Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Синдзи-кун и теория игр - Виталий Хонихоев на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

— Ну, если ты и в самом деле хочешь мой автограф, то я не против его дать. — говорю я. В жизни не давал автографов, но уж если попросили… что тут может быть сложного?

— Вот маркер, Псевдоним-сама! — в руке у Лайлы появляется черный маркер. Вот откуда у нее маркер? Она, что заранее хотела автограф попросить? Ну, тогда у нее наверное и блокнот должен быть.

— И где мне расписаться? — я открываю крышку маркера и готовлюсь дать первый в моей жизни автограф.

— А вот прямо тут и пишите! — говорит мне Лайла. Я поднимаю брови. Поправка, думаю я, я готовлюсь дать свой первый автограф на груди. Ну, дай бог, не последний.

— И что ты там написал? — спрашивает у меня через некоторое время Майко: — что-то непристойное? Я же видела, как она покраснела!

— Нет. Я думал, что написать просто «Преданной поклоннице» было бы глупо. Она же не просто девочка с улицы. Я хотел написать что-то, чтобы показало, что она — боец и что нам было с ней нелегко. Так сказать, поднять ее самооценку и все такое.

— И что же ты написал такого?

— Ну… может я неправильно подобрал слова… — начинаю подозревать неладное я. В конце концов это мой первый автограф, и я не был готов к такому!

— Не, не, не, ты не увиливай, что ты написал?

— Эээ… «той, которая заставила меня попотеть»? — говорю я.

— А. — говорит Майко. Замолкает. Смотрит на меня.

— Что?! — говорю я: — что я опять не так сделал?

— Ну то есть ты не видишь двусмысленности этой фразы? — говорит Майко: — думаю этот автограф она никому не покажет.

— Я расписался на футболке!

— Я бы такое никому не показывала.

Глава 12

Глава 12

POV Читосе, человек который умеет учится.

Нога движется вперед — едва, едва, по миллиметру. Читосе глядит в глаза сопернику, но видит, как его босая ступня потихоньку скользит по татами. Это предвестник атаки, поэтому она сосредоточена на том, чтобы видеть всего соперника, чувствовать как он будет двигаться.

— Хэк! — выкрикивает ее соперник и резко выбрасывает ногу, целясь в живот, Читосе легко уходит от удара, слегка подправив его направление, но это обманка и вслед за ударом ногой, ее соперник наносит классический «тсуки» в голову, мощный и прямой удар. Если бы ее голова оставалась в этом месте, меньшее на что она могла бы рассчитывать — это сотрясение мозга. Перелом челюсти. Переносицы. Она видела, как эти парни крошили такими ударами кирпичи и ломали доски и не испытывает иллюзий насчет собственной уязвимости. В этом смысле, она — просто человек. Если кто-то попадет ей в голову таким вот ударом — это значит нокаут. Минимум — нокаут. Если попасть хорошо… скажем выдвинуть фалангу среднего или указательного пальца вперед в так называемый «накаюби ипон-кен», или как его зовут на Окинаве — «голову дьявола», и нанести удар в висок — то таким ударом легко проломить череп. Если пропустить удар ребром ладони или растопыренными пальцами в горло — как любит бить сестричка Нанасэ, или в переносицу — это тоже может означать смерть. Люди — хрупкие существа. Читосе знает вот уже сотни способов убийства человека голыми руками или подручными предметами и не собирается останавливаться в обучении.

Она убирает голову в сторону и в разрез, в противоход, под этим мощным ударом — коротко бьет в подмышечную впадину, сжав пальцы в узел, так называемая форма кулака «кейко». Обычно так не бьют в тело, эта форма — для удара по глазам, но она знает, что в подмышечной впадине расположен нервный узел и для вывода из строя всей руки не обязательно бить сильно. Достаточно бить точно.

— Оссс! — шипит ее соперник, отшатываясь в сторону и придерживая бессильно упавшую руку. А он молодец, думает Читосе, ему сейчас очень больно, но терпит. Как и ожидалось от сенпая школы «Настоящего традиционного каратэ». Все-таки черный пояс. Она делает шаг назад и вопросительно смотрит на соперника — будет ли он продолжать поединок, или сочтет, что с него достаточно.

— Спасибо за науку, Незнакомка-сан! — коротко кланяется тот, придерживая руку: — боюсь, я не в состоянии продолжать.

— Спасибо за поединок. — кланяется Читосе. Она начала с школы кунг-фу «Летящего Феникса», главой которого был сухонький старичок, который очень больно бил по нервным узлам «финиковой косточкой» — кулаком, сжатым так, словно ты держишь между указательным и большим пальцем финиковую косточку. Потом была школа традиционного каратэ «Блэк Белт» и ее сенсей Ито Сэтору, гора мышц и обаяния. Его удары Читосе запомнила надолго и если бы не бородавки Шики — на этом бы ее сегодняшний поход и закончился бы. Когда Ито-сенсей понял, что с Читосе можно не церемонится — он выдал такую серию ударов, что она поняла всю силу и славу традиционного каратэ на своей собственной шкуре.

— Пойми, Читосе-тян — говорил он: — это не спортивное каратэ, где в зачет идут касания и люди приучаются наносить не удары а касания. Здесь надо бить в полную силу и уметь держать такие удары. Хорошо, что ты — супер, а это значит, что я наконец могу ударить кого-то в полную силу не опасаясь сесть в тюрьму! — тут Читосе потребовалось некоторое время, чтобы объяснить уважаемому Ито-сенсею, что да, технически она — супер, но не такой, который все удары может выдержать. Она просто быстро обучается. Это немного расстроило Ито-сенсея, но он все же заметил, что она восстанавливается быстрее чем обычный человек и разрешил сам себе работать в половинную силу. Два часа подряд. За это время у Читосе просели пять бородавок и отнялись ноги. После того, как Ито-сенсей наконец похвалил ее и они сели на веранде, она — пить чай, сотворенный кем-то из старших учеников школы, а Ито-сенсей — пить пиво, которое, как оказалось он мог поглощать литрами.

— Ты молодец, Читосе-тян. — сказал Ито-сенсей и хлопнул ее по спине, да так, что несведущий человек мог принять это за атаку: — неси свет истинного каратэ в массы. И я благодарен вашим девчатам, что немного осадили гокудо в этом городе. Слишком много талантливых молодых бойцов искали свое будущее в этих рядах.

— Я не понимаю, о чем вы, Ито-сенсей. — сказала Читосе, отхлебнув немного чаю. Чай в школе традиционного каратэ был не очень. Ну и ладно, подумала Читосе, тут же не чайные домики, тут другому учат. Она понимала, на что намекает Ито-сенсей, ее все-таки опознали как одну из Всадниц Сумераги-тайчо, но открыто признаваться в этом не было смысла.

— И ладно. — согласился Ито-сенсей: — неважно. Хорошо, что в городе порядок.

— Хорошо. — согласилась с ним Читосе: — Ито-сенсей? А давайте лучше я вам чай заварю…

— А давай. — легко согласился тот: — а то мои балбесы только кулаками махать умеют.

После того, как Читосе заварила чай и напоила им Ито-сенсея, после того, как тот дал ей свою «рекомендательную грамоту», как он ее назвал, после того, как они распрощались, и Читосе пообещала обязательно заглянуть во вторник и помочь с обучением, а заодно снова угостить сенсея своим ароматным чаем — она направила свои стопы сюда. В школу «Настоящего традиционного каратэ». Да, конкуренты. «Блэк Белт» нещадно критиковали и за прозападное название, и за то, что Ито-сенсей позволял своим ученикам одевать жилеты и шлемы, а также накладки на руки и ноги — для смягчения ударов. Глава и учитель школы «Настоящего традиционного каратэ», презрительно называл учеников Ито-сенсея «белоручками» и «слабаками». В свою очередь Ито-сенсей уверял, что без накладок и жилетов нельзя научится бить в полную силу, иначе вы будете с каждого занятия калек выносить. Тут, говорит он, приходится идти на компромисс, потому как тут или бить в полную без накладок и перчаток и не обучить никого и ничему, потому что половина помрет еще на первых тренировках, или одевать перчатки и понимать, что и техника будет немного иная, так как в перчатках ни кулак толком не сложить, ни заблокировать. Вот например — бокс, говорил Ито-сенсей, в боксе сразу учат бить сильно и по месту. В результате, боксеры — очень опасные бойцы в любой уличной драке. А уж по правилам бокса, каратисту у них выиграть — практически нереально. По крайней мере так говорил Ито-сенсей. В свою очередь, Исороку-сенсей называл все эти перчатки, накладки, шлемы и уж тем паче — жилеты — «западной мерзостью», «упаковкой для слабаков» и «ересью». Непримиримая вражда, которая тем удивительней, что оба сенсея — ученики одной и той же школы и обучались у одного и того же сенсея.

Потому Читосе, которая обучалась в школе Ито-сенсея вот уже полдня— была на стороне школы традиционного каратэ «Блэк Белт». И у нее был сертификат! За это время Читосе сдала на черный пояс и была выпущена из школы с почестями — по крайней мере именно так она расценивала поощрительный хлопок Ито-сенсея по плечу, после которого ей едва не понадобилась регенерация от бородавки Шики. Ито-сенсей сказал что в школе «Настоящего традиционного каратэ» ее никогда на свете не выпустили бы с сертификатом и поясом через полдня обучения. Потому что Исороку-сенсей выше всего чтил традиции, пусть даже глупые. И каждый ученик в его школе был обязан пройти свой курс молодого бойца — сперва подметать двор, потом, в течении года — учится правильно дышать и ходить, и даже если ты — талантливый малый, никто не допустит тебя к спаррингам раньше, чем через год. А то и два. Но сейчас другое время — говорил Ито-сенсей и я хочу, чтобы старый пень наконец это понял.

Читосе была понятливой девушкой. И она уважала своих учителей, особенно — Сина, который дал ей новую жизнь, дал ей возможность жить и не боятся. Читосе не знала, была ли у нее способность и раньше, или это кровушка Сина пробудила ее, но ей это было неважно. Она знала одно — все это пришло в ее жизнь только благодаря одному человеку. И если бы преклонение коленей перед ним каждый божий день было бы ему хоть на йоту приятно — она бы стояла на коленях каждый день. Но она знала также и то, что это будет скорее неприятно. И поэтому она должна стать ему полезной другим способом, ведь на коленях стоять каждый может. Толку от этого никакого. Но вот то, что ее способность оказывается — не попадать в цель, а обучатся всему, чему только она действительно захочет — это было… немного обидно. Получается, она сама не знала в чем ее способность. Да, в школе ей всегда все легко давалось, может поэтому она и пошла в школу актерского мастерства, хотя у нее был аттестат с отличием. Кто бы знал… она помотала головой, возвращаясь в реальность.

— Четвёртый поединок. — говорит Исороку-сенсей: — Кеншин! Твоя очередь.

— Хай, сенсей! — с места вскакивает плотно сбитый крепыш в белом доги с черным поясом. Пояс — как и положено настоящему мастеру — обтрепанный по краям, выгоревший, почти серого цвета. Черный пояс, завязанный на талии у Читосе — новенький, едва ли не хрустящий, что также вызывает насмешки у учеников Исороку-сенсея. Вызывало. До того, как Читосе сильно не напрягаясь победила уже двоих старших учеников. И если в первом поединке ученик явно сдерживался, чтобы не повредить «этой сумасшедшей, решившей покончить с собой, бросив вызов нашему додзе», то во втором этого уже не было, а в третьем удары были предельно серьезными. Читосе не устала, она выигрывала поединки едва двигаясь, не прилагая излишних усилий. Так сражалась Линда — если это можно было назвать сражением. Она просто делала легкий шаг — и соперник проваливался, поправляла его руку и, казалось, даже не атаковала сама. Крайне эффективно. Вот только Линда знала куда ударят до того, как противник замахнется. Читосе взглянула на своего соперника. Она пока еще не знает, как пройдет поединок, но она уже может прочитать его движения, когда он начнет атаку — за долю секунды до этой атаки.

— Кеншин! — звучит голос Исороку-сенсея: — будь серьезен! Атакуй с намерением убить!

— Но…

— Она сама подписала бумагу. — говорит Исороку: — и бросила вызов нашему додзе! Это будет засчитано как самоубийство!

— Хай, сенсей! — кланяется крепыш и поворачивается к Читосе.

— Извините, Незнакомка-сан. — говорит он серьезно: — я должен вас убить. Прошу прощения.

— Извините и вы меня, Кеншин-сан. — кланяется в ответ Читосе: — я буду сопротивляться вашему намерению.

— Хаджимэ! — бьет по ушам выкрик и Кеншин в ту же секунду выбрасывает вперед ногу, резкий удар ребром стопы, йоко-гери, хлопает доги, превращая звук удара в что-то вроде выстрела. Вшшп! — следующая атака, сметающий удар ногой. Хороший удар, таким ломают бейсбольные биты на соревнованиях по тэмишэвари. Но Читосе уже нет на том месте, где проносится нога мастера. Она уже находится совсем близко, она находится в самой опасной зоне, вплотную к нему, именно тут раскрываются все возможности атакующих техник, здесь можно применить что угодно — локоть, колено, голову. Но Читосе проходит дальше, скользит вдоль атакующей руки и заходит за спину, хватает его за воротник и резко тянет назад и вниз. Кеншин заваливается назад и она направляет его падение, отойдя чуть в сторону.

Этому ее научил Син, он часто говорил, что невозможно нанести удар, когда ты теряешь равновесие. Вернее — невозможно нанести сильный удар, потому что тогда ты не вкладываешь в удар все тело, не используешь потенциал всех мышц. Если тебя вывели из равновесия — ты можешь только нелепо махнуть рукой пытаясь восстановить это самое равновесие. Кеншин вскакивает на ноги, его лицо краснеет от ярости.

— Киай! — выкрикивает он и бросается на Читосе. Читосе отводит удар, легко отклоняясь в сторону, блокирует следующий, сбивает ударом по предплечью еще один. Пользуясь позицией — пробивает лоу-кик в бедро противника — а этому она научилась у Иошико. Как говорит Иошико — кто овладеет этим ударом — будет править собственным гаремом. И миром, хотя кому нужен этот мир.

— Хэк! Хэк! Хэк! — быстрые атаки Кеншина замедлились после удара Читосе в бедро. Все-таки она еще не овладела этим ударом, мелькает в голове у Читосе, хороший лоу ломает кости, сбивает с ног, не дает шанса продолжить атаку. Что ж… еще раз!

— Оссс! — шипит Кеншин, начиная прихрамывать и опуская руки, чтобы защитить бедро от следующего удара. Поединок — это как шахматы, думает Читосе, пробей два раза лоу и в следующий раз, едва ты вынесешь ногу вперед — противник обязательно опустит взгляд на долю секунды. И будет беречь ногу. Она выносит колено вперед, Кеншин опускает взгляд и разворачивает бедро так, чтобы не пострадать от лоу-кика, но она просто ставит ногу на землю и пробивает основанием ладони ему в голову. Как говорит Ито-сенсей — мягким по твердому, твердым по мягкому.

Кеншин отшатывается назад, он еще может восстановится, если дать ему секунду… но этой секунды Читосе ему не дает. Четыре коротких, быстрых и жестких удара — серия, которой ее научили в школе кунг-фу, такая пулеметная очередь. Кеншин падает. Читосе — обозначает добивающий удар. Не просто подходит и делает жест в пространство, а именно наносит удар, остановив его в миллиметре от виска Кеншина, сжав кулак, выставив среднюю фалангу. Отходит в сторону. Кеншин встает на ноги, он хмур. И наверняка у него сейчас очень сильно болит голова. И нога.

— Простите, сенсей. — выдавливает он из себя.

— Ступай. — говорит Исороку и поворачивает свою голову, изучая Читосе.

— Значит старый Ито нашел себе ученицу. — Исороку прищуривает глаз: — ему не было тебя жалко? Он не пришел сам, а отправил женщину — женщину!

— Ито-сенсей говорит, что искусство каратэ — для всех. — склоняет голову Читосе: — он верит в том, что каратэ — объединяет.

— Идеалист! — фыркает Исороку: — он все такой же слепой в своей вере в добро и справедливость! В мире нет справедливости! Есть только хорошо поставленный удар! — Исороку встает со своего места и скидывает с плеч накинутое кимоно, оставаясь голым по пояс. Его тело напоминает собой узловатое дерево, перевитое сухими жгутами мышц. Тело воина.

— Как тебя зовут, дитя? — спрашивает Исороку, выпрямляясь: — мне бы не хотелось отправлять к старику твое тело, не отдав тебе почести, пусть даже ты решила покончить с собой таким способом.

— Меня зовут Читосе, Исороку-сама. — склоняется в уважительном поклоне Читосе: — этого имени достаточно.

— Что же, Читосе-тян, боюсь, что я буду вынужден атаковать тебя в полную силу. Надеюсь, ты выживешь, хотя бы для того, чтобы рассказать старому дурню Ито, что он ошибся в своем идеализме. Никогда женщина твоих лет не сможет одолеть патриарха школы «Настоящего традиционного каратэ»!

— Позаботьтесь об этой заблуждающейся глупой женщине, Исороку-сама. — еще раз кланяется Читосе.

— Ты смелая девчушка, хоть и глупенькая. — говорит Исороку и его кустистые седые брови сходятся на переносице: — я запомню тебя как настоящего воина. Кеншин!

— Хаджимэ! — кричит Кеншин и Исороку срывается с места, Читосе едва успевает уйти в сторону, ощутив на своем лице давление воздуха, разрываемого ударом руки. Слишком быстро — думает она, я не успеваю! Еще удар, и еще и она летит в угол, пытаясь сгруппироваться. Что-то хрустит в груди, и легкая прохлада гасит боль в сломанных ребрах. Сработала бородавка Шики. Сколько их у нее еще осталось? Четыре? Три?

— Ты жива, девчушка? — говорит Исороку, выпрямляясь и глядя на то, как она поднимается с татами: — не хочешь сдаться?

— Спасибо за предложение, Исороку-сама, но я воздержусь. — говорит Читосе, вставая в стойку: — я готова к продолжению.

— Что же, ты сама выбрала… — без дальнейших предисловий Исороку бросается в бой и Читосе едва-едва успевает отвести его руку, блокировать следующий удар, нанести удар в ответ — просто чтобы остановить эти непрерывные атаки, прилипнуть предплечьем к предплечью, чувствовать как движется соперник — этому ее тоже научил маленький мастер кунг-фу из школы Феникса — ты можешь не видеть удара, но ты будешь чувствовать его — если ты прикасаешься к предплечью противника. «Липкие руки» школы Вин Чун, Юной Весны, техника «слепого боя». Техника, которая позволяет не глядеть на руки противника, знать где находится его центр тяжести, чувствовать его намерения — кожей предплечий. А еще эта техника хороша тем, что, чувствуя удар, отведя его в сторону — у тебя всегда есть возможность вдруг перевернуть ладонь и схватить противника за предплечье, внезапно дернуть его, выводя из равновесия. Нет равновесия — нет удара. Ее пальцы впиваются в узловатое, перевитое мышцами предплечье Исороку и она дергает его на себя, как раз в момент, когда его рука движется вперед. Читосе знает, что мастера кунг-фу могут таким вот рывком выдернуть плечо или локоть из суставной сумки, особенно — в момент нанесения удара.

Исороку не упал, он был слишком опытен для этого, он едва покачнулся и переместил вес тела на ногу, компенсировав рывок. Но — нет равновесия, нет и удара. На какой-то момент он замер, восстанавливая баланс и этого ей было достаточно. Руки Читосе замелькали в воздухе. Удар, удар, удар! Кулаком, локтем, предплечьем, коленом, локтем с разворота, локтем сверху, ребром ладони, заставляя поднять руки, развести их в стороны и — удар кончиками пальцев в горло. Как она подсмотрела у сестрички Нанасэ, кто бы она ни была.

Исороку хватается за горло и хрипит. Каким бы сильным ты ни был — никто не может накачать горло там, где нет мышц, в ямочке между ключицами. Достаточно хорошего тычка пальцами, эта форма называется — нукитэ. При хорошем тычке — перебивается дыхание, возникает непроизвольное апноэ. При ударе — будет отек. Отек приводит к тому, что человек задыхается. Если она ударила слишком сильно — придётся делать старику трахеотомию. Слава богу, что она знает — как.

— Все в порядке, Исороку-сама. — склоняется она над упавшим Исороку: — вам нужна помощь? Я могу…

— Кха-ха… нет! Спасибо. — он отталкивает ее в сторону и встает на ноги. Значит все-таки тычок, думает она, не удар. Ну и хорошо, не придется ему горло вскрывать при куче народа. Для трахеотомии.

— А я всегда думал, что старый Ито не так уж и неправ. — качает головой Исороку, степенно отпивая чай из чашки: — а уж заваривать чай ты мастерица! Вот мужу повезет.

— Уже повезло, Исороку-сенсей. — склоняет голову Читосе.

— Вот как. А такая молодая и уже замужем. Хотя, конечно, такую мастерицу с руками оторвали бы. И каратэ знаешь и в школе Феникса у старого Ли тоже обучалась. Думаешь я не заметил твою технику «липких рук»? Только у тебя лучше получается чем у Ли, тот никогда не смог бы меня одолеть. — говорит Исороку и ставит чашку на столик: — радует меня, когда я вижу, что молодежь помнит старые традиции по вызову додзе на бой. Ну, давай сюда свой сертификат… что там старый Ито написал?

— Вот, Исороку-сенсей. — Читосе протягивает ему толстый, пергаментный свиток, который ей дал еще мастер школы Феникса, старик Ли.

— Где? А вот… «подательница сего надрала мне жопу, Ито Сэтору», хех. Надеюсь, он плакал. Как девчонка… не как ты, но как среднестатистическая девчонка. Кеншин! Неси сюда мой набор для письма и чернильный камень! Я покажу, как правильно расписываться в документе.

— И ты того… заходи иногда, Читосе-тян. — улыбается ей на прощанье Исороку-сенсей, мастер школы «Настоящего Традиционного Каратэ»: — чаю попьем.

— Конечно, Исороку-сенсей. — кланяется Читосе: — обязательно.

— И если увидишь этого старого упрямца Ито, передай чтобы тоже заходил. Бить не буду. Разве что чуть-чуть. — и Исороку гладит свою бороду, ухмыляясь: — хорошая ты девчушка, Читосе-тян.

— Спасибо, Исороку-сенсей. До свидания.

— Доброй дороги. — они прощаются и Читосе уходит, держа под мышкой свиток, на котором рукой Исороку-сенсея, каллиграфическим почерком выведено — «подательница сего победила наше додзе с большими усилиями, чем додзе старикана Ито! Мое каратэ — круче твоего! Ямато Исороку».

Идя через парк Читосе, видит людей, играющих в шахматы в тени деревьев у пруда. Она останавливается и некоторое время следит за игрой. Когда место освобождается, она присаживается рядом с седым мужчиной в твидовом пиджаке.

— Извините. — говорит она: — вы можете объяснить мне правила?

Глава 13

Глава 13

Я сижу на неудобном стуле с необычно жестким сиденьем и качающейся спинкой. Сижу и размышляю о том, что чудеса случаются в нашей повседневной жизни. Я умер и переродился в другой вселенной, в другом мире. Это уже само по себе удивительно, хотя я же умирал в первый раз и не знаю, может быть, каждый раз как кто-то умирает — его попросту переносит в другую вселенную? Может быть, смерти как таковой и не существует, а мы просто перерождаемся в бесконечных вариациях миров? Может быть, мне просто повезло, что я переродился в человека, в мире, хоть немного похожем на мой прежний? Потому что с учетом бесконечных вероятностей, очнуться в теле разумного лобстера, или там Годзиллы — было вполне возможно. Или там во вселенной Клиффорда Саймака, где есть три пола у разумных существ. Или в качестве разумного баобаба. Или неразумного. Но я все-таки попал сюда, в здешнюю Японию, в мир, который так сильно отличается от моего. Во многом. Тем удивительней, что какие-то вещи не меняются нигде. Если тебя выдернули на первый допрос, значит будет неудобный стул. Значит будет лампа, как будто случайно светящая прямо в лицо, так, что ты не можешь толком разглядеть реакцию того, кто допрашивает тебя. Неудобный стул, качающаяся спинка и жесткое сиденье — не дают расслабится, заставляют сидеть на краешке, сгорбившись. Лампа — не дает возможности ощутить общение, наладить обратную связь, вы как будто говорите с пространством. И, конечно — легкое хамство. Ну или не легкое.

— Кто подговорил вас подготовить заговор против Императора? — спрашивает голос за лампой: — Имя! Фамилия!

— Как интересно. — говорю я. Мне и в самом деле интересно. Интересно, что меняются времена, меняются миры, а стул с жестким сиденьем и качающейся спинкой — остается прежним. У меня на руках — наручники Антимагии, те самые, которые в прошлый раз с рук девушек пришлось снимать специальной отмычкой, слава богу, имеющейся в гокудо. Лично я просто отрезал себе кисти, предоставив Майко новые экспонаты для ее коллекции. Нет, в прошлом моем мире я был в намного более уязвимом положении, чем тут. Тут… я до сих пор не знаю, что именно надо сделать, чтобы меня убить. Могу предположить, что пуля в голову, колющие и режущие атаки, удары током, отравления — не сработают. Тут или растворять меня в кислоте целиком, или распылять на месте каким-нибудь дезинтегратором. При этом я более чем уверен, что такие вот средства в наличии у следователей Имперской Инквизиции имеются. Тем не менее, я не паникую. Просто потому, что основная задача всего этого антуража — как раз нагнать панику.

— Вы осознанно совершили провокацию во время Игр?! Да или нет?! — снова звучит голос незнакомца, не видного из-за света лампы.

— Я полагаю, что надо сперва расставить точки над и. — говорю я и закладываю ногу на ногу и опираюсь спиной на качающуюся спинку. Спинка качается, но стул не должен развалится, иначе бы терялся эффект. Да, так и есть, спинка замирает под определенным углом, позволяя мне откинуться назад.

— Существуют вопросы, на которые невозможно ответить однозначно. — продолжаю я, положив руки на колени и сцепив пальцы рук между собой.

— Так, например, если вам зададут вопрос — перестали ли вы бить свою жену по утрам — вы не сможете ответить «да» или «нет». Вам сперва придется объяснить, что вы не бьёте никого по утрам в принципе и что жены у вас тоже нет. — вежливо объясняю я: — а если есть, то я лично сочувствую несчастной женщине. Так и в нашем случае для того, чтобы корректно ответить на ваш вопрос мне необходимо сперва пояснить… — говорю я, осознанно провоцируя собеседника. Нашу веселую компанию — меня и Акиру-сан, вместе с Юки — задержали на выходе из убежища, что говорит о том, что информаторы Имперской Инквизиции не зря едят свой хлеб. Инквизиция — это внешнее подразделение Имперской Канцелярии, эти ребята — зеркальное отражение подразделения Антимагии, только Антимагия работает «устраняя паранормальные угрозы» в тесной связке с СКПУ, а Инквизиция — борется с заговорами против Императора и существующей власти. На мой непосвященный взгляд — не там борются, им надо с клановой вольницей порядок наводить, но пока, видимо — кишка тонка. Пока они на таких как мы тренируются. И мы могли бы пойти в разнос, но становится беглыми преступниками было не охота. И да, иммунитет на время Игр — не защищал от преследований по обвинениям, выдвинутым Инквизицией. В результате — нас привели в здание СКПУ и начали «разговоры».

— Вы понимаете, что действия, направленные на дискредитацию и подрыв власти Императора караются вплоть до десяти лет заключения в тюрьме строгого режима? Рассказать вам, что такое строгий режим? Строгий режим — это когда шестнадцать часов в день заключенные проводят сидя на коленях и смотря в пол перед собой. Им запрещено общаться, запрещено гулять, запрещено поднимать голову и встречаться взглядом с надзирателями. За нарушения — карцер. В карцере — невозможно ни сидеть, ни лежать и даже стоять, выпрямившись. В течение всего срока заключенные не видят света солнца. К ним не поступают письма, они не имеют права смотреть телевизионные передачи. А на руках у них — браслеты, которые ограничивают использование магии. Говорят, достаточно на день лишить мага его способностей и это уже нанесет психологическую травму. — размерено говорит голос и в нем слышится такая профессиональная усталость, которая должна нагонять жути. Дескать, верь мне или не верь, да только я могу закатать тебя в каталажку, чтобы ты там сгнил, и никто тебе не поможет. И это такой очевидный факт, что охота зевать, это факт, не требующий доказательств. Это аксиома. Солнце светит, вода мокрая, а я могу сделать с тобой что угодно, и никто даже не узнает. Так что лучше бы тебе сотрудничать со следствием, пока не поздно. Но, ему, следователю Имперской Инквизиции — на самом деле все равно. Он даже был бы не против, чтобы ты тут запирался и все отрицал — он все равно все знает, но тогда у него будет возможность сгноить тебя в вонючей яме, где ты годами не будешь видеть света солнца. Потому, пока есть такой шанс — немедленно признайся во всем!

Я киваю в такт словам следователя и делаю понимающее лицо. Очень понимающее. Знаем, плавали. Чем больше пугают — тем меньше у них есть фактов или доказательств. Вообще — первые двадцать минут наедине со следователем — самые важные. Что будет потом, какие версии накидают нанятые адвокаты, о чем вы будете говорит на суде — все это меркнет перед этими двадцатью минутами. Потому что именно здесь и сейчас, вы наиболее уязвимы. У вас еще нет своей версии, вы еще не подготовились. А говорить, защищать себя и свою позицию — очень охота. Незабвенная фраза — «я не буду говорить, пока вы не вызовете мне адвоката!» — вызывает у следователя здоровый смех. Вас же не допрашивают, говорит он, мы просто беседуем. Или вам есть чего опасаться, вы совершили что-то незаконное? И редко у кого хватает духа стоять на своем. Обычно люди начинают говорить. И я тоже буду. Зачем разочаровывать добрых людей, надевших на меня наручники?

— Я слышал об этом. — киваю я: — действительно, лишение магии может вызвать глубокую психологическую травму. Например, в своих исследованиях на эту тему, шведский академик Миллер указывает, что в таких случаях происходит фактическое слияние самоидентификации человека с его способностями, то есть мы можем прийти к выводу, что маг не позиционирует себя как «человек», или «гражданин» или даже «мистер Смит», а идентифицирует себя именно как «маг огня» или «телекинетик». Миллер в своей работе указывает что именно эта психологическая особенность магов и ограничивает полноценную интеграцию в общество. Да что далеко ходить, у нас в Сейтеки был один мужичок со способностью придавать форму своей правой руке, любую мог, но он как правило изображал из нее что-то неприличное. Звали его Ян Збишек, то ли поляк, то ли чех, мать его была из Европы, беженка во время Второй Войны, а тут устроилась в пекарню. Хорошая такая женщина, вышла замуж за старого Ясимару, того самого, у которого сына забрали в армию, а тот вернулся на одной ноге, да еще с какой-то молодой вьетнамкой, Нгуен как-то там. У нее еще родинка была почти на всю щеку, людей это отпугивало, и старик запретил ей в пекарне работать, булки продавать. Нет, ну в ночную смену она работала конечно, пока могла, но скоро у них двойня родилась и пришлось ей дома сидеть с малышами.

— Что? — говорит голос из-за лампы: — о чем это? Не уходите от темы!

— Так я и говорю — Ян Збишек. Как-то раз он залез в спальню одной весьма почтенной дамы, и они там весьма неплохо проводили время, да только муж ее из командировки невовремя вернулся и застал их в супружеской постели. Шум, скандал, а самого Яна этот муж по спине кочергой так огрел, что его рука в таком вот положении и осталась навсегда. С тех пор его дети и звали хреноруком, а в пекарне он больше не работал, потому как окрестные мамочки не могли смотреть, как он булки в бумагу этой рукой заворачивает. Конечно, будет тут у тебя моральная травма, как не быть. И таких вот историй — до черта. Вот, например, была еще одна дамочка …



Поделиться книгой:

На главную
Назад