина остолбенела.

Незнакомый мужик чистил на дорожке снег.

Глава 5

«Ну, здравствуй, хозяйка,» – спокойно поприветствовал он вышедшую на крыльцо Ирину.

Та невежливо молчала, рассматривая незнакомца. Среднего роста, худощавый, заросший седой щетиной, лет 55-ти на вид. Грязные джинсы с пузырями на коленях, теплая куртка с капюшоном, забрызганная грязью, немытые длинные волосы с сильной проседью – видок у мужика был довольно бомжеватый. Смотрел он на нее чуть насмешливо, сощурив карие глаза в сеточке морщин.

«Не бойся, не обижу,» – с легкой ухмылкой пообещал он, сверкнув золотым зубом.

«Михаил»

«Ирина»

«Иди в дом, замерзнешь, я сейчас,» – снова берясь за лопату, фамильярно скомандовал он.

Михаил зашел в дом через пять минут, на пороге был облаян собакой и обнюхан котом. Потрепав обоих по загривкам, снял куртку и по-хозяйски прошел на кухню.

«Есть хочешь?» – сразу переходя на «ты» спросила Ирина.

«Как собака,» – признался Михаил. – «И чаю горячего, если есть».

От него веяло спокойствием и уверенностью в себе.

«Или я просто соскучилась по мужикам,» – сделала вывод Ирина, ставя разогревать остатки вчерашнего ужина и чайник одновременно. В дверях кухни показался заспанный Антошка и обалдело уставился на гостя.

«Давай знакомиться, Михаил,» – сказал тот, протягивая руку.

Следом потянулись остальные домочадцы. Дети поначалу были несколько скованны и смущены, только Анна Михайловна проявила добросердечие и радушие. Но обаятельная, чуть грустная и усталая улыбка нового знакомого быстро растопила лед.

Оказалось, Михаил приехал в деревню на мотоцикле еще на рассвете. Без труда нашел единственный жилой дом и, пока хозяева спали, успел осмотреть нехитрое хозяйство и даже почистить дорожку от снега.

Ему понадобилась всего пара дней, чтобы завоевать симпатии всех домочадцев. Анну Михайловну он покорил полным отсутствием ненормативной лексики. С Софочкой обстоятельно обсудил способы дрессировки обитателей домашнего зоопарка. Вместе с Антоном они пригнали из соседней деревни трактор с тележкой, привезя запас бензина в канистрах и какие-то инструменты и запчасти. Уже на следующий день Михаил начал учить его управлять трактором. Даше он отдал свой мотоцикл, пообещав научить водить его в ближайшее время. Вот только на Ирину он смотрел с вечно ироничной усмешкой, а сама она никак не могла определиться в своем отношении к нему.

Несомненно, Михаил был самым полезным членом их коллектива. Ирина понимала, что именно его знания, навыки и жизненный опыт помогут им пережить эту зиму. Первый снежок благополучно растаял через пару дней. Однако настоящая зима была не за горами. А по настоянию Михаила следовало переделать еще кучу дел, пока дороги не замело.

Ежедневно они вдвоем ездили в соседнюю большую деревню и привозили то полную тележку дров, собранных у бань и домов запасливых сельчан; то мешки с зерном со склада, замок которого Михаил срезал; то разные инструменты и пиломатериалы, чтобы приспособить один из соседских сараев для содержания коз.

Обнаружив на окраине деревни небольшой заросший пруд, оккупированный стайками суетливых уток и надменных гусей, они вернулись туда на следующий день с детьми, снаряженные дюжиной мешков из-под картошки. Гусей переловили, накидывая им на головы мешки. Уток выманивали из воды зерном и упаковывали в мешки по две штуки. Птицу разместили в очередном соседском сарае.

Но заветной мечтой Михаила было найти корову. Большая часть сельскохозяйственных животных давно погибла без ухода человека от голода в запертых загонах и сараях или от того, что их не доили. Но, наверняка, были и те, кто, оборвав привязь или сломав загородку, бродили теперь на свободе. Их он и искал, объезжая окрестности день за днем. Пока безуспешно. Надежды Михаил не терял, запасая впрок сено.

С помощью трактора он расчистил дорогу до гипермаркета на перекрестке с окружной дорогой, аккуратно растаскивая и сталкивая на обочину машины, попавшие в аварии. Теперь до магазина можно было доехать на тракторе и пополнить запасы. Чем они и не преминули заняться.

Михаил был кладезем полезной информации. Он точно знал, что на зиму для одной коровы понадобится около 3-х тонн сена, а на козу хватит и 400 кг., как раз столько и весит рулон. Осмотрев курятник, он вынес вердикт, что куры вполне могут здесь зимовать потому, что он хорошо утеплен и оборудован инфракрасными лампами для освещения и обогрева. А вот место для зимовки гусей и уток еще предстояло оборудовать.

Дел было невпроворот. Рабочих рук не хватало. Теперь Ирина хорошо понимала, почему деревенские жители, пользуясь любой возможностью, перебираются жить в город. Слишком много однообразного, тяжелого, физического труда, слишком мало времени и сил на любимые увлечения, например, чтение. К вечеру сил у неприспособленного городского человека не оставалось ни на что. Зато все чаще тянуло расслабиться с бокалом вина. «Вот почему люди в деревнях часто спиваются, и я бы запросто могла,» – размышляла она. Удерживало ее от алкоголя еще одно обстоятельство. Когда она впервые за ужином предложила Михаилу что-нибудь выпить, тот просто ответил: «Я алкаш, мне нельзя». С тех пор алкоголь в доме был под негласным запретом. Михаил, вообще, не был склонен к задушевным разговорам и откровенности, информацию о себе выдавал неохотно, маленькими порциями. Но общая картина все же сложилась.

Михаил родился в столице. Его отец – главный инженер одного из крупных заводов был всесторонне образованным и начитанным человеком. Его скоропалительный брак с матерью Михаила – недалекой провинциалкой, приехавшей покорять столицу и начавшей свой путь с должности хлебоукладчицы на хлебозаводе, многие знакомые сочли мезальянсом. Объяснялся он просто – яркая оборотистая провинциалка была беременна, а врожденная порядочность отца не позволила ему бросить женщину в таком положении. Брак не был счастливым. Бывшая хлебоукладчица осуществила свои самые заветные мечты: московская прописка в трехкомнатной квартире, статус замужней женщины и немаленькая зарплата мужа. Жизнь удалась. Инженер получил сына.

Михаил во всем походил на отца: и неприметной внешностью (хороши были только выразительные карие глаза), и математическим складом ума. Он рос спокойным, сдержанным и уравновешенным ребенком, прекрасно учился в школе, хорошо играл в шахматы, занимался плаванием. Михаил ничем не выделялся среди сверстников и лидерских качеств не проявлял. Друзья ценили его за надежность, добросовестность и порядочность. Девушки же предпочитали ему бунтарей с гитарами. Михаил закончил Московский автодорожный институт, поэтому с техникой был на «ты». Дальнейшая его биография была вполне стандартной: работал, женился, родился сын. Жена его – капризная красавица из Краснодара, искала в браке не столько любви, сколько способ устроиться в столице. И нашла его в лице впервые опьяневшего от страсти Михаила, излившего на нее и родившегося вскоре сына все накопившиеся запасы любви, заботы и нежности. Через несколько лет жена заскучала и стала благосклонно посматривать по сторонам. В общем, обычная жизнь обычного человека.

Все закончилось в один вечер. Вечеринка по случаю дня рождения жены в баре закончилась безобразной пьяной дракой, в которой визави Михаила получил тяжкие телесные повреждения и, проведя полтора месяца в коме, скончался, не приходя в сознание. Михаил, разумеется, получил срок и пока отбывал его в одной из мордовских колоний жена с ним развелась, вскоре вновь выйдя замуж. Сын был совсем маленьким, когда Михаил сел, и совсем большим, когда вышел. Он был единственным родным ему человеком в тот момент, родители уже умерли. Но отец – бывший заключенный никак не вписывался в вполне благополучную жизнь мальчика, сын его стеснялся и откровенно избегал общения. Внутренний стержень, который позволил Михаилу продержать все время в колонии, сломался. Пришло осознание того, что он один на этом свете и никому не нужен. Помыкавшись еще какое-то время в столице, он махнул рукой на себя и свою жизнь. Михаил уехал в соседнюю область в деревню, устроился работать механизатором и, по русской традиции, запил.

Вымирание человечества он благополучно проспал пьяным. Мучаясь страшным похмельем, Михаил вышел на улицу после полудня, намереваясь купить холодного пива и подлечиться. Увидел он там примерно тоже, что и Ирина. Но до магазина все-таки дошел, взял в холодильнике пива, обойдя мертвую продавщицу, и, опохмелившись, проспал до следующего утра.

Протрезвевший и не бравший с тех пор в рот ни капли, на следующий день он обошел каждый дом в своей деревне. Затем, реквизировав чужой мотоцикл, объехал все соседние населенные пункты и, никого не найдя, направился в сторону ближайшего городка. Его странствия продолжались пару недель прежде, чем он наткнулся на первого живого человека – суровую, молчаливую бабку Люду 84-х лет от роду. Апокалипсис мало повлиял на ее образ жизни. Нелюдимая и неприветливая, она одиноко существовала на окраине небольшой деревеньки живя, в основном, своим хозяйством. Особой радости при виде Михаила она не выказала, но и гнать не стала. Живи, раз пришел. Некоторое время он жил у бабки – днем помогая по хозяйству, а по вечерам рассказывая о своих странствиях. В один прекрасный вечер она посадила его перед собой и серьезно глядя в глаза сказала: «Поезжай ты, милок, отсюда. Поищи людей. Знать, не одни мы с тобой живые. Я-то помру скоро, а ты один не сдюжишь.» И в этом старая карга была абсолютно права. Человек – животное социальное. Каждому (включая самых упертых интровертов) время от времени нужно общение, внимание, забота, а, если повезет, и любовь. И Михаил не был исключением. В этом новом мире одиночество пугало его больше всего. Мудрая бабка позволила ему отогреть душу подле себя и теперь отправляла в мир. Было страшно уехать от единственного живого человека, но встреча с ней вселяла надежду найти и других людей. А один он не сдюжит, в этом бабка права на все сто.

Михаил уехал на следующий день. Направился в областной центр, рассудив, что уж в полумиллионном городе кто-нибудь должен был выжить. В опустевшем городе с черными проплешинами от пожаров уже поселилась разруха. Ветер гонял по улицам мусор вперемешку с осенними листьями. Под ногами размокали в лужах рекламные листовки из серии: «наша хрень – самая хреновая хрень в мире». Из развороченного киоска Роспечати вывалились на улицу кипы газет. Новости, еще вчера кому-то столь важные: о всемогущих русских хакерах, опять запоровших демократические выборы в суверенной стране, многомиллиардном воровстве очередного губернатора или пьяной выходке какой-нибудь сериальной звездульки потеряли свою актуальность раз и навсегда. Все, что только когда-нибудь имело значение, кроме еды, одежды и теплого убежища на зиму, больше было неважно. Тлен, прах, бессмысленность, мусор, в котором теперь копошились крысы и голуби. Но по вечерам, когда становился виден свет в окнах многих домов, сияла неоновая реклама над магазинами и горели уличные фонари, город казался живым. Эта иллюзия была пугающе реальна и завораживала Михаила.

К ним он попал благодаря все тем же надписям, оставленным детьми. Увидев только женщин и детей, мало приспособленных к жизни в дерене, Михаил сразу понял, что здесь он на своем месте. Забота о них возвращала ему давно потерянный смысл жизни. Пожалуй, они нужны были ему не меньше, чем он им. А Ирина ему сразу приглянулась.

Неизвестно, выжил бы Михаил один, вопреки предсказанию старой карги, но Ирина с детьми без него точно пропали бы.

Накануне погас свет.

Глава 6.

Удивительно, что электричество не отключилось раньше. В прошлой жизни это происходило регулярно, во время каждой грозы. Но не больше, чем на пару часов. Теперь, похоже, отключилось навсегда.

Все знали, что рано или поздно это произойдет. Но оказались морально совершенно не готовы. Отсутствие электричества сильно осложняло жизнь. Стало не только темно, но и холодно. Котел, обогревающий дом и греющий воду, тоже был электрическим. Больше не было вкусного хлеба и чистой одежды. Приходилось привыкать жить по-новому: без горячей воды, стиральной машины, электрической духовки и хлебопечки.

Все были подавлены и с трудом приспосабливались к новым реалиям. Хорошо, хоть газ пока был. Иногда Михаил запускал электрогенератор, чтобы не замерзла система отопления в доме, и все, пользуясь случаем, принимали горячий душ. Но происходило это не так часто, как хотелось бы потому, что запасы топлива были не безграничны. В остальное время выручала печка, благо запасти дров удалось много. В доме было довольно прохладно, исключая кухню и смежную с ней гостиную. Туда и решили переселить на время детей. Для Даши и Софочки предназначался широкий раскладывающийся диван, а кровать для Антошки принесли сверху. Ирина радовалась своей предусмотрительности – запасенных теплых одеял и меховых тапочек хватило бы на роту солдат.

Царившее в доме уныние навевало грустные мысли. Блага цивилизации в виде электричества, водопровода, канализации и газоснабжения будут исчезать одно за другим. Восстановить их не хватит ни сил, ни средств, ни технических знаний. Через некоторое время они будут жить как в средневековье – натуральным хозяйством, совершая редкие набеги в городские магазины за одеждой и другими вещами, которые не смогут сделать сами. Пусть еще вчера мы запускали марсоходы (спорим, Curiosity протянет на Марсе дольше, чем человечество на Земле), строили атомные подлодки и роботов, проводящих хирургические операции. Сегодня все это не имело ровным счетом никакого значения. Ведь каждый отдельно взятый человек, выкинутый из привычной среды, совершенно беспомощен и не может обеспечить себя даже электричеством. Они барахтаются, словно слепые кутята в проруби, которых топит практичная хозяйка.

А кто тот практичный хозяин, который пустил ко дну человеческую цивилизацию? Наверняка, неадекватные политики с непомерно раздутым самомнением (а адекватных людей в этой сфере, по твердому убеждению Ирины, и быть не могло, сплошь павлины, шуты и «решалы») в погоне за мировым господством, бездумно подчиняющиеся им военные (откуда только берется такое огромное количество инфантильных мужчин, не забивающих свою голову никакими мыслями, а тупо исполняющих самые абсурдные приказы? Ведь быть послушными овцами так просто. Чего только стоит излюбленная фраза всех убийц в военной форме, включая нацистских преступников, «я просто выполнял приказ», оправдывающая, по их убеждениям, любое зверство) и жадные до денег транснациональные корпорации, производящие всякую гадость: от автоматов до биологического оружия, для процветания которых необходимы непрекращающиеся войны. И неважно чьи. Результат один. Доигрались. Если в мире еще осталась справедливость, то все они должны были сдохнуть первыми в адских муках.

Ее же дети так и останутся неучами, а возможные внуки и таблицы умножения знать не будут, превратившись в совсем уж пещерных людей. Но если с отключением электричества Ирина ничего поделать не могла, то проблема с образованием детей была отчасти решаема.

Во время поездок в соседнюю деревню она заприметила здание школы. А где школа – там учебники и, возможно, небольшая школьная библиотека. Анна Михайловна с жаром поддержала идею домашнего обучения детей, Михаилу оставалось только согласиться и свозить Ирину в школу. Здание было закрыто. Увы, снова пришлось ломать замки на дверях. Зато школьная библиотека не разочаровала. Полные комплекты учебников для каждого класса, дидактические материалы, справочная и художественная литература – Ирина с энтузиазмом собирала все. Михаил наблюдал за ней со своей обычной ироничной усмешкой.

Дома дети разбирали привезенные книги с не меньшим энтузиазмом. Неужели по школе соскучились? Софочка бала просто в восторге от обилия детских книг, ей больше не придется читать старые журналы. Михаил, как обладатель высшего технического образования, вызвался объяснять детям физику и математику. И делал это на редкость спокойно и терпеливо. Анна Михайловна взяла на себя литературу, а Ирина – русский язык, географию и историю. Проблемы возникли с химией. Никто из взрослых ее не знал. Из всего школьного курса химии Ирина помнила лишь загадочное слово валентность, смысл которого, впрочем, был давно и прочно позабыт. И это был определенно не тот предмет, в котором можно разобраться, самостоятельно почитав учебник. Софочку по программе первого класса обучали Анна Михайловна и Даша, которой роль учительницы пришлась по душе.

Наступила зима. Дни протекали довольно однообразно, по сложившемуся распорядку дня. Утро начиналось с приготовления для кормления птицы того, что Михаил назвал «влажная мешанка»: запаривали сено и добавляли туда кусочки овощей и корнеплодов. По вечерам птицу кормили зерном. Куры безвылазно сидели в курятнике и в темноте и холоде почти перестали нестись. А вот гуси с видимым удовольствием прогуливались по улице не меньше часа в день. Днем по очереди занимались с детьми. Антоша помогал Михаилу обустраивать сарай для гусей и уток. Даша осваивала мотоцикл, пока дороги не занесло снегом. Софочка дрессировала во дворе Лису Алису и безымянную козочку.

Михаил по-прежнему часто отправлялся на поиски коровы. В тот день, когда установился постоянный снежный покров ему пришла в голову идея осмотреть все места, подходящие для водопоя. И действительно, возле одного небольшого еще не замерзшего пруда он обнаружил свежие следы на снегу. Долгожданную корову он подкараулил на следующий день, да не одну, а с теленком – маленьким бычком. Вот уже несколько дней они стояли в сарае и непрерывно производили навоз. Работы по кормлению и уборке еще прибавилось. Молоко корова, правда, тоже производила. Доить ее умел, конечно, только Михаил. Приходя в сарай, он сначала гладил ее и разговаривал так ласково, будто женщину соблазнял. Ирина, пересиливая свой страх перед животиной, всегда сопровождала его, давая корове возможность привыкнуть к ней. Сначала просто стояла рядом, потом училась доить. Но трусила отчаянно. Корова это чувствовала и снисходительно посматривала на Ирину свысока с чувством собственного превосходства. Первую партию творога из собственного молока торжественно съели за завтраком как редчайший деликатес. Делать творог научил, разумеется, Михаил. А Ирину теперь круглосуточно преследовал запах навоза.

Самым приятным временем суток был вечер. Благодаря стараниям Анны Михайловны чаепития за большим столом на кухне стали ежевечерней традицией. Болтая о том, о сем, на этих домашних посиделках при свечах можно было расслабиться и скинуть груз проблем прожитого дня.

В то памятное утро все шло как обычно. Ирина вышла из дома и, щурясь от солнца и слепящего снега, отправилась к козам, решив покормить их первыми. Издалека заметила, что дверь в сарай, закрывавшаяся на простую вертушку, распахнута настежь. А подойдя, медленно попятилась назад. Навстречу ей, скаля зубы и негромко рыча, выходила большая собака. Ее морда была перемазана в крови. В дверной проем Ирина видела еще как минимум двух крупных собак, раздирающих и пожирающих растерзанных коз. Ирина медленно отступала назад по дорожке к дому, лихорадочно соображая, что делать. Под мышкой у нее была охапка сена, в руке – ведро с зерном. Как средство защиты не годилось ни то, ни другое. Она надеялась, что, прогнав ее достаточно далеко, собака вернется к трапезе в сарай. Но та, похоже, решила на десерт съесть человечинки.

От раздавшегося позади оглушительного рева мотоцикла непроизвольно дернулись обе. «В сторону,» – закричал Михаил, направляя мотоцикл прямо на собаку. – «Беги домой.» Едва успев отпрыгнуть с дорожки и уронив ведро и охапку сена, Ирина стремглав припустила к дому. Рев мотоцикла спугнул стаю бродячих собак, выскочив из сарая, они ретировались в дыру под забором. Их оказалось четыре, все довольно крупные, беспородные, наглые и голодные. От коз остались только рожки на ножки. «Софочка будет безутешна,» – отстраненно подумала Ирина. Вернувшись к дому, Михаил молча обнял ее и поцеловал в лоб. Это было так неожиданно приятно, что на минуту она забыла даже пережитый страх.

«Нужно ружье,» – озабоченно хмурясь сказал он.

«У меня есть,» – подняв глаза тихо сказала Ирина.

«И стрелять умеешь?» – удивленно улыбнувшись спросил Михаил.

«Нет,» – призналась она.

Михаил был уверен, что собаки не оставят их в покое. В городе больше нет помоек, на которых они раньше кормились. Человечина, которой они, возможно, питались долгое время, с приходом морозов замерзла. А здесь столько всего вкусного и добыча легкая. Пока он долго и обстоятельно чистил и смазывал оружие, из дома никто не выходил. Затем, под вооруженным конвоем, сходили покормить всю скотину. Цепочки собачьих следов вились повсюду, но самих их видно не было. Остатки козьих туш из сарая убирать не стали, надеясь, что они послужат приманкой. Собаки вернутся их доесть, и Михаил их пристрелит.

Собаки вернулись, когда стемнело. Вылезя из дыры под забором, они по-хозяйски пробежались по участку, помечая территорию, и направились к сараю. Их темные тела хорошо были видны на снегу. Михаил успел выстрелить дважды. Одна псина осталась лежать у сарая, вторая, пронзительно скуля, ползла по дорожке, таща за собой задние ноги. Две другие ускользнули в дыру под забором. Но далеко не ушли. В течении нескольких следующих дней собачьи следы, отчетливо видные на свежевыпавшем снегу, обнаруживались повсюду. А под забор из сетки, окружающий курятник, явно пытались сделать подкоп.

Решив устроить ночью засаду в курятнике Михаил твердо и решительно отказался взять Ирину с собой. «Все будет хорошо,» – успокаивающе сказал он, проведя кончиками пальцев по ее щеке и устало улыбнувшись. Он ушел, оставив Ирину в смятении. И вовсе не из-за собак.

В тот день, когда Михаил поцеловал ее в лоб, у Ирины будто глаза открылись. Она перестала видеть в нем лишь ходячую энциклопедию и мастера на все руки. Чувство благодарности мгновенно переросло во что-то другое. Или это произошло уже давно? А поцелуй послужил лишь спусковым крючком, чтобы выпустить это чувство наружу. Или она нафантазировала все это? В любом случае, она была в смятении. Его пристальный взгляд и насмешливая улыбка волновали ее против воли.

Впервые за долгое время Ирина пристально посмотрела на себя в зеркало. Куда-то исчезли вся её мягкость, округлость и податливость. Жесткая складка залегла вокруг рта. Взгляд стал колючим и озабоченным. За последние три месяца она немного похудела. Хоть какая-то польза от физического труда! Здоровый румянец на щеках и почти полное отсутствие темных кругов под глазами – ей определенно на пользу жизнь на свежем воздухе и отсутствие ночных бдений за компьютером. Волосы давным-давно пора покрасить и брови привести в порядок. И с руками надо что-то сделать, за последнее время кожа на них сильно огрубела. Но в целом она осталась такой же, какой и была. Не красавица, но и не чудовище. Самая обычная, ничем не выделяющаяся в толпе женщина.

Обратили бы они внимание друг на друга в прошлой жизни? Едва ли. Да и точек соприкосновения никаких: деревенский алкоголик и городская дамочка с претензией на интеллектуальность, живущие в сотне километров друг от друга. Ирина была холодновата. Неземные любовные страсти были ей неподвластны и обходили ее стороной даже в молодости. Она была вполне довольна ровными, спокойными, устоявшимися отношениями с мужем, и «налево» ее совсем не тянуло. Зачем искать приключений на свою голову, если дома уже есть все то же самое? Секс Ирина считала самым переоцененным занятием на свете, а все эти нелепые телодвижения в пароксизме страсти находила просто смешными. Ирина уже и не помнила, когда ее последний раз волновали мужские прикосновения.

Спать она не собиралась. Поэтому, дожидаясь Михаила, нашла косметичку и занялась собой. Он вернулся еще до полуночи, подстрелив одну собаку. Вторая убежала.

Этой ночью Михаил впервые пришел к ней.

Глава 7.

Все произошло так просто и естественно, будто они знали друг друга много лет. В этом не было безумной страсти, скорее безграничная нежность и немного похоти. Они не сказали друг другу и пары слов, даже когда потом лежали обнявшись. Уже наутро Ирина сама заметила, что будто оттаяла, стала мягче. Куда-то ушла терзавшая ее нервозность. Приятно было на время забыться в его объятиях, чувствуя заботу и нежность сильного мужчины. Однако она относилась к произошедшему вполне прагматично. Единственные Бог знает на сколько километров в округе мужчина и женщина не могли не оказаться вместе в постели. Это было неизбежно. Хорошо, что он ей приятен, а не противен. Михаил ей нужен. Без него им с детьми не выжить.

Единственной проблемой было отсутствие контрацептивов. В свое время, запасаясь лекарствами в ходе мародерского рейда в аптеку, Ирина и подумать не могла, что они ей могут понадобиться. Кто же знал?

Бродячая собака больше не появлялась, дыру под забором засыпали. Поэтому Ирина и Михаил решились оставить своих домашних одних на день и съездить в город. Снега выпало пока немного, и Михаил был уверен, что они смогут проехать на тракторе. Была у поездки и еще одна цель. Он хотел обновить надписи об их местонахождении, сделанные три месяца назад детьми и оставить новые в других частях города и на рекламных щитах вдоль окружной дороги.

Снег и правда почти не мешал, а вот брошенные и разбитые автомобили изрядно. Потихоньку объезжая их или аккуратно сталкивая трактором в сторону, они медленно продвигались вперед. Город был великолепен в своем снежном безмолвии. Присыпанные снежком, исчезли следы от пожарищ и полуразложившиеся трупы людей на улицах. Он был чистеньким, белым, нарядным, как костюм снежинки для утренника в детском саду.