Помоги проекту - поделись книгой:
Через несколько минут все сидели за столом и пили обжигающий сладкий чай. На улице свистел ветер. На столе, не спеша горела свеча, омываясь своим воском. Катя пила напиток маленькими глотками. Сколько чаю она за всю свою жизнь ещё перепьёт, но этот ей запомнится навсегда. День проходил быстро и незаметно. После того, как Катя и Иван ушли, Александр вызвал к себе двух разведчиков – Сергея Мимотенко и Романа Сонтынкова:
– Отнесите это во второй, – он отдал плотно завёрнутые бумаги бойцам, – к командиру Фырову, скажите, что от меня.
– Будет сделано, товарищ командир! – хором проговорили те.
– Жду вашего возвращения через неделю, – говорил Резанцев, – ни пуха.
Но не успели бойцы толком отойти от землянки, как к ним подошёл тот, кого все знали и очень любили: повар по имени Николай Родников. Он не соответствовал по комплекции своей профессии: высокий, немного худощавый, с большими добрыми зелёными глазами и русыми волосами. Его улыбка, также, как и улыбка Марии Фёдоровны, грела душу.
– Ребятки, а вы куда? – спросил он.
– Мы уже уходим, Коль, – ответил Мимотенко, – сейчас только соберёмся и отправимся.
– Так это… – стал оглядываться тот, – я вам сейчас еды с собой наберу. Хлебушек положу.
– Да мы сами можем справиться, – положил руку на плечо Родникова Сонтынков.
– Ну уж неееет, – протянул повар, – от меня голодным ни один солдат не уходил. Идём, идём! Ишь что захотели: «Сами еды наберут».
– Не начинай бухтеть, – сказал Сергей, – не хуже баб… – тут он прервался, увидев неподалёку Марию Фёдоровну. Женщина оглянулась на него, но затем отвернулась и продолжила курить папиросу. – Ну ты меня понял.
Александр проводил их взглядом и усмехнулся:
– Колька, Колька. Всех накормит, даже если не хочешь.
Он спустился к себе, сел за стол и вытащил из кармана гимнастёрки потёртую желтую фотографию. На ней молодая пара сидела на лавочке в парке. Конечно же там был Резанцев, который отвлёкся на что-то во время съёмки и поэтому его взгляд был направлен не в камеру, а куда-то вбок. Рядом, обхватив его за шею, сидела девушка, с короткими пышными, светлыми волосами с завитой чёлкой. Она была одета в свободное платье в горошек до колена. Девушка широко улыбалась и смотрела прямо. В отличие от командира, она не прозевала вспышку. Да и сам Александр на фото сильно отличался от нынешнего: беззаботный, радостный, сидит не в военной форме, а в рубашке в клетку и брюках. Как же всё-таки хорошо было до войны: мирное небо над головой, дома, а не землянки и дети с родителями живут спокойно… Его мысли прервались, он вспомнил про Катю, и вздохнув положил фото перед собой:
– Танька, Танька… – обратился Александр к своей невесте. – Что же мне делать-то с Катей? Пристроить пока не получится, и тут опасно находиться.
* * *
К вечеру Катя уже гуляла по лагерю без командира и Сорокина. Она была у всех на виду, поэтому поводов для беспокойства не возникало. Да и девочке самой хотелось побыть без такого присмотра, ей всё-таки было одиннадцать лет, а не два года. Солдаты к ней подходили, чтобы пообщаться, и Катя волей- неволей отвечала. К концу дня она вернулась в медпункт, где медсёстры уже приготовили для неё место, которое было ненамного дальше от бойцов, но девочка была довольна и этим. Наступила ночь, все в лагере забылись крепким сном. Лишь Катя лежала и смотрела вверх, прокручивая в голове все события, произошедшие с ней сегодня. Они так контрастно смотрелись и чувствовались по сравнению с тем, что произошло в Лесково. Девочка вспоминала весь тот ужас, который ей удалось пережить, всю ту боль и страх. Она так хотела к семье, особенно к маме, но Катя больше не сможет обнять её, прижаться и рассказать о своих проблемах или успехах. Ах, как ей хотелось, чтобы мать сейчас вошла в палатку, поговорила с медсёстрами, рассказала о том, что ей удалось спастись вместе с братьями. Катя приподнялась и посмотрела на выход, как будто надеясь на то, что Анна сейчас появится в проходе и заберёт её отсюда. Заберёт домой. Но никто не появился. И уже не появится. Горе разрывало ребёнка изнутри. Девочка уткнулась лицом в подушку, чтобы никто не услышал её плач.
Глава 4
– Итак, дети! – ходила по классу учительница. – Сейчас объясню вам нашу работу на этом уроке.
В сёлах, а особенно таких маленьких, как Лесково, была одна школа, состоящая часто из одного класса и комнаты, в которой жил учитель. Детей было мало и поэтому занятия шли одновременно для всех. В Лесково точно так же. Каждый класс был рассажен по группам. На стенах кабинета висели пожелтевшие портреты Пушкина и Лермонтова. Между картинами были размещены часы с маятником, на которые часто смотрели ученики, считая, когда закончится урок. Стены в классе недавно покрасили в яркий жёлтый цвет, на окнах висели серые плотные шторы. Парты были зелёного цвета с приделанными к ним скамейками. Рядом с коричневой школьной доской стоял большой учительский стол. Всю мебель сделали деревенские мужики, и стены красили сами, и пол чинили. Всем хотелось, чтобы их дети учились в хороших условиях. В общем и целом, обычный кабинет без каких-либо отличий.
– Где наши первоклассники? – подошла к первому ряду Людмила Макаровна. За партами сидели дети шести – семи лет. – Сейчас я напишу вам прописи.
Небольшая разница в возрасте у одноклассников тоже была нормой. Это сделали тоже для удобства, чтобы на каждый класс не приходилось по одному человеку. За тем рядом сидели белокурая девочка Люба, её восьмилетняя подруга – Настя, шестилетний Павел и два мальчика – Сева и Костя Камышевы. Тем временем, на другом ряду Катя общалась с близнецами Ватчиными – Олегом и Женькой, с ними также была десятилетняя София. Эта весёлая компания бурно шептались о том, что будут делать после уроков:
– Короче, зайдём к Виталику, – говорил Женя, – у него возьмём солдатиков.
– А он их даст? – усомнилась Катя. – Он за каждую фигурку весь трясётся.
– Так мы же попросим! – одновременно сказали близнецы, дальше продолжил Олег. – Я же давал ему свой пистолет, а на нём, между прочим дядя Игорь звёздочку вырезал!
– Он всё равно болеет, – сказал Женька. – Ему жалко, что ли?
– Мы всё-таки будем в корыте с ними играть, – убрала косу назад София, – а нашему кораблю нужны матросы.
– Так, матросы! – подошла к ним учительница. – Что за разговоры во время урока?
– Простите, Людмила Макаровна, – хором сказали дети.
– Мы просто увлеклись, – опустила голову вниз Катя, – не сердитесь.
– Да я уж слышала, – вздохнула та. – Ну что с вами делать? Ладно, продолжим урок.
Все ученики послушно сели и положили руки перед собой.
– Записываем под диктовку, – объявила Людмила и подождала, пока дети достанут перьевые ручки и обмакнут их в чернила. – Начнём.
– С большой буквы, – хором ответили те.
– Молодцы! – улыбнулась Людмила Макаровна. – Переделывай Женя, брат исправляет тоже самое. Как вы думаете о чём сегодня будет урок?
– О нашей малой Родине, – ответила Катя.
– Да, – кивнула учительница и прошла вдоль ряда. – Как вы знаете… – она взглянула вновь на тетради близнецов. – РодИна, Олег, а не РодЕна. Ещё раз такое увижу – поставлю два обоим! На лицо похожи, и ошибки одинаковы.
София издала смешок, а потом ткнула карандашами в спины близнецам. Катя отвернулась к окну: на улице стояла прекрасная весенняя погода, гуси и утки ходили по траве прям возле школы, женщины работали и занимались скотиной. Пират резвился на солнце и издавал радостный лай. «Сейчас бы погулять», – мечтательно подумала девочка. – «Но нет, приходится сидеть в этой душной школе и учиться». Мужчины, сидели на крышах сараев, и сняв с себя майки, что-то опять чинили, строили. Им было трудно сдерживаться от ругани, особенно, когда на землю падал молоток или гвоздь забился криво, но всё – же понимали, что рядом ведутся занятия. Но тут раздалось знакомое всем: «Ядрёна мать!» Катя усмехнулась и продолжила слушать педагога. Вдруг в небе показались немецкие боевые самолёты. Они с воем приближались к Лесково. Девочка посмотрела на класс и с ужасом поняла, что осталась одна: на деревянных партах остались только школьные принадлежности, портреты великих поэтов покрылись паутиной, пыль летала в воздухе, часы с маятником остановились. Всё вокруг приобрело серый оттенок. Девочка вскочила и выбежала на улицу: ясное голубое небо затянуло тучами, на крышах остались инструменты, вёдра лежали на земле. Открытые двери скрипели под сильным порывом ветра. Железный петушок на крыше стал быстро вертеться. Сбоку послышался треск огня. Внутри Кати всё сжалось, она повернулась влево и увидела тот самый амбар, в котором сожгли всех жителей, неподалёку лежала Любочка, которая только что выводила прописи в своей тетрадке и её мама с выклеванными глазами. Самолёты принялись снижаться к деревне. Девочка подняла голову вверх в тот самый момент, когда фашисты стали скидывать снаряды вниз. Они со свистом полетели прямо на ребёнка.
Катя проснулась и резко села на постели. Раннее утро, раненные солдаты умывались холодной водой из тазика, медсёстры бродили по палатке и переносили что-то.
– Проснулась? – подошла к Кате Зоя Мамонтова.
– Да, – ответила та, пытаясь унять стучащее от страшного сна сердце.
– Тогда вставай, приводи себя в порядок и будешь нам помогать.
Девочка встала, аккуратно застелила спальное место и пошла принимать водные процедуры. После всего этого, она пришла к медсёстрам, заканчивая заплетать в свою косу потрёпанную жёлтую ленту:
– Чем помочь?
– Сейчас солдатам должны еду принести, – объясняла Мария Фёдоровна. Рядом с ней стояла Зоя и ещё две медсестры: Василиса Горнеева и Алёна Маренко. Но спустя несколько секунд они о чём-то переговорив, ушли. – Наша задача её всем раздать.
– Хорошо, – кивнула Катя. – А когда её принесут?
– Как только, так сразу.
Девочка подошла к выходу палатки, и выглянув на улицу, увидела двоих солдат, которые шли с завтраком в медпункт. Они помогали Родникову на кухне.
– Несут, – зашла назад она.
Медсёстры поспешили встречать бойцов. Кате это занятие понравилось, ведь это приносило пользу другим людям. Она отдала последнюю порцию, когда в палатку вошли Летаев и Данил Колотыев:
– Здравия желаем, товарищи! – поприветствовал всех Данил.
Бойцы тоже самое сказали гостям в ответ. Пришедшие выглядели оживлёнными и бодрыми.
– Мы тут пришли кое – за кем, – Фёдор взглянул на Катю. – Катюх! Пошли с нами!
– Я? – удивилась та.
– Ты, ты, – подтвердила Мария Фёдоровна, – давай, топай.
Девочка подошла к солдатам, и они вместе вышли на улицу. Все солдаты суетились возле полевой кухни, выстраиваясь в очередь. Данил взял Катю за руку и подвёл ближе. Та ничего не понимала, ей было комфортнее сидеть в медпункте с медсёстрами в тишине и спокойствии, а не идти в суетливую толпу громких и резких солдат. Она ещё неловко чувствовала себя с ними. Но деваться было некуда, поэтому она неохотно тащилась за Колотыевым. Они встали в очередь. Бойцы сразу обратили на них внимание и стали одновременно все рассказывать Кате про замечательного повара Николая Родникова, про то как он вкусно готовит и какими путями можно с ним договориться:
– Это замечательный, добрейший человек! – говорил Лукиан. – Никого голодным никогда не оставит!
– Но на свою кухню не пускает, – поддержал Лурин. – не любит, когда на его территории есть кто-то, кроме дежурных.
Катя пыталась выслушать их всех и не запутаться. Наконец, подошёл её черёд. Она заметила, что внешне он совершенно не соответствовал своей профессии, слишком худ, но по характеру подходил на все сто:
– Оооо! – протянул басом Родников. – Кто тут у нас?
Девочка смущённо опустила взгляд.
– Катюха! – опустил руки ей на плечи Данил. – Найдётся на неё у тебя порция?
– Как не найдётся? – пожал плечами Николай. – У меня на ребёнка еды не найдётся? – он взял у неё посуду, которую ей вручила на самом выходе медсестра, и наложил туда столько каши, сколько Катя в жизни не ела, и добавив сверху корку хлеба, протянул девочке. – Молодому организму!
– Спасибо, – взяла еду та.
– Приятного аппетита, молодой организм. – послышались голоса в толпе.
«Вот мне уже и прозвище дали», – смотрела в миску Катя. После раздачи еды, все расселись в разных местах. Стола не было, и поэтому солдаты ели, разбившись на группы по интересам. Иногда бойцы переходили из одного места в другое, чтобы пообщаться. Катя сидела в группе, где был Летаев, Колотыев, Сорокин и ещё несколько бойцов. Но уже из перечисленных фамилий можно сделать вывод о том, что в этой компании смех раздавался чаще и громче всего. Был там и солдат по имени Егор Фокин. Очень спокойный человек: скромничал, всегда говорил приглушённо. Он хорошо разговаривал на иностранных языках, поэтому немецкий он знал лучше всех в батальоне.
– Это ты получается немецкий, английский и французский знаешь, – перечислял Михаил Вороненко. – А погоди, ещё китайский.
– Китайский не знаю, – улыбнулся боец и зачерпнул ложкой кашу, – испанский.
– А как? – впервые за всё время, вступила в разговор Катя. – Как вы всё это запомнили? Я немецкий даже не до конца понимаю.
– Сами собой запомнились, – ответил тот, – но на немецкий очень сильно повлиял период, когда я был в Германии. С общением всё идёт куда легче.
Кате приходилось общаться с оккупантами, но толком её уровень языка дальше школьного не продвинулся. Она выучила только некоторые фразы, такие, как: Komm her (подойди сюда), Essen zubereiten (приготовь еды). Помимо простых просьб были и пугающие вопросы: willst du leben? (а жить тебе хочется?), warum magst du mich sehr? (почему ты мне так нравишься?). Обычно после последнего предложения фрицы проводили рукой по её щеке или смотрели таким мерзким взглядом, что хотелось провалиться под землю. От этого у Кати волосы вставали дыбом. Мама всегда в таких случаях сразу звала её под разными предлогами или отвлекала немцев на другие вещи. Очень хорошо запомнилось ещё одно слово: FEUER(СТРЕЛЯТЬ). Его значение поняли все и сразу после казни семьи Ватчиных.
Пока она размышляла о прошлом, бойцы уже принялись курить, закончив с завтраком:
– У кого-нибудь спички найдутся? – закручивал с бумажку табак Егор.
Колотыев протянул свой коробок товарищу. На нём была написана фраза: «Все силы на борьбу с фашизмом!». Фокин поблагодарил Данила и поджёг самокрутку.
– Братцы, – вывернул свой мешочек Сорокин, в котором должен находиться был его табак, – это…
– Ваня, у тебя уже кончились? – удивился Вороненко.
– С какой скоростью ты их выкуриваешь? – спросил Фёдор. – У тебя раньше всех они заканчиваются. Новые ещё нескоро привезут.
– Так, отставить разговоры! Сбросились заместителю командира на курево! – полушутя скомандовал Сорокин.
В этот момент к ним подошёл Александр. Все сразу встали и поприветствовали его.
– Здравия желаю, – кивнул Резанцев и показал жестом им садиться. – Никто Андрея Сувырева не видел? Мне он нужен.
– Мы его в последний раз видели в общей землянке, – посмотрел по сторонам Михаил, – но вряд- ли он сейчас там.
– Понятно, – вздохнул тот и скрестил руки на груди. Взгляд Александра упал на Катю. – Ну как ты тут? Осваиваешься?
– Потихоньку, – ответила девочка.
– Она почти со всем батальоном познакомилась, – приятельски толкнул локтём Катю Фёдор. – Её Колян сегодня даже «молодым организмом» окрестил.
– Это хорошо, – улыбнулся Резанцев. – Я надеюсь вы не задеваете её своими шутками? А то я вас знаю.
– Никак нет, товарищ командир, – проговорила Катя.
Бойцы в этот момент одновременно повернулись к ней. Даже сам Резанцев, кажется, удивился такому ответу, но вернулся к теме:
– Ладно, – прервал их он, – закругляйтесь давайте и разыщите мне Андрея. Передайте ему, что я буду ждать его у себя.
– Будет сделано, товарищ командир, – хором сказали бойцы.
Резанцев повернулся и пошёл к остальным солдатам. Его догнал Сорокин:
– Санёк! Закурить не найдётся?
– У тебя опять всё закончилось? – удивился тот. – Недавно же припасы доставляли, – он взглянул на свои заводные часы. – В любом случае, табака у меня с собой сейчас нет. Мне надо спешить.
С этими словами он двинулся дальше.
– Кажись, не получилось разжиться табаком, – наблюдал за ними Фокин. – Да, не получилось. Придётся нам делиться.
– Ты, Катюха, у нас как настоящий солдат, – потушил окурок Вороненко.
Поделиться книгой: